Тепличный цветок

Она коротко вздыхает.

- Я видела член Коннора.

Что?

- Прости, что?

- Я смотрела порно и случайно наткнулась на секс видео Роуз и Коннора. И там был его член. Странно, что мне удавалось не увидеть это в течение целого года. Я думала, так будет и дальше, думала, что не увижу это видео никогда.

Я откидываюсь на спинку дивана и сжимаю переносицу, ощущая отвращение. Не много вещей могут реально смутить Коннора Кобальта, но знание о том, что младшая сестра его девушки видела его во время секса правда может сработать. Мое лицо застывает в гримасе.

И мне трудно представить образ чьего бы то ни было члена, кроме своего. Тошнота спиралью раскручивается по мне.

- Ты что-нибудь скажешь? - спрашивает она.

- Я даже не видел те видео.

- Завидуешь?

- Ни капельки, - говорю я ей. Включается душ, его шум слышен даже через стены. Я бросаю взгляд на закрытую дверь спальни, а затем вновь смотрю на половые доски. - Дэйзи, ты ведь не смотрела порно лишь для того, чтобы заснуть, правда? - это то, чего никто бы из нас не хотел для нее.

- Нет... - кажется, что ей есть что еще добавить, так что я жду. Мне слышно, как девушка ерзает на своей кровати. - У меня сегодня ночью был парень.

Температура в комнате падает на 10 градусов. Мое сердце снова погружается в океан, в ту песчаную воду, оно просто скользит по моему горлу, утопая. Я вижу, как парень старше ее трахает Дэйзи, что есть мочи, и в результате, я чуть ли не кидаюсь к журнальному столику, чтобы опрокинуть его. Но во время беру себя в руки и делаю глубокий вдох.

- Да? - несколько раз провожу рукой по волосам, приводя в беспорядок уже и так запутанные пряди.

- Ага, - отвечает она, останавливаясь на этом.

- Вы смотрели порно вместе? - я встаю на ноги и направляюсь на гребаную кухню, одной рукой прижимая телефон к уху. Я открываю холодильник, но там нет ничего, кроме воды и остатков сэндвича из Лакки. Не бей кулаком в стену, Рик.

- Это вне сомнения могло бы стать еще одной странной вещью сегодняшней ночи, но нет, мы не смотрели порно вместе.

- Он все еще у тебя? - не думай, бля, об этом. Я открываю морозильник, чтобы отвлечь себя. Он такой же пустой, как и холодильник. Упаковка перемороженной курицы и подставка со льдом. Последние четыре месяца я почти не проводил время в своей квартире. Ну, разве что, чтобы взять какую-то чистую одежду и снаряжение для скалолазания. Все остальное время я был у Дэйзи.

Я спал в одной с ней постели. Я заботился о ней. Она моя. Она чувствует, что принадлежит мне. Я не хочу ее ни с кем делить, ни с одним гребаным парнем. Я не хочу быть ни с какой другой долбанной девушкой.

Все это ощущается словно отвратительное предательство. Как мы вообще пришли к этому?

- Нет, - говорит она. - Он ушел. Я думала, что не делаю это неправильно, так что собиралась посмотреть порно.

- А это, это что? - спрашиваю я, найдя в шкафчике пакетик овсянки. Я разрываю его зубами и высыпаю в миску. Когда открываю бутылку с водой, Дэйзи отвечает.

- Секс. Я не могу получить оргазм. Думаю, проблема в моей физиологии, - заявляет она безэмоционально. Я вспоминаю, что когда-то она говорила, что раньше у нее был оргазм. Мы были в Канкуне в весеннем отпуске, и она сказала, что был случай, когда они с парнем пропустили всю прелюдию, сразу перейдя к сексу, и в результате она ощутила что-то большее. Я должен был бы быть счастлив за нее, однако я ощутил большую радость, когда Дэйзи призналась, что это был отнюдь не оргазм. Что она считала это оргазмом, но после разговора с сестрами, поняла, что ощущения были недостаточно яркими, чтобы считать это реальной кульминацией.

- Ты можешь получить оргазм, - говорю я. - Уверяю тебя, сладкая.

Ответа не следует. Я назвал ее сладкой, и хотя я и делаю это бессознательно, но знаю, что каждый раз, слыша это слово, она улыбается.

- Дэйзи?

- Гм? - она немного посмеивается. - Можешь это повторить?

- Нет, - я осознаю, что вылил в миску с овсянкой пол бутылки воды. - Черт, - проклинаю я. Теперь можно выбросить ее в помойку.

- Прости, - говорит она.

- Нет, дело не в тебе, - говорю я ей. Высыпав свою овсянку в мусорное ведро, я с силой бросаю миску в раковину, и она раскалывается. Да, что ж не так со мной сегодня? Я качаю головой. - Я, блин, ненавижу говорить с тобой по телефону.

- Я тоже.

Я прислоняюсь к шкафчику и смотрю на дверь спальни, наблюдая, откроется ли она снова. Я должен быть очень осторожен с людьми, которых привожу домой. Полтора года назад девушка, с которой у нас был одноразовый секс, украла мои черные боксеры. А затем она продала их за три тысячи долларов на eBay.

- Ты была осторожна с тем парнем? - спрашиваю я.

- У нас не было секса, - говорит Дэйзи.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Спасибо гребаному господу.

- Он тоже часть странности этой ночи?

- О, да, - отвечает она. - Я просто не понимаю, почему знакомлюсь с людьми, и они кажутся такими замечательными, а затем, когда дело доходит до постели, они просто становятся... не такими, - она замолкает на пару минут. - Думаю, проблема во мне самой.

- Я уже ненавижу этого долбанного парня, - и это реальное приуменьшение.

- Ты бы ненавидел его еще больше, если бы увидел прошлой ночью. Он думал, что я девственница, и был рад лишить меня невинности в день нашего знакомства.

Я бросаю сердитый взгляд. Хочу перемотать время и забрать ее оттуда. Хочу сказать ей не встречаться ни с одной хреновой душой. Я желаю, чтобы мой брат не предъявлял мне свои претензии.

- Держись от него подальше.

- Так и планирую.

Душ выключается.

- Эй, Дэйзи?

- Да?

- Сейчас почти четыре утра в Париже. Прими чертов Амбиен и ложись спать, ладно? Позвони мне, как будет минутка.

Она колеблется.

- У меня есть минутка прямо сейчас.

- Тебе нужно поспать перед тем, как идти на работу.

- Это бессмысленно. Я должна быть в студии в пять тридцать, чтобы успеть уложить волосы и сделать макияж. Амбиен может вырубить меня на несколько часов, так что я просто буду бодрствовать.

Дверь спальни открывается, и в дверном проеме появляется завернутая в полотенце Эмилия, ее волосы сухие.

- У тебя закончилось мыло, - говорит она. - Я не могу найти в ящиках запасное, - она даже еще не приняла душ.

Блядь. Я хватаю ключи с кухонного стола.

- Я найду тебе что-нибудь. Жди здесь.

- Тебе не обязательно идти и покупать что-то, - говорит она.

- Я и не иду. Займу кое-что в квартире моей подруги. Она живет подо мной.

- Я пойду с тобой, - говорит Эмилия. - Подожди секунду, - она снова исчезает в моей спальне, и я замечаю, как девушка натягивает на себя вчерашнее синее платье.

Телефон все еще прижат к моему уху.

- Дэйзи...

- Я пойду.

- Нет, - говорю я резко. Я не хочу прекращать говорить с ней, особенно учитывая то, что следующий час она может провести в приступе паранойи. А я могу отвлечь ее от страхов. Даже будучи за тысячу миль это все еще возможно.

- Ты уверен? - спрашивает она.

Эмилия выходит из комнаты, улыбаясь мне.

- Ага, - говорю я Дэйзи. Я указываю на дверь и пропускаю Эмилию первой. Закрыв дверь, мы направляемся к лифту. Эмилия смотрит то на меня, то на телефон, который по-прежнему прижат к моему уху. На него она смотрит дольше. Моя подруга, - говорю я одними губами.

Эмилия кивает, а затем пытается сосредоточиться на экране спускающегося к нам лифта. Я нажимаю чертову кнопку пару раз, даже несмотря на то, что она уже горит, надеясь, что лифт придет быстрее и спасет меня от этого неуклюжего напряжения.

ГЛАВА 16

РИК МЭДОУЗ

- Я вчера разговаривала со своим врачом, - рассказывает мне Дэйзи по телефону, пока лифт опускается. - Она хотела, чтобы я снова описала то, что случилось у Лакки. Сказала, что это поможет избавиться от кошмаров.

- И помогло? - спрашиваю я коротко, более остро ощущая рядом с собой высокое тело Эмилии. Но Дэйзи одинокая, испуганная девочка в Париже, так что она важнее Эмилии. Она всегда будет важнее. Особенно учитывая связывающее нас прошлое и многочисленные события, которые сломили эту девушку на психологическом уровне.

- Я не знаю, - говорит она. - Это не помогло мне раньше. Сколько бы раз я не произносила эти слова, - она декламирует ровным тоном. - Какой-то злой парень на улице возле закусочной Лакки назвал меня пиздой и разгромил мой мотоцикл. Я не продвигаюсь ни на дюйм.

Меня передергивает от слова пизда. Ирония в том, что я ненавижу маты, ага, знаю. Но это слово имеет особо гадкое шершавое звучание, оно вызывает зуд у меня в ушах. Подсознательно я знаю, что это потому, что отец называл так мою мать, раз за разом. Это слово вызывает у меня тошноту.

- Ты упускаешь очень важную огромную чертову часть этой истории, - говорю я, - и это уж точно не то, что можно забыть за один день.

- Ну, вообще-то прошел не один день, - восклицает она в ответ. - Это было больше года назад, - если говорить об этом конкретном инциденте, то да, он был давно. Но это не единственное происшествие, возникшее в результате сверх внимания СМИ. Некоторые люди гордятся тем, что ненавидят девочек Кэллоуэй лишь за то, что те богаты, независимы и известны. Пресса любит выставлять их в образе привилегированных снобов, так что в результате люди считают их именно такими. Но это не давало права тому ебаному парню разбить Ducati Дэйзи. И тем более это не давало ему права нападать на нее при свете дня, когда она пыталась остановить разрушение своего мотоцикла. Хотел бы я быть там.

Я бы, вероятно, убил его ко всем чертям.

Но тогда я лишь отвез ее в больницу, потому что она не хотела никому больше рассказывать о происшествии. Не хотела беспокоить свою семью.

Так или иначе, но они все равно узнали, за исключением того факта, что ей сломали ребро. Или того, что после этого события у нее осталась психологическая травма. Ребята думают, что все обошлось несколькими синяками.

Я, блин, не виню ее сестер или своего брата за то, что ничего не заметили. Она отлично делала вид, что все с ней в порядке, даже при том, что это было далеко не так. Дэйзи ненавидит нытье, слезы и приступы гнева, потому что думает, что если проявит что-либо из этого, то покажется людям незрелой. Когда она тусуется со всеми нами, ребятами, которым больше двадцати лет, Дэйзи готова делать, что угодно, лишь бы избежать этого ярлыка. Сам господь запретил ей вести себя соответственно своему возрасту.

Но вашу ж мать, когда на вас нападает парень, то разве кто-нибудь может упрекнуть вас в том, что вы хотите об этом кричать? Вы имеете полное право говорить об этом и испортить окружающим неделю, обременяя всех своими эмоциями.

- Не пытайся убедить меня в чем-то еще, - говорю я ей. - На этот счет я буду крайне упрям.

Двери лифта открывается. Я делаю шаг в коридор, Эмили следует за мной, прямо у меня за спиной.

- Ладно, - говорит Дэйзи, - а ты как? Тренируешься?

- Трачу на это все свое время, с тех пор как ты уехала, - говорю я, останавливаясь перед дверью квартиры Дэйзи. На дубовом полотне красуется золотистая табличка 437. Я вставляю ключ и бросаю взгляд на Эмилию, которая смотрит на номер квартиры.

- Какое самое короткое время? - спрашивает Дэйзи. – Тренируешься, поднимаясь на ту гору, что ты мне показывал как-то?

- Ага, можешь дать мне минутку? Не клади трубку.

- Ладно.

Я кладу в карман телефон так, что бы суметь использовать обе руки. Открываю дверь, и Эмилия проскальзывает следом за мной в квартиру. Она быстро осматривает апартаменты. Здесь аналогичный дизайн, что и в моей квартире, вот только у Дэйзи желтый диван, зеленые подушки и разноцветные фонарики на потолке.

- Твой друг – девушка, - говорит Эмилия, глядя на одежду, разбросанную по древесному полу.

- Разве я не говорил этого? - я чертовски уверен, что говорил.

- Я должно быть не расслышала.

Я веду ее через гостиную, проходя мимо маленькой кухни с горой посуды в раковине. Мне следует прийти и помыть ее для Дэйзи. Уверен, половина грязной посуды перепачкана мной. Я наступаю на скейтборд.

- Смотри под ноги.

- А она неряха.

По правде, обычно я не замечаю этого.

- Она более опрятна, нежели я.

Эмилия натыкается на плетеное кресло, и в результате оно сбивает пурпурную доску для серфинга, которая стояла возле стены. Я ловлю доску, прежде чем та ударяет Эмилию по голове.

Ее глаза расширяются. Облегченно вздохнув, она говорит:

- Она серфит, но при этом живет в Филадельфии?

- Она учится, и в свободное время летает в Калифорнию, но это бывает редко, - я не добавляю, что летаю вместе с ней и взбираюсь на Йосемити, пока она серфит на побережье с Майком.

Понимание вспыхивает на лице Эмилии.

- Это квартира Дэйзи Кэллоуэй, - она кивает сама себе. - Она богата, - ее губы напрягаются, и теперь девушка разглядывает каждый предмет мебели, одежды и аксессуаров. - У тебя есть ключи от ее квартиры?

Я не отвечаю. Просто иду в спальню Дэйзи. Дверь в ванну открыта, и я указываю на нее.

- После тебя, - я не хочу, чтобы она, блядь, шныряла по спальне Дэйзи.

Но она в любом случае это делает.

Ее взгляд скользит по кровати Дэйзи, зеленое покрывало неаккуратно заправлено поверх постели. За одну лямку Эмилия поднимает белый лифчик с ближайшего к ней стула и крутит его на пальце.

Я выхватываю его из ее руки, при этом сурово глядя на девушку.

- Не трогай ее вещи, - я бросаю лифчик на кровать Дэйзи.

- Почему нет? Я собираюсь использовать ее мыло, верно? - она ждет, что я опровергну.

Я смотрю на нее еще суровее.

Но девушка не обращает на меня внимания, вновь разглядывая комнату и останавливая взгляд на ванной.

- Может я просто приму душ здесь?

- Почему ты этого хочешь? - спрашиваю я, прищурив глаза. - Эта ванная ничем не отличается от моей.

Эмилия пожимает плечами.

- Ты вообще хоть представляешь, сколько девушек хотели бы быть ею? Наследница миллиарда долларов. Супермодель в семнадцать...

