Тигрица

11

Джессика не удостоила его ответом. Это была просто шутка. Во всяком случае, ей удобнее было считать, что Кастеляр просто неудачно пошутил.

У нее язык чесался обвинить его в том, что он сам разыграл нападение, чтобы снова ее спасти, но она сдержалась. Разбрасываться подобными обвинениями не следовало. В лучшем случае Кастеляр счел бы ее глупой истеричной бабой, а в худшем… Да и схватка, свидетельницей которой она стала, была слишком жестокой, слишком яростной, чтобы быть подстроенной.

Да, как ни трудно Джессике было найти нужные слова, ей следовало поблагодарить Кастеляра — хотя бы ради соблюдения элементарных приличий. И по той же самой причине она не могла выставить его на улицу и захлопнуть за ним дверь. Простая человеческая порядочность требовала, чтобы Джессика по крайней мере выяснила, насколько серьезна полученная им рана.

— Вам лучше подняться со мной наверх, чтобы я могла взглянуть на ваш глаз, — сказала она, слегка запинаясь.

— Не надо, — отказался Кастеляр. — Когда я вернусь в гостиницу, Пепе сделает все что нужно.

С этими словами он уперся руками в пол и легко поднялся на ноги, но тут же снова схватился за лицо, как будто от резкого движения боль усилилась.

— Не стоит разыгрывать из себя героя, — сказала Джессика. — Я не имею ничего против вашего присутствия в моей квартире. И, разумеется, я сумею вызвать врача точно так же, как этот ваш Пепе. У меня это получится даже быстрее.

— Зато я имею кое-что против, — коротко ответил Кастеляр и, подумав, добавил:

— С другой стороны, если вы будете звонить в полицию, вам может понадобиться свидетель.

Повернувшись к нему спиной, Джессика подобрала с пола свою сумочку и, вооружившись ключом, попыталась запереть дверь подъезда. Только с третьей попытки она сумела попасть ключом в замочную скважину — ее руки сильно дрожали, а пальцы утратили гибкость, хотя самой Джессике казалось, что она вполне владеет собой. Она и в самом деле не чувствовала никакого волнения; напротив, ею овладело блаженное, сонное отупение; движения сделались медленными и плавными, и только голова работала четко и ясно.

— Я не представляю, что может сделать полиция, — бросила она через плечо, попав наконец ключом в замок. — Разве только вы сможете описать нападавшего…

— Боюсь, что сначала я был слишком далеко. Да я и не обращал на него внимания до тех пор, пока он не бросился за вами, ну а потом… потом я был слишком занят, чтобы знакомиться по всем правилам.

Джессика повернула к нему бесстрастное лицо.

— И, как я полагаю, вы снова оказались поблизости чисто случайно?

— На этот раз вы ошибаетесь. Я ждал вас. Мы с вами не закончили одно дело.

— Вот как? Какое же?

— Помните, я просил вас показать мне фотографию? Я по-прежнему хочу взглянуть на нее. Думаю, у меня есть на это право.

Джессика вздрогнула, и ключи, которые она все еще держала в руке, коротко звякнули. Несколько секунд она смотрела на него не мигая и старалась взять себя в руки. Наконец Джессика вздохнула.

— Вот и еще одна причина, чтобы зайти ко мне. Как вы думаете, вы сможете подняться по ступенькам?

Кастеляр кивнул.

— Ноги у меня в порядке, — проворчал он. — Ступайте вперед.

Оказавшись в квартире, Джессика первым делом включила в прихожей бра над зеркалом и, проведя Кастеляра в гостиную, быстро обошла все комнаты, щелкая выключателями и зажигая повсюду свет. Наконец она бросила свою сумочку на диван и пошла в ванную. Там она достала из аптечки пакет первой помощи и намочила под краном чистое полотенце. Вернувшись в гостиную, она жестом указала Рафаэлю на стул, стоявший в нише.

Когда он уселся, Джессика положила на стол пакет и, взяв полотенце, подошла к нему почти вплотную. Кастеляр сидел, широко разбросав вытянутые перед собой ноги, так что ей пришлось встать между ними, чтобы дотянуться до его головы. Правда, Джессика тут же отметила, что и Рафаэль может без труда прикоснуться к ней, если такая фантазия придет ему в голову, но сразу отбросила эту мысль.

Глубокие царапины на лице Кастеляра были нанесены скорее всего ногтями неизвестного. Пока Джессика промывала царапины дезинфицирующим раствором, Рафаэль только раз прошипел что-то неразборчивое, но ни разу не вздрогнул и не дернулся. Самая большая царапина доходила до самого глаза, покрасневшего от лопнувших сосудов, однако Джессика надеялась, что ее помощи будет достаточно.

