Теорема сводных

Глава 11. Лия

До сих пор, сердце бьется бешеной птицей в груди. Отведя Тео в медицинский кабинет, меня выставили, сказав, чтобы я следовала в кабинет следующей пары, практически закрыв перед моим носом дверь. Я еще долго стояла, не понимая, что делать дальше.

Я оглядывалась, смотрела по сторонам, потому что предчувствовала, что будет что-то не так. Словно, какая-то черная полоса в жизни настигла меня на пятки, не дав вздохнув полной грудью. На следующей паре я познакомилась с девочкой по имени Мария-Луиза Шульц. Это стройная черноволосая девушка с зелеными, как трава по утру, глазами. Если бы не свободное место рядом с ней за партой. Я больше, чем уверена, что если бы не ручка, которой не оказалось у Марии, а я ей вежливо одолжила свою, то разговора бы не было. Впрочем, я рада, что сумела хоть с кем-то поговорить. Кстати, Мария тоже знает русский. Оказалось, что в нашей группе много русскоговорящих студентов: какие-то, как и я по обмену, другие просто переехали сюда учиться. Третьи имеют русские корни, а четвертые, чтобы не отставать, самостоятельно его учат.

Мария показала мне университет и рассказала, где и что находиться. Кому лучше не попадать на глаза, а с кем из преподавателей можно поговорить по душам. Эта информация оказалось полезной.

— А ты сестра Тео? — спрашивает она, выгнув бровь, когда мы сидели на лужайке, поедая вкусные яблоки из университетской столовой.

— Откуда знаешь? — ответила ей на немецком.

— Я дружу с его другом — Маркусом, — говорит та, откусив яблоко. — Чувак он прикольный, но тупенький.

— Так ты в их компании? — интересуюсь у нее.

Мария-Луиза хороша собой. Она красивая, подвешена на язык. Одевается стильно, и как мне кажется, знает обо всех все. Оказалось, что ее отец — родом из России. Луиза переехала сюда будучи ребенком, выросла, настрадалась в средней школе и вот — она в Мюнхенском университете.

— Ja, — без интереса отвечает она. — Мы с ними дружим с детства.

— Так получается, что вы все вместе сюда поступили?

— Типо того.

Поджимаю губы в плотную нитку, вглядываясь в высокий забор, за которым ездят машины.

— Ну а ты? Студентка по обмену?

— Это была моя мечта, — с досадой в голосе отвечаю я. — Поступить в Мюнхенский университет.

Мария уловила мое настроение.

— Почему ты говоришь так, словно, тебе это не нравится?

Я тихо пожимаю плечами.

— Не то, чтобы мне это не нравилось, просто… — Мария внимательно смотрит на меня. Я замечаю это боковым зрением.

— Просто, я не думала, что судьба распорядиться именно так…

— Ты имеешь в виду, что твоя мама выйдет замуж за отца Тео?

Я даже не хочу знать, откуда у Марии такие познания, поэтому, едва заметно киваю.

— Эй, расслабься! — говорит Мария, по доброму постучав меня по плечу. — Не все так плохо!

— Я не думала, что весть о том, что я сестра Теодора м так быстро разлетится.

— Мы же друзья! — заверяет меня Мария. — А друзья все знают. Потому что только мы, при случае, сможем помочь друг другу.

— Надеюсь…

Мария тихонько хихикает. Недоверчиво кидаю взгляд на нее.

— Чего?

— Ты забавная, — говорит та и отвернувшись, доедает яблоко.

Я тихонько вздыхаю. Быть может все не так плохо, как я себе напридумывала в голове?

Я хотело было откусить яблоко, как меня окликает Теодор. Я оборачиваюсь. Сводный идет в мою сторону. На его носу огромный пластырь, вокруг которого, кожа постепенно превращается в гематому. Но, по всей видимости, Теодора это мало заботит. Он стремительным шагом направляется к нам. В это время, Мария, не дожевав яблоко, тихо произносит:

— Святая дева Мария…Ну и страхолюд! — выговорит на на немецком. Теодор достигает нас и свирепо роняет:

— Поехали.

— Куда?

— Домой, — говорит он.

Мы с Марией переглядываемся.

— И тебе привет, — говорит собеседница, с которой Теодор, как я понимаю, не поздоровался. Но гаденыш, просто кивает головой.

— Последнюю пару отменили, потому что Мистер Нойман поехал в больницу со свинорылым.

— А, — восклицает Мария, — так вот с кем ты махался.

Теодор фыркает в ее сторону.

— И? — переспрашиваю я. — Можно идти домой?

