Теорема сводных

Глава 2. Теодор

Закатываю глаза от наслаждения. Горячее дыхание сексуальной брюнетки, с которой мы познакомились на вечеринке, опаляет головку члена. Девушка медленно проводит языком по нему, дразня и испытывая меня на стойкость, а после, накопив немного слюны, берет член в рот. С моих уст срывается едва уловимый стон.

"Вот так, детка!" — размышляю про себя, пока брюнетка, не используя рук, полирует болт глубоко в глотке. Минет она делает качественный: аккуратный, не дотрагиваясь зубами до нежной плоти. Рук не использует, да и не хрюкает, если берет его глубоко. Идеальная сосательница членов. Профессиональная.

Открываю глаза в тот момент, когда девушка вытаскивает мой член изо рта. Приглушенный свет в комнате лишь приукрашивает ее сексуальность.

Вторая девчонка касается пальцем моего подбородка и манит в свою сторону. Я подчиняюсь ей. Мы сливаемся в алчном поцелуе, едва ли не кусая губы друг друга. Я протягиваю руку под ее короткую мини юбку и дотрагиваюсь до трусиков. Девушка нетерпеливо вздыхает.

Исследую ее центр возбуждения через хлопковую ткань, водя вдоль лепестков, которые набухают и увлажняются. Блондинка, которая кусает меня за губы, уже не может спокойно сидеть на месте. Я чувствую это по движению ее бедер, норовящим сделать так, чтобы я вошел в нее пальцами.

О нет, моя дорогая. Сегодня я не настроен на такое!

Шепчу ей сквозь поцелуй:

— Спустись вниз.

Девушка повинуется и, тихо хихикнув, спускается с дивана, усаживаясь на колени.

— Снимите вверх, — приказываю им. — Обе.

Девчонки смотрят друг на друга, а я продолжаю буравить их пожирающим взглядом.

Не знаю, почему, но от такого взгляда они все без ума. Я хоть и не видел себя со стороны, но наверное, это выглядит очень соблазнительно. По крайней мере, я надеюсь.

Всё-таки девчонки решаются оголить свои сочные груди, которые так и норовят выпрыгнуть из бюстгальтера. Я же обхватываю свой член руками и продолжаю его массировать движением вверх-вниз, внимательно наблюдая за тем, как девчонки снимают топики. Следом, они словно сговорившись, синхронной расстегивают лифчики. Одежда падает на пол. Сочные стоячие груди, размера третьего, с возбужденными сосками так и манят меня. Брюнетка хочет вновь заняться важным делом с моим "дружком", но я ее останавливаю. Медленно протягиваю руку и дотрагиваюсь до ее груди, легонько сжимая в ладони. Потом перемещаюсь на грудь ее подруги, проделывая те же движения. Девочки хихикают.

Это все алкоголь. Никак иначе. Наутро они и не вспомнят, что делали. А если и вспомнят, то им никто не поверит, что они были в одной постели с Теодором Гюнтером — звездой Мюнхенского Университета!

Сволочь ли я? Определенно.

Нас прерывает резко открывшаяся дверь, в которую вваливается тип.

— Эй, чувак! — восклицаю я, а тот, остановившись в дверях, вылупляет глаза.

Грохочущая музыка заполняет комнату, и мне становится не по себе.

— Ого! — выпаливает тот, заплетающимся языком. — Вот это да!

Девчонки разом прикрываются и как козочки отпрыгивают от меня подальше. Мне ничего не остаётся, как подтянуть штаны, чтобы не светить своим хозяйством.

— Тебя не учили стучаться в дверь? — бросаю холодным тоном, но походу чуваку все равно. Он вальяжно входит в комнату, как к себе домой. В одной руке он держит бутылку с пивом. Худощавый, в шортах и бесформенной футболке. Типичный дрочер, который говорит всем, что пёхает девиц за универом в перерывах между парами.

Урод!

Я поднимаюсь с дивана и иду в сторону незнакомца.

— Ну не хило ты себе оттяпал! — восклицает тот и делает один большой глоток из бутылки.