Вблизи его коричневые, цвета крепкого чая глаза показались Джессике еще более темными, чем она себе представляла, а ресницы — еще более длинными и густыми. Левая бровь Кастеляра была чуть заметно изломана посередине, как у Мефистофеля, что придавало ему загадочный вид даже тогда, когда он был спокоен и расслаблен. На мощной бронзовой шее мерно пульсировала жилка, а курчавые черные волосы на затылке напомнили Джессике о густой поросли, которая, как она знала, покрывала его выпуклую, хорошо развитую грудь. Да, Кастеляр был чертовски привлекательным мужчиной, пожалуй, даже слишком.

Ей на беду…

Когда Джессика в очередной раз встретилась с ним взглядом, Кастеляр неожиданно заговорил.

— Кто хочет тебе зла, Джессика Мередит? — глухо спросил он. — Кто смеет желать тебе зла? Ты сама понимаешь это?

Спокойствие, окружавшее ее словно броня, в одно мгновение треснуло как яичная скорлупа под сильным ударом. Испугавшись неведомо чего, Джессика в замешательстве отпрянула и поднесла к лицу руки. Отвернувшись от Кастеляра, она попыталась закрыть крышечкой флакон с дезинфицирующим раствором, но пальцы ее дрогнули, флакон опрокинулся, и красноватая жидкость растеклась по столу.

Зубы Джессики выбивали частую дробь, а глаза наполнились слезами. Стараясь справиться с собой, она обхватила свои плечи руками, но это не помогло. Ее продолжало трясти, да так сильно, что в какой-то момент Джессике показалось, будто она вот-вот начнет разваливаться на куски.

Рафаэль негромко выругался и поднялся со стула. Он взял Джессику за запястье и притянул ее к себе. Одной рукой он обнимал ее за плечи, а другой прижимал к себе голову Джессики, ласково и осторожно гладя ее по растрепавшимся волосам.

— Это просто шок, — услышала она его шепот. — Просто шок, запоздалая реакция. Не пытайся бороться с этим, пусть пройдет само. Все будет хорошо, Джесс, вот увидишь. Сейчас тебе станет легче.

Но легче ей никак не становилось. Когда примерно минуту спустя дрожь все еще не отпустила ее, Кастеляр ослабил свои объятия и, заботливо глядя на нее сверху вниз, сказал:

— Я знаю одно средство, которое действует быстро и эффективно, но я не уверен, что мои методы придутся тебе по душе.

Джессика бросила на него полный негодования взгляд, и Рафаэль с легкой насмешкой качнул головой.

— Я так и думал. Что ж, остается только горячая ванна и глоток чего-нибудь крепкого.

С этими словами он взял ее за плечи и, отведя в ванную комнату, включил воду.

— Подождите, пусть наберется полная ванна, — предупредил он, и, хотя Джессика сразу заметила, что Кастеляр снова заговорил с ней подчеркнуто вежливо, перейдя на «вы», в его голосе по-прежнему звучала искренняя забота. — И такая горячая, какую вы в состоянии терпеть. А я пока схожу приготовлю кофе, если, конечно, вы не хотите, чтобы я помог вам раздеться.

Джессика, глядя в сторону, затрясла головой.

— Нет, не хочу.

— Жаль. — Кастеляр чуть заметно пожал плечами и вышел, тщательно закрыв за собой дверь.

Горячая ванна помогла. Дрожь, сотрясавшая все тело Джессики, улеглась почти сразу, и лишь изредка по кончикам пальцев пробегал словно легкий электрический ток. Стараясь не думать о пережитой опасности, Джессика изо всех сил прислушивалась к тому, что делается за дверью ванной, но в комнатах царила полная тишина, и она в конце концов почти уверилась, что Кастеляр ушел. Джессика уже собиралась вылезти из ванной, чтобы окончательно убедиться в этом, когда дверь ванной комнаты неожиданно распахнулась.

— Я не буду на вас смотреть, обещаю, — поспешно сказал Кастеляр, входя внутрь. — Просто вы должны выпить кофе, пока он не остыл.

Его ресницы в самом деле были целомудренно опущены, а взгляд устремлен на две крошечные кофейные чашечки, которые он держал в руках. Несмотря на это, Джессике показалось, что, когда он наклонился и поставил одну из чашек на бортик ванны, в его глазах золотой искрой сверкнуло любопытство. Впрочем, она не могла быть в этом уверена, поскольку Кастеляр почти мгновенно отступил к порогу ванной, держа свою чашку в руках.

