Тигрица

3

— Смотрите, что нам только что доставили! — воскликнула секретарша Джессики, появляясь на пороге кабинета. — Сказали, что это — для вас. Кто бы мог подумать!..

Джессика оторвалась от контракта, который она сосредоточенно изучала вот уже полчаса, и сдержанно улыбнулась, предчувствуя розыгрыш. Софи — привлекательная, миниатюрная негритянка — никогда ничему не удивлялась, и если в ее голосе звучало благоговение, это могло означать только одно

— она задумала какую-то шутку.

В руках Софи держала вазу, в которой было по меньшей мере две дюжины роскошных орхидей, и улыбка на губах Джессики стала натянутой.

— Нет, серьезно! — проговорила секретарша. — Похоже, ради вас кто-то обчистил оранжерею.

В груди Джессики шевельнулся ледяной страх.

— Кто прислал эти… замечательные цветы? — проговорила она дрогнувшим голосом.

— Откуда я знаю, — Софи пожала плечами и с преувеличенной осторожностью водрузила вазу на рабочий стол начальницы. — Никакой карточки нет.

Ваза из тончайшего китайского фарфора сама по себе была настоящим произведением искусства. Изящная по форме, она была покрыта блестящей глазуровкой, цвет которой изменялся от желтой меди до красной киновари. Что касалось цветов, то такой красоты орхидей Джессика еще никогда не видела. Их затейливые чашечки казались золотисто-розовыми, словно свежая лососина на разрезе, а зев был густо-зеленым или пурпурно-красным. На лепестках и длинных узких листьях еще посверкивали капельки росы, а в воздухе плыл сладкий дурманящий аромат.

Джессика знала, что для транспортировки на большие расстояния орхидеи обычно охлаждают, после чего они утрачивают свой естественный запах. Следовательно, поняла она, эти цветы действительно были срезаны в какой-то оранжерее считанные часы — а может быть, и минуты — назад.

— Какая же фирма доставила нам это чудо? — спросила она.

Софи выразительно дернула узкими плечиками.

— Посыльный был не в форме, а в обычном деловом костюме. Он спросил, на месте ли вы, и когда я ответила «да», он просто поставил вазу на пол и ушел.

Джессика вспомнила, что в Бразилии орхидеи растут сами по себе чуть ли не повсеместно.

Закрыв глаза, она потерла веки большим и указательным пальцами, но это не помогло. Перед ее мысленным взором снова возникла сцена в темном патио, которая преследовала ее и днем и ночью, спала она или бодрствовала.

Из Рио Джессика вернулась два дня назад, но за это время воспоминания нисколько не потускнели. Десятки ярких и подробных картин, звуки самбы, аромат цветущего жасмина, нежные ласки ее спасителя — все это было слишком недавно и слишком глубоко врезалось в память, чтобы она оказалась в состоянии забыть о своем приключении.

Может быть, орхидеи прислал ее таинственный незнакомец? Но тогда как он узнал, кто она такая и откуда? Да и что вообще означают эти цветы? Должны ли они служить напоминанием? Или, может быть, это закамуфлированная угроза?

— Эй, с вами все в порядке? — услышала Джессика заботливый голос Софи.

— Да, все отлично, — рассеянно откликнулась она, с легким удивлением уставившись на контракт, который все еще держала в руках. Ей потребовалась секунда, чтобы вспомнить, что это такое.

— Будь добра, Софи, спустись вниз и спроси, может, кто-нибудь видел фургон и запомнил название цветочной фирмы.

— Хорошо, мэм. — Софи сделала небольшую паузу, как будто хотела что-то добавить, но, видимо, передумала. Не проронив больше ни слова, она повернулась и бесшумно вышла из кабинета.

Как только дверь за секретаршей закрылась, Джессика в отчаянии швырнула контракт на стол и откинулась на спинку кресла. Руки ее стали холодными и влажными, а пальцы дрожали так сильно, что она невольно сжала руки в кулаки — да так, что побелели костяшки. Лицо ее, наоборот, пылало, а губы слегка покалывало.

Джессика была в ярости. Насколько она помнила, ее еще никто так не унижал, и она не собиралась это терпеть.

Нет, она обязательно должна что-то предпринять, вот только что?

Она затрясла головой, как будто надеясь таким способом разогнать застилавшую глаза красную пелену гнева. Ничего путного из этого не вышло, но мысли ее приняли иное направление.

Интересно, подумала Джессика, как она сможет работать, когда внутри у нее творится черт знает что? Когда наконец она справится со своими воспоминаниями? И чем, в конце концов, закончится вся эта странная история?

За два прошедших дня человек, фотографировавший ее в темноте, не позвонил и не дал о себе знать никаким иным способом. Записок с угрозами она тоже не получала, но это ровным счетом ничего не значило. Джессика не сомневалась, что если кто-то решил ее шантажировать, то рано или поздно она об этом узнает.

До сегодняшнего утра ничего необычного с ней не происходило.

И вот кто-то прислал ей орхидеи…

Может, это первый ход в игре шантажиста? Часть плана, такого хитрого, что она не в силах его разгадать?

Джессика снова поглядела на букет и почувствовала, как к глазам ее подступили слезы обиды и бессильной ярости.

Поразмыслив о событиях той памятной ночи в Рио, Джессика пришла к заключению, что больше всего ее беспокоит то, как легко и быстро она отказалась от всего, что так долго в себе воспитывала и к чему стремилась. Другие люди, бывало, подводили ее — она это пережила. Но Джессика никак не ожидала, что сможет с такой легкостью предать себя сама.

Конечно, она могла бы обвинить в случившемся хозяев дома, Кейла, уговорившего ее поехать на вечеринку, или человека в маске, который воспользовался ее слабостью. Это было бы проще всего, но Джессика не могла себе этого позволить. Она давно считала себя взрослой женщиной, способной отвечать за свои поступки, и поэтому будет справедливо, если ей придется самой иметь дело с последствиями собственных ошибок.

И все же Джессике все еще не верилось, что она могла повести себя подобным образом. Особенно тяжело было представить это сейчас, при свете дня, в привычной обстановке просторного офиса «Голубой Чайки». Собственные поступки казались ей нелогичными, иррациональными и — самое главное — нисколько не соответствующими ее собственным представлениям о своем характере. Она была самой себе противна.

Что, ради всего святого, на нее нашло? Может, она была слишком пьяна? Или почувствовала себя обязанной незнакомцу за свое спасение? Но не до такой же степени!

А может, все дело в подходящей обстановке, позволявшей сохранить анонимность и удовлетворить собственные желания, которые она считала давно и надежно обузданными? Нет, так низко она еще не пала.

Или это таинственный Рио, легендарный Карнавал, мистико-эротическая атмосфера праздника, достойная очередной серии «Дикой Орхидеи»? Пожалуй, не без этого…

Да нет, ничего подобного! Просто ее тело, которому незнакомец в маске показался подходящей парой, сыграло с ней злую шутку, откликнувшись на его ласку мощным выбросом гормонов, с которым она не в силах была совладать!

Не исключено, подумала Джессика, так и не найдя подходящего ответа на вопрос, что же с ней на самом деле случилось. Она знала только одно: тогда ей было хорошо, и никаких сомнений в правильности происходящего она не испытывала.

Кто-то коротко и энергично стукнул в дверь кабинета, и внутрь заглянул Кейл. Удивленно покосившись на букет, он спросил:

— Не хочешь выпить кофе? По-моему, уже пора.

