Тени Лордэна

Глава VI «Совет Чародеев»

В тесной комнатке на приземистой кровати с дырявым соломенным матрасом одиноко спал тучный мужчина. С каждым его тяжёлым вдохом и выдохом комнату заполняла тягучая смесь низкого храпа, протяжного свиста и гортанного бульканья. Взглянув на то, как он изредка поглаживал прижатую к телу подушку и точно шепча двигал пухлыми губами, становилось очевидно, что снилось ему нечто очень приятное и вожделенное. Он был готов проспать так хоть целую вечность, встретив конец всего мироздания в сладкой стране грёз, но его мечты были грубо и бесцеремонно разрушены стуком костяшек о деревянную дверь.

— Господин Фи́лиан, — просипел стучавший, — утро наступило, пробили подъём.

После этих слов храп тут же прекратился, и мужчина приоткрыл левый глаз. Он почувствовал сильное разочарование и злость от того, что его прервали на самом интересном и пикантном моменте сновидения, а потому ничего не ответил на повторный оклик.

— Господин Филиан… — так и не дождавшись ответа, дверь приоткрылась, и в щели показалась щербатая рожа под копной тёмных, нечёсаных кудрявых волос.

— Да встал я, встал, — наконец-то пробурчал Филиан, оторвав голову от подушки.

— Тогда доброе вам утро, — сказал ему Нишель, и коротко поклонился.

— И тебе, — вяло ответил мужчина, поставив босые ступни на колючий, жёсткий коврик и разминая пунцовое лицо ладонями, — Все остальные уже проснулись?

— Да, я проверил, всё поднялись и приводят себя в порядок.

— Тогда пускай разогревают печи и бегут за свежей водой. Котлы ведь все чистые?

— Конечно, со вчерашнего вечера все отдраены до блеска.

— Это хорошо… хорошо. Я сейчас быстро соберусь и пойду на кухню, а ты пока что пройдись и проверь, не пропал ли кто из поварят. Они что-то в последнее время совсем уж отбились от рук, паршивцы мелкие.

— Понял, — ответил Нишель и, вновь коротко поклонившись, ушёл прочь, завершив тем самым дежурный разговор, повторявшийся изо дня в день.

Оставшись в одиночестве, Филиан лениво поднялся с кровати и услышал, как под его собственным весом защёлкали старые, поизносившиеся и закостеневшие суставы и позвонки. Почёсывая сквозь рубаху круглое, волосатое пузо, он вразвалочку подошёл к небольшому листу полированного металла, висевшего на стене. В его отражении старший повар увидел отёкшее, раскрасневшееся лицо, сухие, растрескавшиеся губы и два сине-серых, свисавших почти до самого кончика носа мешка под маленькими тёмными глазками. Он выглядел как внебрачный ребёнок речного сома с домашней свиньёй, откормленной на убой. Зрелище было далеко не самое приятное, но за годы регулярных и усердных попоек, Филиан привык к подобному своему виду и не предавал этому особого значения, в отличие от его жены, которая сбежала от него несколькими годами ранее вместе с каким-то рыбаком, от чего количество выпиваемых за вечер бутылок только возрасло.

Кое-как стянув с себя ночную рубаху, он переоделся в рабочую одежду и каким-то чудом без помощи Нишеля смог завязать за спиной запачканный льняной фартук. Перед тем как выйти из комнаты, он вновь подошёл к стальному зеркалу и начал аккуратно закручивать широкие и пышные усы, сильно растрепавшиеся и запутавшиеся во время сна. Он делал это каждое утро, уделяя им особое внимание и заботу, ведь больше всего на свете он любил свои усы, даже больше, чем выпить.

Когда жёсткие волосы наконец-то согласились застыть в элегантных изгибах, Филиан покинул спальню-коморку и грузно переваливаясь с ноги на ногу пошёл по коридору в сторону крепостной кухни, откуда громким эхом разлетались крики поваров и грохот соударявшейся посуды. Всего за один час они были должны приготовить достаточно пищи, чтобы прокормить несколько сотен голодных мужиков, а потому работать приходилось быстро и слажено. Филиан вошёл в обширное помещение, вдоль и поперёк заставленное разделочными столами, горшками с мукой и специями, и бутылками с подсолнечным и льняным маслом. Воздух был ещё сухим и в нём ясно чувствовался запах разгорающегося дерева. Усердные поварята сновали между двором и кухней с охапками деревянных щепок и с тяжёлыми поленьями в руках и закидывали их в пасти прожорливых каминов. Огненные языки старательно облизывали закопчённые днища пузатых котлов, ласково уговаривая холодную колодезную воду разразиться фонтаном обжигающих пузырей. Самые большие котлы, в которых можно было бы спокойно плескаться взрослому мужчине, отводились для варки каш и супов, а в котелках поменьше обычно барахтались десятки куриных яиц. Тем временем заточенные ножи, вложенные в умелые и ловкие руки, лихо кромсали мясо на мелкие кусочки, которые тут же смешивались с солью, базиликом, чесноком, чёрным перцем и набивались в промытые свиные кишки, формируя длинные связки тёмных сарделек.

Заметив проходившего мимо Филиана, работники кухни коротко приветствовали начальника и возвращались к готовке. Старший повар отвечал им кратко и сухо, порой ограничиваясь кивком или ленивым взмахом руки. Большую часть рабочего времени он только и делал, что следил за порядком, давал советы и с недовольной миной пробовал блюда, которые всегда казались ему лишь самую малость лучше объектов для домашнего скота, о чем он не забывал сказать криворукому кулинару. Непосредственной готовкой он занимался лишь в тех редких случаях, когда Хейндир лично отдавал ему приказ изготовить что-нибудь эдакое, необычное, что могло порадовать и удивить офицеров или заглянувших в Крепость почётных гостей, и в этом он был действительно хорош.

Филиан так и продолжал ходить кругами между поваров, смотря на них с большим значением и временами поцыкивая языком, пока в дверях не появился Нишель. Он был мрачен и сердит, словно грозовая туча, а правой рукой он крепко держал за шиворот извивавшегося мальчонку.

— Господин, Филиан, нашёлся всё-таки один лодырь, — Нишель выволок поварёнка вперёд, — Сидел в кладовке и грыз яблоки.

— Это правда? — спросил Филиан ледяным тоном и щёлкнул костяшкой указательного пальца. Он верил словам верного помощника, но ему очень хотелось, чтобы тунеядец сам сознался в своём преступлении.

— Да, — тихо всхлипнул мальчик, желая растереть набитые бока и свежие шишки на голове, но не смея дернуться под пронзающим взглядом старшего повара.

— И это ведь уже не в первый раз, Дилио.

— Да, но я очень хотел кушать.

— Сколько раз мне ещё придётся повторить, чтобы ты, болван, наконец-то запомнил наше главное правило? Первым делом мы готовим еду для стражей и только затем едим сами. Теперь то до тебя дошло?

— Да…

— Надеюсь, что это так, но всё же стоит закрепить это в твоей пустой башке. К обеду почистишь вон тот мешок картошки.

— Вон тот? — тихо возмутился мальчик, покосившись на мешок, едва ли не больший его самого. — Но там ведь…

— Тебе мало? — угрожающе сказал Филиан.

— Мешок, так мешок, — не желая усугублять своё безвыходное положение, мальчик принял мудрое решение сдаться и пошёл за ведром и ножом.

— Будешь срезать слишком много или подговоришь кого-то помочь, получишь самой тяжёлой сковородой по жопе и к ужину почистишь два мешка.