- Ей восемнадцать, - отвечаю я. Я опираюсь локтем на чертово кресло. - Послушай, она мой друг. Она достаточно хороший человек, чтобы не волноваться о том, что ты используешь ее мыло или трогаешь ее вещи. Но лично меня волнует, если мы проведем здесь более, чем несколько минут.

- Я быстро, - говорит Эмилия, а затем разувается и входит в ванную. Я захожу следом и захлопываю дверь. Она молниеносно снимает свое платье. Девушка ожидает, что я оценю ее тело. Но я этого не делаю. А еще я не извиняюсь.

Она заходит в душ, задергивая занавеску.

- Она что, не может позволить себе стеклянную душевую кабинку? - спрашивает Эмилия, стоя в ванной.

Люди забывают, что у меня почти столько же денег, сколько у девочек Кэллоуэй, просто они все лежат на моем трастовом фонде. А я никогда не использую его больше, чем нужно. Самая дорогая вещь, которой я владею - моя чертова машина.

- Не думаю, что стеклянная душевая кабина находится вверху ее списка приоритетов, - говорю я Эмилии достаточно громко, чтобы она услышала меня за шумом воды.

Я прикладываю телефон обратно к уху.

- Эй, ты еще там? - я прекрасно понимаю, что Дэйзи слышала весь наш разговор.

- Ага, - говорит она. - Скажи ей не использовать твой шампунь. Он не пахнет так же хорошо, как мой.

На это я улыбаюсь. Вероятно, она усмехалась бы пиздец как шире, если бы видела, что я тоже смеюсь.

- Мой шампунь делает свою работу. А это самое главное.

- Обычно я не волнуюсь о стоимости, но ты пользуешься шампунем за девяносто семь центов. Единственная работа, которую он выполняет, так это распространяет запах лемонграсса.

- Рик, - зовет Эмилия. - У нее здесь мужской шампунь.

Я отнимаю телефон от уха и говорю:

- Я знаю, и бля, не спрашивай об этом.

- Тебе все равно? - удивляется Эмилия.

- Ага.

Потому что это мой шампунь.

После секундной паузы, она спрашивает:

- У нее есть запасная бритва, которую я могу использовать?

Я собираюсь сказать: Я, бля, думал, ты собиралась принять душ по быстрому. Но голос Дэйзи раздается из динамиков. Только я ее слышу.

- В шкафчике за коробкой тампонов.

По какой-то причине, меня тянет к девушкам с высокими запросами, к ревнивым и выжившим из своего гребаного ума девушкам. Я привык к импульсивным, несносным и выводящим из себя женщинам. Моя мама говорила, что все девушки, которых я приводил домой были "отборными сумасшедшими". Может, она права.

Возможно, мне нравятся немного чокнутые.

Однако, я лезу в шкафчик, отодвигая пачку тампонов, чтобы найти бритву. Как только я хватаю одну, замечаю пластиковую баночку с круглыми капсулами. Я знаю, что это. Я просто, черт возьми, не понимаю, что это делает здесь в Филли, а не в Париже. Я беру таблетки контрацепции Дэйзи, проверяю даты. Баночка почти полная, отсутствуют всего пара капсул. Похоже на то, что она прекратила принимать их около недели назад, и все было бы нормально, если бы она не призналась, что чуть не трахнулась с парнем во Франции.

- Ты нашел ее? - спрашивает Дэйзи.

- Ага, - говорю я резко. Не могу сказать ей о контрацепции, когда Эмилия прямо здесь.

- Что там?

Я замираю.

Эмилия выглядывает из-за душевой занавески, а с ее руки капает вода. Она прищуривается, внимательно глядя на таблетки.

- О, черт, - говорит она, смеясь.

Я кладу их в карман и сердито смотрю на нее, так сердито, как только могу.

- Держи свою бритву, - я бросаю бритвой в девушку. Она ловит ее, но вместо того, чтобы закончить принимать душ, она выключает воду и выходит, оборачивая полотенце вокруг своего тела.

- Дай мне взглянуть на это, - говорит она, улыбаясь.

Я удерживаю телефон возле уха и говорю:

- Я перезвоню тебе.

- Что происходит? - спрашивает Дэйзи.

- Это она? - глаза Эмилии загораются, когда она смотрит на телефон.

Мне не нравится это чертово выражение на ее лице.

- Эй, Дэйзи, - зовет Эмилия громко, так, чтобы моя подруга ее услышала, - спасибо за шампунь. Он пахнет, как души детей.

- А она забавная, - говорит мне Дэйзи, и в ее словах слышна улыбка. Обычно она не злорадствует не над кем, боясь показаться незрелой.

- Нет, она не такая, - говорю я легкомысленно, при этом зло глядя на Эмилию. Она смышленая. За одну секунду она крадет баночку с капсулами у меня из кармана.

- О мой бог, - смеется Эмилия и размахивает таблетками. - Мужской шампунь, и она прекратила принимать таблетки, - девушка смотрит на телефон. - Эй, Дэйзи, тебе нужно сказать своим ебарям, чтобы они одевали свои конфетки, дорогая, или же ты станешь шестнадцатилетней и беременной.

- Мне восемнадцать, - говорит Дэйзи категорически, но только я могу слышать ее голос.

Я сердито смотрю на Эмилию.

- Тебе нужно на хрен уйти.

Ее улыбка угасает.

- Я просто пошутила, Рик, - она бросает таблетки обратно мне. Я ловлю их одной рукой. - Дэйзи знает это.

- Но я, блядь, не шучу.

Я слышу истеричный голос Дэйзи у своего гребаного уха.

- Стоп, Рик, ты не можешь просто вышвырнуть ее. Она может продать эту информацию прессе.

Эмилия и так, вероятно, сделает это. Я закатываю глаза и качаю головой.

- Я отвезу тебя домой. Просто не делай из этого большого дела, - я поднимаю таблетки, сжимая их между двумя пальцами и показываю ей, что именно я имею в виду.

- Ага, прости, - ее взгляд устремляется к столешнице. - Это ее расческа?

Охуенно.

- Я подожду тебя в спальне, - меня не волнует, что она еще сделает, по крайней мере она не будет мне мешать в течение пяти или около того минут. Я сажусь на матрас, пока Эмилия причесывает свои волосы. - Ты здесь, Дэйзи? - спрашиваю я, кажись, в миллионный раз.

- Ага, насчет таблеток... Мне не нравится их принимать в течение Недели Моды. Моя мама говорит, что я набираю вес, когда принимаю их. Так что... не сходи с ума.

Если бы я не сказал ей встречаться с другими гребаными парнями, то ей бы вообще не нужна была контрацепция прямо сейчас. Мои ноздри расширяются, и мне нужна минутка, чтобы собраться с ответом.

- Это твое тело. Просто будь очень осторожна.

- Буду, - говорит она. На линии повисает молчание. - Эй, Рик?

- Да?

- Не трахай ее в моей постели.

Я кривлюсь.

- Я бы никогда этого не сделал.

- Просто хотела убедиться.

Я испускаю протяжный выдох.

- Я скучаю по тебе.

Трахните меня. Зачем я сказал ей подобную хренотень?

Потому что это правда.

Дэйзи отвечает:

- Прошло всего четыре дня.

- По ощущениям кажется, что дольше.

- Ага, - говорит она нежно. - Так каково твое последнее время восхождения?

Я почти улыбаюсь. Она помнит, что я говорил, что собираюсь побить свой последний рекорд.

- Две минуты, семьдесят три секунды, восемьдесят футов восхождения.

- Я горжусь тобой, - говорит она. - Ты кричал "Я гребаный боженька", когда достиг вершины?

- Такое делаешь только ты, сладкая.

Опять следует длинная пауза, и я не могу сдержать улыбку, которая расплывается от уха до уха.

Успокоившись, Дэйзи смеется и говорит:

- Я сделала это всего лишь раз, и то даже не была настоящая гора.

Это была скалолазная стенка. И ей потребовалась неделя, чтобы завершить самый трудный курс. В конце обучения она подняла кулаки вверх от чувства триумфа и закричала ту цитату из фильма Почти знаменит. Весь спортзал аплодировал ей.

Это и правда было чертовски мило.

- Чувствуешь себя лучше? - спрашиваю я. Кажется, что сейчас ее не мучает приступ паранойи или долбанной нервозности.

- Когда говорю с тобой, да, чувствую себя лучше.

- Значит, звони мне. Я говорил тебе, что я абсолютно не против этого.

- Я не хочу беспокоить тебя... разница во времени...

- Я отвечу на твой звонок, даже если он будет в четыре утра или в полночь, Дэйз. Просто мне чертовски сложно звонить тебе, потому что я не знаю твой график показов.

Следует длительная неловкая пауза, в течение которой, думаю, Дэйзи пытается подобрать верные слова. В итоге она останавливается на следующем:

- Спасибо, Рик, - она произносит мое имя с той искренней и не наигранной симпатией. - Я правда имею это в виду.

- Я знаю.

- Я должна уже собираться ехать на укладку и макияж. Позвонить тебе позже?

- Я отвечу.

Я всегда тебе, черт возьми, отвечу.

ГЛАВА 17

ДЭЙЗИ КЭЛЛОУЭЙ

Стилисты и публицисты бесконечно болтают по своим гарнитурам, бегая за кулисами с выпученными глазами. Мои же глаза меня доконали. Я постоянно их тру, пытаясь унять сухость от недостатка сна.

Модели с трудом передвигаются по этому сумасшедшему скоплению народа, спеша сменить свои наряды. Я сижу на одном из кресел для нанесения макияжа, пока стилист подкручивает мои длинные светлые локоны и укладывает их в форме сложной огромной ленты. Чем больше лака и булавок она использует, тем сильнее я ощущаю вес своей головы.

Когда девушка стилист заканчивает, я бреду к вешалкам с одеждой и нахожу свой наряд. Это ничто иное как простая огромная черная тряпка, задрапированная в форме банта. Да, платье - гигантский бант. Я сегодня бант, ну правда, мои волосы это тоже бант с лентой.

Я начинаю раздеваться, чтоб одеть эту штуку.

- Дамы в коллекции Хейвайндол поторопитесь!

Ну вот. Обнаружить проймы оказалось бы сложно, даже если бы я раньше примеривала это платье. Просто на то, чтобы найти вырез для головы, уходит минут десять.

Я стою возле Кристины, у которой ситуация обстоит отнюдь не лучше моей. Она пытается втиснуться в пару серых слакс, идущих в паре с блузкой в виде банта, пока висящей на вешалке возле девушки. Когда Кристина подпрыгивает на правой ноге, ткань вдруг рвется.

- О, нет, - говорит она, широко распахнув глаза и вертя головой из стороны в сторону, пытаясь понять, видел ли кто-то этот кошмар. - Что же мне делать? - ее покрытые веснушками щеки краснеют.

Дизайнер, эксцентричная тощая дама, осматривает каждую модель пристальным прищуренным критическим взглядом.

- Вылезай из них, - говорю я Кристине, прежде чем она разразится слезами. Я останавливаю стилиста, которая только что причесала мои волосы, и показываю ей дыру, прежде чем это заметит дизайнер.

- У меня есть набор для шитья за моим рабочим местом. Оставайтесь здесь, - говорит она нам.

Кристина стоит одетая в лифчик и трусики-танга. Я тоже пока не одеваюсь дальше. Фактически, на мне нет даже лифчика, потому что мое платье-бант оголяет часть груди и бока. Моя грудь все еще болит от издевательств Иана над моим соском, но я использовала консилер, чтобы скрыть желтоватый синяк. Так что следы укуса почти незаметны, и никто пока ничего об этом не говорил.

Люди стараются не смотреть на то, как мы переодеваемся, и к тому же большинство персонала за кулисами женщины. Но когда я смотрю по сторонам всего раз, то замечаю пару мужчин, задержавшихся у двери.

У одного из них камера.

И мое сердце уходит в пятки. Камера. Я застываю на месте, мои конечности деревенеют. Их не должны допускать за кулисы. Не с камерами.

Не в то время, когда мы переодеваемся.

Однако, возможно, все в порядке. Никто ведь не выгоняет их отсюда. Не то, чтобы мы не привыкли быть голыми. То есть... у меня не было пока никаких обнаженных снимков, даже при том, что я могу уже сниматься топлесс, так как мне исполнилось 18. Но мне просто не хочется выставлять на обозрение всему миру свои груди, будь то в рамках высокой моды или нет.

Однако, что если эти парни папарацци, надеющиеся сделать быстрый снимок для журнала.

Это не к добру. Я бросаю взгляд на Кристину, которой всего 15, она невинна и новичок здесь. Она как я три года назад. Тошнота закручивается вихрем в моем животе. Моя кожа покрывается мурашками, и я инстинктивно закрываю собой Кристину. Если они снимают фото, то постараются снять меня, а я не хочу, чтобы ее уловили заодно со мной. Я закрываю ее от мужчин, ворвавшихся в место, которое я всегда считала "храмом" - они нарушили линию между зрителями и моделями. Хотя, наверное, нет никакой линии. Каждый мог увидеть всю меня.

Не люблю чувствовать себя такой значимой.

Кристина возится с блузкой, ее глаза стеклянные, девушка все никак не может поверить, что потерпела такую неудачу со своими брюками.

Я уже разобралась со своим платьем и натянула его на себя.

- Давай сюда, - я помогаю ей надеть блузку, застегивающуюся на множество петелек и состоящую из большого количества кусочков ткани. Тем временем я продолжаю оглядываться на парней, чьи объективы направлены прямо на мой зад.

Камера щелкает.

Даже мигает вспышка.

Теперь у них есть мое фото. Не голой, но в комнате есть еще пара не одетых девушек. Так что у них явно не было права фотографировать их, не думаю, что ребята получили на это разрешение. Может быть год назад я не придала бы этому значения. Может, просто проигнорировала сей факт. Но сейчас мне хочется наорать на фотографов, однако, мое подсознание уносит мысли сразу в нескольких направлениях.

- Двадцать минут! - орет девушка с планшеткой. - Модели, выстройтесь в линию. В линию!

Как раз когда Кристина вытягивает свои длинные каштановые волосы через воротник блузки, приходит девушка-стилист с ее зашитыми брюками.

Я ощущаю жар, направленный на мое тело, камеры. Щелчок.

Стилист поправляет мои волосы, так как я их немного спутала, одевая платье; толстая ткань ощущается так, словно весит все 10 килограмм.

- Те парни, - говорю я, пока стилист быстро убирает выбившуюся прядь с моего лица, - они не должны быть здесь.

- Кто? - она оглядывается, но не видит того же, что и я. Они прямо там. На расстоянии меньше, чем в двадцать футов, снимают всех моделей, не только меня одну. Мое сердце бешено колотится. Вероятно, они просто собираются написать статью о Неделе Моды, используя при этом какие-то фоновые фото. Это же нормально.

Однако, ощущения кричат об обратном. Моя стоимость меньше, чем стоимость одетой на мне одежды. Я всегда это знала. С платьями обычно обращаются более обходительно и гуманно, чем с любой из моделей. На одной из моих сьемок, мне сказали стоять в бассейне с водой четыре часа подряд без перерыва.

