ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Настоящее
Он забрал Санте с собой, когда уезжал из города. Часть меня надеялась, что он этого не сделает, и у меня будет шанс поговорить с Санте наедине и наконец начать процесс побега с братом. Отец никогда бы не сделал все так легко для меня. Было глупо даже думать о таком сценарии.
Вместо этого я воспользовалась двухдневным отсутствием отца, чтобы насладиться редкой передышкой от его бдительного ока. Умберто все еще был в двух шагах от меня, но это было не то же самое, что если бы сам отец дышал мне в затылок. Я смотрела фильмы, слушала музыку и мечтала о том, как сяду на яхту с Санте и буду смотреть на исчезающий вдали горизонт Нью-Йорка.
Побег был бы идеальным вариантом, но два дня в одиночестве были близки к этому.
Конец моей передышке положило сообщение от отца, в котором он просил меня не опаздывать на ужин. Я не знала, почему он счел нужным напомнить мне об этом. С тех пор как умерла мама, он настаивал на том, чтобы мы ужинали вместе каждый вечер ровно в семь. Я ни разу не опоздала.
Еще одно напоминание о его власти надо мной.
Я тяжело вздохнула и бросила телефон на кровать.
У тебя все получится, Эм. Чем послушнее ты будешь, тем больше он будет доверять тебе, и тем легче будет уехать отсюда подальше.
Два часа спустя я вышла из своей комнаты и спустилась по лестнице. Я улыбнулась Санте, когда увидела его сидящим за столом вместе с нашим отцом, который вскочил на ноги при виде меня.
— Что, черт возьми, на тебе надето? — прошипел он. — Ты выглядишь как чертова бродяга. Иди и надень что-нибудь приличное.
Как только он встал, страх пригвоздил мои ноги к земле, удерживая меня в неподвижности. Я опустила взгляд на растянутую юбку — карандаш и хлопковую блузку больших размеров, которые я надела к ужину. Вид был повседневный, но далеко не бродяга. Отца никогда не волновало, что я надену на ужин, поэтому я не знала, что на него нашло.
Когда я подняла взгляд, Санте извиняюще посмотрел на меня, но держал губы сжатыми.
— Санте, пойди проверь Умберто и убедись, что сегодня он сохраняет спокойствие. — Его голос упал до угрожающего рычания, когда он крался вокруг стола по направлению ко мне.
Я боролась с чувством предательства, наблюдая, как Санте исчезает в коридоре.
Потом остались только я и мой отец. Одни.
Я не была уверена в том, что происходит, но в моей голове зазвенели тревожные колокольчики. Холодный, липкий ужас сковал мои вены и заставил мой пульс учащенно биться.
— У меня попросили твоей руки. Важный союз.
Моей руки? В смысле… брак? О чем, черт возьми, он говорит?
Он продолжал придвигаться ближе, пока не прижал меня спиной к стене. — Ты не испортишь этого для меня. — Его рука обхватила мое горло, его большой палец грубо перемещался взад-вперед по моему горлу. — Ты согласишься на этот союз, но я хочу, чтобы ты поняла, что твой уход из этого дома не избавит тебя от моей власти. Если ты хоть словом обмолвишься о том, что, как тебе кажется, ты знаешь, не останется камня на камне, под которым ты сможешь спрятаться, и я тебя не найду. — Его рука сжалась — не настолько сильно, чтобы поставить синяк, но достаточно, чтобы моя кровь превратилась в лед при угрозе уменьшения объема воздуха.
Я держалась как можно неподвижнее, умоляя свое тело сотрудничать.
— Я буду знать, что это была ты. Тебе не нужно говорить, чтобы превратиться в крысу, — прорычал он.
Мои ноздри раздувались, а пятна усеивали край моего зрения. Я наконец сдалась и вцепилась в его запястье, не в силах побороть отчаяние.
Его черные глаза-бусинки еще секунду всматривались в мою душу, прежде чем он наконец отпустил меня, хотя он оставался прикованным к месту, злобно вторгаясь в мое пространство. — Его зовут Коннер Рид. Он ирландец, и он будет здесь с минуты на минуту. А теперь поднимись и надень что-нибудь презентабельное, пока ты не опозорила меня.
Я кивнула, скользнула вдоль стены и отошла от отца, а затем поспешила обратно в безопасное место своей спальни.
Черт возьми, что только что произошло?
С каждым шагом мои ноги тряслись все сильнее.
Закрыв дверь спальни, я прислонилась к ней и попыталась замедлить свое колотящееся сердце, прежде чем оно вырвется из груди. Я должна была мыслить здраво. Папа согласился выдать меня замуж за кого-то в рамках союза. Меня собирались выдать замуж.
Срань господня!
