Тихие Клятвы (ЛП)

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Ужин с Шай продолжался без перерыва. Умберто так и не заметил моей рассеченной губы, а отец не появился в моей комнате, чтобы допросить меня о проведенной ночи. Я ждала его, уверенная, что он появится в любую секунду. Но минуты шли, а бокал вина успокоил мои нервы, и я легла в свою кровать и наслаждалась кратким ощущением счастья, пока сон не завладел мной.

Несмотря на все, что происходило вокруг меня, мне было хорошо с Шай. Я очень нуждалась в побеге. Возможность потусоваться с другом и притвориться, что моя жизнь не разбита вдребезги.

После смерти мамы и выписки из больницы я проводила дни в постели, прячась от всего мира. От своей реальности и отца, который превратился из отсутствующего в абсцесс, заражая мою жизнь своей ядовитой жестокостью. Я всегда знала, что он не был хорошим человеком, что его отношения с мамой были показухой, но я не понимала, насколько все было не так. До того дня.

Я не должна была быть с ней в машине, но я благодарила Бога за то, что была, иначе я никогда бы не узнала правду. Я знала, что мой отец организовал все это и почему он хотел смерти моей прекрасной матери. Она рассказала мне все за несколько секунд до того, как испустила последний вздох.

Я знала все, и с тех пор я решала, что делать с этим знанием.

Пока что ответ был… ничего. Я не могла позволить себе такую авантюру, пока не убедилась, что мы с Санте переживем последствия. И чем больше времени проходило, тем сильнее становился мой гнев и решимость. Я найду способ.

А пока мне нужно было разобраться с заносчивым ирландцем. Я не могла поверить, что Коннер ворвался на мой ужин, как он заявил на меня права. Пометил меня.

Почему он счел нужным сделать такое смелое заявление? Сколько бы я не лежала в постели на следующее утро и не размышляла о его мотивах, ничего не имело смысла. Я знала, что ему нужен секс, но он с самого начала говорил, что брак ему нужен не больше, чем мне. Так почему же ревность? Может, он просто хотел, чтобы другие знали, что я принадлежу ему? Мужчины могут быть такими собственниками. Это не обязательно означало, что он действительно хотел меня больше, чем физически. Верно?

Я не понимала его и не могла убрать его соблазнительный вкус с моего языка — корицу, приправленную жгучим виски и искушением. Мне нужно было почистить зубы и, возможно, промыть мозги листерином. Я не могла продолжать терять себя в мыслях о нем. Обрывки воспоминаний, дополненные здоровой дозой фантазии.

Глубоко втянув воздух, я наконец заставила себя встать с постели и пойти в душ. Размышления о бесконечных загадках Коннера Рида ни к чему не приведут, а мне нужно было готовиться к девичнику. Тетя Этта устраивала для меня обед в последнюю минуту. Были приглашены дамы из моей семьи, а также из семьи Коннера.

Тетя настаивала на том, что невесте нужно устроить хотя бы один прием. Я знала, что она чувствовала себя ответственной за то, что взяла на себя то, что сделала бы моя мать, поэтому не стала с ней спорить. В ее глазах девичник был знаком праздника. Демонстрация поддержки и источник радости. Лично я предпочла бы брить подмышки ржавой бритвой, чем сидеть среди неловких женщин, но, как и в большинстве случаев в наши дни, мои предпочтения не имели значения.

Умберто отвез меня в зал, который тетя Этта заказала для встречи. В доме перед отъездом был момент, когда я подумала, что Санте можно было бы разрешить сопровождать меня. Это дало бы редкую возможность побыть вдвоем вдали от дома, но отец приказал мне оставаться на месте, пока Умберто не вернется домой и не заберет меня. Мой отец тщательно следил за тем, чтобы мы не расставались. И если бы я не была так уверена, что отец использует микрофоны и камеры в доме, я бы попыталась рассказать Санте правду дома. Черт, даже машины были под подозрением. Я бы ничего не смогла доказать против своего отца.

Экипированная в свое лучшее дизайнерское платье-футляр и с большим запасом уверенности, я вошла в ресторан с отведенными назад плечами и улыбкой на накрашенных губах.

Ни один солдат не идет в бой без доспехов, и это будет не что иное, как час в осаде. Безмолвный псих был выставлен на сцену под ослепительным светом, чтобы все могли поглазеть на него. Надеюсь, они хотя бы не будут слишком отвлекаться на меня и мои обстоятельства, чтобы спорить между собой. Насколько я знала, никто еще не пытался заключить союз, подобный нашему.