Прячась за бортиком ванны, Джессика села в воде. После всего, что было между ними, стесняться его присутствия было по меньшей мере глупо, и все же она никак не могла совладать со своей природной стыдливостью. К счастью, поднимавшийся от горячей воды пар был довольно густым. Кроме того, Джессика чувствовала себя настолько усталой, что на спор из-за того, где должен стоять джентльмен, когда леди принимает ванну, у нее не было сил.

Да в этом, похоже, и не было никакой необходимости. Несмотря на все свои игривые намеки, Рафаэль, похоже, прекрасно умел держать себя в руках и способен был спокойно беседовать с обнаженными женщинами. Единственное, чего Джессика пока не могла сказать со всей определенностью, нравится ли ей это его качество, или, наоборот, раздражает.

Кофе оказался превосходным. Именно о таком новоорлеанские любители говорили: «Чистый, как ангел, сладкий, как поцелуй Христа, черный, как дьявол, и горячий, как сама преисподняя». Гаванский ром, который щедрой рукой плеснул в чашки Кастеляр, сделал его поистине сатанинским напитком, но эффект был потрясающим и почти мгновенным. После первого глотка Джессика буквально задохнулась, но в голове сразу прояснилось, и она стала пить приготовленный Кастеляром кофе крошечными, неторопливыми глотками, наслаждаясь ощущением тепла и умиротворенности, которое с каждой минутой разливалось по всему ее телу.

А придя в себя, Джессика снова насторожилась и приготовилась к защите.

Впрочем, она не хотела показаться неблагодарной.

— Спасибо вам, — сказала она негромко. — Спасибо за кофе и за то, что вы сделали… внизу.

— Служить вам — большая честь для меня, — ответил Кастеляр, церемонно склонив голову, словно стараясь скрыть за галантными манерами столь не свойственное ему замешательство. Несколько мгновений он разглядывал нетронутый кофе в своей чашке, потом неожиданно добавил:

— И все-таки хотел бы я знать, что заставило этого человека напасть на вас, Джессика. Мне не хотелось бы лишний раз напоминать вам о… об этой неприятности, но ваш ответ может быть очень важен.

Он назвал ее по имени! За все время их знакомства эти случаи можно было буквально по пальцам пересчитать. От неожиданности Джессика едва не поперхнулась.

— Вы хотите узнать, кто это сделал? — спросила она наконец.

Кастеляр посмотрел ей прямо в глаза.

— Сдается мне, что это нападение на вас не было случайным. И этот человек — не обычный грабитель.

— Но тогда… тогда я ничего не понимаю! — удивилась Джессика. — Что еще это могло быть, кроме попытки ограбления… или изнасилования? У меня нет никаких врагов, и я не помню, чтобы в последнее время я кому-то перебежала дорожку или нанесла смертельную обиду. Кроме вас, разумеется,

— добавила она поспешно.

— Вас я давно простил, — серьезно сказал Кастеляр.

Как ни странно, услышав эти слова, Джессика почувствовала значительное облегчение. Вместе с тем близость Кастеляра снова начала ее беспокоить, поэтому она поставила пустую чашку на стоявшую возле ванны скамеечку и жестом указала ему на вешалку для полотенец.

— Не будете ли вы так любезны…

Кастеляр молча снял с крючка пушистое розовое полотенце и протянул ей. Взяв его в руки, Джессика выжидательно уставилась на него. Улыбнувшись, Кастеляр повернулся к ней спиной.

Джессика выбралась из ванны и, торопясь, завернулась в полотенце, пока он не нашел какой-нибудь предлог, чтобы обернуться. Резкое движение, пережитый шок и долгое пребывание в горячей воде привели, однако, к тому, что у Джессики неожиданно и сильно закружилась голова. Перед глазами у нее помутилось, и, чтобы не упасть, Джессика в последний момент — уже чисто рефлекторным жестом — схватилась рукой за пластиковую занавеску.

Она была совершенно уверена, что не вскрикнула, даже не плеснула водой, но Рафаэль услышал. Развернувшись с поразительной для такого крупного мужчины быстротой, он бросился к ней и успел поддержать ее за талию. Прежде чем Джессика сумела что-то сказать, Кастеляр легко подхватил ее на руки и, вынув из ванны, поставил на коврик на полу, продолжая прижимать Джессику к себе обеими руками.

Джессика сразу почувствовала, что он далеко не так спокоен, как ей казалось. Его тело было неподатливым и твердым, напряженные мускулы перекатывались под натянувшейся на плечах и на груди рубашкой, а его жаркое возбуждение Джессика ощущала даже сквозь ткань полотенца.

Ее первым, чисто инстинктивным побуждением было оттолкнуть его, вырваться из его объятий и тем самым отстоять свою независимость, но Джессика так и не смогла этого сделать. Прежде чем она успела собраться с силами, Кастеляр наклонился и прильнул губами к ее мягким и влажным губам.