Спустя где-то половину часа первые блюда были готовы и разделены на порции. По команде на кухня явился отряд дежурных стражей, одетых в жёлтые поддоспешники, и забрал котелки, черпаки и тарелки с ложками. Шагая ровным строем, они прошли через небольшое смежное помещение и вошли в обеденную залу, куда стекались зевающие солдаты со своими столь же сонными командирами. Дежурные прошли мимо столов для рядовых, заставляя товарищей облизываться и пускать слюни от одного только запаха еды, и подошли к офицерскому столу.

— Ну, наконец-то жратву принесли, — с явным нетерпением протараторил мужчина с крючковатым носом и скрипучим голосом. — Как встал, так желудок крутит. Думал, что сдохну.

Схватив деревянную ложку, он набросился на миску с пресной кашей, как голодный пёс, при этом не отрывая глаз от второго блюда — жаренных соскок и двух варёных яиц. Кроме него за столом было ещё девять капитанов, которые отнеслись к еде гораздо спокойнее.

— Что, вчера поужинать нормально не вышло?

— Угу.

— И от чего же?

— Знаете кабак у гномьего квартала, что называется «Сизый Бор»? — говоря это, Адриль всё продолжал набивать себе рот, от чего его было очень трудно понять.

— Ну, да вроде слышал о таком, — капитаны закивали, переглядываясь друг с другом.

— Короче. Вчера вечером в том кабаке была большая гулянка по случаю чьих-то именин или же свадьбы, и два гнома-кузнеца, как подобает в таких случаях, напились в хламину и затеяли между собой спор, у кого же из них рука крепче и удар сильнее. И может дело обошлось одной только болтовнёй, но у одного из гостей при себе как раз оказалась хорошая такая кувалда, которую он им с дуру радушно одолжил, и чтобы определить лучшего ударника они принялись на потеху толпе поочерёдно лупить этим молотом по кружкам, бутылкам, а потом по стульям и столам. Всех это очень знатно веселило; всех, кроме хозяина таверны, который прибежал к ним, стал трясти за грудки, грозиться набить рыло и требовать немедленно возместить ему весь ущерб, ну а там слово за слово, искра вспыхнула, и началась драка всех со всеми. Двое гостей, кто были то ли трусоваты, то ли трезвее всех остальных, побежали за стражей, и когда мы прибыли, то потасовка уже вышла из стен кабака, и к ней присоединилось ещё несколько десятков гномов, так что их там было уже около сотни. Зрелище я вам скажу ну просто уморительное. Они мутузили друг друга, катались по земле, рвали в клочья бороды и так красиво и живописно матерились, что хоть билеты на представление продавай, а перлы высекай в камне для потомков. Вы меня знаете, я бы хотел досмотреть чем же оно само бы закончилось, но пришлось их всех маленько припугнуть колдовством, чтобы они остановились. Ну а потом всё, как обычно. Никто ничего не знает, никто ничего не видел, всё это лишь в шутку, да и вообще они все там лучшие друзья и сколько-то там юродные братья через тёток, прабабок и дядей. Эх, чёртовы гномы. Благо, что никто за ножи не успел схватиться. Пока со всеми ними разобрались, то было уже давно за полночь, — за время своего рассказа Адриль успел опустошить миску и теперь размахивал ложкой в воздухе как указкой.

— Ха! Я бы тоже хотел на это взглянуть, — звучным басом произнёс капитан, очищавший от скорлупы вот уже пятое, но далеко не последнее яйцо. Его звали Ма́нек, среди вех капитанов городской стражи он обладал самой внушительной фигурой, заметно превосходя их всех в росте и мышечной массе. Ел и пил он соответственно много. — Думаю, у меня с ними получилось бы хорошенько развлечься.

— Тебе лишь бы с пьяными драться, — с лёгкой усмешкой на губах упрекнул его Тристан. — Кстати, я тут утром видел во дворе Хромоса, у него же сейчас вроде бы выходные должны быть?

— Да, он должен был отправиться на отдых, но наш дорогой господин Уонлинг приказал ему разобраться с одним убийством, — ответил ему светловолосый Лормин.

— О как, я что-то об этом ещё не слыхал. А кого на этот раз грохнули?

— Как ты мог не слышать? Сейчас пол города об этом толкует. День назад замочили заезжего купца в «Золотом Тельце», а потом ещё и разделали на кусочки, — вмешался Вали́ссиан.

— Ах, ты про это. Нет, ну, конечно же я об этом слыхал, но там вроде без расчленения обошлось.

— Может и так, сам то я ничего не видел, но рядовые меж собой поговаривают, что там было что-то необычное и довольно жуткое.

— По-любому преувеличивают, — сухо ответил Лормин, аккуратно нарезая сосиску на ровные кружки, как если бы от этого зависел их вкус.

— Вот же он скотина! — возмутился Адриль, ударив костлявым кулаком по столу. — Почему ему вечно достаётся вся самая интересная и славная работа, а мы должны разбираться с пьяницами, драчунами, да воришками!?

— Ну, во-первых, не все мы, а только ты, а во-вторых, когда ты наконец перестанешь чуть что трындеть и жаловаться по всякому поводу и без, то может и тебе доверят серьёзное дело, — процедил сквозь зубы хладнокровный Лормин. Он не желал начинать своё утро с очередного нытья и пустых обвинений известного склочника. Глупый ход; Адриль был полон желания и решимости развязать ссору, и никакие возражения с угрозами не смогли бы помешать ему осуществить это намерение, но его опередил бас Манека.

— О, помяни чёрта, и вот он уже тут! Доброе утро Хром.

— И вам всем тоже, — поприветствовал товарищей капитан. Как и всех прочих старших офицеров, его тело облегал синий поддоспешник. Этим утром Хромоса окружала мрачная аура, впрочем, для посторонних людей, никогда прежде не имевших с ним дело, капитан Нейдуэн и без того создавал впечатление хмурого и вечно сердитого человека, в особенности, когда он молчал и усердно над чем-то размышлял. То ли дело было в его строгих чертах лица, то ли в обыкновенно тяжёлом взгляде. Капитан обошёл стол по периметру и уселся на своё привычное место, по правую руку от стула Хейндира.

— Что-то у тебя рожа кислая, заболел? — спросил его Фелкис.

— Нет, просто паршиво спалось.

— Вот как… нам, кстати, уже рассказали про твой вчерашний бой со Стариком. Говорят, что вы устроили хорошее представление, вот только ты по одному из подчинённых моего капрала чуть не попал.

— Ну, его всё равно бы не убило, но зато в следующий раз он был бы внимательнее, — вяло отмазался Хромос и сунул ложку в рот.

— Да ты у нас сама доброта.

— Угу…

— Да плевать на эту вашу потасовку, — бесцеремонно вмешался Адриль, — ты давай расскажи, что там за убийства такие, и почему именно ты должен с ними разбираться!

— Хейндир вам всё сам расскажет на совете, а я сейчас хочу спокойно пожрать, так что не порть аппетит.

— Вы только посмотрите на него! Разве так отвечают друзьям? У вас там, что секреты какие-то от нас? Снова междусобойчики устраиваете? А ну сейчас же говори!

— Вот тебе ни за что не скажу, хоть ты лопни.

— Сволочь ты!

— Смотрю на тебя и всё удивляюсь, как тебя жёнушка то терпит, — встрял в перебранку Лормин.

— А ты что никогда её не встречал? — спросил Тристан.

— Нет, а что с ней?

— А то, что она ещё большая заноза в заднице, чем наш душечка Адриль. Только попробуй наперекор что-то ей сказать или посмотреть косо, она из тебя всю душу вытрясет, — капитаны дружно загоготали, пока Адриль надувался как обиженная жаба. — Как говорится: «муж и жена — одна Сатана». Идеальная пара!

— Знаете что! Вы… вы все… идите на хер, ублюдки!