Итальянцы и ирландцы сочетались примерно так же хорошо, как бензин и Zippo. Они даже не могли ходить в одни и те же католические церкви. Все знали, что старая церковь Святого Патрика принадлежит ирландцам, а церковь Пресвятого Таинства — итальянцам. Даже священники не осмеливались пересекать эти границы. Мне было интересно, явится ли кто-нибудь вообще на такое весьма рискованное мероприятие, как мой прием, но я должна была знать лучше.

Любопытство было еще сильнее страха.

Жены и дочери преступного мира Нью-Йорка не собирались упускать манящую перспективу таких сочных сплетен. Все приглашенные, кроме нескольких человек, явились, заполнив женщинами весь зал. Гора подарков заполнила два стола у входа, и все глаза в здании по очереди смотрели в мою сторону. Все вокруг подавляло, но я знала, что лучше не показывать страха. Не среди этих людей. Это было именно то, что они хотели бы увидеть.

Вместо этого я держала голову высоко, несмотря на молчание, и делала вид, что я королева, которая не обязана разговаривать с простыми людьми. Дамы поздравляли меня и болтали о том, кто они такие и как они рады предстоящему бракосочетанию. Я улыбалась и кивала, сжимала свою руку с их, а затем отстраняла их взглядом от следующего гостя.

— Привет, дорогая. Как ты держишься? — Тетя Этта быстро обняла меня во время короткого затишья.

Я кивнула и усмехнулась сквозь боль в щеках, которые болели от такого количества улыбок.

— Хорошо, хорошо. Возможно, в ближайшее время у тебя не будет другой передышки, поэтому я бы посоветовала тебе сходить в туалет, пока есть возможность. — Ей не нужно было повторять мне дважды.

Я схватила свой клатч и поспешила в указанном ею направлении, поцеловав ее в знак благодарности. Как только я оказалась в кабинке, облегчая внезапно переполненный мочевой пузырь, мой адреналин ослабел, заставляя меня с неохотой отказаться от отдыха в одиночестве.

Опустив голову на руки, я уперлась локтями в колени и попыталась побудить себя снова присоединиться к посетителям приема. Не успела я собраться с силами, как в уборную вошла пара женщин, хихикающие голоса затихли в уверенности.

— Какой позор — этот бог-мужчина, закованный в кандалы скромной немой — но, по крайней мере, это означает, что он все еще будет доступен. Она ни за что не удовлетворит его. Я знаю. — Женский голос скривился в кошачьей ухмылке. Я не знала, кто именно говорит, но хорошо знала этот тип. Великолепная. Безжалостная. Совершенно корыстная.

— Это так отвратительно, Айви, — сказала другая. — Разве он не твой кузен?

— По замужеству, — насмехалась первая. — И кроме того, он усыновлен, ты, ханжа. Мы же не родственники.

Усыновлен? Пиппа не упоминала об этом. Мне было интересно, как этот факт проскользнул мимо ее радара.

— Все равно, — сказала ханжа. — Это звучит некрасиво. — Она сделала паузу. — Как ты думаешь, все усыновленные должны беспокоиться о том, встречаются ли они с членом семьи?

Женщины молча обдумывали этот вопрос, прихорашиваясь перед зеркалами. Я продолжала грызть себя за утверждение, что никогда не смогу удовлетворить Коннера.

Почему это утверждение зудело и царапалось под моей кожей?

Я никогда не собиралась удовлетворять его. Я не была разменным товаром для потребления. Если мой муж не был верен, это было отражением его, а не меня.

Ничто из того, что говорили эти слабые женщины, не должно было иметь значения, но я не могла побороть потребность защитить себя и отношения. Удивительно, но кто-то другой опередил меня.

Третий голос раздался, когда кабинка рядом с моей распахнулась. — Что самое неприятное, так это то, что одна женщина терзает другую, когда та, очевидно, уже находится в трудном положении. В наше время мы должны поддерживать друг друга, а не наносить друг другу удары в спину.

Почувствовав, что мой момент настал, я воспользовалась паузой, возникшей после ее выговора, чтобы выйти из кабинки с расправленными плечами. Их взгляды мгновенно устремились на меня, но я не обратила ни на кого из них внимания. Вместо этого я нанесла идеальный слой малиновой помады самым соблазнительным образом, хорошенько чмокнула губы, а затем подмигнула своей аудитории в зеркале, прежде чем выйти.