Останавливаюсь около парня и сверлю презрительным взглядом. Не для того, чтобы этот пьянчуга испугался. Нет. Напротив, я хочу запомнить его наглую рожу, которая обломала мне кайф. Кривой нос, по всей видимости, ему не раз его разбивали за любопытство. Сжимаю кулаки, но подавляю в себе желание разбить ему морду. Близко посаженные серые глаза, непропорциональные черты лица, да, к тому же, бритоголовый.

— А чё ты, уходишь?

Шиплю ему в лицо ругательства:

— Scheisskerl* (мудак), — а после, отодвинув его с прохода, удаляюсь прочь.

Типок что-то бубнит, стоя в дверях, но мне все равно.

Коридор заполнен грохочущей музыкой. Если прибавить громкость на одно деление, то картины, висящие на стенах, точно будут ходить ходуном. По пути огибаю несколько парочек, которые смачно лижутся, лаская друг друг. Это типичная вечеринка, на которой чуть ли не половина студентов спят друг с другом едва ли не на глазах у друг друга.

Прохожу мимо какой-то комнаты и слышу женские стоны. Спускаюсь по лестнице в холл, который сверкает разноцветными огнями от диско-шара. Студенты танцуют под зажигательную музыку, подпевая слова.

На лестнице меня задерживает Финн.

— Эй, бро. Wie geht's dir?* (Ты в порядке?)

— Да, — шиплю в ответ и беру из его рук бутылку пива. Делаю два добротных глотка и отдаю обратно.

— Точно?

— Ja* (да).

Финн — мой друг детства. Он — второй по популярности парень Мюнхенского Университета. Мы с ним прошли огонь и воду, осталось только в космос слетать, наверное.

Он такого же роста, как и я. У него тёмно-коричневый волосы, карие глаза, прямой ровный нос и тонкие губы. Финн одевается так же, как и я: зауженные джинсы, футболка с ужасающим принтом поверх которой клетчатая рубашка.

— Ты чем-то расстроен, — заявляет он, всматриваясь в толпу танцующих студентов. Одна мелодия сменяет другую, и толпа начинает выкрикивать слова новой песни.

— Macht nichts*… (Просто нет настроения)

— Цыпы его не подняли?

Сую руки в карманы джинсов и тяжело вздыхаю.

— Nein* (нет).

Финн грустно усмехается и отпивает из бутылки пива. Я ещё с какую-то секунду вглядываюсь в пестрый пейзаж вечеринки и хлопаю друга по плечу.

— Скукотень. Поехали отсюда.

— Das denke ich auch*! (Я тоже так считаю).

В небе над Штанбергом* дребезжит рассвет. Сквозь утренние сумерки прорываются первые лучи солнца. Я медленно направляюсь в сторону дома. Часы показывают три часа двадцать пять минут. Прохладный воздух щекочет шею. Я делаю полный вдох грудью, наполняя легкие свежим ароматом утра, и ускоряю шаг.

Дойдя до дома, я осторожно вставляю ключ в замок, и, сделав им два оборота, опускаю ручку. Захожу в темный холл и тихо закрываю за собой дверь.

— Я уж думал, ты не придешь. — сердитый голос отца раздаётся из-за спины.

Я тяжело вздыхаю. Нацепив улыбку, медленно поворачиваюсь к нему.

— А с каких это пор мне запрещено возвращаться домой когда захочу?

Отец усмехается. Он застегивает последнюю пуговицу на белоснежной рубашке и поправляет воротник. И с чего вдруг он при полном параде в такое время?

— Ты, видимо, забыл, что сегодня мы едем в аэропорт?

Я хмурюсь. Пытаюсь отыскать в памяти хоть что-то, что намекнуло бы на разговор с отцом о поездке, но, увы, там ничего подобного нет.

— Для чего?

Отец сует руки в карманы брюк и улыбается. Статный мужчина сорока восьми лет, одетый с иголочки. По нему сохнут все мамаши округа. Ну как же… Холостой мужчина в самом расцвете сил! Завидная партия, не иначе! Мысленно закатываю глаза, едва сдерживая усмешку.