Мужчину звали Коннер Рид. Имя было смутно знакомым. Я никогда не интересовалась делами своего отца, но невозможно было игнорировать отдельные фрагменты.
Думай, Эм. Думай!
Этот Рид предложил жениться на мне в рамках союза. Он ирландец, поэтому итальянцы хотят заключить союз с ирландцами. Но почему я? Из всех других итальянок, доступных для выбора, как, черт возьми, вообще появилось мое имя?
В голове промелькнуло отчаяние в глазах отца.
Конечно, это была его заслуга. То, что его дочь оказалась в центре критически важного альянса, было для него огромной удачей, и он не задумываясь продал бы меня, как скот. И что это означало для меня? Вместо того, чтобы сбежать от мафии, я навсегда стала бы женой ирландской мафии. Не та судьба, которую я хотела, но это избавило бы меня от отца. Это было возможным решением, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Хотя, оказавшись вне дома, я не была уверена в том, что получу возможность общаться с Санте. И если этот мужчина окажется таким же плохим, как мой отец, возможно, я закончу еще хуже, чем начала.
От паники мои ладони вспотели, а сердцебиение участилось.
Я не могла понять, был ли это шанс, на который я надеялась, или полная катастрофа. Мои мысли разбегались, эмоции были в беспорядке. Соленое отчаяние оседало на ресницах, а каждый вздох становился все более поверхностным и несвязным.
Мне нужно было успокоиться.
Папа будет в ярости, если я приду на ужин вся в пятнах и с красными глазами. Я заставила свои легкие сделать долгий, глубокий вдох, а затем медленно выдохнула.
Посмотри, чему ты можешь научиться, пока тебя меняют. Постарайся не реагировать слишком остро.
Я кивнула сама себе и взяла с кровати свой телефон. Отец следил за устройством, но мне нужно было знать, во что я ввязываюсь, и был один верный способ это выяснить. Пиппа была моей кузиной и лучшей подругой. Она также была ужасной сплетницей и занудой. Я обожала ее и очень по ней скучала. Мой отец разлучил нас, и я была вынуждена разыгрывать карту скорбящей дочери, чтобы объяснить свое отсутствие. Пип отнеслась к этому с пониманием, хотя я чувствовала, что ее терпение подходит к концу.
У нее были для меня ответы, и я не думала, что отец будет беспокоиться, если я спрошу об ирландце. В прошлом он вообще не обращал на меня внимания. Сейчас его волновало только то, чтобы я держала язык за зубами о несчастном случае с матерью.
Я: Кто такой Коннер Рид?
Пиппа: Привет, случайный человек.
Я: У меня нет времени. Мне нужны подробности, сейчас же!
Пиппа: Черт, теперь ты заставила меня волноваться. Я думаю, он один из ирландских громил — управляет игорным клубом, кажется. Дай-ка я проверю. Погоди.
Я бросила телефон на кровать и порылась в шкафу.
Что я должна была надеть на встречу со своим потенциальным женихом? Хотела ли я выглядеть хорошо или отпугнуть его? Что сделает мой отец, если я выберу последнее?
По моему позвоночнику пробежал холодок и превратился в твердую арктическую массу в моем нутре.
Я определенно не хотела узнать ответ на этот вопрос. Все сексуальное было исключено. Я уже выглядела напыщенной; я не хотела выглядеть еще более дешево, чем уже чувствовала себя. Ограниченная в возможностях, я выбрала лесное зеленое платье-футляр, которое граничило с профессиональным, затем освежила прическу и сделала макияж как раз вовремя, когда зазвонил телефон.
Пиппа: Помнишь, недавно в Восточном Гарлеме нашли заживо сожженного мужчину?
Я: Да?
Пиппа: Ходили слухи, что за этим стоит Рид. Мне показалось, что я запомнила имя. Какого черта ты спрашиваешь?
О, черт.
Дикторы назвали это убийство самым жутким за последние десятилетия. Никто так и не был обвинен в преступлении, но об этом говорили по телевидению несколько недель. Я все еще переживала смерть собственной матери и не обратила особого внимания на случившееся. Теперь я жалею, что не обратила.
Я: Он может стать моим женихом.
Я знала, что она будет неистово требовать подробностей, но у меня не было времени. Вдалеке уже звенел дверной звонок.
Пора посмотреть, что приготовила мне судьба.
Я сделала еще один глубокий вдох и заставила себя отбросить прогорклый букет тошноты, распустившийся в моем желудке. Стук моих каблуков по деревянному полу возвестил о моем приближении. Когда я завернула за угол, все трое мужчин стояли. Мой отец. Мой брат. И мужчина из кафе двумя днями ранее.
Мои легкие сжались, застыв от шока, а ноги не хотели сдвинуться ни на дюйм.