— Не обижайся ты так, мы же шутим.

— Да пошёл ты! Она у меня просто золото! Святая женщина! Четверых выносила и сама выкормила! Так что заткни пасть и не смей о ней так больше говорить.

— Ладно-ладно, остынь, — попытался успокоить его Фелкис, но Адриль уже успел затаить обиду и не собирался прощать братьев по службе ближайшие пару дней. Подобное происходило с регулярностью и неминуемостью восхода солнца, и все капитаны уже давно перестали принимать его недовольства всерьёз и даже порой его нарочито подначивали. Пускай он и был взбалмошным скандалистом, однако свою жену он любил, причём так, как этого не делают многие мужчины, которые горделиво и самонадеянно называют себя приличными семьянинами.

Вскоре все блюда были съедены, а кружки с крепким и сладким травяным чаем осушены. Капитаны ещё немного посидели за столом, обмениваясь недавними историями из личной жизни, всяческими подколками и подслушанными у рядовых похабными шутками, а потом дружно поднялись и неспешно пошли в зал Совета. На общем собрании господин Командующий намеревался поведать своим подчинённым об убийствах, при этом некоторые капитаны уже были ранее осведомлены о сложившейся ситуации и ещё вчера взялись за осуществление приказа по усилению ночного патрулирования. Кроме этого, Хейндир дал указ держать всем язык за зубами и не болтать лишнего, но многочисленные слухи об убитом купце уже успели расползтись по городу, а с убийством небезызвестной эльфийской актрисы их должно было стать ещё больше.

Хромос шёл в конце процессии вместе со своим другом Глоселем, улыбчивым мужиком с тёмно-рыжими волосами. Он был немного старше Хромоса и имел поразительную способность находить общий язык и уживаться кем угодно, даже с самыми вредными и капризными людьми, включая Адриля.

— Скажи Хром, правду говорят, что убийца настоящий зверь, без чувства жалости и сострадания? — полюбопытствовал Глосель вложив в слова и голос драматические ноты.

— Жалости у него точно нет, но вот он не зверь. Скорее чудовище, причём очень осторожное и скрытное.

— Всё так плохо?

— Ага. Труп есть, а следов почти что и нет, к тому же мотивы не шибко то и ясны.

— Значит, возможно, что он продолжит убивать?

— Я не смогу этого точно сказать, пока не пойму, что связывает двух убитых. Без знания мотива все рассуждения будут пустой болтовнёй, но всё-таки мне кажется, что это не последние два тела, что мы найдём.

— Это хреново… Но ты точно уверен, что это не работа местных банд?

— Сам знаешь — в городе уже давно сложились свои «традиции», и у каждой крупной шайки есть свой отличительный способ оставить послание, и я что-то не припомню среди них подобного ритуала со сдиранием кожи, хотя вот ослеплять очень даже любят, но только оставляя человека в живых. Так что это скорее кто-то приезжий, либо дерзкий и наглухо отбитый новичок, что очень маловероятно.

— Тут ты, однако, прав… — после слов Хромоса Глосель глубоко призадумался, и они в молчании дошли до самого Зала Совета.

Хейндир ещё не успел прибыть к месту собрания, и капитаны разбрелись по своим дружеским компашкам, всё продолжая разговаривать о житейских неприятностях и некоторых радостных событиях. Поддавшись коварной меланхолии и не желая с кем-либо трепаться, Хромос уселся на стоявший у стены стул и сложил руки на груди. Он думал то о том, то о сём, пока его блуждающий взгляд не попал на золотое солнце, скрывавшее за собою тайник. В его голове сразу появился поразительно детальный образ лавовых опалов, их переливающиеся краски и их тёплое, гипнотическое сияние. Капитан захотел вновь увидеть чудесные камни и прикоснуться к их согревающей поверхности. Если бы у него был при себе ключ, то он бы непременно открыл тайник, чтобы вдоволь полюбоваться на них, но один ключ висел на шее у Хейндира, а второй был запрятан где-то в бесчисленных комнатах Сената. Одним волевым усилием Хромос отбросил эти желания и ухмыльнулся, поняв, что подобно гномам начинает проникаться любовью к сверкающим камням.

Когда капитаны уже начали уставать от затянувшегося ожидания, двери залы растворились, и на пороге появился господин Командующий, одетый в короткий бардовый поддоспешник. Вслед за ним вошли двое его адъютантов, бегавших по личным поручениям и сопровождавшие его для солидности на официальные встречи.

Капитаны разом замолкли и без напоминаний и команд заняли места вокруг стола, приготовившись слушать командира. Хромос окинул взглядом всех присутствовавших и, к своему немалому удивлению, заметил, что кроме капитана, находившегося в отъезде по дипломатическому поручению, на собрании не присутствовал ещё один офицер по имени Одвин. Он также пропустил утреннюю трапезу, и раз уж он так и не явился на совет, то должно быть был занят чем-то ещё более важным, по крайней мере важным для него самого.

— Товарищи, вчера вечером в театре «Янтарный соловей» была убита певица, — с этими словами Хейндир склонился над столом и ткнул пальцем в то место резной карты, где возвышался деревянный кубик с покатой крышей. — Ровно за день до того в гостинице «Золотой Телец» был убит купец. В обоих случаях убийства были совершены с особой жестокостью и изощрённостью, а после с тел были сняты крупные лоскуты кожи. Это даёт нам основания полагать, что оба совершённых зверства являются делам рук одного и того же человека. Непосредственных очевидцев убийств у нас нет, улик практически тоже, кроме вот этой одной вещицы.

С этими словами Хейндир дал сигнал помощнику, и тот выложил на стол чёрный арбалетный болт, очищенный от слоя крови и яда.

— Оружие у него качественное и вероятнее всего сделанное за пределами Лордэна, однако на второй жертве он использовал яд Туманных Островов, так что мы можем предположить у него наличие серьёзных связей в городе. Человек он явно не простой, и обладает высокими навыками проникновения и скрытности, вероятно является профессиональным наёмником. Есть вопросы?

— Можно поподробнее рассказать о жертвах и убийствах, — спросил его Фелкис.

— Как раз собирался переходить к этой части, — ответил Хейндир и приступил к детальному рассказу о всём, что ему с Хромосом удалось узнать на местах убийства.

Поступить на службу в городскую стражу мог любой юноша, достигший возраста четырнадцати лет и способный удержать в руках тренировочный меч в независимости от своего происхождения. В первые два года мальчишки привыкали к новому образу военной жизни, учили назубок свод законов и впитывали от наставников негласные договорённости и маленькие хитрости, делавшие жизнь стража проще, а кошелёк тяжелее, и, разумеется, они проводили уйму времени за физическими тренировками. По достижении восемнадцатилетия они могли наконец-то надеть доспехи и стать полноценными стражами, получив свою небольшую крупицу вожделенной и опьяняющей власти. С этого момента используя свои далеко не всегда благородные таланты и родственные связи они могли продвигаться по ступеням карьерной лестницы, звание за званием, прибавка за прибавкой, пока большинство из них не упиралось в непреодолимое препятствие. По установленным правилам капитаном стражи мог стать лишь человек, обладавший развитыми колдовскими способностями. Предрасположенность к магии была исключительно врождённой и передавалась по наследству от родителя к ребёнку — огонь от огня, земля от земли, тьма от тьмы и никогда иначе. Маги составляли отдельную, малочисленную и относительно закрытую касту людей, которая не любила разбавлять драгоценную голубую кровь, хотя это не всегда срабатывало должным образом, и ребёнок мог как многократно превосходить своих посредственных родителей, так и у великих колдунов могла родиться совершенная посредственность, которую нельзя было исправить никакими тренировками, правда такие радикальные отклонения случались довольно-таки редко.