— Сегодня приезжает Анна и ее дочь, Лия.

Я фыркаю, неразборчиво произнося ругательство.

— Я не думал, что ты всерьез решил перетащить их сюда.

— Тео, мы с тобой разговаривали на этот счет! — Отец делает два шага, навстречу мне и замирает в метре, распрямив плечи. — И, насколько мне не изменяет память, ты с пониманием отнесся к этой новости.

— Ich habe noch nicht entschieden, ob es eine gute Idee ist!!* (Я еще не решил, хорошая ли это идея).

— Ты подружишься с Лией. Она прекрасная девушка, — пытается успокоить меня отец.

— Не собираюсь я ни с кем дружить, — шиплю в ответ, обходя отца с правой стороны.

В горле жутко пересохло. Направляюсь в кухню, чтобы налить себе стакан воды. Слышу, как отец следует за мной. Демонстративно, не обращая внимания на отца, достаю из холодильника кувшин с водой и наливаю себе в стакан. Делаю три огромных глотка, которые обжигают горло холодом.

— Послушай, — с осторожностью начинает отец. Он частенько пытается читать мне морали, но в последнее время мы с ним никак не можем найти общий язык. — Я понимаю, что твою мать никто тебе не заменит. И Анна не собирается становится твоей новой мамой. — Подступающая злость заставляет меня крепче сжать стакан в руке. — Я впервые за долгое время понял, что пора двигаться дальше и отпустить прошлое…

— Вот только не нужно сентиментальностей, — громко фыркнув, убираю кувшин с водой обратно в холодильник.

— Тео. Я лишь прошу вести себя прилично!

— А я не хочу, чтобы в нашем доме появились бабы! Но кого это волнует, Ja?

Отец замолкает. В его голубых глазах вспыхивает искра грусти. Я вдруг осознаю, что давно не видел, чтобы отец был расстроен. Нет, я частенько вытворяю всякую дичь, но отец снисходительно к этому относится.

— Переоденься во что-то нормальное. Через полчаса мы выезжаем в аэропорт.

— Я никуда не поеду, — повторяю ему и иду в свою комнату.

Отец останавливает меня, схватив за запястье.

— Повторяю последний раз, — в его голосе слышится недовольство. — У тебя полчаса, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Ты все понял?

Стиснув зубы от распирающей меня злости, тем не менее киваю головой:

— Gut* (Хорошо).

Видимо, старик решил не оставлять мне другого выбора, а спорить с ним сейчас у меня попросту нет сил и желания.

Не оборачиваясь, поднимаюсь на второй этаж, шагая через ступеньку. Захожу в свою комнату и хлопаю дверью, закрыв ее изнутри.

И нахера я там нужен? Кому есть до меня дело? Никому. В голове вертится фраза отца “Ты подружишься с Лией. Она прекрасная девушка.”, но я даже не видел ее никогда в жизни. И мы с ней не общались. С чего вдруг он решил, что я с ней подружусь? Что она вообще “прекрасная девушка”?..

Мысль, что у меня к двадцати четырем годам появится сводная сестра, меня не утешала, а, напротив, лишь злила. Сняв с себя одежду, я направляюсь в душ. Наскоро его приняв, вытираюсь полотенцем и, почистив зубы, укладываю волосы.

Замираю и смотрю на себя в зеркало. Кудри мне достались от матери. Смольные завитушки игриво спускаются на широкий лоб, глаза цвета лазури выдают усталость. Чуть ближе подступаю к зеркалу и смотрю на отросшую за прошедшие сутки щетину. А, пофиг! Не буду бриться. Влом.

Закончив с укладкой, надеваю белую футболку, поверх накидываю кожаный бомбер. Натягиваю узкие темные джинсы, рваные на коленях, и удобные конверсы. Пару пшиков любимых духов, и я готов. Рассовываю по карманам новую пачку сигарет, эйр подс и айфон и спускаюсь по лестнице.

Отец спокойно сидит и пьет кофе. Солнечные лучи уже вовсю проникают в дом, очерчивая причудливые дорожки на полу и стенах, словно стараются дотянуться до мебели.

