- Эй! Хватит этого! - взревел хозяин. - Вы что, хотите, чтобы городские когорты пришли и прикрыли мою лавку? Мне тут закрывать мое дело ни к чему! Хотите бузить – валите на улицу! А ещё лучше – ко дворцу! Заткнитесь или проваливайте!
- Ладно, - отозвался один из сидевших за столом. - Пойдём, ребята? Все вместе. Давайте, все, кто тут есть. Пошли!
Он и его приятели резко поднялись и вышли наружу. Слишком поздно трактирщик понял, что к чему, и выскочил из-за стойки.
- Эй, стойте! Сначала платите за еду и вино, негодяи!
Но остальные посетители уже толпой проталкивались мимо него и вываливали на улицу, присоединяясь к хору голосов, выкрикивающих проклятия Поппее.
Катон отложил ложку и отодвинул миску, наклоняясь к Макрону.
- Всё. Как только слух разойдётся, город рванёт. Я возвращаюсь в лагерь – поднимать людей по тревоге. Ты присоединяйся, когда отправишь Петронеллу и Бардею. Вывези их из Рима как можно быстрее, а моему управляющему скажи – запереть дом до последнего засовa и ждать.
Макрон замялся, разрываясь между долгом солдата и долгом мужа и отца. Катон протянул руку и положил ему на плечо.
- Ступай, брат. Пока не поздно.
Макрон кивнул, вскочил и бросился наружу.
Катон уже собирался следовать за ним, когда заметил, как хозяин шагнул к дверному проёму. Катон сунул руку в кошель, вынул блестящий денарий и, подняв, показал трактирщику, а затем шлёпнул монету на стол.
- Благодарствую, господин! - хозяин поклонился и посторонился.
Катон остановился на пороге.
- На твоём месте я бы закрылся на сегодня и забил окна досками.
После чего шагнул на улицу и перешёл на бег, направляясь в сторону лагеря городских когорт.
******
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
- Давай же! - Макрон колотил кулаком по двери. - Открывайте, чтоб вас!
Он замер, услышав топот множества ног где-то в конце улицы. Схватив за рукоять кинжала, спрятанного под туникой, он отступил вглубь портика.
Мгновение спустя по улице пронеслась толпа – человек пятьдесят. Все направлялись к Форуму. Некоторые тащили дубинки и прочее оружие, у большинства лица были завязаны тряпками. Когда они скрылись, Макрон отпустил рукоять и снова ударил в дверь.
На уровне глаз щёлкнул засов, и в решётке открылось окошко – управляющий выглянул наружу. Увидев Макрона, он поспешно отодвинул засовы. Макрон шагнул в атриум, захлопнул дверь за собой и запер.
- Где моя жена?
- В саду, господин. Под навесом у задней стены.
- Собери две дорожные сумы. Еды и питья на два дня. И положи хороший, острый нож в каждую.
- Господин?..
- Делай, как сказал, фурии тебя забери. Быстро.
- Да, господин.
Макрон оттолкнул его и зашагал по коридору, ведущему в сад. Несмотря на середину дня, здесь было прохладнее, чем на улице. Травы и цветы, которыми занималась Петронелла, наполняли воздух приятным ароматом. Навес, который она велела установить, тянулся вдоль дальней стены сада, рядом с небольшим фонтаном.
Петронелла лежала на боку, с закрытыми глазами, обмахиваясь маленьким веером. Она моргнула, услышав хруст гравия под сандалиями Макрона.
- Вставай! - приказал он.
Она мгновенно свесила ноги с лежака, полностью собравшись.
- Что случилось? Я тебя не ждала до конца дежурства.
- Тебе и Бардее нужно немедленно убираться из города.
У неё чуть отвисла челюсть от неожиданности, но она быстро взяла себя в руки.
- Макрон, скажи мне, что происходит.
- Похоже, город вот-вот пойдёт к Харону в полном составе.
Он коротко пересказал её всё: шаги Нерона против Октавии и реакцию толпы. После того как он расстался с Катоном, по пути домой Макрон наткнулся на разъярённую толпу, двигающуюся к Форуму, чтобы устроить протест у дворца. Неуверенность последних дней, изматывающая жара и новость об Октавии довели настроение горожан до точки кипения, и теперь любой повод превращался в искру для накопившейся ярости.