— Если ты хочешь остаться здесь, по пожалуйста! — психует сводный и развернувшись, идут в сторону парковки. Я тяжело сглатываю комок недопонимания. Но, попрощавшись с Марией, быстро поднимаюсь на ноги и закинув ляпку сумки на плечо, догоняю Теодора.

— Как себя чувствуешь?

— Хуево, — отвечает он, выругавшись на немецком. Ну да… Кто бы мог подумать, чтобы я спросила такую чушь? Все и так видно, что Тео — не шибко то и прекрасно себя ощущает. Дойдя до машины, мы молча в нее залезаем. Я пристегиваюсь, Теодор делает тоже самое. Он практически срывается с места и увозит нас обратно, в милый дом, который как мне кажется, совершенно против того, чтобы я так находилась.

Вечером началось самое неприятное шоу. Но, обо всем по порядку.

Теодор не выходил из своей комнаты до самого ужина. Просто закрылся и все. Мне же, ничего не оставалось, как оставаться в своей комнате. Мама и Вольфганг уехали делать какие-то документы, я даже толком не поняла, что они хотели там сделать. Потому что мне все-равно. Но за час до их приезда, я слышала, через свои старые наушники, что Теодор с кем-то ругается по телефону. Не знаю, почему, но показалось, что эти звонил его отец. Я точно знала, что взаимодействие зарубежом между учеников и его родителем — очень плотное. Но не представляла, что настолько. Хотя, Вольфганг не раз упомянул, что Теодор частенько ведет себя слишком вызывающее, и вследствие этого, полагаю, что такие звонки Вольфгангу — обычное дело.

Чем я занималась все эти время? Делала домашнюю работу, которой очень много. Не представляю, как Теодор успевает все это делать при таком ритме жизни. Мне показалось, что в России задают намного меньше. Три доклада или практических работы кажутся мне совершенно плевым делом, нежели то, что задали нам сегодня. Безусловно, всю эту работу мне нести не завтра, а послезавтра. Но посмотрев внимательно расписание, я поняла, что завтра ни черта не успею. Да и сегодня я уже кликаю носом, сидя за столом.

В коридоре послышался скрип двери. Кажется, Теодор решил выйти из своей комнаты. Не обращая внимание, продолжаю дальше делать работу. В дверь раздается три стука. Я в замешательстве оборачиваю голову и говорю: «войдите». Дверь распахивается и на пороге появляется Теодор. Его нос принял… весьма ужасающий вид. Кожа начала синеть. Даже из-под пластыря было видно, что Ганс едва ли не сломал Теодору нос. Настолько все было плохо. Сводные переоделся в черную рубашку и черные рваные джинсы. Его татуировка заклеена прозрачной пленкой, через которую также, едва заметно, виднеется вокруг контура покраснения.

Теодор стоит прямо, расправим плечи и сунув руки в карманы.

— Привет, — говорит он.

— Мы здоровались уже.

— Да, — отвечает Теодор и заходит ко мне в комнату, закрыв за собой дверь. Я нервно тереблю шариковую ручку в руке, наблюдая за сводным. Теодор подходит практически вплотную ко мне. Интересно, что ему нужно от меня?

— Что? — спрашиваю я, вопросительно вздернув бровью. Теодор окидывает меня грустным взглядом, который прожигает до самых костей. Следом, облизывает губы и выдохнув, наконец-то говорит:

— Отец скоро приедет. Он в ярости от того, что случилось в институте.

— Ясно, — говорю ему.

— Поэтому, ты скажешь, что Ганс домогался, — строго произносит он.

— Но, ведь это же не правда!

— Да ну? — с удивлением в голосе спрашивает засранец. — Не правда до такой степени, что ты едва ли стояла на ногах от страха?

Теодор прав. Ганс пытался показать свое значимость в университет, прибегая к достаточно удачным методом местного гопника. Теодор продолжает ждать от меня ответа, но мне нечего ответить. В этой ситуации сводный прав.

— Потом появился я, потому что нужно было забрать что-то из шкафчиков и спас тебя.

— Как героически, — фырчу я, возвращаясь к предметам. Теодор делает еще один шаг и оказывается настолько близко, что мне чудится, он дышит мне в затылок. Нависающий сводный надо мной заставляет внутри все сжаться в тугой узел. Словно, меня посадили на Американские горки, с которых нет выхода. Именно так я ощущаю себя последние несколько дней, когда остается с Теодором наедине. И, как мне кажется, конца края этому нет.

— Ты очень невоспитанная, Bon-Bon, — произносит Теодор с насмешкой, будто бы пытается меня задеть.

— Яблоко от яблони недалеко падает, — произношу по-русски, но Теодор, кажется, знает эту поговорку.