Джессика натянуто улыбнулась и кивнула. До одиннадцатичасового перерыва оставалось еще минут двадцать, но мучившие ее вопросы и сомнения не позволяли Джессике сосредоточиться на работе.

— С каких это пор мы можем позволить себе подобный шик? — поинтересовался Кейл, ставя перед Джессикой фарфоровую чашку с кофе и кивая в сторону орхидей. — Или ты завела себе богатого ухажера, о котором не удосужилась мне сообщить?

И он с удобством расположился в мягком кожаном кресле для посетителей.

— Увы, нет, — ответила Джессика, прилагая значительные усилия, чтобы говорить в таком же шутливом тоне. — Откровенно говоря, я понятия не имею, кто мог их мне прислать.

И она отодвинула вазу как можно дальше, словно стараясь отмести от себя все подозрения.

— Значит, их прислал тайный обожатель, — резюмировал Кейл и качнул головой, отчего солнце вспыхнуло и заиграло в его светлых, с легкой рыжиной волосах.

— Я думаю, что карточка просто затерялась по дороге, — предположила Джессика.

— Скорее всего эти орхидеи — из того венка, который Кастеляр пришлет на наши похороны. — Лицо Кейла помрачнело. — Поскольку все мы скорее всего разделим судьбу «Голубой Чайки». Ты знаешь, пока я не вернулся в Штаты, мне казалось, что все прошло более или менее нормально. Только здесь я сообразил, что этот бразильский Аттила не отступил от своего ни на дюйм.

Кейл продолжал шутить — вернее, пытался шутить, — но в его словах было много горькой правды. Слишком много, подумала Джессика, Медленно беря со стола чашку с кофе и сжимая ее в ладонях, чтобы согреть озябшие руки. Она понимала это как никто другой, и все же ей потребовалось немало сил, чтобы сосредоточиться на проблеме, о которой говорил ее кузен.

— Ты уже говорил с дедушкой? — спросила она. Кейл кивнул.

— Он сам позвонил мне вчера утром — так ему не терпелось узнать, что сказал и что предложил нам Кастеляр.

— Понимаю, — кивнула Джессика. Разумеется, она доложила деду обо всем, но ее вовсе не удивило, что он счел необходимым перепроверить ее сообщение.

Кейл сделал глоток кофе из своей чашки.

— Дядя Клод спрашивал, какое впечатление произвел на меня сам Кастеляр. Похоже, он хотел сравнить мою точку зрения со своей — ведь он недавно разговаривал с ним по телефону и на ту же тему. Кроме того, у него есть на него какие-то материалы, которые он получил буквально на днях. Ты что-нибудь об этом знаешь?

— Какие материалы? — спросила Джессика и, подняв голову, с тревогой посмотрела на Кейла.

— Я проглядел их, — ответил тот. — Это довольно подробный отчет о состоянии его дел. Похоже, этот парень, Кастеляр, богат как Крез. Он владеет недвижимостью в Рио; кроме того, ему принадлежит большая часть фамильного поместья в Ресифе в северной Бразилии. Этот участок земли числится за семьей Кастеляров чуть ли не с шестнадцатого века. Что касается особенностей его характера, то мне запомнилась история девицы, с которой он был помолвлен несколько лет назад. Она покончила с собой буквально накануне свадьбы. Кстати, это был не единственный случай: топ-модель, которая была его подружкой в прошлом году, наглоталась снотворных таблеток и запила их шампанским. Если бы Кастеляр случайно не обнаружил ее и не вызвал «Скорую», она тоже могла бы скончаться. Чтобы замять скандал, Кастеляру пришлось нажать на кое-какие рычаги, чтобы пристроить ее на главную роль в популярный бразильский сериал. Похоже, правда, что он до сих пор не нашел никого на ее место, но я в этом сомневаюсь…

Слушая его, Джессика даже не пыталась скрыть своего отвращения.

— Неужели мы дошли до того, что стали использовать подобные, гм-м… досье? — спросила она, брезгливо морщась.

— Если хочешь знать мое мнение, то мне это тоже не по душе, — вспыхнув, ответил Кейл. — Но тут, видно, дело в другом. Когда дядя расспрашивал меня о Кастеляре, мне показалось, что он хочет выяснить для себя, имеем ли мы дело с отъявленным подонком, или Кастеляру просто не везет с женщинами. Последнее, возможно, объясняется какими-то особенностями его характера: если Кастеляр подбирает себе подружек с такой неустойчивой психикой, значит, у него есть какое-то слабое место. Его-то и хочет найти старик Фрейзер, и досье может нам в этом помочь.

— А что ты рассказал деду?

Кейл вздохнул.

— Я сказал ему, что, на мой взгляд, у Кастеляра просто нет слабых мест. А как ты считаешь, Джесс?

Взгляд его стал пронзительным и острым, и Джессика поспешно опустила глаза. Пока она раздумывала над вопросом Кейла, перед ее мысленным взором возникло лицо Рафаэля Кастеляра. Особенно ясно она представляла себе его глаза — темно-янтарные, горящие каким-то внутренним огнем. В них Джессика сумела разглядеть только ум, хитрость и стальную волю. Все остальное Кастеляр умело скрывал при помощи вкрадчивой любезности, мягкого обаяния и юмора — слегка желчного, впрочем.

— Кто знает? — уклончиво ответила она, пожимая плечами. — Возможно, у него есть уязвимое место, но он умеет держать себя в руках.

— Если бы мы знали, на что можно нажать, мы, возможно, смогли бы что-то предпринять, — снова вздохнул Кейл. — На многое, конечно, рассчитывать не приходится, но в нашем положении полезной может оказаться любая информация. Можно ли заставить Кастеляра отказаться от своих планов, или нельзя — вот главный вопрос, который интересует твоего деда в первую очередь; как это сделать — дело десятое. Впрочем, ты же знаешь старика — если есть мало-мальски подходящая возможность, он ее не упустит.

— Насколько мне известно, — парировала Джессика, — в борьбе с конкурентами он еще никогда не пользовался досье подобного рода. Это даже хуже, чем копаться в чужом грязном белье.

Это был слабый довод, и Джессика подумала об этом почти сразу. В конце концов, даже она не была посвящена во все аспекты предпринимательской деятельности своего деда.

Кейл тонко улыбнулся.

— Но ведь он еще никогда не сталкивался с такими важными проблемами, — возразил он.

— Да, — с горечью согласилась Джессика. — Сейчас речь идет о жизни и смерти, и я боюсь, что именно это его и подкосило. Но, помяни мое слово, если дед будет так переживать из-за того, что он вынужден временно отойти от дел, он неминуемо заработает себе еще один инсульт, — добавила она, стараясь скрыть свою тревогу за напускным раздражением. — В конце концов, мы с тобой вполне способны сменить его у руля.

Кейл с негодованием фыркнул.

— Единственное, что может помешать ему переживать за «Голубую Чайку»,

— это смерть, — бросил он. — Но я, разумеется, согласен с тобой, что он почувствует себя спокойнее, когда Кастеляр перестанет кружить вокруг нашей компании, словно акула вокруг спасательного плотика.

Джессика кивнула.

— Что касается досье, — продолжал Кейл, делая еще один глоток из своей чашки, — то оно лежит в ящике стола дяди Клода. Я бы рекомендовал тебе взглянуть — это довольно любопытно само по себе. Начать с того, что в жилах Кастеляра течет кровь первых португальских завоевателей, которые приплыли в Америку едва ли не раньше «Мэйфлауэра» . Один из его прадедов был бразильским сахарным королем, владевшим участком земли размером с Вермонт; другой предок, живший в девятнадцатом веке, был чем-то вроде революционера. Главное, что Кастеляр состоит в родстве или свойстве с абсолютным большинством влиятельных бразильских семейств, да и в Штатах у него есть связи на самом верху.