Петронелла слушала, тревожно нахмурившись, а когда Макрон закончил, покачала головой в изумлении.
- Я с утра выходила за покупками. Ничего даже не намекало на беспорядки. Не верится, что всё настолько быстро вышло из-под контроля.
- Придётся поверить. Я велел собрать вам с Бардеей провиант. Он понадобится вам в дороге.
- В дороге? - переспросила она. - О чём ты вообще говоришь?
- Как и сказал: вы должны покинуть Рим. Поезжайте на виллу Катона и ждите вестей от меня там. Я напишу, когда – и если – здесь станет безопасно.
Она попыталась возразить, но он наклонился и быстро поцеловал её.
- Не спорь со мной, любовь моя. Просто делай, что говорю. К еде я ещё велел Тавру дать вам ножи – на всякий случай. Надеюсь, не придётся ими воспользоваться.
Он огляделся.
- Где Бардея?
- Её нет дома.
У Макрона сердце ухнуло в пятки.
- Где она, тёмные боги её побери?
- Пошла к подруге. Хотела показать щенка.
- К какой подруге? - Макрон нахмурился. Как любая новенькая в чужой стране, Бардея пугалась размеров и хаоса столицы и до недавнего времени боялась выходить одна. И тут он заметил виноватое выражение на лице жены.
- Я собиралась сказать тебе, когда придет время, - начала она.
- Сказать мне что?
- Она познакомилась с мальчиком. Сын торговца, у которого я покупала ткань для навеса. Хороший парень. Тихий, воспитанный, и они ладят. Ничего плохого.
Макрон хлопнул себя по лбу – от ярости и отчаяния.
- О боги! О чём ты думала? Она же не привыкла к жизни в городе. Такой парень съест её на завтрак!
- Сомневаюсь. После всего, что она пережила в Британии.
Он шумно втянул воздух.
- Сейчас не время. Потом поговорим. Где он живёт?
- На Целии.
- Трахни меня… Сраный Юпитер! - выругался Макрон. Пробираться через весь город - слишком долго. Даже если найдут дом, вовсе не факт, что Бардея там. Он живо представил, как она идет вместе с этим мальчишкой на Форум – в самую гущу толпы у дворца.
- Она сказала, что вернётся задолго до сумерек, - заметила Петронелла.
- И ты ей поверила?
- Конечно. Почему нет? Я ей доверяю. И ты должен.
Макрон сразу увидел тревожные признаки: как брови жены сошлись, как губы сжались в упрямую складку. Но времени нянчиться с её чувствами не было.
- Ладно… Ты хотя бы можешь начать собираться. Надень что-нибудь простое, незаметное, и жди у парадной двери. Я присоединюсь, когда закончу. Иди.
Петронелла поспешила в дом, а Макрон, скрипя зубами, начал мерить шагами сад, обдумывая, что делать. Если Бардея скоро не вернётся, он хотя бы сможет вывести Петронеллу. Дочь придётся оставить – пусть остаётся в доме, под защитой слуг, рабов, высоким забором и запертыми воротами. Горько, до дрожи в груди, но выбора нет. Катон ждёт его в лагере как можно скорее. Макрон хотя бы отправит ему записку, объяснит, что происходит, и пообещает присоединиться, как только женщины будут в относительной безопасности.
Он обвёл взглядом стены сада; они были достаточно высоки, чтобы отпугнуть случайных грабителей – на то он и рассчитывал. Затем вернулся в атриум, где управляющий уже стоял с двумя упряжными сумами. Он распахнул их, чтобы Макрон мог проверить ножи и убедиться, что лезвия достаточно крепкие, чтобы отпугнуть кого угодно, кто рискнёт угрожать Петронелле и Бардее. Рядом с оружием лежали фляги с водой, маленькие хлеба, сыр и яблоки.
- Хорошая работа. А теперь последнее дело… - Макрон направился на кухню, где повар резал мясо для вечерней трапезы. Его помощник – десятилетний мальчишка по имени Гелос – сидел на табурете, чистя овощи. Оба поклонились, когда Макрон вошёл.
