Тигрица

16

После ужина в усадьбу Кастеляров прибыло еще немало родственников и друзей. Они группами собирались в большой гостиной, выходившей во внутренний дворик, и слуги сбились с ног, разнося угощение и напитки. Рафаэль, властно обнимая Джессику за талию, переходил с ней от одной группы к другой. Их помолвка еще не была оглашена официально, поэтому, к великому облегчению Джессики, не было ни поздравлений, ни тостов в их честь. Вместе с тем она постоянно задавала себе вопрос, значит ли это, что с формальной точки зрения она еще не считается невестой. Если нет, то не является ли это лазейкой, путем к отступлению, который предусмотрительно оставил себе Рафаэль?

С точки зрения Джессики, час был довольно поздний, однако никто, кроме нее, не обращал на это внимания. Наоборот, праздник, похоже, только начинался. Группа родственников помоложе установила на серванте красного дерева стереосистему, и сейчас же многочисленные кресла и диванчики оказались сдвинуты к стене, ковер — свернут, а на освободившемся пространстве начались танцы под бразильскую румбу. Джессика ждала, что предпримет Рафаэль, но его внезапно окликнула с противоположного конца комнаты одна из кузин — элегантно одетая блондинка, чье платье украшали бриллианты размером с лесной орех. Пробормотав какое-то извинение, Рафаэль бросил Джессику на произвол судьбы и, даже не обернувшись, зашагал прочь.

Не успела Джессика подумать, что все это может значить, как рядом с ней оказался Карлос. Одну руку он засунул в карман, а в другой держал стакан с виски.

— Не беспокойся, Джесс, — сказал он с ласковой фамильярностью. — Она его не съест. Такие мужчины, как Раф, Магде не по зубам. У нее проблемы с сыном — он без ума от футбола и не хочет учиться в университете. В качестве главы семьи Рафаэль обязан вправить шалопаю мозги.

— Я и не беспокоилась, — ответила Джессика, бросив на Карлоса быстрый взгляд исподлобья.

— Нет? А-а, понимаю! Ты хмурилась, потому что тебе не понравился покрой ее платья. А может быть, ты гадаешь, настоящие это камни или нет?

Неужели она действительно хмурилась? С чего бы это?

— Ничего подобного, — сказала Джессика как можно решительнее. — Видимо, в вашей семье от Рафаэля очень многое зависит, верно?

— Многое и многие, — подтвердил Карлос, улыбнувшись ей самой очаровательной улыбкой. — Поэтому я буду рад позаботиться о тебе, пока он отсутствует. Ты не возражаешь?

— Отнюдь. Честно говоря, я рада, что мне не придется стоять тут одной.

— Ну, это просто невозможно! — тут же заявил Карлос. — Во-первых, Раф бы не допустил этого ни при каких обстоятельствах. Но если бы это все-таки случилось, не меньше десятка мужчин тотчас ринулись бы к тебе, чтобы ты не скучала.

Джессика ничуть не удивилась бы, узнав, что Рафаэль сделал Карлосу незаметный знак, по которому его кузен поспешил составить ей компанию. Как она уже. убедилась, подобная предусмотрительность и внимание к мелочам были в его характере. Что касалось неприкрытого восхищения в голосе Карлоса, то она ничтоже сумняшеся приписала его типичному для бразильских мужчин отношению к женщинам. Флирт был в Бразилии чем-то вроде национального вида спорта, которому с одинаковым пылом предавались и мужчины, и женщины, так что принимать слова Карлоса всерьез было бы неразумно.

— Неужели? — с иронией переспросила она.

— Ты мне не веришь? — Карлос, казалось, даже немного обиделся. — Ты просто изумительна, Джесс! Ты не только на редкость красива, но и держишься спокойно и с достоинством. И потом, ты — другая, не такая, как наши бразильские сеньориты. Я не хочу сказать про них ничего плохого, просто твои глаза молчат, в то время как наши бразильские дамы используют взгляд для того, чтобы сказать мужчине все, что они о нем думают. Ты — загадка, тайна, огонь, который медленно тлеет, но не горит… до тех пор, пока не придет единственный мужчина и не раздует эту искру, так что пламя пожара поглотит вас обоих.