Тепло волнами разбежалось по всему телу Джессики. Внутри ее сражались друг с другом благодарность и сомнение, влечение и страх, и от этого у Джессики снова закружилась голова. Она продолжала чувствовать исходящую от него опасность, но это только подстегнуло желание, которое заполнило ее вены жидким огнем страсти. Словно солдат, чудом уцелевший во время страшной битвы и еще не до конца поверивший в свое спасение, она отчаянно нуждалась в острых сладострастных ощущениях, которые могли убедить ее в том, что жизнь продолжается.

Он целовал ее. Его губы были горячими и сладкими; они скользили по ее губам с томительной медлительностью, но язык Кастеляра, ворвавшийся в ее рот между приоткрытыми губами, был проворен и быстр. Негромко ахнув от наслаждения, Джессика положила руки ему на затылок и прильнула к нему всем телом. Пальцы ее нежно перебирали завитки его жестких, чуть вьющихся волос, а перед глазами плыл цветной туман.

Она погибла, заблудилась в лабиринтах собственной памяти, в которых ее подстерегали сладостные воспоминания об испытанном ею наслаждении и любовном экстазе, а неясное обещание продолжало манить ее за собой все дальше в пучину забытья. Внутренние противоречия и воздвигнутые ею самой барьеры рухнули — да и ни один из этих запретов не мог бы устоять перед силой обнимавших ее рук и целовавших ее губ.

Телефон на столике в гостиной взвился пронзительной трелью, и Джессика невольно вздрогнула. Ощущение вины и раскаяние пронзили ее, и она рванулась прочь — подальше от его горячих губ и нежных ладоней. Запнувшись о порожек, Джессика покачнулась, и Рафаэль снова протянул ей руку, чтобы поддержать ее, но она сумела устоять на ногах. Затянув потуже полотенце, Джессика выскочила в гостиную и схватила телефонную трубку.

— Это ты, Джесс? — раздался в трубке глухой, ворчливый голос ее деда.

— Извини, что разбудил, но…

— Нет, нет, — поспешно сказала Джессика и откашлялась, стараясь избавиться от застрявшего в горле комка. — Я еще не ложилась. Что-нибудь случилось?

— Я хотел просто еще раз уточнить, куда девалась Мадлен. Ты, кажется, говорила, что она собиралась в кино, но ее до сих пор нет, и я… Ну, ты понимаешь.

Джессика понимала. Ее дед всегда начинал волноваться, когда кто-то из домашних отсутствовал слишком долго. Душевное равновесие возвращалось к нему, только если он знал, что все его близкие — дома, под одной с ним крышей, и можно запирать двери на замок. Именно поэтому Джессика колебалась, не зная, что ответить деду. Перед ее мысленным взором немедленно встала так недавно увиденная ею картина — Мадлен и Кейл беседуют о чем-то в саду, под старой яблоней. Джессика догадывалась, где сейчас может быть Мадлен, но сказать об этом деду она не решалась. Конечно, эти сведения могли бы оказаться небесполезными, если бы молодая жена Клода Фрейзера попала в беду, однако Джессика чувствовала, что скажи она об этом, и деда может хватить еще один удар.

Не выпуская из рук переносной телефонной трубки, Джессика прошла в спальню и, сбросив полотенце на пол, облачилась в домашний халат.

— Да, — сказала она наконец. — Мадлен говорила мне, что хочет посмотреть какой-то новый фильм.

— А она не сказала, где идет этот фильм и когда заканчивается сеанс?

— нетерпеливо спросил Клод Фрейзер.

— Нет, никаких подробностей я не знаю. Но ты не волнуйся, она, должно быть, вот-вот вернется…

Джессика старалась говорить спокойно, хотя мысли ее сменяли одна другую с головокружительной скоростью. Неужели дед что-то подозревает? Неужели он догадывается, что его молодая супруга отправилась вовсе не в кино? Раздражение и неприязнь к Мадлен вспыхнули в ней с новой силой. Ей следовало быть повнимательней и не волновать больного человека. Впрочем, возможно, — и даже вполне вероятно, — Мадлен было на это наплевать.

Клод Фрейзер неопределенно фыркнул. Этот звук мог означать все что угодно, в том числе и недовольство неуклюжими попытками внучки утешить его. Коротко пожелав Джессике спокойной ночи, старик повесил трубку.

Только услышав в трубке щелчок, Джессика неожиданно подумала о том, что между загадочным исчезновением Мадлен и сегодняшним нападением на нее может существовать какая-то связь, и брови ее озабоченно сдвинулись. Все еще раздумывая над этой возможностью, Джессика вернулась в гостиную, чтобы положить трубку на аппарат.