— Жаль, что мы не знали это до того как отправиться в Рио, — сухо заметила Джессика.

— Должно быть, дядюшка Клод не хотел, чтобы у нас составилось о нем предвзятое мнение, — пояснил Кейл. — Кроме того, старик вправе рассчитывать, что у нас у самих голова на плечах, а в ней — мозги, а не мякина. И, боюсь, нам придется доказывать это в самое ближайшее время. Ты уже знаешь, что он хочет выслушать самый подробный отчет о поездке и о состоянии дел вообще? Общий сбор акционеров назначен на это воскресенье.

— Ты тоже там будешь? — спросила Джессика, глядя на него в упор.

— А как же! Все руководство компании обязано присутствовать, разве нет?

Джессика согласно улыбнулась, но улыбка у нее вышла напряженная и оттого — чуть кривоватая. Ее дед любил считать себя патриархом рода и собирал у себя всю родню не реже одного раза в месяц. Так ему было гораздо удобнее присматривать за своими многочисленными родственниками и наследниками, которыми он правил железной рукой. В назначенный день в «Мимозу» — старинную усадьбу Фрейзеров, расположенную в болотистой юго-западной части Луизианы, съезжались все члены семьи. Правда, за три недели, прошедшие с тех пор как Клод Фрейзер выписался из больницы, подобные встречи не проводились ни разу, но Джессике приходилось несколько раз ездить к деду по делам фирмы, и она была рада возможности снова повидаться с ним.

— По-моему, моя мать тоже собирается приехать, — осторожно заметил Кейл, рассматривая остатки кофе на дне своей чашки.

— У нее есть для этого какая-то особенная причина? — так же осторожно поинтересовалась Джессика.

— Она ведь тоже владеет акциями компании, — проговорил Кейл, отвечая на невысказанный вопрос Джессики, который ясно слышался в ее голосе.

Да, мать Кейла действительно владела небольшим пакетом акций «Голубой Чайки», хотя Клод Фрейзер не обращал никакого внимания на попытки жены своего покойного племянника участвовать в управлении компанией. И Джессика была склонна считать, что он прав. Компания «Голубая Чайка. Морские перевозки и фрахт» была основана ее дедом и его младшим братом Альбертом Фрейзером, приходившимся Кейлу родным дедом, и до сих пор оставалась семейной корпорацией. Клод Фрейзер, однако, был гораздо дальновиднее своего брата. Больше всего внимания он уделял перевозкам оборудования, припасов и бригад нефтяников для буровых, установленных на платформах в открытом океане, — и преуспел. Альберт же сосредоточился главным образом на организации увеселительных прогулок и рыболовных экспедиций, и его успехи были гораздо скромнее. Кроме того, доля старшего брата в стартовом капитале изначально была больше, поэтому он владел семьюдесятью пятью процентами акций, в то время как на долю младшего приходилось двадцать пять.

Шли годы, и судьба благословила Альберта двумя сыновьями, чего Клод так никогда ему и. не простил. У него самого был единственный ребенок — дочь, и это весьма его огорчало. Но старший сын Альберта был убит во время войны в Корее; вскоре после этого скончался от сердечного приступа и он сам. Только младший сын Альберта — Луис Фрейзер — успел жениться и произвести на свет Кейла до того, как погиб.

Его не оплакивали. Луиса всегда считали в семье паршивой овцой, да и обстоятельства его смерти были достаточно скандальными. (Будучи пьян, он повез какую-то свою подружку — грудастую блондинку, снимавшуюся во второсортных порнофильмах, — кататься на машине и не справился с управлением. На крутом повороте его спортивный автомобиль слетел с полотна и свалился в море. Актриса, как говорили, уцелела только чудом.) Как бы там ни было, после этого происшествия вдова Луиса получила в наследство четверть акций «Голубой Чайки» и до тех пор, пока Кейл не достиг совершеннолетия, распоряжалась всем пакетом на правах законного опекуна. Впоследствии часть этих акций перешла к Кейлу, но у Зои Фрейзер остался достаточно большой пакет, который давал ей право на оставшиеся двенадцать с половиной процентов дохода с капитала.

— Ты рассказал ей, что у нас происходит, — сказала Джессика утвердительно.

— В общих чертах, — кивнул Кейл, не глядя на нее. — Хотя иногда мне кажется, что она знает об этом гораздо больше, чем я.

Они оба хорошо знали, что у Зои было огромное количество друзей и близких знакомых в самых неожиданных местах. Среди них несомненно были и служащие «Голубой Чайки», которые держали мать Кейла в курсе событий.

В другое время Джессика не преминула бы развить эту тему, но сейчас ей было не до того. Орхидеи продолжали благоухать, возвращая ее к собственным проблемам.

Вздохнув, она оглядела свой кабинет, который стал для нее почти что вторым домом. Антикварный резной столик из вишни, который она приобрела удивительно дешево на распродаже старой мебели; голубой с золотом ковер ручной работы возле обитого голубой саржей дивана; огромный филодендрон с широкими резными листьями, росший в кадке у выходящего на Миссисипи окна — все это были дорогие ей вещи, в окружении которых ей становилось спокойно и уютно. Только здесь Джессика чувствовала себя хладнокровной, уравновешенной женщиной, способной принимать трезвые, разумные решения. Но, как показала поездка в Бразилию, на свете существовала и другая Джессика — слабая, легкомысленная и склонная к разврату, способная без особенных колебаний отдаться первому же встреченному ею бразильскому донжуану.

— Кстати, я хотела еще раз спросить тебя насчет вечеринки в Рио, — проговорила она и, бросив на Кейла быстрый взгляд, отвела глаза. — Как получилось, что тебя пригласили в этот дом?

Кейл слегка подался вперед.

— Бог мой, Джесс, ты же знаешь, как это обычно бывает! Я сидел в баре и разговорился с соседом. Он рассказал, что ждет свою жену, чтобы отправиться на прием, куда они ходят каждый год. Когда его жена наконец появилась, они пригласили и меня пойти с ними. Мне показалось, что это отличный шанс получше узнать, что такое Рио во время Карнавала, и

поближе познакомиться с несколькими коренными кариокас . Я клянусь тебе чем угодно, что никто из них не сказал ни слова о том, что это на самом деле за вечеринка!

Кейл не переставал извиняться перед ней всю дорогу, пока они летели из Рио в Новый Орлеан. Не желая вновь выслушивать его объяснения, Джессика быстро спросила:

— А тебе не приходило в голову, что этот человек специально дожидался именно тебя?

— Но он же ждал свою жену! — воскликнул Кейл и неожиданно задумался.

— Нет, — сказал он немного погодя. — Я так не думаю. Все произошло совершенно естественно. В конце концов, в это время года в Рио полно туристов, которые специально приезжают в Бразилию, чтобы поучаствовать в… такого рода мероприятиях. Для местных жителей это в порядке вещей. Может быть, он принял меня за скучающего повесу, а может, ему просто показалось, что я обрадуюсь подобной возможности просто потому, что я — американец. Честное слово, я не знаю, Джесс, но я очень рад, что мы успели выбраться оттуда целыми и невредимыми.