— Мне кажется, — заметила Джессика, — что ты серьезно заблуждаешься на мой счет.

Карлос рассмеялся и покачал головой.

— Я могу ошибаться, но Рафаэль — никогда. Не зря же он забросил все свои дела и торчал столько времени в Штатах. И я его понимаю. Слишком это увлекательно — найти огонь подо льдом, сирену под маской невинности. Даже я чувствую это.

В его голосе прозвучали какие-то новые нотки, которые заставили Джессику насторожиться.

— Он рассказывал тебе про меня? — спросила она небрежно.

— Так, совсем немного. — Карлос с деланным равнодушием пожал плечами.

— Мы не только двоюродные братья, но и друзья, причем друзья гораздо более близкие, чем это принято в нашей стране. Рафаэль доверяет мне точно так же, как я доверяю ему, но ты не должна думать, будто он рассказывал мне о вас абсолютно все. Не в его правилах говорить об интимных сторонах отношений между мужчиной и женщиной. Он поделился со мной лишь некоторыми, самыми невинными сведениями, да и то только потому, что ты для него такая же загадка, как и для меня.

— Не понимаю — почему? — вставила Джессика.

— Как почему?! — искренне удивился Карлос. — Ты — потрясающе красивая женщина, но ты с головой зарываешься в работу, словно все остальное не значит для тебя ровным счетом ничего. Ты берешься отвечать за множество вещей и людей, так что на свои собственные дела у тебя не остается ни сил, ни времени. Ты скрываешь в себе свои чувства, ты не даешь воли гневу, страху, страсти и не позволяешь никому заглянуть тебе в душу. Рафаэль как-то сказал мне, что внутри тебя сидит тигрица, которой очень хочется выбраться на волю, и он буквально живет ожиданием того момента, когда ему представится возможность освободить этого красивого и сильного зверя.

Вот, значит, как, подумала Джессика. Что ж, если она олицетворяет собой ходячий вызов всему тому, что знает и умеет Рафаэль, тогда многое становится понятным. Но так ли обстоит дело в действительности?

— Ему придется быть очень осторожным, чтобы тигрица его не поцарапала, — серьезно сказала она.

— О, он прекрасно это понимает! И сознательно выступает в роли добычи, чтобы выманить тигрицу из ее логова. — Карлос снова улыбнулся ей, и Джессика удивилась, каким теплым стал его взгляд. — Но хватит о нем. Обрати свое внимание на меня, Джесс. Мне бы очень хотелось потанцевать с тобой.

— Под это? — удивилась Джессика, испытывая прилив благодарности к Карлосу за то, что он столь своевременно решил сменить тему. Судя по первым аккордам, зажигательную румбу вот-вот должно было сменить довольно быстрое танго. — Я что-то не…

— Сейчас поставим что-нибудь американское. Подожди секундочку.

Он уже хотел броситься к стереоустановке, когда Джессика задержала его. Меньше всего ей хотелось вмешиваться в естественный ход танцевального вечера и привлекать к себе внимание.

— Дело не в этом…

— А-а, ты боишься не попасть в ритм? Неужели ты не знаешь, как танцуют этот танец? — Он повернулся и поставил свой бокал на ближайший столик. — Идем, я тебя научу.

— Но я…

Не обращая внимания на ее слабые протесты, Карлос схватил Джессику за руку и потащил на середину свободного пространства. Джессике ничего не оставалось, как последовать за ним — не устраивать же ей демонстрацию своего упрямства на глазах у всех? Кроме того, посреди комнаты уже танцевало несколько пар, и она искренне надеялась, что на ее ошибки никто не обратит внимания.