Он опирается одной рукой о спинку стула, а второй о стол, тем самым нависая надо мной, как грозовая туча. Его костяшки покрасневшие, хотя, бил он Ганса только одной рукой. Рваное дыхание засранца застывает в паре сантиметров от моего уха. Я, едва заметно, сглатываю горькую слюну, стараясь сохранить невозмутимый вид. Теодор хочет что-то сказать, но внизу слышатся голоса. Это наши родители.

— Смотри, не подведи меня, сестренка, — рычит он, а после, резко отстранившись, громко отвечает на немецком отцу: — Ja, papa.

Напоследок, Теодор кидает недовольный взгляд в мою сторону и тихо, практически не произнося ни звука, роняет: — Не подведи, сестренка.

Делать нечего. Либо мы заодно, либо он превратит мою жизнь в ад. Взгляд Теодора был настолько проживающим смертельным ядом, что мне стало не по себе. Даже не коже мурашки выступили. Меня окликает мама, крича с первого этажа о том, чтобы я ей помогла.

Я, ничего не ответив, откладываю наушники и выключив музыку, направляю в коридор. Спускаюсь по лестнице в холл. Теодор, во все видимости, еще не выходил. Ну или вышел и направился в гараж. Да и мне, все равно. Тяжело выдохнув, направляюсь в кухню, нацепив на себя лживую улыбку. Огромные бумажные пакеты заполнили всю столешницу.

— Давай, помоги мне, — говорит мама, засучив рукава. Я медленно подхожу к столешнице и заглядываю в пакеты.

— Что это такое?

— Сегодня будет прекрасный ужин, — восклицает мама на немецком. — Вольфганг отделки по делам и нам нужно запеть курицу в духовке, сделать салат и мясной пирог!

— Куда же столько? — спрашиваю я.

— Как куда? Вольфганг и Теодор любят поесть. Поэтому, еды в нашем доме будет всегда много!

«В нашем» — повторяю за мамой в голове. Но, витать в своих мыслях мне пришлось не долго. Потому что моя драгоценная мамочка вернула меня на землю строгим вопросом:

— Ну и чего ты стоишь? Давай, разбирай пакеты!

Приготовив то, что хотела мама, я едва ли уже держалась на ногах. А мне еще, между прочим, делать огромный конспект, но, по всей видимости, сделать я его не успею. Мама попросила меня накрыть на стол и, если честно, то мне казалось, что еды очень много: жареная курица с яблоками, греческий салат, мясные рулетики, закуска из помидор с чесноком… Для меня казалось, что столько еды означало одно: мы что-то празднуем. Но нет, это был обычный ужин, и, как выразилась мама — мужчины должны плотно поесть, чтобы были силы и дальше выдерживать их двоих. Иронично, да?

Закончив со столовыми приборами и расстановкой блюд, я упахалась и села за стол. Мама серьезным голосом окликнула меня:

— Эй, а помогать ты мне не собираешься?

Я закатила глаза. Ссориться сегодня я не хотела, потому что и так был насыщенный день. Поэтому, переборов в себе внутреннего демона, который всеми силами просил остаться меня сидеть на стуле и не помогать маме, я все-таки встала. Мама развела какую-то жидкость, и это стало похожим на кисель, или вроде того. Я никогда не думала, что в Германии есть такое, всегда полагала, что фишка с разведением порошка только в России.

— Что это? — спросила я, смотря на трехлитровый кувшин.

— Кисель, — ответила она с удивлением.

— Понятно.

Я отнесла эту махину на стол и облокотилась рукой на один стул. Дверь резко распахнулась и на пороге появился Вольфганг.

— Привет, Лия! — воскликнул он так, будто бы рад меня видеть. Но почему-то, мне казалось, что он делает это исключительно ради приличия.

— Здрасьте…

Вольфганг снял с себя куртку и повесил ее на вешалку у прихожей. Вытер ноги о жесткий ковер и направился в столовую.

— Какой аромат! — воскликнул он. На Вольфганге был зеленый пуловер, из-под которого виднелась белая рубашка. — Это все вы приготовили?

Мама выбежала из кухни, поправляя фартук и волосы. По ней было видно, что она влюблена по уши в Вольфганга. Тот, не скрывал это со своей стороны. Мама подошла к Вольфгангу и робко поцеловала его в губы. Я смутилась. Очень странно видеть, как мама так легко показывает их чувства напоказ, если учесть тот факт, что мы с ним знакомы буквально меньше недели. Поймала себя на мысли, что не очень уж и приятное это зрелище, поэтому, я отвернулась, чтобы не смущать себя.

— Как дела? — спросила мама у Вольфганга нежным голосом.

— Устал и проголодался, как волк!

Мама засмеялась. От их воркования встал колючий ком в горле. Мне было неприятно находиться рядом с ними. И как бы я не скрывала этого, эти голубки все поняли без слов.

