Террорист

Глава четвертая

Девлин был в темно-синей фланелевой рубашке с открытым воротом и в серых брюках, на ногах — дорогие итальянские башмаки. Небольшого роста, и в шестьдесят четыре года он сохранил пышную кучерявую шевелюру, которой почти не коснулась седина. Справа на лбу виднелся шрам от старого пулевого ранения, лицо отливало белизной, но глаза были поразительно ярко-голубого цвета. Слегка ироничная улыбка, казалось, навсегда застыла на губах, придавая Девлину вид человека, который понял, что жизнь состоит из сплошных горьких шуток, и решил для себя, что ничего другого не остается, как смеяться над ней.

Улыбка Девлина совершенно очаровывала и, похоже, была абсолютно искренней.

— Рад видеть тебя, Гарри. — Лайам слегка приобнял капитана.

— Я тоже, Лайам.

Девлин посмотрел за плечо Фокса на машину.

— С тобой еще кто-то есть?

— Мой водитель.

Девлин подошел к машине и склонился над приоткрытым окном. На приветствие Билли не ответил и вернулся.

— Говоришь, водитель, Гарри? Такой водитель может любого доставить только в одно место — в ад.

— От Фергюсона было что-нибудь?

— Да, но пока не надо об этом. Проходи.

Внутреннее убранство дома производило впечатление, будто вы прямиком перенеслись во времена королевы Виктории. Мебель красного дерева, обои Уильяма Морриса, на стенах ночные пейзажи викторианского живописца Аткинсона Гримшоу.

Фокс с восхищением рассматривал картины, на ходу снимая плащ и передавая его Девлину.

— Странно их здесь видеть, Лайам. Гримшоу же исконный англичанин из Йоркшира.

— Это не его вина, Гарри. Художник он от Бога. — Девлин открыл половину двустворчатой двери и проводил Фокса в гостиную.

Как и в холле, все здесь было выдержано в викторианском стиле. Зеленовато-золотистые обои, мебель красного дерева, картины все того же Гримшоу на стенах. Огонь радостно потрескивал в камине. У камина стоял священник в темной сутане. Он повернулся, чтобы встретить вошедших. Был он ростом с Девлина, седые волосы зачесаны назад. Симпатичный человек, он стал еще привлекательнее, когда широко улыбнулся. В нем была какая-то предрасположенность к людям, внутренняя доброта, что не могло не затронуть Фокса. Не часто капитан с первого взгляда проникался доверием и уважением к человеку.

— Приношу извинения Шекспиру, но сегодня вечером у меня два Гарри. Капитан Гарри Фокс, познакомьтесь с отцом Гарри Кассейном.

Священник тепло пожал руку Фоксу.

— Рад вас видеть, капитан Фокс. Лайам мне кое-что о вас рассказал после вашего звонка.

Девлин показал на шахматный столик у дивана.

— Я согласен на любой повод, лишь бы только не продолжать эту партию. Кассейн загнал меня в угол.

— Как всегда, вы сильно преувеличиваете. Но мне надо идти. Решайте свои дела. — У святого отца был приятный низкий голос. По всем приметам ирландец, хотя и чувствуется какой-то едва уловимый американский акцент.

— Да что его слушать?! — Девлин поставил на стол три бокала и принес из буфета бутылку виски. — Садись, Гарри. Рюмочка перед сном тебе не помешает. — Повернувшись к Фоксу, объяснил: — Никогда не встречал более занятого человека.

— Ну, хорошо, Лайам, сдаюсь. Но только пятнадцать минут, потом мне придется уйти. Надо совершить вечерний обход в монастырской больнице. Вы же знаете, там сейчас Дэнни Мэлоун. Он проводит последние дни на земле.

— Да, бедный Дэнни. Я выпью за него. Рано или поздно все мы там будем.

— Вы сказали — монастырская больница? — переспросил Фокс.

— Да. Тут рядом монастырь «Святое Сердце», где обитают монахини. Они несколько лет назад создали хоспис — монастырскую больницу для безнадежно больных пациентов.

— Вы там работаете?