Настал черед Джессики разглядывать оставшийся на дне чашки кофе. Она ничего не открыла Кейлу. Конечно, он не мог не заметить ее состояния, и, чтобы как-то оправдаться, Джессика придумала историю о том, что в темноте ее кто-то схватил и поцеловал. Она не обмолвилась ни словом ни о нападении, ни о втором человеке в патио, который пришел к ней на помощь, ни о фотографе, который запечатлел ее в самый неподходящий момент. Главной причиной для подобной скрытности были пережитые ею унижение и стыд, но, кроме этого, Джессика боялась, что Кейл может попытаться выяснить отношения с незнакомцем, с которым она занималась любовью, или начнет искать фотографа. В те минуты ей больше всего хотелось оказаться как можно дальше от Рио и никогда больше не вспоминать об этой кошмарной ночи.

Но последнее оказалось выше ее сил. Сцена в темном патио снова и снова прокручивалась у нее в мозгу, и в таких подробностях, что Джессику бросало то в жар, то в холод. Ощущения, запахи, звуки — все это преследовало ее и во сне, и наяву, и Джессика даже начала бояться, что может сойти с ума. Ей, во всяком случае, было совершенно очевидно, что она не сможет забыть происшедшего. Никогда и ни за что.

В какой-то момент Джессике, правда, пришло в голову, что принятое ею решение было самым правильным, поскольку ситуация могла на самом деле быть предельно простой. Никто ее не подставлял, а человек с фотоаппаратом мог быть обыкновенным извращенцем, получающим удовольствие от подглядывания за другими. Зная, что за вечеринка планируется в усадьбе, он мог заранее запастись соответствующей фотоаппаратурой, а Джессика попалась ему чисто случайно.

Разумеется, сознание того, что за ней подглядывали — впрочем, как и перспектива оказаться в коллекции какого-нибудь тайного эротомана — не способно было доставить Джессике особого удовольствия, однако в первое время она даже испытала облегчение. Во-первых, если дело обстояло именно так, она могла рассчитывать, что ее безрассудство не будет иметь никаких последствий, которые могут каким-либо образом повредить репутации «Голубой Чайки». Во-вторых — и это было важнее всего, — незнакомец, который повстречался ей в темном патио, в этом случае превращался из наемного любовника в случайного мужчину, который занимался с ней сексом только потому, что в тот момент они оба этого хотели. Эта мысль тревожила Джессику куда меньше, чем сознание того, что она добровольно уступила незнакомому человеку в маске, который, возможно, получил щедрое вознаграждение за то, что соблазнил ее.

Но так она могла думать только до тех пор, пока в ее кабинете не появились эти присланные неизвестно кем цветы.

— Ты… С тобой правда ничего не случилось, Джесс?

В глазах Кейла светилось искреннее участие. Должно быть, Джессика слишком долго молчала, погрузившись в свои невеселые размышления. Выдавив из себя улыбку, она поспешно сказала:

— Конечно, нет! Просто я… немного задумалась. Мне бы очень хотелось, чтобы никто из знакомых не узнал, что мы побывали на подобной вечеринке.

Кейл поставил пустую чашку на стол и снова откинулся на спинку кресла, вытянув перед собой свои длинные ноги.

— Ты имеешь в виду своих друзей для компании или родственников?

— И тех, и других.

— Н-да, я, пожалуй, тоже предпочел бы, чтобы дядя Клод никогда об этом не узнал. Бог ты мой, я даже боюсь подумать об этом! Что касается наших знакомых, то мне кажется, что никакого значения наше грехопадение иметь не будет. Люди, знаешь ли, совершали поступки и похуже, но я не знаю случая, чтобы это помешало кому-то попасть в списки богатейших людей Америки.

По его жесткому, волевому лицу скользнула улыбка, которая очень шла Кейлу, оживляя его несколько тяжеловесные черты. В следующее мгновение он подался вперед и громко хлопнул себя ладонями по коленям.

— В любом случае, нам с тобой не о чем волноваться. Мы с тобой благополучно выбрались из этой передряги, никто из нас не пострадал и — самое главное — никто нас не видел!

— Откуда ты знаешь? — насторожилась Джессика. В самом деле, почему он так уверен? Кейл тоже напрягся.

— Что ты хочешь сказать? — медленно спросил он.

Стараясь скрыть свое замешательство, Джессика взяла со стола карандаш и принялась бессмысленно вертеть его в руке.

— Я подумала о КМК, — сказала она наконец. — В конце концов, мы оказались на их территории. Что, если им захотелось… иметь на руках дополнительные козыри, прежде чем они возобновят переговоры с нами?

— Думаю, это вполне возможно. — Губы Кейла на мгновение решительно сомкнулись, но в следующую секунду он уверенно покачал головой, — Не думаю, что они способны на самом деле так поступить. Если бы Кастеляр затеял нечистую игру, он бы начал с того, что выкупил у банка нашу подкредитную закладную. Насколько я знаю, на данный момент это самое уязвимое место дядюшки Клода. С другой стороны, двенадцать миллионов долларов тоже не шутка. Не думаю, что Кастеляру это по плечу.

— Вик Гадденс ни за что не продал бы вексель постороннему человеку, не известив об этом дедушку! — с возмущением воскликнула Джессика. — Они работали вместе Бог знает сколько времени!

— Не забудь, что вот уже много лет мы не платим по этому кредиту ничего, кроме годовых процентов. Кроме того, Вик — лишь один из членов совета директоров «Креснт Нэшнл Бэнк», и не он там вертит делами. Остальные же руководители банка прекрасно осведомлены о том, что Клод Фрейзер больше не может управлять «Голубой Чайкой», и что он, возможно, никогда больше не вернется в большой бизнес. Банкиры, Джесс, слишком большие прагматики и реалисты. Может быть, Вик и уверен, что ты или я — кто-нибудь из нас — способен управлять компанией так же эффективно, как было при деде, но ему еще надо убедить в этом и остальных. Кроме того, и он может не устоять, если ему предложат достаточно выгодные условия.

— Что ж, будем молиться Богу, чтобы Кастеляр никогда об этом не узнал, — нервно сказала Джессика.

— Для этого он слишком хороший бизнесмен, — возразил Кейл. — Будь уверена, он скорее всего в курсе всех событий. К тому же я не исключаю, что у него может быть где-то запрятано такое же досье, как у дяди Клода, где все это записано.

Все сказанное не было для Джессики новостью. Кроме того, она слишком хорошо понимала, что если о снимках, сделанных таинственным фотографом, узнают в банке, то даже Вик Гадденс может всерьез засомневаться в ее способности управлять «Голубой Чайкой».

— Вот еще что приходило мне в голову в последнее время, — сказала она, решительно уходя от скользкой темы. — Как мне кажется, все неприятности «Голубой Чайки» начались со взрыва нашей шхуны, перевозившей вахтовиков. Тогда несколько человек погибло, так что, если бы не миллионные иски и не космические счета от адвокатов, мы могли бы, пожалуй, попытаться расплатиться с кредитом — по крайней мере, вернуть большую его часть, но эти незапланированные траты съедают слишком много денег. Не кажется ли тебе, что этот инцидент произошел слишком своевременно, чтобы быть случайным?

— Да, — нехотя согласился Кейл. — Я тоже не раз задумывался об этом. Но, как говорится, неприятности случаются даже с самыми хорошими людьми. Кроме того, я не стал бы очень возмущаться тем, что компания Кастеляра и «Гольфстрим Эйр» поспешили воспользоваться нашим невезением.

— Но что, если это было не просто невезение? А вернее — совсем не невезение? Что, если кому-то очень захотелось пустить нас ко дну?