Заслышав ее шаги, Рафаэль, который стоял возле окна и глядел на улицу, повернулся к Джессике.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

Должно быть, он следил за ее возвращением, глядя на отражение в темном стекле, догадалась Джессика. Точно так же он видел ее, когда она чуть не упала, выбегая из ванны! Ведь двери были открыты, а ванная комната, оборудованная в старой квартире лишь в последние годы, находилась прямехонько напротив окон гостиной.

Джессика почувствовала неожиданное облегчение от того, что хотя бы одна маленькая тайна разрешилась.

— Мадлен еще не вернулась домой, и дед волнуется, — сказала она после секундной паузы. — Хотела бы я знать, не случилось ли с ней что-нибудь… неприятное.

— Вы считаете, что это возможно? — На этот раз его формальное «вы» неприятно резануло слух Джессики.

— Понятия не имею. Просто она никогда раньше не задерживалась, не предупредив Клода..Разумеется, я не могла сказать деду, что на нее мог кто-то напасть, не открывая того, что случилось со мной. Дедушка перепугался бы за нас обеих, хотя Мадлен, возможно, просто застряла в дорожной пробке или проколола шину. Словом, незачем его волновать по пустякам.

— Хорошенькие пустяки! — Рафаэль сделал несколько шагов вперед и, взяв Джессику за руку, приподнял широкий рукав ее халата. На светлой коже резко выделялось несколько багровых пятен, которые к утру грозили превратиться в настоящие лиловые синяки.

— Я бы не сказал, что это пустяки, мисс Мередит!

— Ну, пусть не совсем пустяки, но что-то вроде того, — ответила она как можно беспечнее и высвободила руку. — Если бы дедушка узнал об этом, он потребовал бы, чтобы я обратилась в полицию, а мне этого совсем не хочется, тем более что у меня почти нет фактов — одни догадки. Что касается Мадлен, то я ума не приложу, что могло случиться. Что, если она…

— Как я понял из вашего разговора, вы не знаете, куда Мадлен могла поехать на самом деле и когда она собиралась вернуться, так? — спросил Рафаэль.

Джессика покачала головой.

— Я не уверена, что Мадлен не ввела нас в заблуждение, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Во всяком случае, она не сказала ничего конкретного — какой-то новый фильм, в каком-то кинотеатре…

— Тогда поступайте так, как будет лучше для вас, — вкрадчивым тоном посоветовал Рафаэль.

Он явно поддерживал ее решение не обращаться в полицию, и Джессика почувствовала к нему нечто вроде благодарности. Хотя у него-то какой интерес? Похоже, у нее снова разыгралась подозрительность?

— Честно говоря, больше всего на свете мне хочется лечь в постель, — сказала она устало и, заметив поползшие вверх брови Кастеляра, поспешно добавила:

— Одной, разумеется.

По лицу Рафаэля скользнула легкая улыбка.

— Это будет самым правильным решением, особенно если вы абсолютно уверены в последнем.

— В том, что я хочу спать одна? — Джессика чуть заметно кивнула головой. — Конечно, уверена. В конце концов, я к этому привыкла.

Она поглядела на него, ожидая, что он сделает шаг к двери или еще каким-либо образом проявит свою готовность уйти, но Рафаэль не сдвинулся с места, и Джессика потянулась за своей сумочкой. Достав оттуда ключи, она сказала:

— Я и забыла, что должна выпустить вас из подъезда.

Кастеляр молчал, не сделав ни малейшего движения, и Джессика повернулась к нему, вопросительно приподняв бровь.

— В чем дело?

— Вы обещали мне показать фотографию, — сказал он.

Джессика совсем забыла об этом. Она так стремилась забыть о снимках, что ей это в конце концов удалось. Несвоевременная и, как показалось, довольно бестактная реплика Кастеляра заставила Джессику нахмуриться. Меньше всего ей хотелось, чтобы бразилец видел ее лицо в состоянии эротического экстаза: во-первых, ей было бы неловко, а во-вторых, это могло навести Кастеляра на определенные мысли.

— Пусть это вас не заботит, — сказала она. — Вас, во всяком случае, на снимке нет.

Настал черед Кастеляра хмуриться.

— В таком случае где же я, позвольте вас спросить? И если меня там нет, то каким образом этот снимок может вас скомпрометировать?

— Нет, вы там, конечно, есть… — смешалась Джессика. — Просто вас не видно. Ваша фигура, она… немного не в фокусе.

Его красиво очерченный рот чуть заметно дернулся, а взгляд стал напряженным и таким пристальным, что Джессика никак не могла разобраться, раздражает его эта ситуация или, наоборот, забавляет.