Из двенадцати капитанов городской стражи девять принадлежали к старым аристократическим семьям Лордэна, члены которых занимали все высшие руководящие посты в рядах гвардии Сената, городской страже и на флоте, удерживая узаконенное право на насилие в своих руках. Остальные три капитана, среди которых были Хромос и Лормин, являлись, по сути дела обычными наёмниками, приглашёнными из соседних королевств за свои выдающиеся магические силы. Единственным исключением из этого правила был капитан Манек, не обладавший и толикой магической энергии, но у него была особая и невероятно важная роль, на которую подходил только он один.

Этот мир был устроен так, что магическая сила каждого живого существа и даже духа принадлежала к одному из стихийных элементов: вода, огонь, земля, воздух, молния, свет или тьма. В большинстве людей была заложена только одна стихия, однако встречались и те чрезвычайно редкие индивиды, которые в наследство от родителей получали власть сразу над двумя элементам, один из которых явно доминировал над вторым. Зато вот народ высших эльфов мог похвастать куда более широким и равномерно развитым спектром колдовских сил, но даже самым везучим и искуснейшим эльфийским архимагам не было дано вобрать в себя силу всех стихий разом. Впрочем, эти слова справедливы только для ныне живущих эльфов, в то время как их история, относящиеся к самой заре существования их вида, знают много могущественных магов, обладавших всей полнотой власти над явлениями природы, среди которых особо выделялись легендарные Перворождённые — великие прародители всего эльфийского народа, почитавшиеся за полубогов.

Среди капитанов стражи, не считая Хромоса, были только маги огня, воздуха и земли. Все чародеи водной стихии служили на флоте, по той причине, что для колдовства им было необходимо находится рядом с водой, которую они не могли создать сами из ничего, и чем большее её было, тем могущественнее и опаснее они становились, а не суше им приходилось держаться речек или же таскать за собой пару бочонков с жидкостью, если только они не обладали куда более сложной в освоении тайной магией. Капитан Нейдуэн не был единственным человеком в городе, кто был способен повелевать молниями, но в данной части света подобные колдуны встречались не слишком часто. Зато на родине Хромоса, в Королевстве Ста́граз, этим видом колдовства владела значительная доля магической аристократии, в то время как маги воздуха находились в заметном меньшинстве. Что же до суровых Северных Островов, среди которых лежал заснеженный Кваркенхамен, то его обитатели, проводившие половину жизни в море, слыли одними из лучших магами воздуха и воды, и напротив заклинателей огня можно было запросто пересчитать по пальцам одной руки, причём из всего рода Уонлингов за всю его многовековую, сохранённую в высеченных на рунных камнях сагах историю лишь Хейндир обладал подобными способностями, да и к тому же он единственный был черноволос.

Особый же интерес представляли из себя люди с силами света и тьмы. Избранные солнцем колдуны чаще всего становились клириками и обучались магическим методам исцеления ран и болезней или же, если природа заодно одаривала их внушительной силой и крепким здоровьем, специализировались на испепеляющих заклятиях и вступали в ордена паладинов и инквизиторов, чтобы нести волю Старейшей Звезды и карать всяческих отступников, нечестивцев и богомерзкую нечисть. Одними из таких безбожных еретиков были как раз люди, в чьих сердцах от рождения таилась магия тьмы. Об этих зловещих, могущественных, но невероятно скрытных, а потому и совершенно неприметных чародеях ходило множество ужасающих слухов и таинственных легенд, в которых адепты изначальной тьмы вытворяли гнуснейшие и поистине невероятные вещи с умами людей. Одной лишь силой мысли они были способны внушать человеку любые образы, звуки и ощущения, тем самым сотворяя иллюзии, неотличимые от действительности или поражавшие воображение своей фантастической и сюрреалистической кошмарностью, заточая человека в царстве абстракций. Чернокнижники запросто убеждали людей, что их самые верные и преданные друзья, любовники и родители на самом деле были лицемерными завистниками и тайными врагами, терпеливо выжидающими подходящего момента для вероломного предательства, тем самым заставляя их грызться между собой. В пару мгновений они могли привнести в чужой разум любую идею, или переписать, исказить воспоминания, перекроив личность жертвы по своему желанию и в соответствии со своими нуждами, ведь именно пережитый опыт делает из человека того, кем он является в текущий момент, и порой тёмные колдуны полностью стирали людям память, чтобы сделать из него послушного раба, безвольную и бесчувственную марионетку, не смеющую ослушаться железной воли своего бессердечного кукловода. Оттого-то всякий человек, от дремучего крестьянина до просветлённого монарха, терял всякий сон и аппетит от одной только мысли о том, что где-то подле него под личиной самого что ни на есть заурядного простофили притаился тёмный гений, желающий сделать из него очередную пешку его утончённой и жестокой игры за власть. Стоило кому-то навлечь на себя малейшие подозрения подобного толка, как его тут же волокли в тюремные залы, где его предавали нескончаемым пыткам, пока неповинный бедолага не сознавался во всех грехах перед людьми и Богами, чтобы ему наконец-то позволили умереть на кострище, и развеяли его бренный прах по воздух. Впрочем, нередко испуганная и разъярённая толпа обходилась без пыток и церковных судилищ и самостоятельно растерзывала подозрительного и невезучего чужака одними голыми руками.

Каждый чародей, начиная многолетнее обучение, должен был избрать для себя один из двух путей. Вместо того, чтобы посвящать время боевой подготовке и раскрытию разрушительного потенциала стихийной магии, юные дарования могли выбрать дорогу освоения так называемой «тайной» магии. Несмотря на своё название, какого-то особого секрета в ней не было, но она представляла собой то самое единое природное начало, которое скрывалось в каждой стихии, та самая чистая магическая энергия, которая пронизывала всё мироздание, соединяла его в одну колоссальную живую систему. Именно тайная магия позволяла постичь законы пространства и открывала своим адептам способ открытия межмирных врат и иных порталов, давала возможность создавать колдовские артефакты необычайной силы. Но, чтобы достичь подобного мастерства, приходилось более проводить время в библиотеках, корпя над старыми томами и производя сложные расчёты и геометрические построения, чем непосредственно оттачивать сами заклинания на тренировочной площадке.

Боевые маги, в отличие от своих учёных собратьев, предпочитали активные действия корпению над книгами и очень любили помериться между собой силами и мастерством. Прибывшие на совет офицеры не были исключением из этого правила. Время от времени они принимали участие в товарищеских дуэлях на главной городской арене под пристальным вниманием сотен и тысяч пар жадных до зрелищ глаз. И действительно там было на что посмотреть и чему поразиться! Потоки стихийной магии с ревом и грохотом сталкивались, перемешивались и превращались в неудержимое буйство чистой энергии. Капитан Нейдуэн не раз выходил на усыпанную мелким, жёлтом песком площадку, чтобы принять брошенный ему вызов, и зачастую ему удавалось уйти с поля брани победителем, под крики ликующей толпы, но порой и ему приходилось терпеть горькие поражения. Как-то раз на одном званном ужине он осмелился бросить вызов командиру гвардии Сената — Ви́льдио Валенте́ру, считавшемуся непревзойдённым мастером магии земли, и тот, пребывая в хорошем расположении духа и желая немного поразвлечься, принял вызов тогда ещё дерзкого и самонадеянного юнца, порадовавшего этой дерзкой выходкой своего учителя, большого любителя до драк. Товарищеская дуэль состоялась буквально через день, и для Хромоса тот бой вышел чрезвычайно тяжёлым. Земля под ногами тряслась, раскалывалась и двигалась, словно живая, из неё стремительно вырастали множественные каменные шипы, способные запросто пронзить человека. Подобраться вплотную к заклинателю, не попав в земляную ловушку, было практически невозможно, и капитан пытался атаковать прославленного гвардейца с дальней дистанции, но Вильдио с непринуждённой лёгкостью, граничившей с рефлексом, воздвигал вокруг себя надёжные укрытия из камня и параллельно с этим оттеснял оппонента к краю арены. В итоге, Хромос чуть было не оказался погребённым заживо и был вынужден скорейшим образом признать сокрушительное поражение, но в душе он дал себе клятву непременно взять реванш.