На улице было -1 по Цельсию.

Вода в бассейне была без подогрева.

А мне тогда было четырнадцать.

Однако, в приоритете было платье.

- Будь осторожна с платьем, Дэйзи. Чтобы ты не делала, платье не должно касаться воды.

Почему тогда, черт возьми, фотограф захотел устроить съемку в бассейне посреди зимы?

Это был один из многих не лучших опытов в моей жизни. Мне повезло, что мама была рядом, контролируя процесс, но в большую часть времени она исчезала, чтобы поболтать с дизайнерами и агентами. Иногда ее присутствие вообще не играло никакой роли.

К тому времени, как дизайнер добирается до меня, я уже истощена, замучена и валюсь с ног. Женщина внимательно изучает то, как платье сидит на мне, облегает ли оно в нужных местах.

- Нет, - вдруг говорит она.

- Что? - мои плечи опускаются, а живот урчит так, что это могут услышать окружающие. - Что не так?

- Все! - орет на меня дизайнер. Я вздрагиваю. - Ты набрала вес с момента нашей последней встречи.

- Это не так, - говорю я. Мой пульс подскакивает к новым высотам. Я ведь не набрала вес. Знаю, что не набрала.

- Мы можем взвесить ее, - предлагает стилист.

- Это неправильно, - говорит дизайнер, касаясь рукава платья. - Оно сидит на тебе не так, как должно, - она пытается поправить платье, но, как по мне, оно и так нормально на мне сидит. Я не представляю, как моя голова должна переместиться на место, куда указывает эта женщина. Я же не могу ее снять и переместить в другое место.

- Нет, нет, нет, - дизайнер щипает мою тощую талию, а затем ее руки опускаются к моей попке. Она тянет ткань вниз и сжимает мою задницу. - Слишком туго. Ее бедра очень жирные.

Я пытаюсь улыбаться и вынести то, что прямо сейчас дизайнер сует свои руки туда, куда мне бы не хотелось, чтобы она меня касалась.

Я не ела нормальной пищи уже несколько дней. Не представляю, как я могла набрать хоть что-то. Просто дизайнер меня недолюбливает. Вероятно, я ее как-то обидела.

- Я хочу другую модель, - заявляет она. - Приготовьте ее, уложите волосы и сделайте макияж. Сейчас же.

Мои глаза округляются.

- Подождите, прошу, позвольте мне все исправить. Не выгоняйте меня из шоу.

Я участвовала не в одном показе на этой неделе, но увольнение даже с одного такого показа станет супер-проблемой для моей мамы.

- Платье выглядит на тебе отвратительно, - говорит она. Выстроившиеся в линию модели следят за тем, как дизайнер меня поносит, неоднократно оскорбляя. - У тебя перевес. Я даже не знаю, почему другие дизайнеры с тобой работают.

Челюсть Кристины отвисает.

Говоря следующие слова, я стараюсь сдержать все эмоции при себе, но мои глаза жгут от непролитых слез.

- Значит, я ничего не могу сделать...

И тут дизайнер насильно срывает платье с моего тела. И все, что мне остается, так это попытаться не свалиться на своих высоких каблуках. Она раздела меня догола. На мне нет лифчика. Одни лишь, ничего не прикрывающие, танга. Две секунды, и я стою голая в комнате, заполненной одетыми людьми. Холод щиплет мои руки и ноги, но смущение разливается жаром на щеках.

Дизайнер фокусируется на новой модели. Блондинке. Высокой. Худой.

У нас с ней явно один и тот же размер.

Милая стилистка причесывает волосы модели. А я одна, и никто не собирается поведать мне, что же делать, куда идти, или даже просто дать мне одежду, чтобы прикрыться.

Когда я оборачиваюсь, то встречаюсь с объективами камер. Щелчок, вспышка. Щелчок, вспышка.

Именно в этот момент, в свои 18 лет, когда меня снимают голой без моего на то согласия, я ощущаю себя изнасилованной своей собственной карьерой. Мне могло бы быть сейчас 15, и тогда все было бы в порядке, я бы знала, что ничего не произойдет. Мне могло бы быть 14. Но разве сейчас это важно? Сейчас мне 18. И мне следует быть более внимательной. Я понимаю, что это неправильно, и обида поражает меня в самое сердце, безжалостно раня.

Следующие 10 минут я трачу на попытки отыскать свою одежду, проходя мимо людей, со сложенными на груди руками. Пытаясь не заплакать. Но слезы продолжают жечь глаза, и боль от всей этой ситуации тяготит в моей груди будто кирпич, тянущий меня на дно океана.

Я не хочу находиться здесь больше ни минуты.

Я просто хочу домой.

ГЛАВА 18

РИК МЭДОУЗ

Останавливаясь на парковке, я снимаю свой шлем, выключаю зажигание мотоцикла и замечаю зеленый, словно лес, припаркованный у информационного центра джип Салли. Я набираю его номер, быстро обувая свои кроссовки для скалолазания и закрепляя на талии мешочек с магнезией (средство для подсушивания рук – прим. пер.).

Сегодня дует сильный ветер, деревья в карьере Бельфонте шуршат в унисон. Но все не так уж плохо, чтобы я не мог взбираться. Небо чистое, а это самое главное.

Приближающаяся буря может на хрен убить меня.

В тот момент, когда на телефонной линии раздается щелчок, я говорю:

- Ты снова флиртуешь с ресепшеонисткой, Сал?

На прошлой неделе мне пришлось вытягивать его из информационного центра, прежде чем черные облака затянули небо. Он простаивал там, склонившись над столом и болтая с рыжеволосой девушкой, одновременно с тем посылая гребаные заигрывающие взгляды Хайди, блондинке двадцати с чем-то лет, живущей в близлежащем общежитии колледжа.

- Сказал опоздавший чувак, - отвечает он. - Миссия принята и выполнена еще час назад. Поздно, поздно, поздно - это слово следует сделать твоим именем, фамилией и отчеством.

- Она что, отшила тебя снова? - спрашиваю я, направляясь к отвесной стороне утеса.

- Не в этот раз. В субботу у меня свидание, так что все скептики могут отсосать мне яйца.

Я улыбаюсь, переходя на бег. Не хочу, бля, опоздать. Салли собирается взбираться рядом со мной, тоже сольно, так что он размещает свое снаряжение на поверхности скалы и взбирается, а затем ему придется отклониться назад и убрать все снаряжение. Сольное восхождение не включает никаких излишеств. У меня есть лишь молотый мел и чертовы кроссовки.

Вот и все.

Порыв ветра пускает рябь на коричневой воде, что течет через карьер. Я взбирался на Бельфорт по большинству стандартных маршрутов. Но прежде чем я уеду в Калифорнию, Салли хочет, чтобы я взобрался по тому маршруту, который когда-то был моим первым сольным маршрутом в горы. Это своего рода последний чертов крик "ура" на тот случай, если взбираясь на Йосемити я вдруг умру.

Так что да, я потратил три часа на то, чтобы доехать сюда. В целом это не далеко от мест, в которые я обычно путешествую для скалолазания. Если я не тусуюсь со своим братом или Дэйзи, то взбираюсь в горы. В Пенсильвании реально сложно отыскать действительно сложные для восхождения горы. Здесь довольно мало маршрутов выше 200 футов.

И ни одного длиной с хотя бы одну из гор, на которые я собираюсь взобраться в Йосемити. Для сравнения, высота самого высокого из трех маршрутов в Йосемити 2900 футов. Я летал в Калифорнию в прошлом году, чтобы потренироваться с Салли, используя традиционное оборудование; обычно в таких наших совместных подъёмах Салли всегда страхует меня.

Я доверял ему свою жизнь так много раз, что и не счесть.

Мы хорошо спланировали мой маршрут, но даже несмотря на четкость данного плана, восхождение на все три горы без страховки и моего друга детства все еще наводит на меня хренов ужас. Никакое количество уверенности не может унять это устойчивое чувство страха. Оно всегда будет у меня на подкорке.

Еще одна минута, и я достигаю ровной поверхности скалы при этом даже не сбив дыхания. Я осматриваюсь и не вижу синюю ветровку Салли и его шорты цвета хаки, в которые парень сегодня одет. Его бледно-белая кожа почти всегда сгорает от палящего солнца.

- Где ты, черт побери? - спрашиваю я его, прижимая телефон к уху.

- Исчез как по волшебству. Я потомок клана Уизли. Я наделен силой.

Будучи ребенком, он никогда не гордился своими рыжими волосами, пока не вышел фильм о Гарри Поттере. Я помню, как мы познакомились в базовом летнем лагере по скалолазанию, нам тогда было по шесть лет, а Салли был тощим и тихим мальчиком. Однако, это чертовски быстро изменилось.

- Ты сегодня охуенно милый, - говорю я ему.

- Потому что сейчас особый момент, - напоминает он мне. - Взгляни вверх.

Я наклоняю шею, и мой взгляд скользит по глади плоского известняка, а затем я замечаю, машущего мне с высоты в 120 футов Салли.

- Ты взобрался без меня? - я хмурюсь. - Я думал, ты хотел сделать это вместе?

- Этот план был в силе, пока я не приехал сюда, - его ноги свисают с утеса. - Я думал, что мы взглянем в лицо утесу, но вместо этого увидел здесь лишь сорняки и грязь. Так что я очистил скалу на пути твоего восхождения, - мне едва видно, как он пожимает плечами. - Я не хотел, чтобы ты умер в Пенсильвании, подымаясь на сто двадцатифутовую гору. Если Рик Мэдоуз и покинет нас, то сделает это на реально большой скале.

- Спасибо, мужик, - говорю я, стараясь выразить своим тоном все свое почтение. Если бы взбираясь, я натолкнулся на неустойчивые камни и трещины в зацепах, то это было бы не к добру. Так что я благодарен за такого друга, как Адам Салли, особенно после все тех неурядиц, что возникали у меня в колледже после того, как я стал знаменит.

Салли никогда особо не волновался по этому поводу. Он даже практически не упоминает об этом. Мы познакомились в летнем лагере, взбираясь вместе на скалу, и делаем это и по сей день. Несколько месяцев в году я его не вижу, так как в течение уже нескольких лет парень много путешествует по миру с одним лишь рюкзаком, прогуливая колледж. Чтобы заработать немного он преподает альпинизм в спортзале. Но когда мы встречаемся, кажется, что расстались буквально вчера. Это с родни тому, чтобы снова оказаться в летнем лагере, начиная прямо с того места, на котором мы закончили.

Он такой друг, который останется со мной на всю жизнь. Не потому что мы делимся друг с другом хреновыми тайнами или горестями - мы не делаем ни того, ни другого - наша дружба базируется на общей страсти к скалолазанию. И даже несмотря на то, что я знаю, что могу умереть в одиночестве, взбираясь на гору, мне повезло разделить все мои достижения и триумфы с кем-то еще, кто понимает важность и суть достижения вершины.

- Я засеку время, - говорит мне Салли. - Каков был твой первый рекорд?

- Ты, бля, знаешь все мои результаты, - он всегда рассказывал о них детям в лагерях, злорадствуя над моей скоростью восхождения каждый год. А затем, когда мы оба работали инструкторами, этот хрен рассказывал об этом профессионалам. А тогда, когда мы сами стали профессионалами, он стал рассказывать об этом каждому, кто был готов его слушать.

- Напомни мне, - говорит он.

Я опускаю руку в мел, а затем начинаю взглядом прокладывать маршрут наверх, чертов обрыв скалы покрыт кучей трещин и дерна.

- В первый раз я взобрался на эту гору, потратив на это гребаный час тяжкой работы, - отвечаю я ему.

- А какое твое последнее время восхождения?

Я хлопаю ладонями, отряхивая лишний мел.

- Шесть минут, тридцать восемь секунд.

Знаю, Салли сейчас улыбается. Мне даже не нужно на него смотреть, чтобы знать это.

- Увидимся наверху.

Мои губы растягиваются в улыбке.

И я взбираюсь.

* * *

Я не смотрел на свой секундомер, пока Салли засекал мое время, но восхождение ощущается иначе, чем год назад, когда я в последний раз одолевал эту гору. Я чувствую себя легче, свободнее. Сильнее.

Я уже у вершины, цепляюсь за скалу, моя рука скользит по самой маленькой расщелине горы, ее глубина столь незначительна, что я могу просунуть и зацепиться лишь кончиками пальцев. Я поддерживаю свое тело этим единственным захватом, пока тянусь к следующему выступу, месту, где стыкаются два камня.

Я двигаюсь быстро, не останавливаясь, чтобы перевести дух или обдумать альтернативные пути подъема. Вот, к чему я, вашу мать, стремлюсь и потому просто делаю это.

Мои мышцы натянуты, каждый дюйм моего тела задействуется, пока я принимаю новое положение. И в этот момент я должен удерживать все свое тело на двух пальцах. Я нахожу подходящую основу, чтобы перенести свой вес.

Бросаю один или два взгляда вниз и усмехаюсь. У меня нет проблем с высотой. А еще я знаю, что если упаду, то умру, но люди не осознают, каким уверенным я себе ощущаю. Если бы я не считал, что способен сделать это, то не делал бы.

- О мой бог, у него нет веревки! - слышу я пронзительный женский крик, становящийся громче, по мере того, как я приближаюсь к вершине. На ней надет шлем, а возле женщины стоит ее инструктор, помогающий ей пройти этот сложный маршрут.

- Я знаю, - говорит Салли, все еще сидя на краю утеса. - Это мой друг, - его улыбка растягивается буквально от уха до уха.

- Он сумасшедший, - говорит другой мужчина.

- Он профессионал, - поясняет им инструктор. - Вам же я не советую пока что даже думать о свободном сольном восхождении.

И затем я одолеваю последние десять футов, это самая простая часть склона. Мои мышцы почти не болят. У меня осталось еще много сил, и это подкрепляет мою гребанную уверенность двигаться к взятию поставленных целей на Йосемити.

Я подтягиваю свое тело на выступ рядом с Салли. Люди просто наблюдают за мной, и я пытаюсь не устанавливать ни с кем зрительный контакт, на случай если они интересуются знаменитостями, реалити-шоу и другим подобным дерьмом. Возле инструктора собирается несколько человек, выглядя так, словно они не собираются к нам подходить.

Я поворачиваюсь к Салли, на лице которого играет дурацкая улыбка.

- Что? - спрашиваю я.

Он расстегивает молнию своего рюкзака и достает заранее купленный торт, во время восхождения вся белая глазурь размазалась по пластиковой крышке контейнера.

- Здесь была надпись: Покори эту сучку, - он снимает крышку и тыкает пальцем в глазурь. - Предполагаю, сейчас это больше похоже на Расчлени этот зуд,(Игра слов Climb-Limb/Покори-Расчлени и bitch-itch/сучка-зуд - прим. пер.) - он усмехается. - Но знаешь, это даже лучше.

Трудно шутить, когда вас охватывают столь странные чужеродные эмоции. Я сжимаю плечо друга.

Он похлопывает меня по спине, а затем кивает на торт.