— Они и так едва не потопили нас, но мы выкарабкались… — Кейл помолчал. — Нет, Джесс, все это из области детективных сериалов. Я не думаю, чтобы кто-то действительно отважился на такое — это слишком рискованно. Если только это не маньяки и не извращенцы, которым «Голубая Чайка» чем-то сильно досадила.

— Но они могли иметь что-то против деда! Кейл пожал плечами.

— На мой взгляд, это одно и то же: тронь «Голубую Чайку», и ты ранишь Клода Фрейзера.

Некоторое время оба молчали, и хотя ни Джессика, ни Кейл не произнесли ни слова, они прекрасно понимали, о чем сейчас думает другой. Безусловно, та катастрофа и была одной из самых главных причин инсульта, свалившего основателя «Голубой Чайки». С другой стороны, если бы Клод Фрейзер и его компания были в добром здравии и полны сил, над «Голубой Чайкой» не нависла бы угроза поглощения.

Джессика первой нарушила затянувшееся молчание.

— Я вот еще что хотела сказать… — начала она и запнулась.

— Насчет «Голубой Чайки»? — уточнил Кейл. — Какие-то еще мысли прячутся в этой прелестной маленькой головке?

Он явно что-то почувствовал и хотел подбодрить и поддержать ее, но Джессика выдавила из себя лишь слабую улыбку благодарности за его усилия.

— Я хотела спросить, тебе… не обидно, что дедушка сделал меня главным исполнительным директором компании? Может, тебе хотелось бы руководить фирмой самому, без меня?

В ответ на это заявление Кейл снова расхохотался, но Джессика заметила, что при этом он отвел взгляд.

— Господи, Джесс, что это тебе пришло в голову?

Джессика неуверенно повела плечом.

— Должно быть, я слишком много думала о Кастеляре и о том, как бразильцы относятся к женщинам». Наверное, было бы лучше, если бы ты отправился в Рио один. Да и у нас в Штатах многие люди посчитали бы вполне естественным, если бы дед сделал тебя единственным исполнительным директором. Во-первых, ты работаешь на компанию с ранней юности, а во-вторых, ты же внук его брата, единственный мужчина-наследник.

— И еще я на два года старше тебя, не забывай об этом! — Кейл назидательно поднял палец, ухмыльнулся и тут же снова стал серьезным.

— Здесь все прекрасно знают, что тебя с самого начала готовили к тому, чтобы ты заняла в «Голубой Чайке» высший руководящий пост. Не зря же старик Фрейзер отправил тебя учиться, чтобы ты стала специалистом в области делового администрирования. Ты прекрасно потрудилась, ты не гнушалась самой черной работы и вкладывала в компанию всю душу. Нет, то, что тебя назначили старшим исполнительным директором, если и удивило кого-то, то лишь потому, что многим казалось, будто старина Клод Фрейзер будет вечно стоять у кормила. Приключившееся с ним несчастье для многих стало большой неожиданностью.

— Включая самого деда, — согласилась Джессика, а про себя подумала, что Клод Фрейзер может еще изменить свое мнение о ней, если только увидит те фотографии. Еще бы, его любимая внучка в объятиях незнакомого мужчины, имени которого она даже не знает! Вместе с тем Джессика — как ни гнала она от себя подобные мысли — снова и снова думала о том, что именно Кейл уговорил ее пойти на вечеринку и что его не оказалось рядом как раз в тот момент, когда погас свет.

— Как бы там ни было, — продолжал Кейл, потягиваясь и забрасывая за голову сцепленные руки, — я вовсе не уверен, что идеально подхожу для руководства компанией. Откровенно говоря, мне гораздо интереснее ходить в море, общаться с моряками или решать практические вопросы в портах, чем корпеть над бумажками, стараясь спланировать оборот и возможную выручку. Если ты так этого хочешь, я с удовольствием оставлю эту работенку тебе. Ну а если я вдруг тебе понадоблюсь, ты всегда сможешь найти меня по следу из пустых пивных банок, которые будут мирно покачиваться на волнах там, где прошла моя шхуна.

— Представляю, какие штрафы нам придется заплатить комитету по охране окружающей среды! — фыркнула Джессика и задумалась. На самом деле Кейл почти не шутил. Он жил в пяти минутах ходьбы от причала на озере Поншатрен, где Клод Фрейзер на протяжении десятилетий держал одну из принадлежащих компании прогулочных яхт. В настоящее время это был пятидесятифутовый моторный вельбот для прибрежных океанских круизов, обладающий современным обтекаемым корпусом, выносным мостиком и укомплектованный двумя мощными крайслеровскими движками. «Голубая Чайка IV» — так называлась яхта — предназначалась и для представительских целей. На камбузе, оборудованном по последнему слову техники, было все — от холодильника до микроволновой печи, а столовая, гостиные, спальни и несколько ванных комнат позволяли разместить здесь довольно большое число гостей, которые приезжали в Новый Орлеан по делам бизнеса или просто навестить старых друзей. Время от времени руководство компании устраивало для своих служащих что-то вроде пикника с рыбалкой, и тогда «Голубая Чайка IV» снималась с якоря и шла в залив.

И все же, несмотря ни на что, яхта была любимым детищем Кейла. Каждые выходные, а зачастую и после работы, теплыми летними вечерами, он выходил в море в одиночку или с командой, состоящей из его приятелей и знакомых девушек. Подобное времяпрепровождение явно нравилось Кейлу гораздо больше всего остального, но Джессика хорошо знала, что у него — светлая голова и что в вопросах бизнеса Кейл почти не уступает ей. Во всяком случае, фрахтовое отделение компании, за которое он отвечал, приносило немалый доход. Не боялся Кейл и тяжелой, неблагодарной работы. В качестве портового капитана-распорядителя, занимающегося каботажным флотом «Голубой Чайки», он поддерживал все пятьдесят с лишним судов и паромов в идеальном состоянии и не допускал никаких сбоев в расписании, даже если для этого ему самому время от времени приходилось выводить в плавание ту или иную, как он выражался, «старую калошу».

Джессика, однако, ни минуты не сомневалась, что, сложись обстоятельства по-другому, и ее кузен проявлял бы гораздо больший интерес к тому, чтобы занять в компании главенствующее положение. Возможно, смещение ее с поста главного исполнительного директора — если так решит Клод Фрейзер, когда увидит компрометирующие его внучку фото, — и явится для Кейла основным стимулом пересмотреть свою точку зрения.

Для нее не было секретом и то, что Кейл обладает значительным опытом в общении с женщинами. Он, конечно, не был таким распутным повесой, как его отец, однако Джессика не сомневалась, что он блестяще умеет доставить наслаждение и себе, и партнерше. Ей и самой Кейл не то чтобы нравился — во всяком случае, его общество несомненно было Джессике приятно. Искорки страсти, как она знала, проскальзывали порой и между более близкими родственниками, чем троюродные брат и сестра. Так возможно ли, чтобы и она показалась ему привлекательной в сексуальном плане?

Какая мысль! Какая ужасная мысль!..

Но хуже всего были постоянная подозрительность и навязчивые сомнения. Джессика ненавидела себя за это, но ее переживания оказались слишком сильны, чтобы она могла с ними справиться. Порой ей даже начинало казаться, что она испытала бы настоящее облегчение, если бы знала наверняка, что собирается сделать с этими проклятыми фотографиями таинственный фотограф.

— Ты знаешь, что Мадлен торчит здесь почти все утро?

— Правда? — удивилась Джессика. — А ей-то что здесь нужно?