Что же до его наставника, то Хейндир справедливо считался одним из сильнейших бойцов города на пару с адмиралом Неором, стоявшим во главе армады Лордэнскго военного флота. На суше старый морской волк был весьма слаб и значительно уступал командиру стражи, но, оказавшись на палубе корабля посреди океана, он становился воистину несокрушимым противником. Силой своего чародейства он создавал на водной глади бушующие водовороты, поглощавшие целиком многопалубные корабли, как если бы те были не больше ореховой скорлупки. Он сковывал поверхность моря толстой коркой льда, лишая суда подвижности, или же пронзал их днища огромными сосульками, которые он же и поднимал из морских глубин. Впрочем, два заслуженных ветерана никогда не сходились в битве и даже были хорошими приятелями, любившими поговорить о прошлых подвигах, попутно уговорив пару баснословно дорогих бутылок вина, совершенно не обращая внимания на их пикантный вкус и утончённый аромат.

Тем временем совет капитанов подошёл к концу. После того как Хейндир рассказал всё то, что ему было известно, капитаны вынесли свои догадки относительно возможной личности убийцы и его укрытия. Очевидно, что заезжему убийце было необходимо место для отдыха и сна, где бы ему не стали задавать лишние вопросы и дали бы пару добрых советов о городе и его обитателях. Большинство капитанов сошлось на мысли, что преступник, скорее всего, обустроил себе логово где-то в трущобах среди себе подобного отребья, которое не станет и под угрозой и без того вечно преследовавшей их смерти выдавать собрата ненавистным блюстителям законов и порядка, либо он мог снять комнатушку среди множества портовых трактиров, где было легко затеряется среди бесконечного потока разношёрстных постояльцев.

Устраивать полномасштабную облаву на все притоны, малины, чёрные лавки, схроны и на ранее отбывших срок на каторге, но ни чуть не изменивших своих привычек и самого образа жизни подонков было слишком проблематично. Человеческий ресурс имелся в достатке, но вот времени было слишком мало, да и искать пришлось бы иголку в стоге сена, причём иглу, которую никто в глаза не видел, да и вообще, это могла быть вовсе не иголка, а подозрительная пуговица или мрачный гвоздь. К тому же, нынешний злоумышленник был явно из людей осторожных и расчётливых, и никто не питал сомнений в том, что он наверняка сбежит, едва солдатский сапог появиться у порога соседского дома. Осознавая это и зная то, что убийца недавно купил в городе редкий яд, Хейндир распорядился задействовать сеть осведомителей из бедных районов, в надежде незаметно выйти на след преступника. Капитаны единодушно поддержали это решение, и затем принялись обсуждать новые маршруты ночного патрулирования. Кроме основных отрядов было решено сформировать более маленькие группы стражей, которые бы с заходом солнца ходили меж дворов и маленьких переулочков, обычно ускользавших от внимания блюстителей правопорядка, чтобы немного замедлить убийцу.

— На это и порешим, — подытожил Хейндир, когда все основные районы слежки были определены, и посмотрел на Фелкиса с Тристаном. — Ответственными за организацию патрулей назначаются капитан Пинарии и капитан Юзалии. Расследованием и поисками убийцы займётся капитан Нейдуэн. Вы, оставшиеся, продолжайте заниматься своими обычными делами, но если узнаете о чём-то, что может быть связано с убийствами, то сразу же докладывайте мне или капитану Нейдуэну. Всем всё ясно?

— Так точно, господин Уонлинг.

— Отлично, тогда можете быть все свободны. Капитан Нейдуэн, вас я попрошу остаться.

Собрание было завершено, и озадаченные капитаны покинули зал. Вместе с ними вышли и помощники Хейндира, плотно закрыв за собой тяжёлые двери.

— Я сейчас собираюсь навестить Галоэна и ещё раз с ним поговорить. Надеюсь, что он успел проснуться после вчерашней попойки и будет в состоянии отвечать на вопросы.

— Может мне тоже поехать с тобой, ещё раз осмотреться? Темно вчера было, могли что-то да проглядеть.

— Не стоит, у тебя много работы.

— У Вольфуда вроде не слишком много вещей было, так что я все успею.

— Да, успел бы, но я хочу, чтобы ты сделал ещё кое-что, — Хейндир взял со стола арбалетный болт и протянул его капитану. — Как закончишь осматривать вещи Киданса, то отправься в город и поспрашивай в кузнях и оружейных лавках, где такой могли изготовить, или вдруг сейчас в городе кто-то продаёт такие вещицы. Это сейчас куда важнее рысканья по театральным углам.

— Ладно, я тебя понял. Значит, с докладом приду где-то после ужина, если только первый же попавшийся мне кузнец не окажется знатоком арбалетных снарядов.

— Хорошо, если тебе так повезёт. Как закончишь, так встретимся в моём кабинете, и помни… время не на нашей стороне, — сказал Хейндир и тяжело похлопал Хромоса по правому плечу. Он держал себя уверено и строго, но в его глазах отражались переживания, охватившие его душу. Безвременная, несправедливая и страшная кончина, даже совершенно незнакомых людей, всегда тяготит доброго и сострадательного человека. Тяготила она и капитана Нейдуэна.

В тот момент Хромосу припомнился ночной кошмар. Он взглянул на шею наставника и нашёл на ней длинный, неровный шрам, немного выглядывавший из-под воротника поддоспешника. Шрам казался небольшим, но капитан был одним из тех немногих приближённых, кто был посвящён в тайну его истинных размеров. Под одеждой Хейндир скрывал следы чудовищной раны, которая много лет назад едва не унесла его жизнь. Она начиналась немного ниже и левее кадыка и шла вниз через ключицу, рёбра, живот, таз и бедро, заканчиваясь только у самого колена. Её нанёс могучий и свирепый демон, чьи длинные когти больше походили на стальные мечи с гнутым лезвием. Одним взмахом тяжёлой лапищи он разорвал в клочья доспехи, рассёк кожу, жир, мышцы, перебил хрупкие человеческие кости. Распластавшись на холодных камнях, Хейндир истекал кровью, задыхался, не в силах пошевелить грудью, и его душа была готова в любой момент покинуть бренную оболочку и отправиться в последний путь, но при помощи магии и божьего чуда его смогли удержать на этом свете и вынести с поля боя. Следующие месяцы он провёл в лазарете, прикованным немощью к больничной койке, сжимая зубы, мыча и теряя сознание от мучительных болей, которые было невозможно чем-либо притупить. Участь прочих воинов оказалась куда страшнее.

Коротко попрощавшись, Хейндир пошёл вместе с первым адъютантом в личные покои, чтобы подготовится к поездке, а второй побежал в конюшню, чтобы как следует пнуть ленивых конюхов. Следуя приказу, Хромос отправился к запрятанным в искусственных пещерах складам. Кроме помещений с конфискованными вещами, боеприпасами и бочками с сухарями и соленьями там находился ещё горный родник. Холодная и кристально чистая вода вытекала изо рта каменной рыбы и собиралась в небольшом бассейне, а всё лишнее вытекало по трубе во двор.