- Кстати, эта половина моя. Ты можешь взять половину с зудом, - он использует пластиковую вилку, чтобы разделить торт надвое.

Сначала мы едим молча, глядя на роскошный вид на карьер. До меня доносятся крики ужаса и возбуждения, когда парень прыгает с одного зубчатого утеса в плещущуюся в карьере воду.

После затяжной тишины, Салли говорит:

- Ты не спросил о своем времени.

Я знаю, что оно побило мой предыдущий рекорд. Я мог ощутить это в тот момент, когда осталось всего тридцать футов до вершины.

- Ровно шесть минут? - спрашиваю я его.

Он качает головой, улыбаясь.

- Пять сорок.

- Черт, - реально крутой результат. Я оглядываюсь на вершины деревьев. У меня перед глазами пролетает мой прогресс, мои путешествия с тех пор, как я был любопытным шестилетним мальчишкой, затем панком подростком, и заканчивая временами, когда я стал решительным зрелым молодым человеком. Думаю, с самого начала Салли планировал именно это.

- Итак, ты вероятно гадаешь, зачем Салли притянул меня на вершину этого утеса и подает мне торт?

- Не совсем, - отвечаю я.

Он улыбается.

- За исключением твоего сквернословия и того запугивающего сердитого взгляда, что ты любишь бросать на людей, ты, Рик, вероятно, самый лучший человек, которого я знаю. А мне уже двадцать пять лет, - он смеется. - Для альпинистов, это чертовский длительный срок жизни. Я уже приблизился к отметке середины моей жизни.

Я хватаю его бутылку воды и делаю глоток. Затем вытираю рот рукавом свой футболки.

- Я мил только с тобой, потому что ты носишь мое снаряжение, когда мы поднимаемся вместе, и ты меня страхуешь. Если я тебя разозлю, то ты можешь психануть и перерезать мою долбанную веревку.

Он фыркает.

- Верно. Но я не поверил в это ни на секунду.

- Почему? - спрашиваю я на этот раз серьезно. - Ты всегда оберегаешь меня от чертового падения.

- Ага, и я предельно уверен, что я единственный человек, который делает это для тебя не зависимо от того, взбираешься ли ты на гору или нет. Я знаю, что ты прошел через кучу дерьма, связанного с твоим братом, и у тебя все еще находится время для других людей и этого вида спорта, - Салли имеет в виду, что я нахожу время встречаться с ним.

Я киваю.

- Ага, - говорю, не зная, что еще сказать.

- Я помню, когда мы были в Ланкастере, и ты рассказал мне, что у тебя есть брат, - он качает головой. – Это, кажется, было так давно.

Мой взгляд мрачнеет, когда вспоминаю тот день. Я был слишком сердит, чтобы взбираться на гору, и тогда, в один из немногих раз, я открылся Салли и рассказал о моей семье. Я говорил о ней отнюдь не в светлых тонах. Я орал. И единственный человек, который услышал боль в моем голосе был мой друг по летнему лагерю.

- Я назвал его чертовым бастардом.

Салли бросает на меня взгляд.

- Нам было по пятнадцать. Мы злились, - он пожимает плечами, словно в этом нет ничего такого. - Имеет значение лишь то, что ты сделал потом. Ты совершил ошибки, но исправил их, это и есть жизнь.

- Если мы допускаем ошибки на горе, Салли, то умираем.

- Ну вот, я тут метафоры придумываю, а ты говоришь все прямо в лоб, - он качает головой и смотрит на меня с притворным укором. Поднимая кусок торта, он делает вид, что собирается размазать его по моему лицу. И вот так просто мы уходим от этой темы. Наша дружба - это самые простые отношения, которые у меня когда-либо были.

- Сделаешь это, Салли, и я сброшу тебя с этой чертовой скалы, - мы все еще сидим на краю и если начнем бороться друг другом, то можем быстро кончить.

- Я просто собирался тебе сказать, чтобы ты взял кусочек торта Дэйзи, - он окунает свой палец обратно в глазурь и слизывает ее. - Я никогда не видел, чтобы какая-то другая девушка так таяла от одного лишь торта, как она.

Я брал ее с собой в зал, чтобы научить основам скалолазания, и Салли как раз был там, инструктируя двух парней десятилеток. Я никогда бы не смог работать, как он, инструктором на полный день. Не могу сдержаться и не высказать все, что думаю, когда люди выкладываются не на все гребанные сто процентов, но в целом меня не удивляет эта моя особенность. В тот день Салли поехал с нами в кафе после своей смены, и Дэйзи съела три куска торта, все три шоколадные.

- Она не в Филли, - говорю я ему. Он не следит за сплетнями, так что не знал, что моя подруга уехала на Неделю моды. - И она не ест сладостей уже около месяца. Вероятно, Дэйз пустила бы слюнки, если бы ты измазал тортом ее лицо.

- Ауу, - говорит он. - Бедная девочка. Где она?

- Работает моделью в Париже.

Он присвистывает.

- Она всегда при делах, верно? - он бросает на меня еще одни взгляд, на этот раз широко улыбаясь.

- Что? - восклицаю я.

Он пожимает плечами.

- Между вами что-то есть. Не такое приятное, как между мной и Хайди, но знаешь, вы и к этому придете.

- Между нами ничего нет, - говорю я ему.

Он игнорирует меня.

- Не забудь пригласить меня на свадьбу, ладно? Мне не обязательно быть шафером, но я рассчитываю попасть на свадебные фото. А еще я не против замутить какое-то смешное фото.

- Иди ты нахер, - говорю я.

Он касается своего сердца.

- Я тоже тебя люблю.

Мой телефон вибрирует в кармане. Достав его, проверяю идентификатор абонента.

ДЭЙЗИ КЭЛЛОУЭЙ.

Салли заглядывает мне через плечо.

- Думаешь, она слышала, что мы о ней говорили?

- Я бы не удивился.

- Твой голос громче моего, - опровергает он, зная, что я соглашусь с этим.

- Я должен взять трубку.

- Только не бери девочку слишком жестко. Она молодая и впечатлительная.

Я показываю ему средний палец, вставая, чтобы ответить на вызов, пока Салли смеется.

Я жму на зеленую кнопку и прохожу дальше по вершине скалы. Она плоская, и здесь наверху собираются люди, чтобы орать и слушать раздающееся по карьеру эхо. Смотрю на часы.

8 утра здесь и 2 ночи там.

На линии раздается щелчок, а затем вызов обрывается. Я хмурюсь. Смотрю на свой телефон. Она что, повесила трубку? Может она набрала меня по ошибке. Я перезваниваю ей.

На этот раз раздается запись автоответчика. "Привет, это Дэйзи. Не Дак и не Дьюк. Однозначно, не Бьюкенен. Я Кэллоуэй. Если вы не ошиблись номером, тогда оставьте свое имя после гудка, и я перезвоню, когда вернусь с Луны. Но особо не ждите. Возвращение может занять какое-то время." БИБИП.

- Перезвони мне или напиши, чтобы знать, все ли с тобой в порядке, - говорю я кратко и кладу трубку.

Я собираюсь вернуться к Салли, но мой телефон снова звонит. Для нее это чертовски странно.

- Привет, что происходит?

Она фыркает и пытается говорить, но постоянно запинается.

Она плачет.

Моя грудь сжимается.

- Блядь. Дэйзи, что случилось?

С ее губ срываются прерывистые всхлипы, и затем она резко вздыхает, словно задыхается и не может дышать.

Блядь. Блядь. Я кладу руку на голову.

- Дэйз...

- Я... Я не могу...

У нее не может быть хренов приступ паники тогда, когда я здесь, а она там.

- Шшш, шшш, - говорю я ей так мягко, как только могу. Мне не очень хорошо дается успокаивать кого-то. Я прыгаю за девушками, которые соскальзывают с утеса. Я сопровождаю сумасшедших цыпочек в их безумных приключениях. Я учу их, как снова встать на ноги. Держу их в объятиях, пока они нафиг плачут.

Но сейчас я не с Дэйзи, чтобы сделать хоть что-то из вышеперечисленного. Я в сотнях миль и не имею права на ошибку.

- Сделай глубокий чертов вздох. Расслабься, - говорю я грубо, опуская руку вдоль тела, то сжимая, то разжимая кулак.

- Меня... тошнит... - она кашляет, слышны рвотные позывы, а затем доносятся звуки и самой рвоты.

Блядь.

Салли возникает возле меня, выглядя озабоченным. Он смотрит на меня так, будто спрашивает что происходит?

В ответ я просто качаю головой.

- Дэйзи, - говорю я, пробегая рукой по своим влажным волосам. - Эй, тебе нужно поговорить со мной прямо сейчас. Сделай глубокий вдох. Ты не умираешь, так что перестань вести себя так, - быть мудаком - единственный способ, которым я могу ее сейчас успокоить. Это единственный имеющийся у меня в арсенале инструмент.

Она блюет, но через минуту рвота переходит в кашель. А затем она делает вдох немного схожий с нормальным вдохом.

- Хорошая девочка, - говорю я.

Вскоре она выдает:

- Они сделали мои... снимки... и никого это не волновало...

О чем она, блядь, говорит? Она модель, конечно ее снимают.

- В том, что ты говоришь, нет ни малейшего гребаного смысла, - я не могу просто стоять на вершине этого хренового утеса. Я не могу просто, вашу мать, говорить. Я направляюсь к рюкзаку Салли, и он торопливо следует за мной.

- Я была голая, - говорит она, ее голос дрожит. - Дизайнер... она выгнала меня из своего шоу, и она раздела меня...

Вы должно быть надо мной издеваетесь. Я замираю на месте, хватаясь за свои волосы одной рукой.

- И никто ничего не сделал?

Она задыхается, снова плача.

Я почти пинаю чертов торт с утеса. Почти теряю самообладание. Я нагибаюсь до положения полуприсяда, просто чтобы не закричать. Как же я, вашу мать, ненавижу людей. Ненавижу то, что люди, о которых я забочусь больше всего, по жизни сталкиваются со всяким дерьмом.

- Эй, черт возьми, поговори со мной, - говорю я, осознавая, что сейчас она вообще замолчала. - Дэйзи? - ничего. - Дэйзи?! - я проверяю телефон. Сигнал утерян. Звонок оборвался. Я пытаюсь набрать ее снова, но здесь плохое покрытие. Панически смотрю на Салли.

- Нет сигнала, - говорит он, тыкая пальцем в экран своего iPhone.

Я быстро встаю и перехожу в режим под названием Поскорее съебаться с этой скалы.

- Нам нужно спуститься сейчас, - я поднимаю рюкзак Салли и нахожу дополнительное страховочное устройство, которое использую, когда спускаюсь вместе с ним. Я продеваю каждую ногу через чертовы ремни, пока Салли достает веревку, устройство для отталкивания от скалы и закрывающиеся карабины, его руки двигаются молниеносно.

- Она ранена? - спрашивает он, его глаза встречаются на миг с моими.

Я затягиваю ремни на своих ногах. Это не физическая рана. Она не разбилась на своем мотоцикле, но мне, блядь, кажется, словно Дэйзи пережила лобовое столкновение.

- Я не знаю, - говорю я ему. Это правда, думаю, этой девушке постоянно больно. Все совсем иначе, когда я не там, чтобы позаботиться о ней. - Мне нужно снова с ней поговорить.

- Сложи пополам свою веревку, так ты сможешь спуститься быстрее, - он бросает мне дополнительную веревку для моего спуска, и я привязываю обе с помощью двойного морского узла. Затем я завязываю дополнительный узел на конце веревки, на случай, если я, бля, упаду. Это последняя мера предосторожности, которая может меня спасти.

- Готово, - говорит Салли. - Вот только у меня есть всего один якорь. Так что бери его. Я пойду за тобой, как только возьму свое снаряжение.

Я киваю и цепляюсь за якорь. Вздыхаю, чтобы избавиться от давления в груди. Когда смотрю на обрыв в 200 футов, все становится на свои места.

Я так эмоционально привязан к этой девушке. Если бы два года назад кто-то сказал мне, что она плачет, я бы позвал Лили или Роуз, чтобы они пообщались с ней. Но сейчас я хочу быть тем, кто защищает Дэйзи. Я хочу быть тем, кто держит ее в своих руках. Я хочу утешать ее, пока ее печаль превратится в чистейшее чертово счастье.

Я не хочу пропустить и дня без нее. Не хочу быть здесь, пока она там.

И я не могу затолкать назад эти чувства.

Не могу вернуть все, как было.

Я будто мчусь вперед на скорости сто пятьдесят миль в час. Я мчусь к ней, тогда как должен врезать по чертовым тормозам.

Но я не знаю, как остановиться.

И не собираюсь.

Не хочу.

Такова хренова правда.

ГЛАВА 19

ДЭЙЗИ КЭЛЛОУЭЙ

Папарацци нашли мой отель.

Я заглядываю за балконную дверь, просто чтобы проверить, что внедорожники фотографов стоят, выстроившись в линию на обочине, совсем не прячась. Вспышки ослепляют меня. Щелк, щелк, щелк раздается волной. Я тут же закрываю дверь, мое сердце бешено колотится.

Я пытаюсь избегать их каждый раз, как выхожу из гостиницы, направляясь на работу, но из-за Майки, который следует за мной на мопеде в отнюдь неспешном темпе, мы не можем оторваться от всех журналистов. Сейчас Майк отдыхает в своем гостиничном номере, а я в своем.

Прошел один день с тех пор, как мои фото появились на первых полосах газет, а мое имя в заголовках, в результате, сейчас я еще популярнее, чем раньше. Прошел один день с тех пор, как я разговаривала с Риком, который успокаивал меня, растрачивая свое время в карьере.

Я почти что почувствовала, что он здесь.

Но его нет.

И сейчас моя мама шлет мне смски: Ты должна прямо сейчас пойти и поговорить с дизайнером, помириться с ней. Извиниться. Купи ей что-нибудь. И так далее и тому подобное. Будто я могу отправиться к дизайнеру и подкупить ее хорошее расположение, потребовать, чтобы она меня полюбила. Это так не работает.

Еще сложнее от того, что моя мама никак не успокоится.

А я не могу даже думать о фото, где я обнаженная за кулисами. Когда я их представляю... на них я не совсем голая, однако, одно воспоминание об этих снимках вызывает тошноту. Одна мысль о них вынудила меня провести вчерашнюю ночь в обнимку с унитазом.

Я завязываю свои волосы в высокий пучок, нервно вышагивая по своему номеру, снова выглядывая за занавески. Желудок сводит судорога, а слой пота выступает у меня на лбу. Сейчас полночь, и я не могу ничего сделать. Не могу выйти на улицу, не привлекая внимания фотографов, но не могу и оставаться здесь, словно узник этой гостиницы, задыхаясь от собственной безумной паранойи.

Мне нужно выйти из номера. Я должна подышать.

Я кладу бумажник в карман джинсовых шорт, меняю майку на свитер с длинным рукавом с надписью Оставьте при себе свою невероятность, и поддавшись импульсу, вылетаю из номера. Без Майки, могу вести свой мопед так быстро, что ускользну от папарацци. Я могу отправиться куда хочу. На озеро, на реку, куда угодно, могу подышать леденящим воздухом. Куда угодно.