— Вот, — сказал Карлос, разворачивая Джессику лицом к себе и опуская руку ей на талию. — На самом деле тебе необходимо помнить только одну вещь: танго — это танец страсти, в котором партнер поддерживает и направляет свою даму. Ты должна просто позволить мне вести тебя. Начинаем?

— Ничего подобного.

Стальной голос Рафаэля раздался прямо за спиной Джессики. Схватив ее за руку, которую она уже положила на плечо Карлосу, or заставил ее повернуться лицом к себе, проделав это так быстро и неожиданно, что Джессика потеряла равновесие и наткнулась на чего. В следующее мгновение руки Рафаэля с такой силой сомкнулись вокруг ее тела, что из легких Джессики с негромким шумом вырвался воздух.

— Ну вот, вечно ты все испортишь! — рассмеялся Карлос. — Я уже почти что стер всякую память о тебе из сердца прекрасной Джессики, и тут появляешься ты!..

— Брысь отсюда! — Горящий взгляд Рафаэля впился в испуганное лицо Джессики. — Ты больше не нужен.

— Хорошо, я уйду. Но я был оскорблен в своих лучших чувствах, и я тебе это припомню.

Рафаэль метнул на него острый, как наваха, взгляд.

— Припомни, припомни, — проворчал он.

В следующий миг он подхватил Джессику и увлек за собой.

Они танцевали, и Джессика чувствовала его напряженное тело и крепкие мускулы рук, живо напомнившие ей о ночи в Рио — особенно в сочетании с ритмичной латиноамериканской музыкой. Яркие картины и образы, которые она считала забытыми, один за другим проносились в ее мозгу. Она видела скульптурный силуэт его обнаженного тела, Склонившегося над ней, видела блеск золотого медальона на его мощной шее, чувствовала мягкое тепло тропической ночи и тонкий запах дорогого одеколона, смешивавшийся с благоуханием цветущего жасмина. От этого по ее телу растекся жаркий огонь, а кровь прилила к щекам.

В своем возбуждении Джессика не сразу заметила, что она танцует это танго, бездумно и без усилий следуя за Рафаэлем. Карлос назвал танго танцем страсти… Что ж, похоже, он был прав; пламя сумасшедшего восторга жгло ее тело, и она видела, как в глазах Рафаэля разгорается ответный огонь.

Когда Рафаэль наконец заговорил, голос его звучал отрывисто, почти грубо.

— Что он тебе говорил? — требовательно спросил он. — Похоже, тебе было приятно. Во всяком случае, я видел, как ты улыбалась.

Неужели она ошиблась? Неужели его лицо выражало не страсть, а лишь оскорбленное чувство собственника? Неужели это была обычная ревность, а не то, другое чувство?

— Ничего особенного, — ответила она. — Так, пустяки…

— Значит, ты знаешь, на что обращать внимание, а на что — нет? Ведь Карлос считает, что он рожден для того, чтобы заниматься любовью с женщинами. Он готов соблазнять каждую, кто попадается ему на пути…

— А ты? Ты тоже?..

— Я должен заниматься любовью только с одной женщиной.

Говоря это, он прижал Джессику к себе так крепко, что ее тело ощутило возбуждение его плоти. Почувствовав, как нечто горячее и твердое прижимается к ее мягкому лону, Джессика резко выпрямилась. Ее тело как будто плавилось, и она ощутила себя послушным воском в его руках, с которым он был волен делать все, что ему заблагорассудится. Это было невероятно мощное, примитивное, первобытно-дикое чувство, и Джессика поняла, что проще ему поддаться, чем пытаться сдерживать себя.

Быстрым движением сильных рук Рафаэль заставил Джессику прогнуться в танце и развернул ее. Джессика невольно схватилась за его руку, хотя ее первым желанием было оттолкнуть его прочь. Она хотела отстраниться, прекратить этот безумный контакт двух тел, чтобы хоть немного опомниться и прийти в себя, но это оказалось невозможно — во всяком случае, до тех пор, пока музыка продолжала звучать и кружить их в вихре танца. Не успела Джессика отступить, как Рафаэль рывком снова прижал ее к себе. Ей оставалось только крепче держаться за него, чтобы не упасть. Сердце Джессики стучало в груди, а ноги сами двигались в такт чувственной быстрой музыке.