Единственный вход в пещерную часть Крепости находился за широким коридором, денно и нощно охраняемым бдительными стражами. Только ограниченный круг лиц мог свободно посещать пещеры, остальным же приходилось получать письменное разрешение у старших офицеров, иначе бы каждый второй страж регулярно бы запускал в запасы свою загребущую ручонку. Хромос прошёл без остановки мимо караульных стражей, безмолвно приветствуя их, и вошёл в распахнутые двери. В подземелье было заметно прохладнее, чем в остальных залах и комнатах цитадели, а местами воздух был сырым как после хорошего весеннего дождя. Пройдя дальше по коридору и свернув налево, капитан очутился в проходной комнатушке, где сидел занятой писарь и пара его молодых подручных, умиравших от тоски.

— Доброе утро, капитан Нейдуэн, — не вставая с табурета, поприветствовал его уже немолодой мужчина с раскосыми глазами и небольшими усиками. — Чем я могу вам услужить в это прекрасное утро?

— Здравствуй, Дольф. Как у тебя здесь дела?

— Хорошо, даже очень хорошо. Помните, около месяца назад за неуплату налогов наши парни конфисковали несколько ящиков вина?

— Видимо это сделали не мои подчинённые, так что впервые об этом слышу.

— Ну, да… так к чему я это. Скоро должны будем их списать и отправлять на аукцион, а там… — Дольф быстро перелистнул несколько страниц большой и толстой книги, занимавшей половину стола, и нашёл нужные ему строчки. — Там есть и нуэрское красное и сан-роденское белое сухое, а у него просто великолепный вкус!

— Что? Собираешься сделать так, чтобы две-три бутылки волшебным образом исчезли до отправки в торговый дом?

— Нет, что вы такое говорите, капитан. Я собирался их честно выкупить, просто до начала аукциона, — лукаво ухмыльнулся Дольф от чистого сердца.

— Как ты у нас ещё всю Крепость не растащил, с твоими то способностями?

— Ну знаете капитан, на кой мне эти булыжники и стулья, если их нельзя ни съесть, ни выпить, а перекупщиков мне искать не с руки.

— Ладно, ладно, придержи аппетиты. Мне тут кое-что нужно посмотреть.

— Разумеется, что вы ищете?

— Мне нужны вещи, которые тебе принесли прошлой ночью. Те, которые забрали с места убийства купца. Понимаешь о чём я?

— Да, конечно, я всё помню. Сейчас-сейчас, только найду только запись, — Дольф размашисто перелистнул страницы и провёл пальцем по причудливым буквам-закорючкам, которые понимал только он сам. — Вот, нашёл. Записано шестнадцатым августа. Так-так-так… Шкаф восьмой, полка третья, номер ящиков восемьсот тридцать один и восемьсот тридцать два. Прошу за мной.

Дольф встал из-за стола и снял ключ с ржавого крюка, торчавшего из стены. Помощники очнулись и нехотя поднялись со стульев, чтобы пойти следом за престарелым начальником. Быстро зажгя пару фонарей, парень взял один в руки, а второй предложил Хромосу. Тем временем Дольф уже отпер замок на тяжёлой, малость погрызенной ржавчиной решётке и проход открылся под пронзительный визг старых петель. За толстыми прутьями их встретило просторное, окутанное мраком помещение, заставленное уймой ящиков и мешков, полных всякой всячины. Чаще всего изъятое у жадных до уплаты пошлин торговцев и неудачливых контрабандистов имущество долго не залёживалось, а уходило из-под молотка на городском аукционе, но были и такие вещи, которые могли лежать и пылиться в темноте целыми годами, приходя в абсолютную негодность, пока их наконец не выбрасывали на свалку.

Знавший склад как свои пять морщинистых пальцев, а потому не нуждавшийся в освещении пути Дольф шёл впереди колонны, в то время как Хромос плёлся в конце, оглядываясь по сторонам. Пейзаж быль весьма скудным и унылым, нос чесался, хотелось чихнуть, но тут внимание капитана привлекла красная бумажка, прилепленная с помощью воска к одному из ящиков. Он остановился и поднёс фонарь ближе к шкафу, чтобы лучше осветить нечитабельные каракули.

— Ей, Дольф, — Хромос окликнул убежавших вперёд кладовщиков. — Что в ящике с красной печатью?

— Дайте угадаю, триста сорок третий? — спросил Дольф, даже не взглянув в сторону капитана.

— Да, он самый.

— В нём лежат пороховые гранаты, так что лучше уберите от них фонарь подальше.

— Откуда они у тебя здесь?

— Да, недавно забрали у какого-то прохвоста, хотевшего сбыть их на чёрном рынке. Пока ему не вынесут приговор, они будут лежать здесь, как вещественное доказательство.

— Потом на флот отправишь?

— Скорее всего. Ну не продавать же их горожанам! Мы, кстати, уже пришли, — Дольф остановился и указал пальцем на два ящика. — В одном лежит шмотьё и прочая мелочь, а во второй свалили все его бумажонки. Вам какой нужен, капитан?

— Оба.

— Понял. Так ребята, берите эти и отнесите их туда, куда господин Нейдуэн вам прикажет. А ну, живее, живее…

Передав фонарь в руки Дольфу, молодчики взяли в руки по ящику и пошли вслед за капитаном к выходу. Соблюдая все правила, Хромос оставил роспись в журнале о получении вещей убитого и пошёл искать место для досконального осмотра. Долго бродить по Крепости не пришлось, и Хромос решил остановиться в одной из вечно пустовавших комнат, в которой стояли несколько пустых столов. Кладовщики оставили ящики, поклонились и получив приказ возвращаться назад к Дольфу живо скрылись в неизвестном направлении, дабы немного отдохнуть от тоскливого безделия в подземелье.

Оставшись в одиночестве, Хромос снял крышку с первого ящика, куда был небрежно и плотно впихнут весь гардероб купца. Капитан поочерёдно доставал вещи и перекладывал их на стоявший у окна стол, внимательно прощупывая складки ткани и обыскивая каждый карман, но все они оказались совершенно пустыми. Скомканная и измятая одежда была явно недешёвой и смотрелась довольно броско, что подходило человеку, желающему выделиться из толпы и показать себя с лучшей стороны. Здесь были свободные рубахи с расшитыми воротниками, стёганная куртка для путешествий по зимним дорогами, мешковатые штаны, да ещё пара бархатных кафтанов, походивших на тот, что был на Кидансе в день его смерти. Под одеждой лежали личные вещи убитого: заточенная бритва, письменный набор с высохшей чернильницей, толстый и редкий гребень из черепашьего панциря, бутылка вина, которую он, видимо, купил уже после прибытия в Лордэн, и прочие мелочи, среди которых капитану попалось кое-что необычное. В углу ящика лежала небольшая вязаная игрушка зверька, походившего на растолстевшего к зимовке сурка. Её затёртые бока были покрыты заплатами и сальными пятнами, одна лапа была некогда оторвана, а после бережно пришита назад чёрными нитями. На шее игрушки была повязана голубая атласная лента, давно потерявшая лоск и блеск. Хромос перевернул зверька и увидел, что на ленте висели два медных кольца, одно больше и толще другого.

— «Раз оба кольца у него, то жена либо ушла от него, либо умерла, и он хранит их на память», — подумал Хромос, перебирая кольца. — «Поверхность затёртая и исцарапанная, видимо, произошло это давно. Вряд ли сможем найти родственников, но зато письмо безутешной вдове отсылать не придётся».