Я настраиваюсь на этот спонтанный план и открываю двери лестничной клетки. Мне не нравится ездить на лифте без общества кого-то, кому могу доверять. Типа Рика или Майки. Без них я бы раскачивалась на пятках взад-вперед, глядя стеклянными глазами на то, как сменяются цифры, молясь о том, чтобы он не остановился ни на каком этаже, и мне не пришлось ни с кем делить это пространство.

Так что лестница лучше. Она более скрытна, меньше шансов столкнуться с кем-то, кого я знаю, никаких старых друзей. В Париже эта возможность априори ничтожна, но страх все еще гонит меня к лестнице.

Мое сердце никогда не замедляется, параноидально стуча в груди. Однако, хоть лестница и лучше, но не на много. На меня никогда не нападали на лестничной клетке, но в фильмах это первое место, куда идут злодеи, не так ли? Именно на лестницах плохие парни преследуют героев.

Но обычно герои убегают вверх по лестнице. Думаю, я бы тоже могла.

Я на пятом этаже, так что бегу вниз, перепрыгивая через несколько ступенек за раз, направляясь прямо в лобби гостиницы; в некоторых углах лестничных пролетов светят флуоресцентные лампы, а некоторые едва освещены. На стенах написаны номера этажей.

4.

Я останавливаюсь на секунду, прислушиваясь. Дверь на каком-то верхнем этаже открывается. О боже. Кто-то последовал за мной сюда? С моего этажа. По звукам кажется, что они близко.

Я быстро бросаюсь вниз.

3.

Шаги другого человека или людей раздаются громким эхом, и они начинают ускоряться, соперничая со скоростью моего шага. Мое дыхание такое прерывистое. Я глубоко вздыхаю, как только понимаю, что задержала дыхание.

2.

Моя рука скользит вдоль перил, а ноги двигаются, заплетаясь.

- Дэйзи!

Я замираю. Становлюсь ледяной статуей. Этого не может быть...

Я разворачиваюсь, и моя челюсть отвисает. Я теряю здравый рассудок.

- Ты не можешь быть настоящим, - я делаю паузу. - Ты же в Филадельфии.

ГЛАВА 20

ДЭЙЗИ КЭЛЛОУЭЙ

Рик стоит на четыре ступеньки выше меня, на нем надеты кожаная мотоциклетная куртка и темные джинсы.

- Я вылетел после твоего звонка мне. Вот только что буквально добрался сюда.

Он внимательно разглядывает меня от макушки до пальчиков ног, его уверенный напряженный взгляд разжигает жар в моем теле, уничтожая тот внутренний холод. Рик выглядит настоящим.

- Когда я вышел из лифта на твоем этаже, то увидел, как ты вышла на лестничную площадку. Я не думал, что напугаю тебя.

Облегчение так и норовит накатить на меня волной. Он здесь. Ради меня?

- Я не испугалась, - говорю я.

- Ты выглядела, будто была в ужасе, - отвечает он категорически. Я слежу за тем, как его взгляд вновь порхает по моим чертам лица, его грудь вздымается и опадает в медленном ритме. Рик будто устанавливает между нами невидимый мост, преодолевая оставшиеся четыре ступени. Он все еще возвышается надо мной, когда наши взгляды встречаются.

- Но сейчас я уже не боюсь, - говорю я, смягчаясь.

Он кивает несколько раз, подтверждая это, а затем спрашивает:

- Ты собиралась на встречу с тем странным гребаным парнем? - его глаза становятся темнее.

Я чувствую намек на ревность. Или возможно, он просто пытается защитить меня от Иана. Да, это точно не ревность.

- Ты разве не слышал? Он оказался очень неудобной подушкой.

- Я думал, что я твоя чертова подушка.

Я хмурюсь.

- Ты же не хотел быть моей подушкой, помнишь? Фактически, ты сказал мне найти тебе замену.

- И как твои успехи? - спрашивает он грубо. И я вижу, как он очень быстро постукивает пальцами по своему боку.

- Превосходно, - говорю я. - Никогда так хорошо не спала.

- Наверное, поэтому у тебя под глазами черные круги.

- Ты подловил меня, - говорю я, пожимая плечами. - Я не нашла ни одной приличной замены подушки, но я по-прежнему не сдаюсь и ищу, как ты и просил.

Глубоко вздыхая, Рик напрягает свои мышцы, а в его глазах появляется злость.

Я добавляю:

- Ты тоже заменил меня - в моем горле встает ком. - Выглядело так, будто ты наслаждался, обслуживая ту девушку, - его взгляд уверен, а ярость набирает обороты. Когда Рик не отвечает, я просто пожимаю плечами и добавляю. - Это хорошо, знаешь ли. Ты встречаешься с другими, я встречаюсь с другими...

И в этот момент его губы набрасываются на мои, Рик целует меня страстно, с силой и злостью, от чего мое сердце взрывается в груди. Напряженный стон вырывается из моего горла так неожиданно, что я не могу его сдержать.

Наши тела соединяются, словно они умирали от жажды друг друга годами. Рик подхватывает обе мои ноги и оборачивает их вокруг своей талии, прижимая меня к стене так, что моя киска оказывается напротив него. Его язык легко проскальзывает в мой рот, вступая в самую приятную на свете борьбу. Мои пальцы зарывается в его густые, мягкие волосы, сжимая их и лаская всеми теми способами, о которых я только мечтала.

Он отрывается лишь раз, поднимая руку у меня над головой, пока весь вес его тела прижимается к моему. Когда Рик говорит, его тихий голос наполнен мужественностью:

- Тебе не нужно меня заменять. Ты и так можешь получить меня, сладкая.

Я жадно хватаю воздух.

- Повтори это.

Его губи касаются моего уха, обдавая кожу горячим дыханием.

- А может я лучше, черт побери, тебя поцелую? - и затем он снова отыскивает мои губы, и мы сливаемся воедино, желая поглотить друг друга. С каждым поцелуем я будто бы пью его, мое тело выгибается, прижимаясь сильнее к его груди и твердеющей длине.

Я скрещиваю лодыжки, обхватывая бедрами его талию, умирая от возбуждения и неистовой потребности. Я не останавливаюсь, чтобы осмыслить все происходящее. Просто фокусируюсь на ощущениях, которые до сегодняшнего дня были мне неведомы.

Он снова прерывает наш поцелуй, на этот раз для того, чтобы припасть губами к моей шее и присосаться к ней, его губы мягкие, но давление сильное и интенсивное, как и сам Рик. Мой следующий стон больше похож на пронзительный крик. Чувствительное местечко между моих ног потирается о его член, и только одежда разделяет нас сейчас. Чем сильнее он посасывает мою кожу, спускаясь все ближе к груди, тем больше выгибается моя спина, словно предлагая ему всю меня. А в ответ его пах сильнее вжимается в мой пульсирующий центр.

Я едва ли заметила, как он развязал узел моих волос и обернул их вокруг своего запястья. Длинные белокурые пряди сильно выделяются на фоне его кожи. Напряженность между нами порождает еще большую жажду, и я крепче прижимаюсь к нему, пока Рик хватает меня за попку, отрывая от стены. Резко он разворачивается, и моя спина прижимается к перилам.

Рик целует меня снова. И я взвизгиваю, когда он приподнимает меня выше, усаживая попкой на перила. Я ощущаю лестничный колодец у себя за спиной, чувствую опасность, риск, и от этого ощущения сердце стучит чаще.

Рик надежно удерживает меня, расположив руки на моих бедрах. А затем он толкается вперед, потираясь членом прямо о мой клитор, который к этому времени уже предельно болит и пульсирует. Я никогда не была так ни кем поглощена.

Рик Мэдоуз вселил силу в мое тело и душу.

Он больше, чем просто моя подушка.

Мой волк.

Мой телохранитель.

Он - мое все.

Каждый раз, как наши губы встречаются, между нами будто вспыхивает новая искра. Наши руки ищут новые места для прикосновений, прямо сейчас мои пальцы проскальзывают под пояс его джинс, располагаясь на верхней части его задницы. Одна его рука проскальзывает под мой свитер, прикасаясь к голой, чувствительной коже над моими ребрами. Его невероятная сила воли явно получше моей собственной, так что ему стоит перестать целовать меня и позволить нам обоим перевести дыхание.

Он так и делает, при этом пробегая пальцем по моей припухшей губе.

- Я собираюсь доказать ошибочность каждой гипотезы, которая у тебя когда-либо была на счет мужчин, - говорит он.

И от этих слов моя грудь сжимается. В этот момент я реально могу свалиться в обморок. Честно, я думала, что этот миг никогда не наступит.

- У меня была теория на счет того, что отсутствие поцелуев гораздо сексуальнее, нежели их наличие, - я была такой глупой. Сейчас мне кажется, что я могла бы вечность целоваться с Риком.

- Я знаю, - говорит он. - Ты и сейчас в нее веришь? - его взгляд опускается к моим губам.

Я широко улыбаюсь.

- Черт, просто поцелуй меня.

И он целует, одновременно с тем усмехаясь. Но этот поцелуй более чувственный, более пьянящий, нежели был предыдущий. Его рука скользит под мои шорты, зарываясь под трусики и ложась на голую кожу моей попки. Он сжимает мою ягодицу, и я вскрикиваю, уткнувшись лицом в его плечо.

Я сильнее прижимаюсь к нему, сжимая его волосы в кулаки, а затем целую уголок его рта, на секунду отказывая ему в доступе к своим губам. Он старается повернуть лицо так, чтобы захватить мои губы и полноценно поцеловать меня, но я уклоняюсь, отстраняясь всего на несколько сантиметров. Рик смотрит на мой рот, его губы приоткрываются, пока его полный похоти взгляд скользит по моим чертам. И когда я преодолеваю это расстояние между нами, встречаясь с его языком своим, то в ответ его мышцы напрягаются еще сильнее. Стон вырывается из его горла.

И я понимаю, что Рик растопил во мне каждый кристаллик холодного льда. Вместе с ним нет чувства неловкости.

Я чувствую себя правильно.

Мы снова разворачиваемся. И я откидываюсь назад, подсознательно понимая, что обопрусь спиной о стену. Но за спиной не оказывается стены. Лишь воздух ударяет мне в спину, когда я падаю назад, но Рик поддерживает руками мою попку. Так что я оказываюсь висящей вверх ногами, от чего кровь приливает к голове.

Волна адреналина усиливает все мои ощущения раз в десять. Я смеюсь, когда Рик поднимает меня обратно. Мои волосы спутались, закрывая лицо, словно я только что прокаталась на американских горках.

Мой голос раздается эхом по лестничным пролетам.

- А помнишь, у меня есть теория, что отсутствие прелюдии делает секс лучше?

Мы уже пересекли одну границу, и я знаю, что и я, и он не из тех, кто привыкли тормозить, мы - те, кто обычно мчимся вперед на бешенной скорости. И я хочу мчаться в этом направлении вместе с Риком. Заняться сумасшедшим сексом, будто мы звезды легкой атлетики на бейсбольном поле.

Он целует мою щеку, от чего мы почти что заходим на новый круг страстных поцелуев и ласк, но все же как-то сдерживаем себя от окончательной потери рассудка.

- Не сейчас, - говорит он. Его взгляд бросается к моим наручным часам.

- Я не устала, - говорю ему. - Если на то пошло, я... - я не могу даже это сказать.

- Влажная? - он перемещает руку с моей попки на переднюю часть шорт. Святое дерьмо. Его пальцы не опускаются под мои трусики. Он просто кладет ладонь поверх моего жара, в то время как его взгляд не отрывается от моего. - Ты даже не близко к тому, чтобы быть достаточно влажной для меня, сладкая.

Охх. Я тяжело дышу и обнимаю его за шею. Возьми меня прямо здесь. И прямо когда я думаю, что он собирается отодвинуть мои трусики в сторону и проскользнуть в меня своими пальцами, Рик вытягивает свою руку из моих шорт.

- Почему ты остановился? - хмурюсь я. - Потому что мы на лестничной площадке?

Его порочный взгляд скользит по всему моему телу.

- Кэллоуэй, я бы трахнул тебя в каждом уголке каждого лестничного пролета, а затем сделал это снова, чтобы убедиться, что не пропустил ни одного.

Моя челюсть отвисает.

- И знаешь, я бы трахал тебя на лестничной клетке с большим удовольствием, чем в кровати.

- Почему?

Он пробегает пальцами по своим волосам, а затем опускает руку на мой затылок.

- Потому что так, бля, веселее, - он снова сильно целует меня так, что все мое тело льнет к нему. Мои бедра толкаются навстречу его паху. Но Рик отворачивает голову и сильно сжимает меня за талию. - Блядь, - стонет он. Его взгляд опускается туда, где соприкасаются наши тела, где его член потирается о пульсирующий жар моего тела.

- Насколько ты большой? - спрашиваю я, тяжело дыша. Я чувствую его длину через джинсы. Знаю, что он большой. Знаю, что сейчас он твердый. Знаю, что он - это все, чего я хочу.

- Ты не узнаешь этого сегодня.

Я топорщу нижнюю губу.

- И не смотри на меня этими зелеными оленьими глазками.

- Разве они не плавят твое каменное сердце? - шучу я.

- Камень не может, блядь, растаять, - отвечает он. - Он просто становится горячим.

- А ты сейчас горячий?

Его бровь приподнимается.

- А ты как думаешь?

Я снова улыбаюсь.

- Ну... - а затем мои губы медленно кривятся, когда я кое-что осознаю. Он так и не ответил мне насчет той девушки. - Когда мы вернемся в Филли, ты собираешься встречаться с той девушкой? - может это просто интрижка в Париже, пока мы вдали от наших семей?

Его взгляд становится суровым.

- Блядь, нет.

- А ты расстроишься, если я буду встречаться с парнем моделью с той ночи?

Его реакция говорит лучше слов. Твердыми руками Рик ставит меня на ноги и сжимает перила по обе стороны от моего тела. Злость хлещет в его темных глазах.

- Ты хочешь встречаться с тем парнем? - его слова кажутся неестественными, словно он со всех сил пытается не использовать брань.

- Вау, тебе удалось задать этот вопрос без матов.

- Ты убиваешь меня.

Я тыкаю ему в грудь пальцем.

- Ты разбил мое сердце, когда велел мне переспать с другим парнем.

- Черт возьми, я не... - рычит он разочарованно, проводя рукой по своим волосам. Я люблю, люблю, когда он так делает, даже если Рик расстроен. От этого внутри меня, что-то вспыхивает. - Я никогда не хотел, чтобы ты трахалась с кем-то другим! Бога ради, мое сердце кровоточило, даже когда я говорил тебе начать встречаться с другими парнями, - он смотрит на свой карман куртки и стонет, еще сильнее раздражаясь. Вынимая свой вибрирующий телефон, Рик игнорирует звонящего, отклоняет вызов и сует телефон обратно. - Посмотри на меня, - говорит Рик.