- Парень, мне нужно, чтобы ты срочно сбегал по одному делу. Ты знаешь лагерь городских когорт?
Гелос кивнул.
- Ты пойдёшь туда и передашь префекту от меня записку. Скажешь, что я могу немного задержаться. Объясню, когда прибуду. Передай, что если они уже выступили к Форуму, я найду его там. Всё понял?
- Да, господин.
- Ступай. И бегом. Ни на что не отвлекайся.
Мальчишка сорвался с места и убежал, а Макрон повернулся к повару.
- Бросай мясо. Раздай всем в доме, кому сможешь, ножи и тесла.
- Господин?..
- Делай, что сказал. И выполняй приказы Тавра, когда мы с женой уйдём.
- Да, господин.
Когда Макрон вернулся в атриум, дверь на улицу уже захлопнулась за кухонным мальчишкой. Управляющий снова занял своё место у решётки и наблюдал, как теперь к процессии на улице добавлялось всё больше людей – их сопровождали яростные выкрики против Поппеи и Нерона.
Петронелла вышла из коридора и пересекла центральное пространство. Она переоделась в простую коричневую столу и чёрный плащ, а на ногах у неё были крепкие сандалии. Под мышкой она несла запасной плащ для Бардеи и положила его рядом с сумками.
Макрон оглядел её с головы до ног и кивнул.
- Сойдёт.
Она наклонила голову набок.
- Благодарю за столь щедрую похвалу, муж.
Он был рад, что она воспрянула духом после его приказа покинуть Рим.
- Ты готова идти? - спросил он.
- Пока Бардея не вернётся – нет.
- Нет нужды её ждать. Когда вернётся, здесь она будет в безопасности.
Петронелла скрестила руки.
- Если так, то почему ты так рвёшься вывезти меня из Рима? Если Бардeя будет здесь в безопасности, значит и я тоже.
Макрон резко выдохнул, словно пар из котла.
- Ладно! Здесь она не будет так уж в безопасности, как была бы на вилле. Признаю. Но если я могу вывезти в безопасное место хотя бы одну из вас – я это сделаю. И точка. Без споров. Ты уезжаешь.
- Заставь.
- Юпитер Всеблагой… Петронелла, как, по-твоему, я могу делать своё дело, пока трясусь за вас обеих? Я пытаюсь сделать лучшее для вас. Не моя, на хрен, вина, что она ушла к своему дружку. Не моя, на хрен, вина, что я вообще не знал, что у неё есть дружок. Это на твоей совести. Сейчас мне нужно, чтобы ты помогла мне сделать всё возможное в этой ситуации. А это – отвезти тебя в безопасное место.
- Я никуда не поеду.
- Да поедешь, будь уверена!
Их перебил управляющий.
- Она здесь, господин. Бардея.
Он отодвинул засовы и распахнул дверь.
Бардея вошла, неся щенка в перевязи, и удивлённо уставилась на обоих – по лицам было видно, что они только что ругались.
- Что случилось?
Макрон сверкнул глазами.
- Ты только что была на улице. Ты как-то умудрилась не заметить толпы, несущиеся ко дворцу?
- А, так вот что это было, - протянула она.
Макрон закатил глаза.
- Благодарю богов… Ладно. Надень старый плащ. Быстро.
- Зачем?
В нём поднялась волна ярости.
- Что с вами двумя такое?! Просто делайте, что сказано.
Бардея на миг замерла, затем аккуратно поставила щенка на пол и надела плащ, который принесла Петронелла. Когда она наклонилась, чтобы забрать Фламиния, обнюхивавшего край пруда, Макрон покачал головой.
- Оставь его здесь.
- Оставить его? - Бардея сначала удивилась, потом нахмурилась. - Ни за что. И вообще… мы куда-то идём?
- Вы обе покидаете Рим на несколько дней. И спорить не вздумайте. Своего дружка увидишь, когда вернёшься.
Бардея бросила быстрый виноватый взгляд на Петронеллу, затем подняла щенка и снова устроила его в перевязи через плечо. Повернувшись к Макрону с серьёзным, почти взрослым выражением – в котором тот болезненно узнал черты её матери, Боудикки, – она хотела было что-то сказать, но в этот момент мимо двери прошла очередная толпа, выкрикивая лозунги. Макрон понял, что времени на перепалки с двумя строптивыми женщинами в его жизни уже не осталось.