Кейл покачал головой, и его глаза отразили ту же тревогу и озабоченность, которая читалась во взгляде Джессики. Для семидесятипятилетнего Клода Фрейзера, который женился на Мадлен девятнадцать месяцев назад, эта молодая, цветущая женщина была, конечно, завидным трофеем, но Джессика видела в ней нечто роковое. В конце концов, Мадлен, которая была лишь ненамного старше ее (а Джессике только недавно исполнилось двадцать семь), вполне годилась старому Клоду во внучки.

— Мне кажется, она собирается сунуть свой нос в дела компании, — чуть поморщившись, сообщил Кейл. — Что же еще? Во всяком случае, мне доложили, что, пока нас с тобой не было, она буквально дневала и ночевала в конторе. Все чего-то вынюхивала, выспрашивала… — закончил он встревоженно.

— Не могу себе представить, что она рассчитывала здесь найти, — пожала плечами Джессика. В том, что Мадлен торчала в городе, вместо того, чтобы оставаться в усадьбе вместе с мужем, не было ничего удивительного — в конце концов, она была из Нового Орлеана, и здесь у нее были родственники.

— То, что останется от дядюшки Клода после того как его душа поднимет все паруса и уйдет в безбрежный океан небес, — практично заметил Кейл.

— Но ведь существует брачное соглашение, согласно которому она не может претендовать на наследство, — удивилась Джессика и покачала головой. — Впрочем, я почти уверена, что даже если ей в руки попадет наш годовой баланс, она вряд ли сумеет в нем разобраться.

— Ну, я бы не был так категоричен… — возразил Кейл. — У Мадлен много скрытых талантов, которые не бросаются в глаза с первого взгляда.

Джессика ненадолго задумалась. Она всегда считала женитьбу деда на Мадлен одним из тех редких случаев, когда здравый смысл ему изменил. Впрочем, иногда ей казалось, что она вполне способна понять ностальгию старика по ушедшей молодости и его отчаянное стремление по-прежнему чувствовать себя удачливым бизнесменом в расцвете лет. Мадлен была очень хороша собой, а ее пышные формы приковывали к себе внимание всех мужчин без исключения. Кроме того, ей была не чужда корысть, и она почти не скрывала этого, ни — несмотря ни на что — ее появление почти не повлияло на существующее положение вещей. И Мадлен, казалось, это понимала. Во всяком случае, никогда прежде она не выказывала никакого интереса к делам «Голубой Чайки». Теперь же ее внезапная активность выглядела более чем подозрительно.

— Где она сейчас? — обреченно спросила Джессика.

— В кабинете дяди. Софи говорила мне, что Мад просила принести ей подборку материалов по нашим отношениям с КМК, но она сказала, что все документы якобы находятся у тебя.

— Молодец Софи!

— Я тоже так подумал, — сухо согласился Кейл.

— Пожалуй, мне все-таки придется самой поговорить с ней, — сказала Джессика, вставая. — Иначе она побежит жаловаться деду.

— А тебе-то что за дело? — лениво бросил Кейл. — Лично я не считаю, что он обратит на это внимание. Для дяди Клода Мадлен — всего лишь его маленькая женушка, которая просто не способна задумываться ни о чем серьезном, кроме, разве что, своей коллекции старинных карт.

— Все равно, не стоит расстраивать его лишний раз.

— Ладно, будь по-твоему. И все равно, не позволяй ей расстраивать тебя… — с легкой иронией посоветовал Кейл и тоже поднялся, чтобы вслед за Джессикой выйти из кабинета. — Дай ей понять, кто здесь главный.

Джессика бросила на него быстрый взгляд, но ничего не сказала. Должно быть, сарказм в его голосе ей просто почудился.

Кейл смотрел вслед своей кузине, которая торопливо шла по застеленному ковром коридору, и улыбка на его лице таяла. Джессика с каждым днем беспокоила его все больше. И дело было не только в темных кругах под глазами, свидетельствующих о недостатке сна и каких-то глубоких внутренних переживаниях, — дело было в ином. В последние дни Джессика явно была чем-то подавлена, и это мешало ей действовать с обычной энергией и быстротой. Еще совсем Недавно в новоорлеанском офисе «Голубой Чайки» не было человека более уравновешенного, проницательного, в совершенстве владеющего собой и ситуацией и способного мгновенно принимать верные решения. Теперь же Джессика была рассеянна и несобранна настолько, что это бросалось в глаза каждому, кто знал ее. Она как будто постоянно думала о чем-то своем, и Кейлу не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в чем дело. В том, что его кузина так сильно изменилась, была виновата эта чертова вечеринка!

Шагая к своему кабинету, Кейл так сосредоточенно нахмурился, что между его сурово сдвинутыми бровями появилась глубокая вертикальная морщина. Каждый раз, когда Джессика напоминала ему о той ночи в Рио, он старался отделываться короткими, небрежными комментариями, однако не думать о происшедшем он не мог. Когда Кейл отыскал Джессику на пустынной ночной улице, она была более чем расстроена: волосы ее были в беспорядке, а губы порозовели и, несомненно, чуть-чуть припухли. Кейл не помнил случая, чтобы он видел ее такой растерянной и одновременно такой обольстительно прекрасной. И для него это стало откровением.

Несмотря на связывавшие их родственные узы, он никогда не был равнодушен к своей кузине, но Джессика этого не замечала. Кейл был в этом почти уверен.

Впрочем, Джесс, похоже, вовсе не отдавала себе отчета в том, какое воздействие производит на окружающих ее внешность. А ведь он знал, что любой или почти любой из мужчин, работавших в компании, не колеблясь сделал бы для нее все, если бы она только попросила. Но видела ли она это? Понимала? Нет, тысячу раз нет! И это было тем более странно, что, общаясь с наемными служащими, Джессика, как правило, оставалась внимательна и дружелюбна. Она прекрасно разбиралась в том, какие эмоции и желания движут ее подчиненными, но никого за это не презирала и могла найти улыбку для каждого. И за это ее любили все. Точно так же и она любила всех — и никого в отдельности.

Она не обвинила его в том, что случилось в Рио, но для Кейла это не имело значения. Он сам винил себя. Ему не следовало брать ее с собой в незнакомое место, да еще во время Карнавала. Джесс утверждала, что с ней не случилось ничего страшного, но Кейл знал, что это было не так. И он дорого бы дал, чтобы понять, как она ко всему этому относится, но Джессика была не из тех, кто способен делиться интимными подробностями даже со своими родственниками. У нее были свои твердые принципы, которые волей-неволей Кейл научился уважать, а о том, чтобы незваным гостем проникнуть в сад ее души, нечего было и думать — слишком высок и прочен был ограждающий его частокол.

Кейлу оставалось только надеяться, что случившееся не нанесло Джессике раны, которая будет болеть и мучить ее еще очень долго. Да и он не желал бы ей этого ни при каких обстоятельствах.

Войдя в свой кабинет, Кейл налил из термоса еще одну чашку кофе и понес к столу. Когда он опускал ее на столешницу возле своего кресла, рука его неожиданно дрогнула, и тяжелое донышко чашки ударило по покрывавшему стол стеклу с такой силой, что по гладкой поверхности разбежались во все стороны тонкие лучики трещин. Негромко выругавшись, Кейл опустился в кресло и закрыл глаза.

Огромный кабинет Клода Фрейзера занимал две смежные комнаты на самом верхнем этаже многоэтажной башни. Окна обеих комнат выходили на излучину Миссисипи — такую широкую, что из-за нее Новый Орлеан окрестили Городом-Полумесяцем.