Мои глаза встречаются с его. Его руки и корпус будто клетка удерживают меня возле перил лестницы.

- Я даже не могу спокойно наблюдать, как ты флиртуешь с каким-то хреновым парнем.

Мне не следует снова поднимать эту тему, но я не сдерживаюсь.

- Я наблюдала, как ты удовлетворял другую девушку, - боль вспыхивает снова внутри меня, а живот скручивает от одного этого образа. - Ты поцеловал ее колено. Смотрел на нее так, словно она прекрасна...

Его большая ладонь накрывает мой рот.

- Блин, остановись, - его дыхание тяжелое, будто парень пробежал марафон, будто он взобрался на гору в считанные минуты. - Я никогда не спал с ней, но я не могу изменить то, о чем ты говоришь. Я бы очень хотел сделать это, но бля, я не могу.

Он никогда не спал с ней. От осознания этого факта у меня на глазах наворачиваются слезы. Я вижу, как сильно это мгновение тяготит его, и по его позе и морщинам на лбу, понимаю, что мои внутренние мучения эквивалентны его собственным.

Он все еще удерживает ладонь поверх моих губ.

- Я игнорировал множество дерьма в своей жизни, но я не хочу игнорировать то единственно хорошее, что у меня есть. Это слишком болезненно, - он проницательно смотрит в мои глаза, моя грудь вздымается, наполняясь чем-то чистым и теплым. - Я поцеловал тебя сегодня, потому что хочу, чтобы твои губы касались лишь моих. С этого мгновения и навсегда. Вот какова чертова правда, - его руки падают по швам.

А мое сердце не может успокоиться, бешено стуча в груди. С этого мгновения и навсегда. Я скольжу руками вниз по его предплечьям. Он не отходит. Но при этом довольно серьезен. Рик хочет, чтобы мы были вместе, не встречались больше с другими людьми.

- А как же твой брат? - задаю я вопрос на миллион долларов. - И моя мама... мой папа? - они - наши наибольшие препятствия.

- Это зависит от тебя, - говорит он. - Мы можем сказать им или не говорить, оставив это только между нами, пока поймем, что разница в возрасте для них станет не так важна.

- И когда это случится?

Он качает головой.

- Я не знаю. Может, когда тебе будет двадцать.

Через полтора года. Думаю, я могу подождать столько. Если мы расскажем кому-нибудь сейчас, думаю, мама разорвет Рика, не позволив ему быть со мной. Думаю, последует еще больше головной боли и бед. А я просто хочу чего-то хорошего. Чего-то правильного без лишних приложений. Так что я говорю:

- Я не хочу никому рассказывать.

Он кивает и облегченно вздыхает. Я не думаю, что Рик готов противостоять своему брату. Сейчас он немного отступает назад, но наблюдая за мной начинает кривиться. Такое же выражение лица было у него, когда я заговорила об Иане.

- Я хочу объяснить тебе суть вещей, - говорит он, - потому что я, блин, все еще переживаю, что ты не понимаешь, чего я хочу.

Я улыбаюсь.

- Ладно.

- Мы вместе, - говорит он в лоб. - Я не собираюсь встречаться ни с кем, кроме тебя, даже при том, что никто не будет знать о наших отношениях. Мы не будем встречаться с другими людьми даже ради видимости. Все просто будут думать, что мы одиноки.

Я киваю.

- Мне нравится.

И тут опять гудит его телефон. Он снова его достает, жутко раздражаясь. И отклоняет вызов еще раз.

- Нам стоит подняться в твой номер.

Я наклоняю голову, игриво улыбаясь.

- Как самоуверенно с твоей стороны.

- Милая шутка, - говорит он. - Но мы не будет трахаться. Мы встретимся там с двумя людьми.

Я хмурюсь.

- Что?

- Я прилетел не один.

Мой желудок словно падает в яму, а глаза расширяются до размера блюдец.

- Думаешь, я мог покинуть Филли, чтобы проверить как ты тут и при этом не вызвать ни у кого беспокойства? Они тоже читают таблоиды, - они узнали, что меня выкинули с показа Хейвайндол.

- Кто? - спрашиваю я. - Кто прилетел с тобой?

Рик касается моей поясницы и ведет вверх по лестнице.

- Сюрприз.

Я не люблю сюрпризы.

И этот в любом случае не будет приятным. Остаться наедине с Риком кажется горячим, восхитительным отпуском. Добавьте сюда моих сестер или его брата, и все превращается в неловкое и некомфортное... но несомненно более опасное, времяпровождение.

Опасность. Она меня очаровывает. И это то, что когда-то так сильно сблизило нас.

И прямо сейчас я осознаю, что это начало чего-то нового.

ГЛАВА 21

РИК МЭДОУЗ

Ло поднимает руки, когда мы заходим в коридор гостиницы, направляясь к нему.

- Я звонил тебе десять раз. Что, черт побери, вы творите?

Я указываю на Дэйзи рядом со мной, между нами нормальное расстояние даже при том, что я бы с большим удовольствием вернулся на лестницу, где ее руки обнимали меня за предплечье.

- Я пытался найти ее. Ее не было в номере.

- Я направлялась к торговым автоматам, - говорит она, маскируя ложь ослепительной, неизменно прекрасной улыбкой.

Ло немного расслабляется. На нем надета, повернутая козырьком назад бейсболка, от чего парень выглядит как гребанное дитя 90х. Но эта часть гардероба нужна ему, чтобы хоть немного замаскироваться от людей, не скажу, что она ему особо помогает. У него очень выделяющиеся черты лица, которые вызывают внимание даже среди моделей мужчин.

- Так вы приехали, чтобы проверить, как я здесь? - спрашивает Дэйзи с еще более широкой улыбкой, подскакивая на месте, когда мы останавливаемся перед дверью ее номера. Она выглядит совершенно другим человеком рядом с моим братом.

Двумя дюймами дальше стоит Коннор Кобальт.

Мы единственные пассажиры, прибывшие на реактивном самолете компании Коннора.

И находиться здесь наедине с Дэйзи для нас в новинку. Обычно с нами есть Лили, старшая сестра Дэйзи, самая дикая из сестер Кэллоуэй.

- Ага, - говорит Ло. - Как поживаешь?

- Уже лучше, - она убирает прядь волос за ухо.

Дэйзи выглядит пиздец, как ужасно. Я не говорю ничего об этом, но думаю, мы все заметили, что она уже давно не спала. Ее лицо реально охренительно бледное, тело слабое, и потому все, что я хочу сделать, так это взять и уложить ее в кровать. Наверное, я выгляжу немного озабоченным, но меня не волнует, если кто-то из парней позже упрекнет меня в этом. Я чертовски обеспокоен и не собираюсь успокаиваться.

- Верно... - говорит мой брат, не веря ей до конца, пока его взгляд внимательно исследует черты ее лица.

Я говорил Ло, что поеду в одиночестве. Но меня так сильно волновало его мнение, что было просто сложно уехать одному, покидая его.

Однако напряжение в этом номере растет с каждой минутой, потому что мы все знаем о его отношении к нашей с Дэйзи дружбе. Сейчас же, когда мы вышли за рамки этого тупого термина, ложь тяжко давит мне на грудь.

Ложь.

Я привык жить в ее колыбели и следующей за ней виной. Так было всегда.

- Плохие новости, - говорит Ло, поворачиваясь ко мне. - Коннор облажался.

Я испускаю короткий смешок.

- Я никогда бы и не подумал, что услышу эти гребаные волшебные слова.

- Я ненавижу почти половину из только что сказанных тобой слов, - говорит Коннор расслабленно, словно его и правда не волнует мое мнение, но я вижу, что ему не все равно по тому, как парень сжимает губы.

Волшебные - Коннор охрененно ненавидит волшебство.

А еще ему ненавистно быть неправым.

- Что ты сделал? - спрашиваю я.

- Ничего, - говорит Коннор. - Вот почему, я и облажался.

- Он забыл забронировать номер, - поясняет Ло. - А из-за Кубка Мира по регби, что проходит в Париже на этой неделе плюс Неделя Моды, ни здесь, ни в ближайших гостиницах нет свободных мест.

Блядь.

- Как ты мог забыть о таком? - спрашиваю я Коннора, содрогаясь от того, что так сильно ему доверял. Ну правда, у него ведь фотографическая память. У него повсюду висят чертовы записки и оповещения, чтобы напоминать о важных делах.

- Это в целом не твое дело, но у меня были кое-какие проблемы с женой, - говорит он. - Мои мысли витали в другом месте.

Он все еще сражается с ней?

- Она в порядке? - спрашивает Дэйзи, доставая телефон из кармана и набирая сообщение Роуз.

- Она настолько в порядке, насколько может быть, - завуалированно сообщает Коннор.

- Стервозная, - поясняет Ло, - супер напряженная, одержимая надоедливая Роуз, - он улыбается. - Боже, как же я рад, что она не поехала с нами.

Бровь Коннора выгибается.

- Я тоже начинаю быть благодарен. Правда, у меня нет настроения утихомиривать двоих пятилеток, - он выдерживает паузу. - И если вдруг вы не поняли о ком я, то это относилось к ней и тебе.

Ло смеется, не принимая эту шутку близко к сердцу. Видите, это дерьмо чертовски раздражает. Если бы я сказал подобное Ло, он бы пренебрег мною. Но Коннор, он может сказать все, что хочет на этот счет, острить и при этом не утратить симпатию моего брата.

Это так сильно меня раздражает, что я поворачиваюсь к Дэйзи и протягиваю руку.

- Твоя ключ-карта, - она достает ее из кармана и передает мне. Я открываю дверь, слыша, что беседа парней продолжается и без моего участия.

Дэйзи спрашивает:

- Она не отвечает мне. Мне следует ей позвонить?

- Нет, - говорит Коннор, пока я вхожу в номер Дэйзи. Ребята следуют прямо за мной.

В ее комнате стоит кресло, оно прислонено спинкой к ручке двери ванной. Я ставлю его обратно на все четыре ножки, прежде чем кто-то из парней заметит и начнет задавать вопросы.

- Однако, я волнуюсь, - говорит Дэйзи. - Она обычно отвечает мне сразу же.

- Не бери в голову, - начинает он. - Ты моложе Роуз на семь лет, и хотя я, например, не парюсь из-за своего возраста, она чувствует его весомость в отношении тебя. По мнению Роуз, это не ты, а она должна о тебе заботиться.

- Но ты же можешь в свою очередь позаботиться о ней? - спрашивает Дэйзи.

- Я ее муж, я равен ей.

Я могу почувствовать то, как Дэйзи понимает это последнее слово. Ее плечи опадают от самой идеи того, что она не ровня своей сестре, что она нечто меньшее.

- Эй, - киваю я Дэйзи, а затем качаю головой. - Не очень-то анализируй его долбаную речь.

Она почти не смотрит на меня. Просто спрашивает Коннора дальше:

- Если ее работа - заботиться обо мне, тогда почему она не здесь?

Дымка злости накрывает, как волна, ее черты лица.

- Она бросила мне вызов, - Коннор сует руки в карманы своих гребаных черных слаксов. - Она хочет, чтобы я понял, что же расстраивает ее, и готова сделать что угодно, лишь бы обыграть меня в этом споре.

- Я думал, она сказала, что у нее всю неделю встречи, - говорит Ло, хмурясь.

- Может, так и было, - Коннор снова сует руки в карманы. - Но Роуз отменила бы любую встречу ради своих сестер. Она должна быть здесь. И она была бы здесь. Но хочет выиграть, а выигрыш означает проложить между нами океан, - их отношения такие чертовски странные.

- И что ты думаешь, она скрывает? - спрашивает Ло.

- Если бы я знал, игра была бы закончена, и Роуз была бы здесь, - говорит Коннор легкомысленно.

- Возможно, я смогу выудить это из нее, - предлагает Дэйзи.

- Маловероятно, - говорит Коннор. - Лили, вероятно, единственная, кто знает.

Даже несмотря на честность Коннора, когда он говорит, что Дэйзи для Роуз не та сестра, с которой она всем делится, это ранит Дэйзи отнюдь не меньше. Она снова убирает волосы за ухо, а затем исчезает в ванной.

Коннор замечает ее быстрый уход.

Я делаю шаг ему навстречу, понижая голос.

- Клянусь гребаным господом, тебе нужно поработать над своей тактичностью в общении с Дэйзи.

- Во-первых, не клянись господом рядом со мной. Он не слушает, когда я в комнате. А во-вторых, я думал, она может с этим справиться. Сегодня я неверно читаю реакции людей. Признаю это, - он стискивает зубы, глобально парень делает так крайне редко.

- Если тебе нужно улететь домой, то езжай, - говорю я ему.

Ло скрещивает руки на груди.

- Но Лили же там с Роуз, так что через что бы она ни проходила, ты знаешь, что ее сестра позаботится о ней.

Лили пришлось остаться, так как у нее занятия в Принстоне, она единственная из всех нас еще учится в колледже.

И я могу сказать, что Ло хочет, чтобы Коннор остался здесь в течение всего нашего путешествия. После этого мы планируем отправиться в Калифорнию. Если Коннор капитулирует сейчас, то он не поедет с нами.

- Если ты вернешься домой, - говорю я, - Роуз все равно не расскажет тебе о проблеме.

Коннор кивает.

- Да, лучше мне побыть пока здесь. Мы бы порвали друг друга на кусочки, если бы были сейчас там вместе.

Через пару минут, после того, как мы опускаем на пол наши сумки, я бросаю взгляд через гостиничный номер, замечая, как Дэйзи выскальзывает из ванной, будучи одета лишь в пижамные шорты и майку, ее волосы все еще связаны в высокий пучок. Сейчас она не кажется расстроенной. Пока мой брат нагибается к сумке, копаясь в кармане, она подходит ко мне, застенчиво улыбаясь.

Я помню ощущение этих мягких губ на своих, моего языка у нее во рту. Это кажется похожим на чертов сон. Мой взгляд мечется к брату, все еще ищущему что-то в сумке.

Я провожу рукой по волосам, подавляя свое воспоминание. Неподвижно я стою посреди комнаты, Дэйзи подходит ближе. Я осторожно наблюдаю за ней, пока она не останавливается в дюйме от меня. Я опускаю взгляд.

И она тихо шепчет:

- Ты привез мою контрацепцию?

На секунду ее взгляд порхает к моему брату, но он повернут к нам спиной. Я стараюсь не волноваться о нем прямо сейчас.

- Ты хочешь выпить таблетку прямо сейчас? - спрашиваю я у Дэйз таким же тихим шепотом.

Она кивает, и ее дыхание становится поверхностным. На ней не надет лифчик, она вообще редко его одевает, и ее соски явно сейчас твердеют под тканью топа. Я с огромным трудом гоню мысли о том, чтобы взять их в рот, поработать над ними своим языком. Знаю, мы совсем недавно впервые поцеловались, но сколько же вещей я уже хочу сделать для нее, с ней. Одна из причин почему я рад, что мы никому не рассказываем о наших отношениях - в том, что из-за этого нам придется двигаться медленно.

Я бы трахнул ее прямо на лестничной площадке, если бы здесь не было Коннора и Ло.