— Да. Нечто вроде администратора. Монахини считают, что им нельзя вести бухгалтерию. Не христианское, мол, дело. За все финансовые вопросы отвечает сестра Анна-Мария, она ведет учет до последнего пенни. У нас здесь небольшой приход, и у местного священника нет викария, вот я ему и помогаю.

— Три полных дня в неделю он еще работает начальником пресс-службы секретариата католических церквей Дублина, — добавил Девлин. — Не говоря уже о том, что тренирует молодежь из местного спортивного клуба и ведет драматический кружок для сотни молодых талантов.

Кассейн улыбнулся.

— Попробуйте догадаться, кто режиссер-постановщик? Точно, сам Лайам Девлин. Мы собираемся поставить «Вестсайдскую историю». Лайам говорит, что не потянем, но я считаю, лучше бросить серьезный вызов самому себе, чем довольствоваться малым.

Кассейн сделал маленький глоток виски. Фокс спросил его:

— Простите меня за нескромный вопрос, святой отец, но кто вы на самом деле — американец или ирландец? Я все не могу понять.

— Он и сам этого не понимает, — расхохотался Девлин.

— Моя мать была ирлано-американкой, вернулась в Коннахт — на землю предков в 1938-м, после смерти родителей. Здесь я и родился.

— А отец?

— Я его никогда не видел. Кассейн — это фамилия моего дальнего родственника, который взял меня на воспитание после смерти матери. У него была своя ферма в Онтарио. Дядя — порядочный человек и честный католик, много сделал для меня. Именно под его влиянием я решил посвятить свою жизнь служению церкви.

— Входит дьявол, сцена пустеет, — Девлин поднял свой бокал.

Фокс недоуменно взглянул на них, и Кассейн поспешил объяснить:

— Я поступил в семинарию «Ол Соулз» в Вайн Лэндинг, около Бостона. В то время Лайам преподавал там английский язык и литературу.

— Этот ученик стал для меня настоящим испытанием. Схватывал все на лету. Постоянно подлавливал меня, когда я неверно цитировал Элиста.

— Я работал в нескольких бостонских приходах, потом перебрался в Нью-Йорк, но никогда не терял надежды вернуться в Ирландию. В конце концов переехал в Белфаст. Служил в церкви на Фолз-Роуд.

— Откуда его быстро выкурили, буквально на следующий год.

— Я старался объединить прихожан.

Фокс глянул на Девлина.

— А вы тем временем носились по Дублину, подливая масла в огонь, так ведь?

— Да простит вас Господь за только что сказанное, — с притворной смиренностью в голосе ответил Девлин.

— Мне пора идти. — Кассейн допил виски. — Рад был с вами встретиться, Гарри.

Священник протянул руку. Фокс крепко пожал ее, и Кассейн вышел через стеклянные двери, ведущие в сад. В дальнем конце сада Фокс заметил величественные очертания монастыря. Кассейн прошел по садовой дорожке и скрылся в темноте.

— Интересный человек, — вымолвил Фокс.

— Да уж. — Девлин обернулся, улыбка исчезла с его лица. — Хорошо, Гарри. Фергюсон, как всегда, темнил, поэтому, похоже, вы мне сами должны все объяснить.

В монастырской больнице было тихо. Учитывая необычность заведения, архитектор так сделал планировку палат, чтобы любой пациент имел возможность уединиться. Ночная сиделка дежурила у стола, освещаемого неярким светом лампы. Она не слышала, как подошел Кассейн, бесшумно вынырнувший из темноты.

— Как Мэлоун?

— Все так же, святой отец. Боль не очень острая. Но мы на всякий случай сделали укол наркотика.

— Он в сознании?

— Почти всегда.

— Я зайду к нему.

Кровать Дэнни Мэлоуна, отгороженная от других книжными шкафами и буфетом, стояла под углом к окну, давая больному возможность смотреть на небо и окрестности. Вспыхнувший у изголовья свет ночника пробудил его. Он был ещё не стар, не более сорока лет, но седой и изможденный. Его убивал рак.

Когда Кассейн сел у постели, Мэлоун открыл глаза. Поморгал, потом через силу улыбнулся, узнав Кассейна.

— Святой отец, я думал, вы сегодня не придете.