— А где наш драчун? — спросил Вольфганг, отстраняясь от мамы.

— Наверное, в своей комнате, — с удивлением ответила мама. Вольфганг перевел на меня свой взгляд. Я лишь пожала плечами.

— Тео?! — выкрикнул Вольфганг, и мы все трое стали прислушиваться к звукам сверху. — Теодор?!

Но ответа не поступало.

— Иди, дорогой, — залепетала мама. — Вымой руки и садись за стол.

Их нежный взгляд друг на друга вызывал приступ тошноты. Прям хотелось так и сделать вид, что меня вырвет. Но я стерпела. Пока мой названный отец мыл руки, моя родная мама что-то Зак по я вала на кухне. Я села за стол, в ожидании ужина. Только теперь я поняла, насколько проголодалась. Через минут десять в столовую пришел Вольфганг. Он уселся во главе стола и принялся ждать маму. Кода она зашла в столовую, то прогнала меня с места.

— Лия, пересядь вот сюда.

Вопросительно смотрю на маму, а та наседает надо мной, будто бы я в чем-то провинилась.

— Почему? — спрашиваю у нее, не до конца понимая ее тон. Вологангф внимательно смотрит на все это.

— По традиции семьи Вольфганга, которую он очень чтит, во главе стола сидят либо взрослые, либо наследники, если нет выше стоящих по уважению людей.

Я недовольно сощурила глаза, не став спорить с мамой. Перепела на свободное место слева. Мама грациозно уселась за стол, по всей видимости, довольная собой.

— Теодор! — воскликнул громко отец, и, на втором этаже послышались шаги. Вольфганг не притрагивался к еде, мама тоже. А у меня желудок в узел связывался!

Мы все ждем Теодора, который медленно спускается по лестнице. Мама едва беззвучно охнула, увидев сводного. На нем была черная футболка и тесные джинсы, прочем, он не переодевался с последней нашей встречи. Тео медленно огибает стол и садиться напротив меня. Вольфганг внимательно смотрит на своего сына. Если честно, то обстановка была достаточно напряженно. Не знаю, как чувствовал себя Теодор, но мне хотелось поскорее встать из-за стола.

— Это что, — воскликнул Вологангф, пристально смотря на То. — Татуировка?

— Да, — ответил он спокойным тоном.

— И зачем?

— Давно хотел себе набить татуху, — без интереса ответил Тео.

Вольфганг нахмурился. Мама сделала глоток чистой воды из стакана.

— А с лицом что?

— Заживет, — сухо ответил Теодор. В этот момент мы встретили с ним взглядом. Его омут небесных холодных глаз, как самое морозное зимнее утро, обдало холодом. Я поджала губы, потому что стало неуютно сидеть в такой обстановке.

— Ну, что ж, — хмуро ответил Вольфганг, сложив руки перед собой. — Давай те есть. Я хотело было потянуться за салатом, но мама шлепнула меня по руке. Я удивленно взглянула на нее. Теодор сидел так же смирно, как и мама, если не считать этого маленького замечания. Я с недоумением посмотрела на них. Вольфганг начал накладывать себе в тарелку еду, и, лишь мама помогала ему в чем-то, протягивая ту или иную тарелку. Потом начал накладывать себе Теодор, следом мама, а я как идиотка, сидела до самого последнего, чтобы наложить себе что-то в тарелку. От такого шоу аппетит пропал. Это что за традиции такие у Вольфганга? Что за бред собачий? Мы что, живем в пятидесятых прошлого столетия? Но, никто, кроме меня, по всей видимости, не обращал на это внимание.

Минут десять мы ели молча. Десять самых прекрасных минут, которые были в тот вечер ужина. Правда, все равно я ощущала натянутую леску в груди от всей обстановки. Теодор пялился на меня, я пялилась на него в ответ. Когда тарелки были полупустыми, Вольфганг завел просто разговор, как мне показалось, на первый взгляд.

— Как первый учебный день, Лия?

Я прожевала помидорку.

— Сносно, — ответила я и запила водой. — Университет очень красивый.

— Ну, наверно, если не считать происшествия…

Вольфганг кинул взгляд на Теодора. Тот ничего не ответив, продолжал есть курицу.

— Наверное, перепугалась?

Теодор незаметно стукнул ногой меня под столом. Я сразу же метнула в сторону сводного злобный взгляд. Пинаться он вздумал!

— Нет, — ответила в Вольфгангу. — Если бы не Теодор…

— То, что? — переспросил Вольфганг.

Я нервно сглатываю. Теодор смотрит на меня исподлобья, ожидая моего ответа. Что же ответить? Сказать правду, или же, отомстить Теодору за то, что ведет себя как свинтус?