Вскоре все вещи из опустевшего ящика были разложены на столе в несколько аккуратных рядов. Капитан внимательно осмотрел их ещё раз. Ему казалось, что среди одежды и дорожной утвари чего-то да не хватало, и спустя пару минут усердных размышлений он понял, что это было. Между рядами вещей он не обнаружил радужного блеска того куска необычного металла, что попался ему под ноги в спальне гостиницы. Капитан снова заглянул в пустую коробку, затем ещё раз ощупал и перетряс всю одежду, уповая на свою невнимательность, но безрезультатно.

— «Неужели спёрли, когда собирали вещи на месте убийства? Он, конечно, на серебро чем-то да похож и можно попробовать втюхать кому-нибудь на рынке, но всё же… сволочи».

Капитан возвратил все вещи в ящик, закрыл и отнёс его в дальний угол комнаты. К его огромному сожалению, он не смог узнать из его содержимого ничего принципиально нового и хоть сколько-нибудь полезного о таинственном купце, а потому все его надежды теперь возлегли на бумаги, лежавшие во второй коробке. Они били скомканными и запачканными, от них пахло смесью чернил и засохшей крови, стёкшей на них с мертвеца. Хромос запустил в ящик обе руки, взял небольшую охапку документов, после вновь перенёс их на освещённый солнцем стол, сел и стал методично раскладывать их по стопкам. Прежде всего, он собирал их по языкам, на которых они были написаны.

Закончив сортировку, Хромос взял самую толстую пачку и принялся быстро бегать глазами по небрежным и не слишком умелым закорючкам, копировавшим элегантное эльфийское письмо. Практически каждый образованный и уважавший себя человек умел читать, писать и говорить по-эльфийски, так как на этом языке было написано множество мудрых и не очень книг. Эльфийский язык был языком дипломатов, путешественников и странствующих торговцев, позволявший им обходиться без дорогостоящих и лукавых переводчиков. Хромос ещё с раннего детства разучивал эльфийскую речь и письмо и был в этом весьма неплох, во многом благодаря частой практике. Читая документы, он коротко записывал названия стран и городов, где довелось побывать и вести дела Кидансу.

Следом за эльфийской стопкой последовала кипа пергаментов, испещрённых гномьими рунами. Хотя в целом язык гномов был более понятным и простым, чем эльфийский, но зато в нём существовало более десяти основных диалектов и множество различных говоров, которые порой сильно отличались друг от друга. Хромос более-менее знал только два из них, а при чтении остальных ему приходилось использовать словари или немного додумывать смысл предложений. Гномы хоть и прекрасно владели другими языками, но все деловые бумаги составляли исключительно на своём собственном языке, чтобы никто не посмел их обмануть, используя тонкости в смысле иноземных выражений.

После гномьих расписок Хромос взялся просматривать документы на людских языках. Кроме пары старых бумажек на эрсумском, капитан прочитал один текст на языке своей родины и кое-как смог понять несколько строк на языках соседних королевств. Оставшаяся четверть бумаг была написана на языках, которые Хромос видел впервые в жизни. Тут были и руны, и иероглифы, и привычные буквы, которые объединялись в совершенно непонятные слова. Не имея возможности самому их прочитать, капитан отложил их в сторону и отправился за новой охапкой бумаг.

Большинство попавшихся ему документов были самыми обычными и однотипными торговыми расписками о покупке тех или иных товаров, которые можно было бы выгодно перепродать. Эти покупки и продажи были сделаны за последние полтора года, при этом в разных мирах и странах, о чём можно было сразу догадаться по обилию использованных языков. Купец буквально носился с места на место, постоянно меняя деловых партнёров, давая деньги в долг и получая векселя. Хромос внимательно просматривал документы, но всё никак не мог найти ни единой зацепки о том, на кого же работал Киданс и откуда он смог достать неимоверно ценные лавовые опалы. К тому же, у капитана возникло стойкое ощущение, что купец намеренно не задерживался нигде подолгу и старался оставлять после себя как можно меньше следов.

Из открытого окна донёсся звон дворового колокола, оповещавшего солдат о наступлении обеденного времени. Хромос оторвался от утомительного чтения и встал со стула; позвонки и суставы дружно захрустели, а поясницу малость свело. Капитан был человеком молодым, сильным и полным энергии, а потому долгое сидение порой утомляло его сильнее, чем активная физическая работа. Разминая плечи, Хромос неспешно пошёл в сторону обеденной залы, попутно обдумывая те небольшие крохи информации, что ему удалось нарыть.

На обед подали густую уху из свежей рыбы с солоноватыми лепёшками, а офицерам сверх того принесли запечённых на вертеле перепелов. Кроме Хромоса за столом сидело ещё четверо капитанов, включая Глоселя, а остальные к тому времени уже покинули Крепость, так что товарищам пришлось съесть вкусную и остро приправленную птицу и за отсутствовавших офицеров. Разговор как-то не клеился, и все ели молча, лишь изредка обмениваясь короткими, дежурными фразами.

Обглодав маленькие птичьи кости, Хромос покинул капитанскую братию и вернулся к терпеливо дожидавшимся его бумагам, которых уже оставалось не так много. Вновь раскидав их по языковым стопкам, он наконец-то убедился, что среди них так и не оказалось той самой бумажки с таможни, ради которой он изначально и затевал этот осмотр. Не нашёлся и футляр из Дун Гарада, который Хейндир, с его же слов, положил к остальным вещам купца. Это показалось Хромосу очень странным. Он вполне ожидал, что рядовые стражи могли втихаря умыкнуть что-нибудь ценное, пока выносили все вещи из номера, или же Дольф мог покуситься на одинокую бутылку вина, но чужие торговые расписки им были бесполезны. Чувствуя смесь злости и разочарования, капитан пробежался глазами по оставшимся бумагам, не сильно вчитываясь в их содержимое, и стал складывать выросшие на столе бумажные пирамиды обратно в ящик. В этот момент в дверь тихонько постучали, и ушей капитана коснулся приятный, звонкий голос.

— Простите, вы не могли бы мне помочь? — спросила загорелая девушка, нерешительно заглядывая в комнату.

— Да, разумеется, — машинально ответил капитан, лишь мельком оглянувшись через плечо. — Заходи и присаживайся за тот стол. Я сейчас закончу и приму тебя.

— Хорошо, можете не торопиться.

Хромос быстро забросил оставшиеся бумаги в ящик, обернулся и увидел обворожительную девушку в простеньком голубом платье с длинным подолом. Она сидела, сложив кисти рук на коленях, и беспокойно вертела головой, осматривая скудное убранство комнаты. У неё было весьма стройное и вытянутое, но при том довольно крепкое телосложение, пышные каштановые локоны опускались немного ниже гордо расправленных, широких плеч. Вдоль прямой спинки носа и под веками девушки виднелась россыпь маленьких светло-коричневых веснушек, которые придавали её изящному лицу простой душевной теплоты и юношеской бодрости. Но всё же, самой яркой её чертой были большие глаза, походившие на живые сапфиры, переливавшиеся синими гранями при каждом движении полной искреннего любопытства головы.

— И так, давай для начала представимся, — сказал Хромос, присаживаясь напротив внезапной посетительницы. — Меня зовут Хромос Нейдуэун, состою в звании капитана городской стражи.

— Капитана?! — девушка заёрзала на стуле. — Простите, кажется, я не туда зашла. У вас должно быть много важных дел, а я вас отвлекаю…

— Нет-нет-нет, что ты, всё в порядке, не стоит волноваться. У меня как раз есть достаточно времени, чтобы тебя выслушать.

— Если вы так говорите, — девушка немного расслабилась и села в более удобную и свободную позу. — Меня зовут Иннелия, я пришла к вам, чтобы сообщить об ограблении.

— Неужели кто-то посмел тебя ограбить!? — мысль о том, что кто-то посмел обидеть столь очаровательное создание, в один миг зажгло в сердце капитана пламя праведного гнева.