— Но ведь я обещал, так? Просто выпил пару рюмочек с Лайамом Девлином.

— Боже, святой отец, вам посчастливилось выбраться от него, выпив всего пару рюмочек? Лайам — великий человек для нашего дела. Никто из ныне живущих не сделал для Ирландии больше, чем Девлин.

— А вы сами? Не было более отважного бойца в движении, чем вы, Дэнни.

— Но скольких же людей я погубил, святой отец, а ради чего? Конечно, борьба за освобождение Ирландии — справедливая борьба, но вся наша свобода не стоит одной-единственной человеческой жизни. Когда я был молод, то не верил этому. Теперь же, умирая, я начинаю понимать, что это, увы, горькая правда. — Мэлоун прикусил губу от боли и посмотрел в глаза Кассейна. — Мы можем еще поговорить, святой отец? Это помогает мне обрести душевный покой.

— Только недолго, потом вы должны уснуть, — Кассейн погладил его руку. — Чем хороши священники, так это умением слушать.

Мэлоун кивнул.

— Хорошо, так где же мы остановились? По-моему, я рассказывал вам о подготовке кампании по взрывам бомб в Средней Англии и Лондоне в 1972 году.

— Да. Кстати, газеты в то время присвоили вам кличку «Лис», потому что вы курсировали между Англией и Ирландией, когда угодно и сколько угодно. Всех ваших друзей англичане схватили, но только не вас, Дэнни. Почему?

— Все очень просто, святой отец. Величайшее проклятие нашей страны — это доносчики и предатели, а другая беда — элементарная глупость боевиков. Они полны революционного задора, но им частенько не хватает здравого смысла. Поэтому я предпочитал иметь дело не с так называемыми патриотами, а с уголовниками. К примеру, у нас не было ни одной безопасной явки, которая рано или поздно не стала бы известна Скотленд-Ярду. На них поймали многих. А я пользовался такими укрытиями, где никому и в голову не приходило меня искать. Конечно, это дорого обходилось, но затраты себя оправдывали. Одно такое место в Шотландии, к югу от Глазго, в Галловейе. Содержали его два брата по фамилии Мунго. Тихий деревенский уголок. Братья — настоящие ублюдки, поверьте мне, зато не доносчики.

Боль стала непереносимой, и Мэлоун стал задыхаться.

— Я вызову сестру, — в тревоге воскликнул Кассейн.

Мэлоун схватился за край сутаны.

— Умоляю, не надо. Никаких болеутоляющих, святой отец. Хватит с меня лекарств. Давайте поговорим.

— Ну хорошо.

Мэлоун откинулся на подушку, на секунду прикрыл глаза, потом снова открыл.

— Да, я говорил о братьях Мунго. Гектор и Ангус, негодяи, каких не видел свет…

Девлин в возбуждении мерил шагами комнату.

— Вы этому верите? — задал ему вопрос Фокс.

— Звучит достаточно убедительно и многое объясняет. Можно сказать, я принимаю вашу версию в общих чертах.

— И что будем делать?

— Что делать? — Девлин бросил на капитана яростный взгляд. — Ну и наглость же с вашей стороны! Позвольте вам напомнить, Гарри. Когда я в последний раз работал на Фергюсона, старый черт загнал меня в угол. Да еще и лгал прямо в лицо. Использовал меня, как последнюю шлюху.

— Но это было тогда, сейчас совсем другое дело, Лайам.

— Что может означать сия тирада?

В стеклянную дверь тихонько постучали. Девлин открыл ящик письменного стола, вынул пистолет с внушительным глушителем, щелкнул предохранителем. Кивнув Фоксу, отдернул шторы. Мартин Мак-Гиннес улыбался им, Мерфи стоял за его спиной.

— Боже ты мой, — простонал Девлин.

Он открыл дверь, и Мак-Гиннес вошел.

— Да благословит Господь всех здесь присутствующих! — шутливо воскликнул Мак-Гиннес, бросив Мерфи: — Следи за дверью, Майкл.

Подойдя к камину, он стал греть руки над огнем.

— Ночи становятся все холоднее.

— Что вам надо? — резко спросил Девлин.

— Разве капитан не объяснил вам?