Наконец в оглушительном крещендо скрипок и бубнов наступил финал. Рафаэль резко остановился, продолжая так крепко прижимать Джессику к себе, что она буквально расплющилась на его груди, а ее губы почти коснулись его шеи. Глаза Рафаэля под полуопущенными ресницами возбужденно сверкали, на лбу проступила испарина, он тяжело дышал. По его телу пробежала легкая дрожь, и он отступил, отводя взгляд в сторону.

— Нам нужно поговорить, — услышала Джессика его срывающийся шепот. — Не сейчас, позже. Я приду к тебе, когда все разъедутся.

— В мою комнату? — переспросила Джессика, не зная, позволять ли ему это.

— Это будет не очень разумно. Просто, прежде чем подняться наверх, дождись меня, пожалуйста, здесь или в саду.

Все это было сказано с безупречной вежливостью. Возможно, сам Рафаэль считал свои слова просьбой, но для Джессики они прозвучали как приказ. Приказы же неизменно вызвали в ней инстинктивный протест.

— Мне казалось, что мы уже все обсудили, — решительно заявила она.

— Не все, — отрезал Кастеляр. — Будь добра, сделай, как я сказал.

Желание ответить «Нет!» было по-прежнему сильно в ней, но Джессике и самой необходимо было кое-что выяснить. Наконец она молча кивнула в знак согласия и послушно пошла за ним к дивану в углу-гостиной.

Было начало третьего утра, когда последние из гостей покинули дом. По обычаю, Рафаэль провожал их у ворот. Родственники, обитавшие в усадьбе, разошлись по своим комнатам, и в гостиной не осталось никого, кроме Джессики и нескольких горничных, которые опустошали пепельницы и собирали на подносы бокалы.

Ей очень хотелось спать, и она решила было пренебречь просьбой Рафаэля и подняться в спальню, перенеся на утро разговор с Рафаэлем, но сразу же отказалась от этой мысли. Она обещала дождаться его, а нарушать данное слово было не в ее правилах. Кроме того, она не хотела рисковать, зная, что Рафаэль поднимется в ее спальню, если обнаружит, что ее нигде нет. И Джессика решительно вышла из дома.

Через несколько минут Рафаэль подошел к ней.

— Прошу меня извинить, — сказал он, и Джессика подумала о том, как не вяжется его официальный тон с удивительно теплой улыбкой, которая появилась на его губах. — Ты, наверное, устала, поэтому я не задержу тебя надолго. Просто мне пришло в голову, что… В общем, есть один вопрос, который мы должны решить, прежде чем двинуться дальше.

— Интересно, что ты имеешь в виду? — задумчиво проговорила Джессика, всматриваясь в его лицо.

Он предложил ей согнутую в локте руку и, когда ее пальцы коснулись его кожи, медленно повел Джессику к бассейну, в котором плескалась черная вода, отражавшая огни дома. Не глядя на Джессику, он сказал:

— Мы с тобой почти не говорили о том, что произошло между нами на Карнавале, но я не хочу больше откладывать этот разговор. В ту ночь мы оба повели себя достаточно беспечно. Я, в частности, не предпринял никаких мер предосторожности, чтобы защитить тебя, о чем теперь вспоминаю с раскаянием и стыдом. Думаю, что и ты не была достаточно подготовлена к тому, что случилось.

— Нет, не была, — сдержанно согласилась Джессика, воспользовавшись тем, что Рафаэль умолк.

— Так я и думал. — Он негромко вздохнул. — Подобная небрежность может быть чревата последствиями, которые обычно не принимаются в расчет, Но о которых необходимо помнить всегда…

«Что это он говорит со мной таким тоном? — удивилась Джессика. — Бог мой, уж не смущен ли он?!» И она украдкой бросила на Рафаэля быстрый взгляд.