А затем я бы трахнул ее на кровати.

Но данная ситуация повышает ставки. Благодаря ей наш первый раз будет еще лучше. А я хочу, чтобы он был чертовски изумительным.

Я сурово смотрю на ее груди, а затем в глаза. Дэйзи понимает мой сигнал и скрещивает руки на груди, а ее лицо сразу же заливается жаром.

- Со мной почти никогда не случается подобного, - говорит она себе под нос.

- Перестань представлять, как я тебя трахаю, - выдыхаю я, - и возможно, тогда такое не будет происходить, - я убираю волосы с ее лица.

Она улыбается, словно я угадал направление ее мыслей.

- Тогда это будет не так весело, - она снова бросает взгляд на моего брата, который встает, держа набор с туалетными принадлежностями. - Контрацепция? - спрашивает она.

- Передний карман моей сумки, - я делаю пару шагов от нее и хватаю со столика меню для доставки в номер.

Мой брат оставляет дверь ванной открытой, пока чистит зубы, а Дэйзи расстегивает мою сумку. Коннор наблюдает за ней, выглядывая из-за монитора своего ноутбука, пока Дэйзи стоит на коленях на полу.

Прежде чем он успевает задать вопрос, она говорит:

- Кто будет спать в кровати?

- Ты, - отвечает Коннор.

- Это глупо. Рик и Ло могут спать в одной постели, а я займу сегодня кресло.

- Нет, - говорю я одновременно с братом, выглядывающим из ванной.

- Я не хочу занимать всю постель.

Коннор добавляет:

- Рик может разделить постель с тобой. Проблема решена, - он очень быстро стучит по клавиатуре, а его взгляд не отрывается от экрана. - Какой же я талантливый.

Ло выглядывает через дверной проем, у него во рту зубная щетка.

- Ты что, выкурил в самолете косяк? Потому что, должно быть, черт возьми, под кайфом, раз предлагаешь положить моего брата с ней в постель, пока мы с тобой находимся в этой же комнате.

- Я же не говорил ничего о сексе, - он перестает стучать по клавиатуре. - Я не хочу увидеть ничего подобного так же сильно, как и ты.

Щеки Дэйзи заливаются румянцем. Чертовски охуенно. Я и забыл, что она видела порно с Коннором. Я закрываю меню. Там нет ничего, что я бы хотел заказать.

Пробегая рукой по волосам, говорю:

- Я буду спать на полу. В этом нет ничего страшного.

- Конечно. Ты, вероятно, чувствуешь себя как дома, лежа на земле, - говорит Коннор, широко улыбаясь.

Ло никогда не заступается за меня перед нападками и стебом Коннора. Возможно, это должно мне о чем-то сказать. Но я просто собираюсь сам ответить на это поддразнивание.

- Иди на хуй, - говорю я Коннору, даже не желая тратить время на нормальный ответ.

На это Коннор просто еще больше злорадствует.

Ло возвращается в ванную, включая кран.

Я наблюдаю за Дэйзи. Она держит руки в кармане чертовой сумки и единственный раз достает ее оттуда лишь для того, чтобы незаметно засунуть таблетку в рот. Затем девушка быстро застегивает молнию и встает.

Коннор замечает ее движения и подозрительно смотрит то на меня, то на нее.

- Что ты только что взяла? - спрашивает он у нее, его голос тихий, что означает, что Коннор, как минимум, не хочет поставить в известность моего брата.

- Адвиел, - легко лжет она. - У меня судороги, - она забирается в кровать, не говоря больше и слова. Я могу сказать, что Коннор ей не поверил. Если кто и может читать Дэйзи так же хорошо, как я, так это Коннор. Но сейчас он возвращается к своей работе, не раздувая больше данный вопрос. Что касается моего брата, я наблюдаю за тем, как он чуть дольше задерживается в ванной.

Найдя Амбиен в ящике прикроватной тумбочки, я достаю две таблетки и передаю их Дэйзи. Она смотрит на Коннора, но он слишком занят собой, больше не интересуясь нашими делами.

Я подаю ей бутылку воды, и она неуверенно принимает ее. Ее параноидальный взгляд бросается к балконной двери.

- Я закрою ее, - шепчу я так, чтоб Коннор не слышал. - Но ты должна довериться мне в том, что никто не скрывается в ванной, - сейчас я ничего не могу поделать с той дверью.

Она кивает.

- Хорошо, - полулежа, отперевшись на свои локти, Дэйзи смотрит на мои губы.

Я не могу поцеловать ее прямо сейчас. Потому что знаю, этот поцелуй не закончится одним чертовым разом. Он будет длиться как минимум пять минут, а мы не можем позволить, чтобы мой брат увидел нас.

Так что вместо этого я удивляю ее, медленно пробегая ладонью по ее бедру к ребрам и груди, останавливаясь чуть выше линии ее топа. Мои мышцы напрягаются, когда она изгибается от возбуждения, особенно, когда я потираю большим пальцем ее твердый сосок.

Я так долго подавлял в себе желания чего-то подобного. Это гребаный разворот на 180 градусов в наших отношениях. Адреналин затуманивает мою долбанную голову. Я смотрю на ее стройное тело на кровати, извивающееся от прикосновений моей руки. От этого образа мой член твердеет, как никогда раньше.

Но я представляю моего брата.

Бьющего меня кулаком в лицо.

Это помогает. Немного. Еще я представляю ее с другим парнем. И этот образ вынуждает меня прекратить думать, что это так неправильно. Отвернись сейчас же, Рик.

Но я даже не могу отвернуться.

Все ее тело для меня. И я хочу поработать над ним так чертовски хорошо, как только могу.

Ее рот приоткрывается, а из уст вырывается тяжелый вздох. А затем Дэйзи охренительно ярко улыбается.

Я убираю свою руку от нее, как только чувствую, что мой брат возвращается в комнату. Дэйзи настолько румяная, что зарывается лицом в подушку, чтобы успокоиться.

Я люблю наблюдать за тем, как она переживает подобные чувства, тем более после того, как узнал о том, что она их никогда не испытывала. Я хочу довести ее до состояния эйфории сильнее, чем что-либо.

Оставляя Дэйз, я иду закрыть балконную дверь. Замок ничтожный, просто поворотная защелка. Сейчас меня не удивляет то, что она не могла, бля, спать. После этого направляюсь к выходу, закрывая номер на засов и цепочку. Когда оборачиваюсь, глаза Коннора сверкают на меня из-за монитора.

- Не знаю, слышал ли ты, но Сара снова мутит воду, - говорит Коннор.

- Моя мама уже стала причиной одного цунами, так что, что бы она там сейчас ни делала, я реально не хочу об этом знать.

Коннор протягивает мне свой телефон, не позволяя игнорировать эту новость. Я хватаю чертову штуковину с его руки. Заголовок статьи гласит: Скоро откровенное интервью Сары Хейл длительностью в 60 минут.

- Ты, должно быть, разыгрываешь меня, - говорю я, глядя на фото моей матери, сидящей со скрещенными ногами в кресле на фоне темно-синего задника. У меня такие же темные волосы, как у отца, в отличие от нее. Благодаря ее золотисто-каштановым локонам и торчащему носику, ее сравнивают с Джулией Робертс. Она родом из бедного городка в Нью-Джерси, города бойцов, как она любила его называть во время громких споров с моим папашей по телефону.

- Ты знаешь, откуда я родом? - усмехалась она. - Я не вышла из ниоткуда, думаешь, я не могу здесь остаться и защитить своего сына от тебя? Я боец. Я сделаю все, чтобы удержаться на плаву. Если ты в это не веришь, тогда подумай снова, Джонатан. Обдумай все еще раз!

Она - женщина, которая не может забыть о своей гребаной обиде.

Я разглядываю мелкий шрифт статьи, посвященной отрывкам из интервью.

Сара рассказывает о своих проблемах в браке с Джонатаном Хейлом, своем недавнем конфликте с сыном, Риком Мэдоуз и попытках возобновить с ним отношения. Так же она обсуждает утверждения, касающиеся Лорена Хейла, а в анонсирующем ролике есть ее слова: "В течение 12 лет, которые я была с Джонатоном, он постоянно оскорблял меня словесно и жестоко относился. Травма, которую мой родной сын пережил из-за его отца... Я никогда не прощу Джонатана за то, что он сделал."

- Не сломай мой телефон, пожалуйста, - говорит Коннор спокойным голосом. - Это спасательный трос для моей жены.

Я сжимаю его телефон так сильно, что чуть не трескается экран. Когда отдаю аппарат обратно, мои мышцы горят.

- Сейчас они думают, что Джонатан травмировал меня, - говорю я, качая головой. Как все это может быть моей жизнью?

Коннор прячет телефон в карман.

- Может, статья вырывает из контекста ее реплику. Это всего лишь фрагмент. Не расстраивайся до того, пока не просмотришь все интервью.

Я качаю головой.

- Без разницы.

Несколько раз вдыхаю, чтобы успокоиться, и мое дыхание становится нормальным. Но вообще-то я бы с удовольствием вышел прямо сейчас на улицу и врезал бы кому-нибудь. Мне нужно в спортзал, чтобы просто вылить излишки энергии и сбросить эту тяжесть, что так давит мне на грудь.

Я снова смотрю на Дэйзи. Она старается не закрывать свои сонные глаза, наблюдая за мной со своего места на кровати.

- Я бы хотела, чтобы люди были более милыми, - говорит она тихо, при этом зевая.

Я бы, блин, тоже этого хотел.

ГЛАВА 22

РИК МЭДОУЗ

Я не могу спать.

Не теперь, когда знаю, что грядет.

Она мечется, ворочаясь под одеялом, пиная невидимого гребаного врага. А затем около пяти утра Дэйзи начинает кричать. Она подрывается с постели, ее глаза распахиваются, а руки машут в воздухе, когда девушка бросается обратно к изголовью, сражаясь с воздухом.

Мои уши пухнут от ее пронзительных криков, а еще ее ор в миг будит Коннора и Ло. Я уже на ногах, возле нее, но она смотрит в сторону, сосредотачиваясь на чем-то, что я не могу видеть, чем-то, чего здесь на самом деле нет.

Она все еще спит.

Это - самое страшное во всем этом гребанном дерьме.

- Что за черт? - говорит Ло, подымаясь с постели, так же как и Коннор.

- Дэйзи, Дэйзи, - пытаюсь я, но знаю, что это на фиг бесполезно. Она проснется, когда будет готова. Я забираюсь на кровать, вставая на колени и вытягиваюсь так, чтобы суметь ее удержать, но ее кулак летит в мое плечо, сильно ударяя, словно я и есть тот нападающий.

- Убирайтесь! - орет она, страх пульсирует в ее огромных зеленых глазах. - Оставьте меня одну! Просто оставьте меня одну! Я не хочу этого! Я не хочу этого! - чертовы слезы ужаса струятся по ее щекам.

Охуенно.

Ло бросается к ее кровати.

- Дэйзи?! Что за чертовщина... - он тоже забирается на постель, пока она кричит и плачет, ударяя ногами так быстро, что простыни путаются у ее конечностей. Она сжимает матрас по бокам от своего тела. Ло становится на кровать и пытается удержать ее руки.

Она кричит на него и пинает, как только он к ней прикасается. Ло поднимает руки вверх в знак капитуляции и смотрит на меня.

- Что за черт?

Я стою рядом с ним на кровати, возвышаясь над Дэйзи. Я слегка хлопаю по его груди рукой.

- Она все еще, на фиг, спит.

Его брови хмурятся.

- Но ее веки открыты, - он ногой пододвигает к ней подушку, и она снова сходит с ума, слезы вновь бегут по ее щекам. Мое сердце бешено колотится.

- Дэйзи, ты в порядке, - говорит ей Ло. - Никого здесь нет, - но она все еще борется, и тогда Ло поворачивается к Коннору, который в отличие от нас стоит на полу у кровати.

На его лице застыло нечитаемое выражение, когда он смотрит на припадок Дэйзи.

Боюсь, она может себя ранить. Ее ногти втыкаются в ладони. Так что я хватаю ее за лодыжку и укладываю ее спиной на кровать. Она переворачивается на живот, словно ползет под колючей проволокой.

Я нагибаюсь и снова переворачиваю ее на спину. Она молотит руками.

- Нет, нет!

Ненавижу то, насколько все это выглядит неправильным. Я так чертовски сильно хочу, чтобы она проснулась, особенно учитывая то, что она может разбудить постояльцев из соседних номеров и те пожалуются персоналу отеля.

Я прижимаю колени к ее ногам, пришпиливая ее тело к постели. Когда распинаю ее руки по сторонам за запястья, Дэйзи кричит, будто ее режут. Я использую одну руку, чтобы прикрыть ей рот, и она сильно ударяет меня по лицу. Боль жалит, и я ощущаю вкус крови, очевидно, она разбила мне губу.

Ло стоит на коленях, хватая ее за вторую руку и не позволяя двигаться.

Когда ей сняться кошмары, она неимоверно сильная, гораздо сильнее, чем наяву, вероятно, потому что ею движет страх, выброс адреналина такой силы, какой я даже не могу и представить.

Ее слезы все льются, а глаза становятся красными. Я наклоняюсь вперед так, что мое лицо оказывается очень близко к ее, мои пальцы на ее щеке.

- Проснись! - кричу я. - Дэйзи, проснись же, на хрен! - давай, сладкая. Борись с этим.

- Ее пульс очень быстрый! - говорит Ло, его голос полон волнения.

Я убираю руку от ее рта и прикасаюсь к верхней части ее груди, ее сердце реально почти вылетает. Ей нужно, черт возьми, проснуться и успокоиться.

- Нет! - плачет она так, будто умирает, словно кто-то убивает ее. Пот выступает бисером у нее на лбу, а горячие слезы текут по линии скул. - Пожалуйста, - плачет она, мотая головой из стороны в сторону. - Прошу...

- Проснись, - рычу я ей на ухо, убирая ее влажные волосы с лица. Проснись же.

- Будь осторожен, - говорит мне Ло.

Я не причиняю ей боли. Не я мучаю Дэйзи в ее голове. Я сердито смотрю через плечо на Коннора.

- Можешь передать мне стакан воды.

Дэйзи готова начать кричать по новой, так что я приглушаю ее шумы своей рукой.

- Ты не можешь вылить ей воду в лицо, когда ей снятся кошмары.

Ло смотрит на Коннора.

- Ты знаешь, что происходит, и не подумал рассказать нам об этом?

Я напряженно смотрю на матрас, игнорируя чувство вины, что пытается навалиться на меня. Ты знал об этом месяцами, Рик.

- Она спит, - начинает пояснять Коннор.

- Просто дай мне чертову воду, - говорю я ему. - Я не собираюсь выливать ее на Дэйзи, - я делал это раньше.

Коннор морщит лоб, внимательно глядя на меня, а затем передает мне бутылку воды, думаю, он делает это скорее любопытствуя, что же я с ней сделаю.

Я выливаю немного воды на свободную руку и затем снова убираю ее волосы от лица, успокаивая ее и надеясь, что вскоре она проснется.