— Объяснил.

— И ваше мнение?

— Я вообще ни о чем не думаю. Особенно когда вас здесь столько собралось.

— «Цель терроризма — устрашение», — это часто повторял Мик Коллинз. Я сражаюсь за свободу моей родины, Лайам, всеми доступными мне средствами. На войне как на войне. — Мак-Гиннес разозлился. — Мне не в чем перед тобой извиняться.

— Можно и мне кое-что сказать? — вставил Фокс. — Если предположить, что Кухулин на самом деле существует, то не может быть и сомнения, на чью сторону становиться, ведь так? Абсолютно ясно, что его действия направлены лишь на продолжение кровавой бойни, которая уже идет тринадцать лет.

Мак-Гиннес налил себе виски.

— В ваших словах есть резон.

— А мораль? — Девлин поднял руку и саркастически усмехнулся. — Ну, хорошо, вы выиграли.

— Отлично! — радостно воскликнул Мак-Гиннес. — Тогда обсудим наши действия. Прежде всего, этот человек — Левин, единственный, кто видел Келли, или Кухулина, хотя и много лет назад. Надо думать, Фергюсон уже показал ему фотографии всех известных или подозреваемых оперативников КГБ? Если его там нет, вы доставите Левина сюда, и он вместе с Девлином посмотрит наши материалы. Только они вдвоем. Согласны?

Фокс бросил взгляд в сторону Девлина, тот кивнул.

— Тогда я сегодня же ночью позвоню Фергюсону.

— Прекрасно, — Мак-Гиннес повернулся к Девлину. — Вы абсолютно уверены, что ваш телефон не прослушивается и здесь нет скрытых микрофонов? Я имею в виду этих сволочей из спецотдела дублинской полиции.

Девлин открыл ящик письменного стола, вытащил какую-то черную коробочку, щелкнул выключателем. На коробочке загорелся красный огонек. Он поднес ее к телефонному аппарату и подержал над ним. Никакой реакции.

— Чудо электронной техники, — объяснил он, убирая коробочку.

— Отлично. Так, посмотрим, с чего мы начинаем. Об этом деле известно только капитану, Фергюсону, Лайаму, начальнику нашего штаба и мне.

— И профессору Павлу Черному, — добавил Фокс.

— Совершенно верно. Что-то с ним надо делать. — Мак-Гиннес повернулся к Девлину. — Вы его знаете?

— Иногда видел в университете. Перебрасывались парочкой слов и все. Его там любят и уважают. Вдовец. Жена умерла до того, как он стал перебежчиком. Конечно, есть вероятность, что он не причастен к этому делу.

— И свиньи могут летать, — буркнул Мак-Гиннес. — Тот факт, что Черный попросил политического убежища именно в Ирландии, уж больно не похож на простое совпадение, по крайней мере для меня. Ставлю фунт против пенса, что он знает нужного нам человека. Так почему бы просто не задержать его и все из него выжать, а?

— Да, просто, — ответил Фокс. — Вот только некоторые люди не хотят выжиматься до конца.

— Фокс прав, — согласился Девлин. — Лучше использовать мягкий подход.

— Ну, хорошо, — смирился Мак-Гиннес. — За ним будут наблюдать двадцать четыре часа в сутки. Поручу это Майклу Мерфи. Даже когда Черный захочет принять ванну, то нам сразу же станет об этом известно.

Девлин взглянул на Фокса.

— Вы не против?

— Нет.

— Отлично. Тогда я пойду. Билли позаботится о вас, капитан. — Он открыл стеклянную дверь. — Помни об ударе со спины, Лайам. — С этими словами Мак-Гиннес удалился.

Фергюсон был уже в постели, когда позвонил Фокс. Внимательно выслушал его.

— Для начала совсем неплохо, Гарри. Левин сегодня весь день рассматривал тысячи собранных в центральном управлении фотографий. Ничего похожего.

— Левин встречался с ним давно, сэр. Кухулин с тех пор мог стать неузнаваемым, и не только по причине возраста. К примеру, отрастил бороду.

— Ладно, ближе к делу. Я отправлю Левина первым утренним рейсом в Дублин, но там с ним пусть занимается уже Девлин. Вы мне нужны здесь.