— Если я не в фокусе, тогда кто в фокусе? — напрямик спросил он. — И чем тогда так интересен этот снимок?

— Ничем. Практически ничем…

— Тогда вы тем более не должны скрывать его от меня, — решительно заявил Кастеляр, оглядываясь по сторонам. Его взгляд скользнул по застекленным книжным полкам, по резному итальянскому бюро с растительным орнаментом и остановился на сумочке Джессики.

— Я не скрываю его от вас. Просто ракурс не слишком удачный… Эй, постойте! Что вы делаете?!

Это восклицание вырвалось у Джессики, когда она увидела, что Кастеляр потянулся к ее сумочке. Взяв ее в руки, он быстро заглянул в нее и отложил в сторону, не обнаружив ничего похожего на фотографию.

— В данных обстоятельствах я не могу поверить вам на слово. — Взгляд его покрасневших глаз ненадолго задержался на ее пылающем лице и на воинственно взъерошенных волосах, потом метнулся к бюро. Шагнув к нему, он наугад выдвинул верхний ящик.

— В любом случае, эта фотография не из тех, которые я хотела бы видеть в рамочке на каминной полке! — выпалила Джессика. — И я не понимаю, зачем она понадобилась вам! Рафаэль взялся за ручку второго ящика.

— А вы не подумали, что Мне просто хочется иметь что-то, что напоминало бы мне…

— Может быть, вы и сможете когда-нибудь забыть о том, что произошло,

— перебила его Джессика, — но я — вряд ли! Этот кошмар преследует меня днем и ночью во всех подробностях!

На лице Кастеляра внезапно появилось заинтересованное выражение.

— Во всех подробностях? — переспросил он, поворачиваясь к ней.

— Во всех омерзительных подробностях, — отчеканила Джессика и прикусила губу.

Рафаэль кивнул, и его взгляд неожиданно стал мечтательно-рассеянным.

— Это очень неплохо, — пробормотал он негромко, словно обращаясь к самому себе.

— Что — неплохо? — требовательно спросила Джессика, но Рафаэль не ответил. Выдвинув второй ящик бюро, он заглянул внутрь, и лицо его прояснилось. В следующее мгновение он потянулся рукой к желтому конверту, лежавшему сверху.

Джессика поспешно шагнула вперед с намерением опередить его и схватить фотографию.

— Как вы смеете?! Отдайте сейчас же!..

Ловко загородившись от нее плечом, Рафаэль вынул фотографию из конверта. Его взгляд стал неподвижным, а сам он замер на месте. Казалось, на несколько томительно долгих секунд он даже перестал дышать. Потом губы его дрогнули, и Джессика услышала несколько негромких, быстрых фраз, сказанных, несомненно, по-португальски. Что он говорил, разобрать она не могла; звучало это, во всяком случае, не то как страстная молитва, не то как яростное богохульство.

Негромко застонав от бессилия и стыда, Джессика отвернулась от него и, сцепив руки на затылке, крепко зажмурилась.

— Надеюсь, теперь вы удовлетворены? — спросила она дрожащим голосом.

— Нет, — негромко ответил Рафаэль. — Я не удовлетворен и никогда не буду удовлетворен.

Его ответ заставил Джессику снова повернуться к нему.

— Что вы имеете в виду?

— Я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу подобное выражение на вашем лице еще раз.

Его слова прозвучали торжественно, как клятва, и Джессика с вызовом вздернула подбородок.

— Этого никогда не будет!

— Посмотрим. — Он улыбнулся и бросил фотографию на бюро, потом подошел к обеденному столу и снял со спинки стула свой пиджак спортивного покроя. Перебросив его через плечо, Рафаэль остановился возле входной двери и распахнул ее.

Джессика боялась даже приближаться к нему, боялась смотреть на него, но, если ей хотелось, чтобы он в конце концов ушел, она должна была проводить его.

Опустив глаза, Джессика прошла мимо него и протиснулась на лестничную площадку, стараясь не коснуться его даже рукавом халата. Спускаясь по лестнице вниз, она остро чувствовала на своей спине его пристальный, оценивающий взгляд, и ей стоило огромных усилий не обернуться. Отперев замок, она толкнула тяжелую дверь и отступила в сторону, пропуская его на улицу.

Кастеляр шагнул через порог в сырую, туманную мглу, но тут же остановился и, обернувшись, впился взглядом в ее лицо, причем Джессике показалось, что его глаза светятся в темноте золотым огнем.

Прежде чем заговорить, он немного поколебался, словно подбирая слова.