— Я говорю не о болезни, — поспешно пояснил он. — Тебя гарантировала от нее моя разборчивость в связях, а меня — твоя неопытность. Но существует иная опасность. Так вот, если существует необходимость ускорить свадьбу, чтобы спасти твою репутацию и твое доброе имя, ты должна сказать мне об этом.

— Мое доброе имя… — повторила Джессика, которой эти слова доставили неожиданное удовольствие. Они странным образом согрели ей душу, хотя холодный разум подсказывал, что ничего приятного тут нет.

— Я понимаю, — добавил Рафаэль, — что в твоей стране этим вопросам не придают особенного значения, но здесь, в Бразилии… Словом, ты понимаешь, о чем я прошу и почему. Мне бы не хотелось, чтобы пошли слухи…

— …И чтобы фамилия Кастеляр упоминалась в связи с еще одним скандалом, — закончила Джессика самым спокойным тоном, на какой она была способна.

Взгляд Рафаэля ожег Джессику как холодная сталь.

— Мне бы не хотелось, чтобы из-за моих поступков ты стыдилась глядеть в глаза своим друзьям, — отчеканил он.

Джессика поняла, что он действительно имеет это в виду. Похоже, она его недооценивала. И, как ни странно, теперь ей было легче сказать то, что она должна была сказать ему.

— Я… я очень ценю твою заботу и внимание, но, уверяю тебя, что никаких оснований для беспокойства нет. Я не беременна… — Она вздрогнула, так как ей показалось, что от этого слова, произнесенного ею с подчеркнутой резкостью, на щеках Рафаэля вспыхнул румянец. — Со вчерашней ночи я в этом абсолютно убеждена.

Взгляд Рафаэля был исполнен самой искренней заботы, какая только была возможна в данных обстоятельствах.

— Ты уверена, что это не из-за взрыва? Я знаю, что ты не пострадала, но если врач не знал о твоем состоянии, он мог ошибиться.

— Нет, нет, все началось точно по расписанию. Ну, может быть, на день раньше, чем должно было быть, но все в пределах нормы.

Теперь уже сама Джессика чуть-чуть порозовела, хотя — учитывая, какую деликатную тему они обсуждали, — она почти не испытывала ни смущения, ни стыда. Это было достаточно удивительно, тем более что Рафаэль хоть и щадил ее чувства, несомненно считал подобный разговор вполне естественным и ждал от нее такого же непринужденного отношения. И ей это вполне удавалось, во всяком случае, до тех пор, пока он не заговорил снова.

— В таком случае нам следует обсудить еще один момент, который связан с предыдущей темой, — сказал Рафаэль таким тоном, словно собирался пошутить, но раздумал. — Ты можешь не беспокоиться: пока ты здесь, я не собираюсь тайком пробираться в твою спальню. Женщина, на которой я женюсь, должна быть безупречной во всех отношениях даже в наш распущенный век. Мои родственники вправе ожидать, что я сумею сдерживать свои чувства, какими бы сильными они ни были, и обмануть их ожидания — по крайней мере пока я нахожусь в стенах этого дома — я не имею права. Скрыть же здесь что-либо просто невозможно. Ты же сама видишь, что, хотя дом довольно большой и в нем хватает места всем, каждый знает, что творится за стенкой, и от этого уже никуда не деться. Правда, никто особенно не удивится, если мы нарушим этот закон, потому что ты…

— Потому что я — распутная американка, — подсказала Джессика едко.

Рафаэль досадливо дернул плечом.

— Женщины твоей страны действительно пользуются в Бразилии подобной репутацией, хотя, возможно, далеко не все они ее заслуживают. Но здесь в моих словах никто не усомнится, и если я буду относиться к тебе с уважением, то и остальные поймут, что ты этого достойна. Для тебя это послужит достаточной защитой.