Во всем офисе это был и самый строгий, аскетично обставленный кабинет. Стены его были отделаны деревянными панелями функционального бежевого и коричневого цветов, а что касалось мебели, то здесь стояли все те же стулья, видавший виды стол, рассохшиеся от старости и потому немилосердно скрипящие шкафы-картотеки и плетеные мусорные корзины, которыми Клод Фрейзер пользовался на протяжении пятидесяти лет. Даже вид из окна почти не радовал глаз — во всяком случае, в это время дня. Полуденное солнце освещало унылые и однообразные прямоугольники плоских, залитых битумом или покрытых ржавой жестью крыш, на которых кое-где выделялись свежие заплаты. Чуть дальше несла свои бурые воды старая грязнуха Миссисипи, по которой медленно двигалась крошечная точка — это паром «Элджерс» полз к противоположному берегу.

Мадлен сидела за столом Клода Фрейзера, и Джессика на мгновение задержалась на пороге кабинета, чтобы получше рассмотреть ее лицо. Ей очень хотелось понять, что у молодой женщины на уме. Мадлен Фрейзер выглядела безупречно: ее темно-русые волосы, казавшиеся почти черными, были коротко подстрижены и зачесаны вверх и назад, так что спереди они окружали ее лицо наподобие меховой оторочки парки. Глаза у Мадлен от природы были невыразительного карего цвета, но она умело изменяла цвет при помощи контактных линз, которые делали ее глаза когда голубыми, когда зеленоватыми. Некоторая излишняя полнота, которая могла бы испортить другую женщину, почти не бросалась в глаза, поскольку Мадлен довольно ловко маскировала этот свой недостаток, предпочитая одежду свободного покроя.

Все это Джессика отметила почти машинально, поскольку ей приходилось встречаться с Мадлен достаточно часто. Сейчас же ее поразило другое. Оказывается, поняла Джессика, когда Мадлен не капризничает и не разыгрывает из себя святую невинность, она выглядит довольно уязвимой, легкоранимой. Конечно, и это тоже могло быть частью представления, — как было хорошо известно Джессике, Клод Фрейзер обожал заботиться о слабых и несчастных, — однако в его отсутствие выражение незащищенности было неуместно. «Уж не пытается ли она разжалобить меня?» — подумала Джессика, одновременно стараясь понять, насколько это выражение искренне. Быть может, во всем виноваты длинные, загнутые кверху ресницы Мадлен, которые делали ее похожей на обиженного ребенка?

Впрочем, стоило Джессике бросить взгляд на одежду Мадлен, как все мысли о ее уязвимости и слабости вылетели у нее из головы. Супруга президента компании как будто специально облачилась в строгий деловой костюм из серой шерстяной ткани в тонкую полоску, простую белую блузку с узким мужским галстуком, который делал ее похожей на чикагского гангстера времен Великой депрессии. Не хватало разве что усов в ниточку, сигары и надвинутой на глаза шляпы. Этот костюм придавал Мадлен агрессивный, напористый, деловой вид, и Джессике это очень не понравилось. Обычно жена ее деда предпочитала яркие цвета и ультрамодерновые наряды от Сакса. То, что она сейчас выбрала строгий серый цвет, могло означать только одно: Мадлен намерена сделать какое-то важное заявление.

В ответ на негромкое приветствие Джессики Мадлен подняла голову и кивнула ей с бесхитростной, почти наивной улыбкой.

— Ты принесла досье на компанию Кастеляра? — спросила она.

— Там все равно нет ничего такого, чего бы я не знала или не могла тебе рассказать, — парировала Джессика, внутренне собравшись. — Что конкретно тебя интересует?

Мадлен негромко засмеялась.

— Все. Меня интересует абсолютно все. И потом, мне хотелось бы самой взглянуть на документы, если ты, конечно, не имеешь ничего против. А то мне почему-то показалось, что вы с Кейлом по какой-то причине решили не давать мне это досье.

— Конечно, никаких особых причин не существует, — поспешила заверить ее Джессика, — но ты должна понимать, что эта информация может оказаться достаточно «горячей». Иными словами, мне не хотелось бы, чтобы некоторые подробности стали известны в кругах, в которых вращаются не только наши друзья, но и враги. Именно поэтому я стараюсь ограничивать доступ посторонних к подобным материалам.

Кровь прилила к щекам Мадлен, так что тонкий слой светлой пудры, которую она нанесла на скулы, стал похож на уличную пыль, осевшую на ее розовой коже.

— Неужели ты думаешь, что я способна выболтать ваши или кастеляровские секреты первому встречному? — тихо спросила она. — Я прекрасно знаю, как Клод относится к подобным вещам. Кроме того, подобный поступок может навредить мне самой, когда… когда его не станет.

Джессика молча уставилась на молодую супругу своего деда, ожидая, пока произнесенные ею слова сами уложатся в ее голове. В конце концов она сказала:

— Если с моим дедом что-нибудь случится, ты в любом случае не можешь рассчитывать ни на акции «Голубой Чайки», ни на сколько-нибудь значительную часть его поместья. Надеюсь, ты об этом не забыла?

Полные губы Мадлен сложились в беззаботную гримасу.

— Нет, я не забыла. Я помню, что письменно отказалась от всех прав на наследство. И все-таки я — жена Клода, и ему не безразлично, что станет со мной. Кроме того, твой дед — старый, хитрый, опытный лис. Я уверена, что в конце концов он оставит свое имущество тому, кто, по его мнению, сумеет лучше им распорядиться.

— Он сам тебе это сказал? — Голос Джессики прозвучал на удивление спокойно, хотя в душе она ощущала сильнейшее беспокойство и тревогу.

— С тех пор как Клод вернулся домой, он работает над новым завещанием. Он передаст его своему адвокату как только закончит.

— То есть если бы удар прикончил его, ты могла бы остаться ни с чем? Как это непредусмотрительно с твоей стороны.

Мадлен слегка пожала плечами.

— Я всегда промахивалась на целую милю, если воспользоваться выражением моего деда. — Она задумчиво провела рукой по волосам, оставив их в легком беспорядке. — Если говорить откровенно, я не могу сказать точно, что именно собирается предпринять Клод, если он оставит мне достаточно много акций, то я могла бы управлять компанией. Правда, для этого нужно, чтобы вся ваша семейка меня поддерживала, а не наоборот.

— Включая и мою мать? — сухо уточнила Джессика.

— О, да, она, конечно, не настолько привязана ко мне, чтобы одобрить все, что я делаю, — согласилась Мадлен и взмахнула ресницами, чтобы скрыть выражение глаз. — Но скажи мне, разве вы с ней когда-нибудь смотрели одинаково на один и тот же вопрос?

Джессика даже не пытаться отрицать то, что всем было слишком хорошо известно.

— Можешь тем не менее не сомневаться, что она не успокоится, пока не снимет с тебя скальп, если к тебе попадет хотя бы часть акций, которые предназначались ей.

— Может быть, да, а может быть, и нет. Ты и Клод — вы устроили все так, что Арлетта имеет очень приблизительное представление о том, что происходит с «Голубой Чайкой». Возможно, она даже будет рада поделиться со мной, особенно если это принесет ей живые деньги, а не мифические проценты с бесполезных акций, которыми она владеет.

«Очко в пользу Мадлен, — подумала Джессика. — Кейл прав: в ней много неожиданных способностей, которые никто из нас не потрудился исследовать».

— А кто тебе сказал, что ты достаточно хорошо подготовлена, чтобы управлять такой компанией, как «Голубая Чайка»? — попыталась она зайти с другой стороны.