Дэйзи снова впадает в очередную волну приступа, молотя ногами. Но я держу ее в распластанном положении. Ло сжимает ее руки так, что она не может вырваться. Мои мышцы горят еще сильнее, когда вижу, как слезы вытекают из ее глаз, омывая ее лицо.

- Как она может все еще спать? - спрашивает Ло. - Она смотрит на Рика.

- Это состояние между короткой фазой сна и бессонницей, - поясняет Коннор. Его глаза встречаются с моими. - Как давно у нее эта проблема?

Я качаю головой, когда нога Дэйзи выскальзывает из-под моего колена, снова пытаясь меня пнуть. Я вновь прижимаю ее спину к матрасу.

- Я, блядь, не знаю.

Он не верит мне.

- Ты не видел раньше ее в таком состоянии? - спрашивает он, выгибая бровь.

- А почему ты думаешь, что я видел? - отвечаю я, сердито глядя на него.

- Потому что ты для нее самый близкий человек, и ты единственный не был удивлен ее поведением.

- Я чертовски удивлен, - отвечаю я.

Коннор качает головой, все еще не веря.

- Я пиздец как реагирую на это прямо сейчас, Коннор, - говорю я, пока мой брат хмуро смотрит то на меня, то на своего друга. Он пытается доверять мне, от чего на душе становится еще более мучительно. - Перестань перекручивать мои слова.

И тут взгляд Дэйзи медленно фокусируется на мне. Ее напряженные конечности расслабляются, но паника так и не покидает взгляда.

Я убираю руку от ее губ.

- Дэйзи?

Она моргает несколько раз, и Ло отпускает ее руку. Я слезаю с ее тела, и она касается своей головы, находясь в состоянии замешательства. Когда она еще раз встречается со мной взглядом, ее лицо искривляется, и девушка начинает снова плакать.

Я немедленно притягиваю ее в свои объятия, и она прячет лицо в изгиб моей руки.

- Они были здесь, - говорит она. - Они вонзали в меня нож...

- Эй, - говорю я грубо, гладя ее по затылку. - Ты в безопасности. Здесь только я, Коннор и Ло, - она сидит у меня на коленях, в моих объятиях, как и сотни раз до этого.

Но сейчас все чертовски иначе.

Мы никогда не делали этого на глазах у других людей. И мы никогда не называли себя никак иначе, кроме как друзьями.

Ло слезает с кровати.

- Дэйзи, кто такие они?

Ее горячие слезы увлажняют мою серую футболку, когда Дэйзи бормочет напротив моей груди:

- Плохие парни.

Ло хмурится.

- Что она сказала? - спрашивает он у меня.

- Плохие парни, - повторяю я. - Это был гребаный ночной кошмар, - но не важно, что это был всего лишь сон, потому что для нее, всего три минуты назад, это было настолько реальным, как ни один из кошмаров для меня.

Я понимаю, почему она предпочитает не принимать препараты, но все равно думаю, что ей нужно хоть немного спать. Тут стоит выбирать из двух зол.

Руки Дэйзи обхватывают меня за талию, сильно сжимая. Мой брат бросает на меня единственный предупредительный взгляд, словно говорящий: ты не можешь вести себя так с ней.

Его озабоченность оправдана. Я ощущал бы тоже самое, будь я на его месте. Но ни одна часть меня не хочет отпускать ее.

Тем не менее, я знаю, что должен.

Я шепчу ей на ухо.

- Я уложу тебя в постель, и ты снова уснешь.

- Что? - выдыхает она. Она смотрит на меня широко отрытыми глазами и качает головой. - Нет, Рик. Я не могу снова...

- Ты будешь в порядке, - говорю я, беря ее за руки и укладывая на матрас.

- Нет, - кричит она. Она немедленно вскакивает. - Нет, прошу, не делай этого... Ты мне нужен...

- Дэйзи, - говорю я настойчиво ее имя. Мои губы прижимаются к ее уху. - Ты должна постараться заснуть снова, - я встаю с кровати, и она обнимает свои ноги, опуская лоб на колени и всхлипывая.

Я поворачиваюсь к своему брату, мое сердце сжимается, и я раскидываю руки в стороны, будто бы говоря: Чего ты на фиг хочешь от меня сейчас?

Его брови хмурятся от выражения озабоченности.

- Дэйзи? Что мы можем сделать? Я могу позвонить Лили.

Она качает головой и вытирает слезы.

- Простите, что я вас разбудила.

Пока мой брат продолжает с ней говорить, Коннор неожиданно опускает свою руку мне на плечо.

- Мне нужно поговорить с тобой, - говорит он очень тихо.

Он выглядит злым. Его глубокие голубые глаза обвиняют меня, а пальцы вонзаются в мою кожу. Для него крайне редкостна демонстрация подобных эмоций – он преднамеренно позволяет их мне увидеть.

Он знает.

Знает, что я хранил ее проблему в секрете, и вероятно, он понял, что эта проблема связана с травмирующим событием.

Я не хочу говорить с ним о ее травме.

- Возможно, попозже, - отвечаю я, отходя от него.

- Рик, это серьезно.

- А ты думаешь, я не серьезно, твою ж мать?- рычу я себе под нос. Я оглядываюсь на Ло, который смотрит на нас, но так как он ничего не говорит, мы с Коннором закрываем эту тему.

Ло передает Дэйзи бутылку воды. Она делает маленькие глоточки, прислоняясь к изголовью.

- Сколько раз с тобой такое случалось? - спрашивает у нее мой брат.

- Не очень часто, - она трет глаза тыльной стороной ладони. - Это просто был кошмар.

- Самый умный парень в этой комнате с тобой не согласен.

- В мире, - поправляет его Коннор, тем самым скрывая от моего брата свой гнев. - Я настолько умен, что вы трое на самом деле и представить не можете, - он делает паузу. - Без обид.

- Я, бля, обиделся, - отвечаю я.

- О, прости, - говорит он категорично. - Но меня не волнуют твои чувства.

Ло сердито смотрит на нас.

- Сейчас не время для этого, - он забирает воду у Дэйзи, когда та заканчивает пить. - Ты собираешься что-то делать с этими ночными кошмарами, или как там они еще называются, или надеешься, что они исчезнут, как по волшебству?

Она слабо улыбается.

- По волшебству, - говорит Дэйзи. - Я советовалась с тремя феями и Тинкербелл. Думаю, они все решат.

Ло хмурится.

- Шучу, - говорит она ему. - Я ходила к врачу. Но тогда все было не так плохо, как сегодня ночью. Думаю, из-за этой шумихи в прессе несколько дней назад, в моей голове кавардак, - она преуменьшает серьезность своего заболевания. В данный момент я бы поверил ее словам.

И знаю, что Ло верит.

А еще знаю, что Коннор не верит.

Факты, которые он имеет на руках, опровергают ее слова, плюс, на него не действует нежный голосок Дэйзи и ее ослепительная улыбка. Он говорил со мной несколько раз о депрессии Дэйзи и том, что ей нужно посетить врача. Он диагностирует людей издали, говоря о их проблеме только тогда, когда хочет сказать.

Дэйзи опускает голову на деревянное изголовье кровати, ее футболка все еще влажная от пота, а конечности дрожат так, словно она только что пробежала марафон. Я наблюдаю, как судорога сводит ее ногу, как напрягаются мышцы ее икр, когда она подтягивает свою ногу к груди и разминает ее, кривясь.

Обычно это сделал бы я.

Но я стою у края кровати, словно не имею к ней никакого отношения прямо здесь и сейчас. Однако мне так сильно хочется просто обнять ее. Даже если я бы я сказал своему брату правду, Ло бы просто вышвырнул меня из ее номера, бросив мою сумку мне в лицо и веля улетать домой.

Все, как он и говорил раньше: он принял меня в свою жизнь, а я будто хищник покусился на младшую сестру его девушки.

Хоть это никогда и не было моим хреновым намерением.

Конечно я хочу ее трахнуть. Но все куда больше простого траха. Она всегда была чем-то большим.

Я молча стою и тру свой подбородок, сегодняшняя ночь принесла мне так много всего. Если я поступлю правильно с ней, то предам его. Потому я гадаю, есть ли способ двигаться вперед, не трогая наше с братом прошлое.

Я не знаю, готов ли к этой чертовой буре.

Я просто хочу пренебречь им, но гадаю, кто из нас на самом деле все это время был сильным братом, а кто слабым.

Ло противостоял нашему отцу. Он работал над своими чувствами. Он восстановил отношение с нашим отцом, при этом стараясь оставаться трезвым.

А я же тот, кто не в состоянии с этим справиться.

Возможно, черт возьми, это стоит изменить.

ГЛАВА 23

ДЭЙЗИ КЭЛЛОУЭЙ

- Рик, кто разбил тебе губу? - камеры вспыхивают, а папарацци толпятся вокруг меня. Одетый в бермуды, темно-русый блондин Майки преграждает ко мне доступ, раскинув руки и стоя впереди. Рик хватает меня за плечо, направляя к стеклянным дверям отеля.

- Вы подрались с одним из бывших парней Дэйзи?

- Рик, вас ударил ваш брат?

- Что случилось?

Они все спрашивают об одном и том же, а Рик ничего не отвечает. В результате той пощечины, у него на скуле образовался синяк. Как бы я хотела отмотать время назад, встряхнуть свое полусонное тело и сказать себе прекратить дрыгаться.

Я била его и раньше, мучаясь от ночных кошмаров, но так сильно - никогда.

Как только мы заходим в гостиничный холл, шум стихает. Майки мчится ко мне.

- Я собираюсь захватить что-то перекусить, пока шведский стол не закрылся, но сначала проведу тебя в твой номер, просто чтобы проверить, что там все в порядке.

- Ты можешь пойти поесть сейчас, - говорит ему Рик. - Я присмотрю за ней.

Майки смотрит на меня, ожидая подтверждения, технически я - его босс.

- Съешь что-нибудь вкусненькое и за меня.

- Кальмары, - он похлопывает себя по животу, имитируя зверский голод.

Прямо сейчас это и правда звучит вкусно.

- Эй, оставайтесь снаружи! - пронзительно кричит консьерж отеля оператору, который пытается открыть двери. Несколько фотографов прижимают объективы к тонированному стеклу, все еще пытаясь сделать наши снимки.

- Мы лучше пойдем уже, - говорю я. Мы отходим от Майки и ожидаем лифт в вестибюле гостиницы.

Рик наблюдает за тем, как Майки исчезает, а затем кивает мне.

- Хорошо, что он здесь, даже если не может оставаться с тобой все время.

Вспышка слепит мои глаза, не давая разглядеть огромного мужчину за объективом. Я моргаю, и мое сердце подпрыгивает. Я оглядываюсь в поисках источника вспышки, но не вижу никого, кроме постояльцев снующих со своими чемоданами.

- Дэйзи, - говорит Рик. Он берет меня за подбородок, пытаясь заставить взглянуть на него.

Пот выступает у меня на лбу.

- Это было не на самом деле, - шепчу я. Эта вспышка была лишь в моей голове.

Он смотрит на меня с еще большим беспокойством.

- Что ты видела?

Я глубоко вздыхаю. Такое случалось и прежде.

- Думаю, подобное было, когда фотограф ворвался в мою комнату.

Происшествие случилось в Филли, Майки не было со мной, когда мы вшестером жили вместе. Тогда над нами нависало еще большее внимание общественности, и наши фото стоили реально больших денег.

- Ты могла бы рассказать мне об этом? - спрашивает он, и я ощущаю тепло от его руки у себя на подбородке. Я хватаюсь за его запястье, чтобы удержать Рика на месте, не желая, чтобы он разрывал наш контакт прямо сейчас.

- Ты и так знаешь, что случилось, - шепчу я. - Ты был там, - я рассказывала раньше об этом своему врачу, и все равно это событие не стало восприниматься мною иначе. Да, я знаю, что это в прошлом, но почему воспоминание об этом все еще подкрадывается и нападает, пугая меня? Я хочу забыть его, отпустить. Я пытаюсь это сделать, но оно не хочет меня отпускать.

- Всего лишь два предложения, Дэйз.

Я вспоминаю ту ночь, мурашки бегут по коже, от разливающегося внутреннего холода, и я дрожу. Он притягивает меня ближе к своему телу. Я с трудом сглатываю и говорю:

- Он начал делать снимки, пока я спала, и я проснулась от вспышек. Я позвала тебя, ты прибежал со своей комнаты и избил его. Конец истории.

- Нет, не конец, - отвечает он.

Все мои сестры и их половинки считают, что именно здесь история и заканчивается. Так и должно было бы быть. Фотографа оштрафовали за незаконное проникновение. Рик получил ушиб двух костяшек пальцев. А мой отец нанял больше охраны для таунхауса, в котором мы тогда жили. И все должно было стать нормальным.

Кроме, разве что, моей головы.

- О, да, - продолжаю я, слабо улыбаясь, - после этого ты приходил ко мне каждую ночь смотреть фильмы.

Он закатывает глаза.

Но Рик знает, что одна ночь, которую он провел у меня, обернулась неделями, а затем месяцами. И мы никогда на самом деле не оглядывались назад. Каждую ночь телевизор проигрывал что-то на заднем плане, а я засыпала. Когда я просыпалась, одеяло было подоткнуто вокруг моего тела, а Рик уже ушел.

Он говорит:

- А затем ты вернулась жить к своим родителям, и все превратилось в чертов хаос.

На тот момент мне оставалось еще десять месяцев до окончания подготовительной школы, до того, как я смогла бы съехать от родителей. Я думала, что моя мама будет против моего переезда, против самой идеи, чтобы ее столь молодая дочь жила одна в отдельной квартире. Но она поняла, как сильно я этого хочу.

С ее стороны это было, на удивление, великодушно. То, что я никогда не смогу забыть. Она позволила мне жить самостоятельно, таким образом, я смогла поселиться ближе к Рику. Я могла быть с Риком, оставив маму беспокоиться о зависимостях Лили и Ло. Потому что я знала, что живя с ней, я обременю ее еще и своими проблемами.

А мне бы хотелось, чтобы мама жила своей собственной жизнью. Я не хотела стать центром внимания или причинить еще больше неудобств. Втянуть Рика в мой кавардак и так было уже достаточным проступком. Я не могла себе позволить вмешивать в это еще больше людей, которых люблю.

Рик проводит большим пальцем под моим глазом.

- Те десять месяцев, когда ты вернулась жить к родителям, они буквально свели меня с ума.

- Почему?

- Десять месяцев я не мог успокаивать тебя, не мог защитить ни от чего, что вторгалось в твой мир. Я был с тобой не в одном доме, не на одном этаже и, конечно же, не в одной комнате. Я был в получасе езды от тебя, Дэйз, - он выдерживает паузу. - И мы оба чертовски знаем, что эти десять месяцев изменили тебя.

Случилось то, о чем я не очень-то люблю говорить. От этой единственной вещи мое горло сжимается.

Это произошло, когда мой простой страх темноты перерос в неистовую паранойю. Это произошло, когда мой ужас из жизни забрался в мои сны.