— Если… Если вам пришлют новые фотографии…

— Что тогда? — резко спросила Джессика. — Я должна пригласить вас на просмотр?

Его чувственный рот решительно сжался, а в уголках губ обозначились неглубокие морщинки.

— Возможно, их происхождение удастся проследить, хотя и конверт, и фотобумага кажутся мне ничем не примечательными.

— Пусть это вас не беспокоит. Это не ваши проблемы, а мои.

— Боюсь, что вы ошибаетесь, — поправил ее Кастеляр неожиданно мягким тоном. — Доброе имя и репутация моей жены не могут меня не заботить.

— Но я еще не ваша жена! — с поспешной горячностью возразила Джессика.

— Но вы будете ею, — убежденно сказал он и, круто повернувшись на каблуках, растворился в ночном мраке.

Только закрыв за Кастеляром дверь, Джессика осознала, что она потеряла. Его присутствие дарило ей ощущение полной безопасности; казалось, пока он рядом, с ней не может приключиться никакой беды, но стоило ему уйти, как ее окружила тишина — слишком глубокая и враждебная, чтобы она могла ее обрадовать. Почти сразу Джессика подумала о том, как легко будет злоумышленнику открыть входную дверь в ее доме и вломиться в квартиру или даже добраться до окон второго этажа с его древними рамами и разболтанными шпингалетами. В конце концов, ничто не мешало напавшему на нее человеку дождаться ухода Рафаэля, чтобы без помех довести свое дело до конца, если у него были такие намерения.

Да, Кастеляр был прав. Слишком многое указывало на то, что нападение не было случайным и мужчина поджидал у подъезда именно ее. Но зачем? Какие цели он преследовал?

Ответа Джессика не знала. Единственное, в чем она почти не сомневалась, это в том, что все происшедшее как-то связано с «Голубой Чайкой». Кто-то очень хотел убрать ее с дороги. Но какой смысл этим таинственным врагам пытаться запугать ее, если дед — как он заявил не далее как сегодня — все равно собирается передать свою фирму компании Кастеляра? Впрочем, тут же уточнила Джессика, об этом его решении еще никто не знал.

Она была слишком взвинчена, чтобы лечь спать, да и только что выпитый крепкий кофе все равно не дал бы ей уснуть. Поэтому, вернувшись в квартиру и тщательно заперев дверь, Джессика занялась уборкой. Напустив в раковину теплой воды и добавив пены, она вымыла чашки и поставила их обратно в буфет. Потом спрятала в аптечку пакет первой помощи, удалила со стола остатки разлитого лекарства и протерла полировку специальным составом с лимонным воском, отчего дерево снова заблестело как новое. Испачканное полотенце она бросила в корзину с грязным бельем и повесила сушиться промокший коврик.

Все это Джессика проделывала почти машинально; ее мысли вертелись главным образом вокруг того, что произошло с ней за последние две с небольшим недели, а больше всего она раздумывала о ночи вРио, с которой начались все ее несчастья.

Если это Рафаэль занимался с ней любовью на темной каменной скамье, значит, она должна быть благодарна ему за то, что он спас ее от того, первого мужчины, который напал на нее с явным намерением изнасиловать. Точно так же он спас ее и сегодня. Но кто, в таком случае, мог выслеживать и подстерегать ее?

Иногда Джессика думала, что это мог быть похожий на индюка толстый бразилец в маске из перьев, которого она заметила незадолго до того, как погас свет. Он явно выделил ее среди других женщин и, хорошо зная, что должно произойти в ближайшее время, постарался не выпускать ее из виду. С другой стороны, человек-индюк мог таким образом превратиться в помеху планам Кастеляра, и тот прогнал соперника, стараясь сохранить Джессику для себя.

Но если Рафаэль, как он утверждал, действительно оказался на вечеринке случайно, то именно его вмешательство спутало все карты ее противников. В этом случае Джессике оставалось только признать, что последовать за ней на вечеринку его заставила забота о ее безопасности, поскольку никаких иных причин у него, судя по всему, не было. А раз так, оба предложения Кастеляра — об объединении компаний и о браке — представали в совершенно ином свете.

Джессика страстно хотела верить Кастеляру, и это тревожило ее больше всего. Мысль о том, что она может стать пешкой в чужой игре, — пешкой, которой каждый будет помыкать, как ему вздумается, — пугала ее сама по себе, однако у ситуации был и еще один аспект, который она так и не удосужилась проанализировать как следует.

Джессика отнюдь не стремилась во что бы то ни стало стать женой Кастеляра, поскольку она вовсе не исключала, что, зная о характере вечеринки, на которую она отправилась, бразилец поспешил за нею именно для того, чтобы воспользоваться представившейся ему возможностью. Если все так и было на самом деле, то его гнев и пристальный интерес к фотографиям могли быть подлинными.