— А что тут сложного? — искренне удивилась Мадлен. — Нужно только вовремя отправлять суда на буровые платформы и вовремя возвращать их обратно. Кроме того, можно вывозить туристов или рыбаков на прогулки вдоль побережья — вот тебе и прибыль. Чего же еще?

Джессика не могла не рассмеяться.

— Ну, это все-таки немного посложнее, — сказала она. — Есть несколько мелочей, о которых ты забыла.

— Да какая разница! — воскликнула Мадлен, небрежно взмахнув рукой. — Если КМК сумеет добиться своего, то нам всем не поздоровится. Лично я считаю, что нам надо поторговаться с этим Кастеляром и выбить из него столько денег, чтобы мы могли не только расплатиться с кредитом, но и получить что-то сверх того. Ну а потом — поделим деньги и разбежимся.

Эти слова обожгли Джессику, как пламя газовой горелки.

— Поделим деньги и разбежимся? — переспросила она, с трудом сдерживая дрожь. — Позволь мне кое-что объяснить тебе, Мадлен…

Она сделала несколько шагов вперед и остановилась, опершись руками о поцарапанную столешницу дедовского стола.

— Никто ничего не получит, и никто никуда не побежит. Компанией пока что руководит Клод Фрейзер, а мы с Кейлом только выполняем его распоряжения. Откровенно говоря, я надеюсь, что пройдет совсем немного времени, и он вернется к управлению «Голубой Чайкой». И когда это в конце концов случится, деду будет очень интересно узнать, как ты собиралась распорядиться компанией, на создание которой он положил целую жизнь.

— А ты, конечно, ему об этом расскажешь? — Мадлен приподняла изогнутую дугой бровь. — Не смеши меня, Джессика, мы обе знаем, что ты никогда этого не сделаешь. Ты ведь наверняка не хочешь, чтобы Клода хватил еще один удар?

— Попробуй только упомянуть при нем о продаже «Голубой Чайки» КМК, и именно ты станешь причиной еще одного его инсульта, — парировала Джессика. — Впрочем, возможно, именно этого ты и добиваешься.

— Единственное, чего я добиваюсь, — вскричала Мадлен, — это чтобы мне наконец показали досье КМК! Мне надоело как последней дуре хлопать глазами и догадываться о том, о чем известно всем, кроме меня!

Джессика, потрясенная нарисованной Мадлен картиной, прикусила язык, сдерживая свое раздражение.

— Хорошо, — сказала она, резко выпрямляясь. — Ты получишь эти материалы, пусть только сначала мой дед подтвердит, что ты имеешь на это право.

Мадлен долго смотрела на нее, потом нетвердо спросила:

— Ты надеешься, что он не разрешит?

— Я думаю, он сперва поинтересуется, для чего тебе это понадобилось, — отрезала Джессика. — А уж твоя забота убедить его в том, что с твоей стороны это не праздное любопытство.

— Я скажу ему, что ты не хочешь давать мне эту подборку. Что это ты не хочешь и близко подпускать меня к вашей драгоценной «Голубой Чайке»!

Джессика подумала, что в словах Мадлен заключено довольно много правды. Ей казалось, будто она понимает, каково это — быть красивой игрушкой ее деда, который несомненно считал Мадлен совершенно безмозглой и абсолютно никчемной во всех других отношениях. Непрошеная жалость словно змея шевельнулась в ее сердце. Потом Джессика подумала, что, как бы сильно порой Мадлен ни раздражала ее, Клод Фрейзер женился на ней и сделал ее членом их семьи. Спорить с этим было трудно, почти невозможно, и, следовательно, Джессике оставалось только принять существование Мадлен как данность.

Вздохнув, Джессика сказала:

— Помоги нам вместо того, чтобы мешать, и увидишь — все может повернуться совершенно по-другому.

Глаза Мадлен расширились от удивления. Тем не менее Джессике показалось, будто она пытается что-то быстро подсчитать в уме.

— Ты… ты это серьезно?! — вырвалось у нее.

Действительно ли она хотела сказать то, что сказала, задумалась Джессика. И согласится ли с ее решением дед? Сказать это сейчас, сказать наверняка, было невозможно, и Джессика почувствовала, как сильно эта неопределенность тревожит ее. У нее оказались связаны руки, но она справилась бы с этим и нашла какой-нибудь достаточно дипломатический ход, если бы ее собственное душевное равновесие не было смущено происшествием в Рио. Раз ошибившись, Джессика теперь боялась доверять тем своим решениям, которые она принимала под влиянием чувств.

— Посмотрим, что скажет дед, — повторила она и, не дожидаясь ответа, круто повернулась и зашагала к выходу из кабинета.

Она была в таком смятении, что на пороге едва не сбила с ног Софи, которая как раз в этот момент взялась за ручку двери с противоположной стороны.

— Я не подслушивала!.. — воскликнула секретарша, вскидывая руки, словно подозреваемый при аресте. — Честное слово, не подслушивала!

Джессика посмотрела на нее долгим взглядом, в котором, видимо, отразились все ее сомнения, не имевшие, впрочем, никакого отношения к Софи. Справившись с собой, она принужденно улыбнулась.

— Не беспокойся ты так, пожалуйста, — сказала она. — Ты что-нибудь хотела?

— Ничего особенного, просто мне необходимо было кое-что у вас уточнить. Дело в том, что я как раз разговариваю с исполнительным секретарем компании КМК. Он спрашивает, можете ли вы пообедать с их боссом в понедельник. — Софи поперхнулась. — Я просмотрела ваше расписание, мисс Джессика. Вторая половина понедельника у вас свободна.

Джессика вздрогнула. На встрече в Рио они просили у Кастеляра время на раздумья, но он ничего им не обещал. Видимо, теперь он хотел напомнить им о необходимости дать ответ как можно скорее и пригрозить, что в случае, если решение не будет принято в ближайшее время, КМК предпримет дальнейшие действия. Никаких других причин для встречи Джессика просто не могла себе представить.

— Что ему надо? — спросила она сквозь зубы.

— Его секретарь ничего не сказал, — ответил Софи. — Мне известно только, что мистер Кастеляр хотел пообедать с вами. Только вы и он — мне дали это понять совершенно недвусмысленно и ясно. Так если вы согласны, мисс Джессика, то я сегодня же закажу столик на двоих в « Коммандере».

Отбарабанив все это, Софи выжидательно уставилась на Джессику. На ее выразительном лице были написаны живое любопытство и интерес.

Он пригласил ее одну. Значит, ей придется встречаться с Кастеляром один на один… Как это некстати, подумала Джессика. Только этого ей сейчас и не хватало. А ведь в выходные еще придется поехать в усадьбу к деду. Тем не менее Джессика понимала, что отказаться она не может. У Кастеляра на руках были все козыри. От нее сейчас зависело слишком многое.

Новая мысль пришла ей в голову. Она была такой пугающей, что Джессике едва не стало дурно. Что, если Кастеляр получил фотографии? Как ей быть, как вести себя, если в самом начале разговора он молча достанет из портфеля плотный бумажный конверт и положит его на стол? Какими будут условия его ультиматума и сможет ли она что-нибудь предпринять?

Ответов на все эти вопросы у нее не было. И, насколько Джессика понимала, существовал только один способ все выяснить.

Решительно приподняв голову, она упрямо выпятила вперед подбородок и сказала:

— Передай секретарю, что я буду рада встретиться с мистером… нет, с сеньором Кастеляром в понедельник в четырнадцать ноль-ноль. Можешь добавить, что я жду этого с нетерпением.