- Ладно! Берите хренову собаку. Теперь хватайте сумки. Там еда, вода и оружие. Не спрашивай зачем, Бардея. Просто бери и пошли.
Пока женщины заканчивали сборы, Макрон повернулся к управителю.
- Держи двери запертыми и никого не впускай. Если начнётся заварушка, постарайся удержать их снаружи. Не выйдет – не геройствуй. Отдай им что захотят. В доме припасов на несколько дней хватит. К тому времени либо всё уляжется, либо город к фуриям сгорит. Ты здесь за старшего. Делай всё, что нужно, чтобы защитить остальных. Я буду в городе, загляну, как смогу. Удачи.
Он протянул руку, и управитель крепко пожал её.
- Да хранят вас боги, господин.
На улице никого не было, когда они вышли из дома. Макрон заранее продумал, как идти к Коллинским воротам, а оттуда – на дорогу, ведущую на виллу. Нужно было обойти подозрительные кварталы, но часть риска всё равно оставалась: чем быстрее он выведет женщин из города, тем скорее сможет вернуться в лагерь. И без того было понятно – если он успеет присоединиться к Катону до наступления темноты, это будет чудо.
Они двинулись вверх по улице, к гребню Виминала и низкой перемычке, соединяющей его с Квириналом. Между холмами лежал преступный трущёбный квартал; Макрон обошёл его стороной. Вдали уже тянулась к городу чёрная кромка грозовых туч. Навстречу им шли всё новые и новые люди, направлявшиеся в центр, но встречались и такие, что, как и он, торопились прочь.
Макрон подгонял Петронеллу и Бардею как мог. По его расчётам оставалось не больше трёх часов светлого времени. Крики из центра Рима доносились почти так же громко, как рев зрителей в Большом цирке – значит, там уже толпились десятки тысяч. Три когорты под командованием Катона не удержат эту лавину долго. Скоро Нерону придётся бросить в дело все десять преторианских когорт, если он рассчитывает хоть как-то навести порядок.
Солдаты понадобятся все до единого, и эта мысль подгоняла Макрона вперёд, пока две женщины из последних сил старались не отставать.
Троица свернула на улицу, которая вела прямо к Коллинским воротам – те были всего в пятистах шагах впереди. Макрон с облегчением заметил, что улица почти пуста. Двери лавок и мастерских уже были наглухо закрыты, а те немногие хозяева, кто ещё не закончил, торопливо сгребали остатки товара с порогов и запирали ставни. Бардея испуганно озиралась по сторонам, крепче прижимая щенка к груди – теперь она уже полностью осознала опасность. Впереди становилось слышнее возмущённое ревение толпы, и, когда они свернули за последний угол, Макрон увидел человек двести, собравшихся перед закрытыми воротами. Подойдя ближе, они разглядели двойной строй преторианцев, державших разъярённых людей на расстоянии.
- Почему ворота закрыты? - спросила Петронелла.
Макрон лишь покачал головой. Обычно ворота стояли открыты день и ночь, и только пара городских стражников сонно следила, чтобы рабы не попытались удрать.
- Подождите здесь, - бросил он и стал протискиваться сквозь толпу к преторианцам и молодому, нервному опциону, командующему ими.
- Что всё это значит? - рявкнул он. - Почему ворота закрыты?
- Приказ, - отрезал опцион. - А теперь катись отсюда.
Макрон не сдвинулся ни на шаг.
- Ты бы лучше проявил уважение к центуриону городских когорт, парень. Иначе я доложу твоему начальству о твоём неповиновении – и быстро.
Опцион смерил его подозрительным взглядом, но, распознав воинскую выправку Макрона, нехотя сменил тон.
- У меня приказ запечатать ворота, господин. До дальнейшего распоряжения никого не впускать и не выпускать из города.
- Приказ? От кого?
- От трибуна Руфрия Галла, господин. Утверждён лично Бурром. То же самое у всех остальных ворот.