Единственное, в чем Джессика больше не сомневалась, так это в том, что ее заманили в ловушку. Она должна была оказаться на этой вечеринке и подвергнуться сексуальному насилию, чтобы таинственный фотограф — кем бы он ни был — сделал компрометирующие ее кадры. И этот человек — с каждым днем Джессика все больше и больше склонялась к этой мысли — не мог не знать, кого и зачем он выслеживает. Разумеется, чаще всего подобные щекотливые дела поручались сотрудникам частных детективных бюро, однако Джессика почему-то считала, что эти снимки делал кто-то, кого она знает лично. Этот человек полностью отдавал себе отчет в том, зачем ему нужны фотографии и чего он сможет добиться с их помощью. Вмешательство Рафаэля чуть было не нарушило планы этого мерзавца, однако то, как стали развиваться события дальше, вполне его устроило. В конце концов, для его целей не имело ровным счетом никакого значения, с кем Джессика Мередит занимается любовью на скамейке в чужом патио. Не исключено даже, что ее тайный враг смог извлечь дополнительную выгоду из того факта, что мужчиной, которому она отдалась так бездумно и так легкомысленно, был именно Рафаэль Кастеляр, глава конкурирующей компании.

Все эти мысли, роившиеся у нее в голове, никак не давали Джессике успокоиться, и, несмотря на поздний час, ни о каком сне не могло быть и речи. Чтобы отвлечься от своих тревожных размышлений, Джессика заставила себя думать о Мадлен и о том, куда она могла поехать после или вместо кино. Джессике очень хотелось позвонить Кейлу домой или на яхту, оборудованную сотовым телефоном, но какой вопрос она ему задаст? Не знает ли он, где может быть Мадлен? Но если между ними ничего нет, то ее вопрос будет по меньшей мере странным, и Кейл будет совершенно прав, если ответит ей какой-нибудь резкостью. Если же Мадлен с ним и он решится в этом признаться, как ей поступить тогда?

Нет, пожалуй, будет лучше всего, если она сначала перезвонит деду. Если Мадлен до сих пор не вернулась, тогда ей придется подумать, что можно предпринять.

Трубку взяла сама Мадлен. Она явно посмеивалась над озабоченностью Джессики — во всяком случае, в ее голосе отчетливо слышались снисходительные нотки. Фильм оказался слишком длинным, сказала она, к тому же весьма посредственным, как о нем и писали, но Том Круз, что ни говори, настоящий душка. Вешая трубку, Джессика поняла, что она, пожалуй, зря так волновалась, но, как бы там ни было, теперь на душе у нее было спокойнее.

Наконец она все-таки легла в постель, но сон не шел. Множество вопросов, ответы на которые она не знала, сомнения, в которых она не могла признаться даже самой себе, преследовали Джессику почти до самого утра, и она ворочалась с боку на бок, тщетно пытаясь уснуть.

Только перед рассветом ей открылась неприглядная правда.

Она боялась.

Она боялась того, что водоворот чувств и любовный восторг, который она испытала в Рио, увлек с собой только ее одну, и что мужчина, державший ее в объятиях, ничего подобного не испытывал. Джессика боялась, что он просто-напросто использовал ее тело и хладнокровно овладел ею, прекрасно зная, что где-то поблизости скрывается в темноте его сообщник с фотоаппаратом в руках. Это было достаточно унизительно само по себе, но, кроме унижения и стыда, Джессика испытывала странное одиночество и пустоту в душе. Да и мысль о том, что она по-прежнему беззащитна перед нежными прикосновениями и возбуждающими ласками, пугала ее.

Осмелится ли Кастеляр снова обернуть ее слабость против нее? Может быть, именно на это он рассчитывал, когда просил у деда ее руки? Думал ли он, что она согласится, не раздумывая, что она откажется от своей свободы и независимости, от своего права быть личностью и променяет все это на высокий пост в компании Кастеляра и ночи, полные жгучей, головокружительной страсти?

Если так, то он ее недооценил. Джессика твердо решила не поддаваться диктату гормонов и не особенно увлекаться романтическим образом мужчины-спасителя, как бы высоко она ни ценила все, что сделал для нее Рафаэль. Она пойдет на все, лишь бы не дать осуществиться его планам, а в том, что он снова пытается манипулировать ею, Джессика почти не сомневалась.

Пусть сеньор Кастеляр поостережется, подумала Джессика мрачно. Может быть, она знает его недостаточно хорошо, но ведь и он еще не знает, на что она способна, особенно если загнать ее в угол.

А он, похоже, именно это и собирался проделать.