Внезапно кусочки головоломки начали вставать на свои места.
Вот как он узнал, кто я. Почему он не задавался вопросом о моем молчании, и почему Умберто был в ярости, увидев его. Этот человек был смертельным соперником. Прекрасное чудовище, которое должно было стать моим мужем.
Отец начал произносить вступительные слова, подстегивая меня, но в ушах слишком громко звенело, чтобы разобрать его слова. Я механически прошла к креслу рядом с Коннером, и он помог мне сесть, прежде чем сесть сам. Я смотрела прямо перед собой, не в силах встретиться с его глазами. Эти завораживающие кобальтовые глаза, которые привлекли меня, как только я вошла в комнату.
Это был человек, за которого я собиралась выйти замуж.
Человек, который несколькими быстрыми ударами превратил Умберто в кровавое месиво. Человек, чья доминирующая личность оставалась со мной еще долго после того, как он покинул помещение, и который прямо признался, что он не был порядочным человеком.
Какая прекрасная катастрофа.
Он. Моя жизнь. Наш предстоящий брак.
Я не могла думать ни о чем из этого. К счастью, мой мозг, похоже, не мог функционировать рядом с ним. Его присутствие заполняло комнату, давило на стены и вытесняло воздух, затрудняя дыхание.
Никогда еще я не была так рада, что от меня не ждут никаких слов.
— Приятно познакомиться с тобой, Ноэми. Могу я предложить тебе немного вина? — Коннер спросил холодно, как будто это был его дом, а я — гостья. Я представляла, что он чувствует себя как дома везде, где ему вздумается, потому что он так считает. Его присутствие было настолько властным, что я не была уверена, что ураганные ветры осмелятся вздыбить хоть один волос на его голове, опасаясь его гнева.
Я кивнула.
Мой взгляд зацепился за черные чернила на тыльной стороне его левой руки. Я не заметила этого в кофейне. Роза. Она тянулась вверх под манжеты его дорогого костюма, и я не могла не задаться вопросом, какая часть тела под ним была отмечена подобным образом.
Я отпила глоток вина, внезапно почувствовав жажду.
Коннер и мой отец начали непринужденную беседу, оставив меня наедине со своими мыслями. То, что меня было трудно вовлечь в разговор, было вполне объяснимо, особенно если учесть, что такие мужчины все равно редко вовлекали женщин в свои дела.
Я задавалась вопросом: если этот мужчина знал, что я не разговариваю, почему он выбрал именно меня? Или в этом и был весь смысл? Ему нравилась идея молчаливой жены. Неужели я собиралась попасть в руки человека, еще более деспотичного, чем мой отец? Что будет, если после свадьбы он узнает, что я могу говорить? Неужели мне придется молчать вечно, чтобы обезопасить себя?
Мое сердце пустилось в олимпийский бег, голова закружилась.
Коннер говорил с моим отцом, но я могла слышать только гипнотические полутона его глубокого голоса, потому что в ушах у меня звенело. Затем твердая рука медленно сжала мое подпрыгивающее колено, заставив мое тело замереть. Мой отец не мог видеть, что происходит под столом, и Коннер продолжал говорить, как будто грубая кожа его ладони не держала меня в плену, но каждая фибра моего существа была сосредоточена на месте соприкосновения наших тел.
Медленно, очень медленно, его большой палец провел взад-вперед по моему колену.
Он… успокаивал меня? Не совсем. С его стороны этот жест больше походил на приказ успокоиться — несколько авторитарный жест, но, тем не менее, он сработал.
Мой пульс вернулся к нормальному ритму, устранив угрозу остановки сердца. Наконец, я сделала длинный, ровный вдох, наполняя легкие столь необходимым кислородом.
Затем так же неожиданно, как и появилась, его рука исчезла — как будто такое общение было нормальным между нами. Как будто я не встретила этого человека всего десять минут назад. У меня возникло ощущение, что время и пространство ничего не значат для Коннера Рида. Он устанавливал правила в своем мире, а остальные должны были подстраиваться под них.
Коннер был таким же внушительным, как и мой отец, может быть, даже более внушительным. Что это означало для меня? Жизнь в ужасе и боли? Я не была в этом уверена. По какой-то необъяснимой причине его доминирование не вызывало во мне такого же страха, как отцовское. Может быть, я просто безнадежный романтик, в чем он меня обвинял, и его красота ослепила меня?
Неопределенность моего состояния пугала меня, но что касается Коннера, то я не была уверена в своих чувствах. Он оказал на меня глубокое влияние — этого я не могла отрицать. Настолько сильно, что было трудно точно определить, что я к нему чувствую.
Но он был моим женихом, так что я должна была выяснить это в ближайшее время.