Сую руки в карман бомбера и медленно подхожу к отцу.

Критически осмотрев меня с головы до ног, он отпивает ароматный напиток из маленькой чашки.

— Опять ты свои бомжатские джинсы надел, — констатирует сухо.

— Да че тебе не нравится-то?

— То, что они драные.

— Могу поехать в трусах! — развожу руками, не вынимая их из карманов куртки, отчего лишь передергиваются мои плечи.

— Было бы намного лучше.

Закатываю глаза в надежде, что он это не всерьез.

— Я пойду в тачку, — бросаю ему и направляюсь к двери в гараж. Открываю переднюю дверь и занимаю на пассажирское кресло. Достаю эйр подс и включаю свой любимый плейлист. Откидываюсь на спинку сиденья, и, закрыв глаза, наслаждаюсь музыкой. Через какое-то время чувствую, как открывается водительская дверь, и батя садится за руль. Он натягивает на себя очки в черной оправе, и я замечаю, что отец взволнован.

Ведет себя как пацан перед первым свиданием. Ей-богу!

Мы выезжаем из гаража навстречу утреннему солнцу. Дороги совершенно свободны, поэтому добираемся до аэропорта Мюнхена за сорок минут. Заняв место на парковке, отец заглушает мотор и смотрится в зеркало, поправляя волосы. Фыркнув, я вылезаю из тачки и хлопаю дверцей. Через какую-то секунду отец проделывает тоже самое.

— Как я выгляжу? — говорит тот, щелкая по кнопке на брелоке сигнализации.

— Как кобель, что ждет встречи с телкой.

— Теодор! — грозно прикрикивает отец, явно недовольный моим высказыванием.

— Да нормально ты выглядишь, — закатив глаза, отвечаю то, что батя хотел услышать. — Расслабься.

— Ну ладно.

Удивленно смотрю на отца, который напоминает мне ботана-девственника, которому вот-вот перепадет от случайной красотки. Он мечется между машинами, вечно оглядываясь по сторонам. Я не припомню, чтобы видел его таким — последние лет пятнадцать уж точно. Плетусь за ним, попутно копаясь в телефоне и просматривая фотки со вчерашней вечеринки. И на все фотках я выгляжу отлично.

Дойдя до зала ожидания, мы занимаем свободные соседние жесткие кресла. Я закидываю ногу на колено, продолжая смотреть видюшки. Отец все это время сидит, заметно нервничая. Так мы проводим минут двадцать. Рейс его Анны задерживается примерно на полчаса. По крайней мере так объявляют несколько раз по громкоговорителю. Мне немного жаль, что его вообще не отменили.

— Наверное, они скоро прилетят, — постукивая пальцами по коленям, продолжает волноваться отец.

— Возможно, Анна передумала выходить за тебя, — отстраненно отвечаю отцу, увлеченный игрой на телефоне. — Просто не села на самолет.

— Теодор! Сколько же в тебе желчи-то…

— Есть, с кого брать пример, — дельно замечаю я.

Отец ничего не отвечает, игнорируя мои слова.

Через некоторое время он тихо говорит:

— Самолет прилетел. Пойдем ближе!

Я не реагирую. Тогда отец несильно ударяет меня по локтю, и я промахиваюсь. Ругаюсь про себя, но выбор у меня не велик. Поднимаюсь и иду за отцом. Пробираясь сквозь толпу встречающих, мы останавливаемся там, где по мнению отца его невеста увидит нас.

— Вон. Они идут!

Отец хлопает меня по плечу и указывает в сторону двух невысоких фигур в толпе.

— Только прошу тебя, не позорься, веди себя достойно, — шепчет мне на ухо отец, пока мой взгляд сканирует приближающиеся фигуры.

Мда. Мог бы выбрать кого-то и посимпатичнее, бать…

--

Штанберг* — (нем. и бав. Starnberg) — город в Баварии, 32 минуты на электричке S6 от главного вокзала Мюнхена, на берегу Штарнбергского озера. Население — около 22000 человек. Его часто называют городом немецких миллионеров.