Никогда еще я не чувствовала себя восторженной и одновременно разбитой.

Все в моем представлении было на высоте. Я никогда не выглядела более уверенной в себе. Но внутри у меня все было разбито вдребезги.

Когда придет время, что именно Коннер захочет от меня в качестве своей жены? Брачная ночь и последующие недели были достаточно пугающими, но что будет через пять и десять лет? Сможем ли мы когда-нибудь установить настоящую связь? Было ли мне до этого дело?

Я представила себе, как Коннер возвращается домой поздно вечером, на его шее красуется незнакомая помада.

Из-под моего асимметричного декольте вверх взметнулся обжигающий гнев.

Я не хотела, чтобы мой муж трахал других женщин. Почему? Конечно, из-за неловкости, которую это вызовет. Мой желудок забурчал от неуверенности. Смущение было частью причины, но не всей картиной. Мне было неприятно признавать это, но я не хотела, чтобы он изменял, потому что хотела, чтобы он хотел меня.

Черт, у меня проблемы.

Все, чего я должна была хотеть, это чтобы Коннер оставил меня в покое. Чтобы мы мирно доживали свои жизни в параллельных мирах, которые редко пересекались. Но это было не так. Я хотела от него большего, а это означало, что я открывала себя для сердечных страданий.

— Эй, подожди секунду, — позвала женщина, которая поддержала меня в уборной. Она выскочила вслед за мной и поспешила догнать меня. Когда я повернулась, она широко улыбалась, ее пунцовые губы были еще ярче моих, а глаза были такими зелеными, что мои побледнели по сравнению с ними. Она была просто сногсшибательна.

Она протянула руку для пожатия. — Извини за это. Я немного вспылила. Меня зовут Джада. Джада Дженовезе. Я сводная сестра Коннера. И не обращай внимания на этих шавок. Они просто завидуют. Мои сестры вон там, и они с удовольствием с тобой познакомятся, если у тебя будет минутка.

Если бы я не была немой, я бы потеряла дар речи. Сводная сестра? Я не была уверена, что меня больше ошеломило — ее яркая личность или сам факт того, кто она такая. Дженовезе были итальянцами. Откуда у Коннера итальянская сводная сестра?

Я ошеломленно кивнула, спотыкаясь рядом с ней, когда она взяла меня за руку и потащила к столику в глубине комнаты.

— Кэм и Вэл, смотрите, кого я нашла. — Джада усмехнулась. — Ноэми, это Камилла и Валентина, две моих младших сестры.

Я кивнула каждой и улыбнулась. Более скромные, чем старшая, две молодые девушки приветствовали меня добрым взглядом и легким взмахом руки.

— Не так давно мы узнали, что у нас есть брат, а теперь у нас есть еще и невестка! Сумасшедшие времена, правда? — размышляла Джада. — Мы обязательно должны встретиться. Я мало кого знаю в семье Моретти, так что тебе придется нас познакомить, хотя я не уверена, насколько Коннер хочет, чтобы мы были рядом. Все это как-то ново. Мама где-то здесь. Уверена, она тоже будет рада познакомиться с тобой.

Мои глаза метнулись к каждой из них, пытаясь понять, о чем она говорит. Прежде чем я успела достать блокнот, чтобы начать задавать вопросы, сестра-блондинка заговорила.

— На это будет время позже, Джи. А сейчас, я уверена, у Ноэми есть гости, к которым нужно вернуться. Мы не хотим монополизировать ее время.

— Конечно, извини. Я увлеклась. Очень приятно познакомиться с тобой, и я тебя поздравляю! — Она быстро обняла меня, удивив меня еще раз.

Я помахала им троим, а затем отвернулась, чтобы найти свой столик. Я была настолько дезориентирована, что почти не помнила, как вернулась к своей семье.

— Привет, Эм. Ты держишься? — весело спросила Пип.

Когда я повернулась, чтобы встретиться с ней взглядом, я не смогла избавиться от тревоги, расширившей мои глаза.

— О, милая. Все будет хорошо — все. Все. — Она сделала паузу, изучая меня. — Это из-за вечеринки… или из-за того, что он беспокоит тебя?

Я просто уставилась на нее, не в силах распутать свои хаотичные мысли.