Защита… Он довольно часто употреблял это слово, говоря, что его долг мужчины — защищать и оберегать ее. Джессике хотелось бы, чтобы его отношение к ней стало более теплым, однако надеяться на это она не могла. Разве их брак — не чисто деловое предприятие?

Она сказала:

— Это весьма разумно, и я благодарю тебя за предусмотрительность.

— Твои дипломатические способности достойны самой высокой оценки, — заметил Рафаэль. — Но как, скажи на милость, я узнаю, довольна ли ты, или, наоборот, разочарована? Впрочем, не важно. Мы уговорились, что свадьба состоится через месяц, но точной даты пока не назначили. У тебя есть какие-то предложения?

— Н-нет. Я еще не думала об этом, но никаких конкретных предложений у меня, наверное, и не будет. — Джессика вообще старалась не думать о предстоящем бракосочетании, но ей не хотелось упоминать об этом сейчас, дабы не разрушать иллюзий Рафаэля относительно ее дипломатических способностей. — Для начала, — продолжила она, — нужно будет поговорить со священником и назначить дату. Но я не понимаю, к чему обсуждать это сейчас? Ведь времени еще достаточно: месяц, это почти пять недель, а может, и больше… Зачем так торопиться?

Рафаэль настойчиво потянул Джессику к каменной стене, где в небольшом алькове стояла мраморная статуя Девы Марии. Джессика по-прежнему держала его под руку, поэтому она сразу почувствовала, как напряглись и отвердели мускулы под ее пальцами. Рафаэль буквально втолкнул ее в альков, так что она уперлась спиной в декоративную мозаичную плитку, украшавшую стены этой небольшой ниши. Прежде чем Джессика успела шевельнуться, Рафаэль погрузил свои руки в ее волосы и нежно повернул к себе ее голову. В следующее мгновение его рот припал к ее губам.

Овладевший ими порыв страсти был невероятно сильным и жарким, словно тропический ураган, несущийся вдоль побережья и превращающий в груды обломков выстроенные людьми дамбы и волноломы. Их тела пылали, словно охваченные огнем, а кровь шумела в ушах громче взрыва яхты, который им довелось пережить. Оглушенная, ослепленная, почти не отдавая себе отчета в своих действиях, Джессика подняла руки и обхватила его за шею, и Рафаэль прижал ее к себе, так что тела их сомкнулись.

Их поцелуй, согретый огнем желания, по вкусу напоминал горячий мед. Он был таким крепким, что у Джессики закололо губы. Рафаэль ласкал их, гладил своим языком, и от этого они набухли, стали непослушными, но острота наслаждения не стала от этого меньше. От восторга Джессика слегка приоткрыла рот, и язык Рафаэля тут же проник внутрь. Она самозабвенно ответила на эти скользящие, ищущие прикосновения.

Это было настоящее волшебство, зажегшее ее изнутри, и Джессика почувствовала, как она тает, растворяется в пламени этого пожара и все крепче прижимается к нему, словно стараясь сквозь ткань одежды принять в себя его возбужденное естество.

В груди Рафаэля родился глухой вибрирующий звук. Его руки скользнули вниз по ее спине, огладили плавный изгиб бедер и принялись терзать, мять упругие полушария ее ягодиц. Одновременно он приподнимал ее все выше и выше, так что она полностью ощутила силу и твердую тяжесть его возбуждения, прижатого к ее мягкому влажному, словно подтаявшая льдинка, лону. Его напор был таким неистовым и страстным, что Джессика, зажатая между его сильным телом и холодной каменной стеной, невольно ахнула.

Он тут же остановился.

В течение нескольких долгих, мучительно долгих секунд Рафаэль оставался совершенно неподвижен. Потом по его мышцам пробежала легкая дрожь, и он медленно, неохотно разжал объятия и выпустил ее.

Его глаза, обращенные к ее светлому словно лунный лик лицу, были темны и полны задумчивости.

— Теперь ты понимаешь, что заставляет меня спешить? — негромко спросил он.