— Что-нибудь особенное, сэр?

— Много работы по Ватикану. Уже казалось, что Папа не приедет. Однако тут он пригласил кардиналов Англии и Аргентины для совместных бесед. Значит, визит может состояться. К тому же пошли слухи, что аргентинцы пытаются раздобыть ракету «Эксосет» на черном европейском рынке. Так что прилетайте первым же самолетом. Кстати, еще одно любопытное развитие нашей ситуации. Татьяну Воронину помните?

— Конечно, сэр.

— Мы думали, она в Москве, а на самом деле в Париже с циклом концертов. Удивительно, что она объявилась именно сейчас.

— Юнг назвал бы это синхроникой, не так ли, сэр?

— Какой еще Юнг, Гарри? О чем это вы?

— Карл Юнг, сэр. Знаменитый психолог. Он придумал слово «синхроника» для обозначения событий, совпадающих по времени, но вызывающих ощущение, будто в их появлении скрыта более глубокая мотивация, чем простое совпадение.

— То, что вы в Ирландии, не может служить оправданием для заумных сентенций, Гарри, — проворчал Фергюсон.

В Килри Фокс положил телефонную трубку и сказал Девлину:

— Все организовано. Левин прилетит первым утренним самолетом. Обратится в справочное бюро в главном здании. Можете там его встречать.

— Нет необходимости. Ваш сопровождающий, молодой Уайт довезет вас до аэропорта, а на обратном пути прихватит Левина. Это будет лучший вариант. Мак-Гиннес может раньше выйти на связь и сообщить мне, куда следует доставить Левина.

— Отлично. Тогда я пошел.

— Успехов.

Девлин помог Фоксу надеть плащ и проводил его до машины с терпеливо ожидающим Билли Уайтом.

— Назад в «Уэстберн», Билли, — сказал Фокс.

Девлин наклонился к окну автомобиля.

— Сынок, ты тоже останься на ночь в этом отеле, а утром сделай все, что тебе скажет капитан. Подведешь хоть на миллиграмм, тебе не поздоровится.

Билли Уайт добродушно ухмыльнулся.

— Бу сделано. В один прекрасный день все узнают, что я стреляю так же метко, как и вы, мистер Девлин.

— Давай, давай, катись.

Машина тронулась с места. Девлин подождал, пока она уехала, потом повернулся и зашел в дом.

В ближайших кустах раздался слабый шорох, кто-то неслышно удалился в темноту.

Подслушивающее оборудование, которое КГБ поставил Кухулину, было самым совершенным в мире. Оно создавалось на основе разработки одной японской компании, через промышленного шпиона попавшей в Москву четыре года назад. Микрофон, нацеленный на дом Девлина, улавливал каждое слово, произнесенное в нем, с расстояния в несколько сотен ярдов. Благодаря сверхчувствительной подстройке микрофон фиксировал даже тихий телефонный разговор. Вся конструкция была подсоединена к чрезвычайно хитроумному маленькому магнитофону.

Система находилась на чердаке его дома, скрытая за вместительными резервуарами с водой, прямо под черепичной крышей. Кухулин таким образом уже давно подслушивал все разговоры Лайама Девлина, но только недавно в них стали появляться интересные вещи. Он курил сигарету, прогоняя ленту через пустоты и незначащие части беседы, уделяя особое внимание телефонным разговорам с Фергюсоном.

Завершив перемотку, Кухулин несколько минут просидел, размышляя над услышанным, потом снова поставил ленту на готовность к работе и, спустившись вниз, вышел из дома. Подошел к телефонной будке рядом с пивной и набрал дублинский номер. На другом конце провода трубку взяли сразу же. Послышались чьи-то голоса, смех, негромкие звуки музыки.

— Черный слушает.

— Это я, ты один?

— У меня небольшая вечеринка с коллегами по университету.

— Надо встретиться.

— Хорошо. Завтра в обычном месте, в обычное время.

Кухулин повесил трубку, вышел из будки и пошел по деревенской улице, негромко насвистывая старую ирландскую народную песенку, в которой, казалось, было все отчаяние жизни.