Она поморщилась, похоже, понимая. — Это очень много. И я не должна была рассказывать тебе о горящем человеке. Это просто такая жизнь, ты же знаешь, да? Если он поджигает людей, это не значит, что он причинит тебе вред.

Пип не понимала, насколько она была права, за исключением того, что это меня он поджигал каждый раз, когда был рядом, и именно так я в итоге и пострадаю.

Какая ирония.

Я тихо хихикнула.

Пип улыбнулась, почувствовав облегчение. — Пойдем. Давай выпьем по парочке мимоз. Это поможет нам обоим почувствовать себя лучше.

Я кивнула, позволяя ей вести меня обратно к центральному столу, пока она не исчезла в поисках напитков. Должно быть, мои эмоции все еще оставались на поверхности, потому что тетя Этта тоже спросила, все ли со мной в порядке, как только увидела меня.

Я достала свой блокнот.

У Коннера есть сводные итальянские сестры? Я вопросительно посмотрела на нее.

— Тебе никто не сказал? — спросила она, сведя брови вместе.

Я покачала головой.

— Его усыновили. Об этом стало известно совсем недавно. Я не знаю подробностей, правда, только то, что Миа Дженовезе была его биологической матерью.

Моя голова медленно откинулась назад с пониманием, прежде чем я снова начала писать.

Я только что познакомилась с тремя его сестрами. Я была в замешательстве.

Она усмехнулась. — Полагаю, это объяснимо. — Она взяла мою руку в свою. — Эй, я поняла, что мы никогда не говорили о том, чтобы купить тебе платье. Не знаю, как мы упустили это из виду. Хочешь пойти завтра?

Я тепло улыбнулась и кивнула. Ее ответная улыбка была настолько сердечной, что могла бы воскресить мертвого. — Отлично. Я назначу встречу, как только мы сегодня закончим.

Я кивнула и обняла ее. Если бы мне пришлось потерять маму, то лучшей замены, чем ее сестра-близняшка, не было. Находясь рядом с тетей последние несколько дней, я поняла, как жестоко поступил мой отец, разлучив нас надолго. Я нуждалась в этом. Мне нужна была она и вся сила, которую давала ее любовь.

Еще через час я заметила знакомый набор теплых карих глаз в другом конце комнаты, когда вечеринка наконец-то закончилась. Улыбаясь, я поспешила туда, где Санте прислонился к стене, и заключила его в крепкие объятия.

— Ух ты, большая крошка. Полегче. — Как только он стал выше меня ростом, он начал называть меня своей большой крошкой. Мне это нравилось, и, слыша ласковые слова, я только крепче обнимала его.

Он засмеялся и высвободился из моей смертельной хватки. — Я не мог позволить своей единственной сестре выйти замуж, не сделав ей подарок от себя, и я решил, что сейчас самое подходящее время.

Знал ли отец, что он здесь? Пришел ли Санте сам?

Я внезапно погрустнела, подумав, не может ли это быть моим шансом рассказать ему правду о нашей маме. А может, даже сбежать с ним.

Мои руки дрожали, когда я принимала маленький завернутый пакет.

— Это не так уж и волнительно. Нет причин для дрожи, — поддразнил он, не зная, что моя дрожь не имеет никакого отношения к его подарку.

Я сняла обертку и увидела браслет из белого золота. На тонкой цепочке по обе стороны от плоской бляшки с гравировкой Манчини.

— Чтобы ты нас не забывала, — тихо сказал он.

Его подарок был невероятно заботливым. Я снова обняла его, на этот раз со слезами на глазах, а затем подала знак к двери, о которой шла речь.

— Да, мы пришли за тобой.

Мы? Целое ведро холодной воды окатило меня с головы до ног.

Должно быть, он увидел вопрос, написанный на моем лице. — Да, папа ждет снаружи. Ты готова?

Я попыталась проглотить внезапный комок в горле. Кивнув, я показала пальцем, чтобы он подождал, а затем пошла попрощаться с Пипом и тетей Эттой и поблагодарить их. Они заверили меня, что подарки будут доставлены ко мне домой. Мне было все равно, но я вежливо кивнула.

Дойдя до машины, я скользнула на заднее сиденье, как преступник, которого возвращают под стражу. Безнадежность стала еще одним пиком в череде эмоций, которые я испытала в тот день. Когда я добралась до дома, все, чего я хотела, — это забраться в кровать и проспать неделю, но я должна была знать лучше. Моя жизнь не была моей собственной, и мой день был далек от завершения.