— Нет, что вы, ограбили не меня, а аптекаря, на которого я работаю.

— Вот оно как. Что у вас украли и где это случилось?

— Кто-то проник на наш склад и выкрал часть наших запасов алхимических ингредиентов.

— И когда это случилось?

— Мы сами точно не знаем. Сегодня утром я и ещё пара работников, сыновья аптекаря, вошли на склад, чтобы взять нужные ингредиенты и обнаружили пропажу. До этого пару дней туда никто не заходил, так что мы не знаем, когда именно это случилось.

— И много вещей было украдено?

— Нет, но все они были довольно редкими и ценными. Правда, что странно, замок висел на месте и был закрыт, а окон или иных проходов на склад нет. Такое ощущение, что они просто растворились в воздухе.

— Ну, такого точно не бывает. Может кто-то из ваших работников это сделал?

— Это были точно не они! — от возмущения Иннелия ещё больше выпрямила спину и приподняла подбородок. — Можете мне не верить, но они весьма хорошие и вполне себе честные люди. Пускай они неидеальные, но вот так красть у собственного отца они быт очно не стали. К тому же ключ от склада всего один, и наш хозяин всегда держит его при себе. Да и с его слов пропавшие ингредиенты используются для очень узких и специфичный целей и никакой дурман из них нельзя сделать какой-либо дурман. К тому же большинство из них очень дурно пахнут и выглядят тоже мерзостно, а потому в качестве добавки к чайному букету их тоже никто не возьмёт, и продать их можно только иным алхимикам, а они вероятно откажутся, так как не будут уверены в качестве товара.

— Да, обычно крадут то, что можно быстро втюхать первому встречному. Впрочем, ты себе и представить не можешь, что люди крадут от безнадёги: яблоки, горшки, чепчики, ложки... деревянные, не серебряные. Здесь же мы скорее имеем дело с целенаправленной кражей, где человек точно знал, что он делает. Ты помнишь, что именно пропало?

— Да, разумеется…. Пропали сушёные гребенчатые слизни, две склянки отвара из корня пепельной мандрагоры, один пузырёк крови онгрика и …. — Иннелия быстро перечисляла по названия ингредиентов, устремив ясный взгляд в потолок.

— Погоди ты, я их так запомнить не смогу. Скажи, ты ведь умеешь писать?

— Да, конечно, умею, — не мешкая и не задумываясь, ответила девушка.

— Отлично, тогда я тебе сейчас дам кусок бумаги с чернилами и ты напишешь всё то, что сейчас сказала, — Хромос взял оставшийся у него последний чистый лист и передал его Иннелии вместе с потрёпанным гусиным пером.

Девушка обмакнула конец пера в чернила и стала медленно и аккуратно выводить буквы на желтоватой бумаге. Пользуясь небольшой паузой в разговоре, Хромос встал из-за стола и принялся ходить по комнате, разгоняя застоявшуюся в ногах кровь. Он попытался в своём воображении вернуться на места убийств, но безуспешно; в тот момент его голова была полна мыслей о пришедшей девушке. Ему нравилось смотреть на её лицо, склонившуюся над столом фигуру, на её длинные пальцы, плавно двигавшиеся в каллиграфическом танце. Пышные волосы медленно спадали с её плеч, всё больше мешая ей писать. Одни движением Иннелия заправила их за ухо, оголив нежную шею и слегка вытянутое и засорённое ухо.

— «Так и знал, что она из полуэльфов», — подумал капитан. — «Судя по цвету глаз, один из её родителей был из морских кланов. По-эрсумски она говорит весьма хорошо, но она точно не из местных эльфийских общин».

Ход его мыслей был прерван тихим скрипом петель. В приоткрывшейся двери показалось усталое лицо Глоселя. Не успел он и рта раскрыть, как Хромос кивком головы показал ему, чтобы тот ушёл. Капитан сперва не разобрал сигналов друга, но заметив в комнате девушку, тут же всё понял. Многозначительно подмигнув, с широкой улыбкой на лице он сделал шаг назад и тихо закрыл за собой дверь, стараясь не издать новый скрип.

— Что-то случилось? — оторвалась от письма Иннелия, почти не заметив безмолвной беседы товарищей.

— Нет, ничего, — ответил Хромос, довольный, что их снова оставили наедине. — Уже закончила?

— Да, почти, — ответила Иннелия, ещё раз проверяя написанный ею список.

— Напиши ещё в конце название аптеки и на какой улице она расположена, чтобы вас искать не пришлось.

— Конечно… вот… теперь всё, — Иннелия протянула Хромосу листок, исписанный ровными строками из маленьких букв с размашистыми хвостами и петлями. — Скажите, а что вы теперь будете делать?

— Отдам приказ одному из дежурных отрядов, чтобы они пришли и внимательно осмотрели ваш склад. Вполне вероятно, что вы могли не заметить там каких-нибудь следов, которые укажут на вора. Потом они поговорят с твоим господином и другими работниками. В общем, соберут сведения, чтобы понять, кого же затем искать.

— И каковы шансы вернуть украденное?

— Ну, если он всё же попытается их продать, то найти его будет проще, благо товар довольно специфический. А вот если он украл их для собственного потребления, то всё будет тихо и с его поисками могут возникнуть большие сложности, если он только не попробует совершить новые, схожие кражи.

— Вот оно как, ясно… а вы к нам придёте?

— Я бы немедленно отправился с тобой в вашу аптеку, но, увы, мне теперь нужно отбыть в город по иным важным делам. Но обещаю, что я буду лично следить за ходом дела, и позже обязательно навещу вас.

— Правда?! Я, то есть все мы будет вам очень признательны, — Иннелия широко улыбнулась, показав ровные и блестящие, словно жемчуг, зубы. — Теперь я могу идти или мне подождать ваших солдат?

— Нет, их ждать не обязательно, так что ты свободна, но будь готова ответить на пару вопросов, когда они придут.

— Я всё поняла, — Иннелия встала из-за стола и слегка поклонилась. — Благодарю вас за всё, капитан, и до свидания.

— Рад был тебе помочь. Удачного дня, — Хромос улыбнулся и сделал ответный поклон.

Девушка поправила помявшееся платье и лёгким шагом пошла к выходу из комнаты, пока Хромос любовался её изящным станом. Спустя минуту после её ухода, в дверном проёме показался Глосель с лукавой улыбкой от уха до уха.

— Я-то думал, что ты сидишь тут один, скучаешь, а у тебя оказывается всё просто замечательно!

— Да, тружусь не покладая рук, проливая реки пота и не жалея живота своего.

— Ха, ну да, ну да. Так зачем приходила эта красотка?

— Лавку, где она работает, ограбили. Приходила просить о помощи.

— Понятно… значит, теперь будешь играть роль доблестного рыцаря, который вернёт пропажу несчастной даме?

— А кто бы тут не стал?

— Ну да, таких дураков нет.

Два друга громко рассеялись, и их хохот разлетелся по каменным коридорам.

— Шутки шутками, а ты давай не глупи. Я её особо не рассмотрел, но готов поспорить, что она отнюдь не простая девица.

— Да, есть в ней что-то такое, — нос капитана всё ещё чувствовал в воздухе запах юной девушки, а в голове тут же появилось её лицо с парой ярких синих глаз, от чего на душе стало легко и тепло.

— Что теперь будешь делать? — уже более серьёзным голосом спросил Глосель.

— В смысле?

— Ты ведь за обедом говорил, что Хейндир тебе ещё что-то поручил сделать.

— Ах, это… да, это… сейчас пойду в город разговаривать с кузнецами, — вспомнив про возложенные на него обязанности Хромос помрачнел. — Надо же было и этому произойти именно теперь. Чтоб его…