Мимо Макрона протиснулся крупный мужик и ткнул опциону пальцем в грудь.
- Да не имеешь ты права нас держать! Мы уйти хотим!
- У меня есть приказ, - спокойно повторил оптион.
Макрон видел, что громила вот-вот полезет в драку, и, втиснувшись между ними, попытался говорить разумно.
- Полагаю, твой приказ – чтобы к толпе на Форуме не примкнули новые люди. Эти хотят покинуть город, наоборот, чтобы избежать неприятностей. Какой в этом вред, а?
- Приказ был ясен, господин. Никто не проходит через ворота. Ни туда, ни обратно.
- Здесь женщины и дети. Хоть их-то пропусти.
- Простите, господин. Не могу.
- Тогда дай я поговорю с твоим начальством в лагере. Он-то поймёт.
- Нет.
- Фурии тебя забери, парень! - рявкнул Макрон. - Я старший офицер. Я приказываю тебе меня пропустить.
Он шагнул вперёд, пытаясь протиснуться, но опцион резко оттолкнул его назад и взялся за рукоять меча.
- Это против приказа. Особенно для солдат или тех, кого прислали из дворца. Никто не пройдёт… Простите, господин. Ничем не могу помочь. А теперь назад! Все назад! - крикнул он, перекрывая голоса толпы, напиравшей всё сильнее.
Кто-то швырнул ком грязи, и он шлёпнулся о шлем преторианца рядом с опционом. Тот вздрогнул и отдал команду.
- Мечи наголо! Предупреждаю! Ещё шаг – и я велю рубить вас! Назад, я сказал!!
Когда блестящие концы клинков показались из-за щитов, люди на переднем ряду инстинктивно отпрянули, навалившись на тех, кто стоял позади. Началась заминка, давка, раздались вопли и проклятия. Макрон протолкался обратно к Петронелле и Бардее.
- Не выйдет уйти этим путём. И, по словам опциона, все остальные городские ворота тоже закрыты.
- Почему? - нахмурилась Петронелла. - Какой в этом смысл?
- Понятия не имею… - Макрон лихорадочно пытался придумать запасной план, одновременно перебирая в голове возможные причины приказа опциона. И почему тому было велено особенно не выпускать солдат и представителей дворца? Никакой логики он пока что не видел; придётся размышлять об этом позже. Сейчас нужно было одно – вывести женщин в безопасное место.
- Придётся возвращаться домой, - решил он вслух. - Если мы не можем выбраться из Рима, вариантов нет. Пошли.
Они отвернулись от кипевшей у ворот толпы и стали протискиваться обратно. За их спинами опцион выкрикнул последнее предупреждение – и вскоре воздух разорвали визги и яростный рёв.
- Не останавливайтесь. Не оборачивайтесь, - процедил Макрон.
Его тошнило от тревоги. Они оказались в ловушке – внутри города, готового вот-вот взорваться от насилия. А он не мог сделать ничего, ничего, чтобы уберечь жену и дочь от надвигающейся беды.
******
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Раскатистое эхо далёкого грома от надвигающейся грозы соперничало с ревом толпы, доносившимся с той стороны Капитолия, пока Катон вёл свои три когорты по улицам, тянувшимся параллельно Тибру. Они шли быстро – улицы были почти пусты. Те, кто не отправился на Форум требовать освобождения Октавии, сидели по домам, добровольно введя для себя комендантский час, ожидая, что принесёт утро.
Катон взял с собой каждого, кто был в состоянии держать оружие. Лагерь он оставил под командованием одного из опционов, раненного во время пожара, - вместе с несколькими «ходячими ранеными», которым предстояло удерживать вход, если толпа внезапно ринется в их сторону. Опциону было велено отправить Макрону весть, чтобы он догонял основную колонну, если тот вернётся в лагерь. Катон сильно беспокоился за друга и надеялся, что тому удалось вывести Петронеллу и Бардею из города без приключений. Времени на раскачку не было: нужно было собрать когорты и немедленно выдвигаться ко дворцу, и Макрону теперь придётся догонять их, как сумеет.
Со стороны дворца никаких вестей не поступало с тех пор, как они покинули собрание советников Нерона несколько часов назад. Катон действовал по собственной инициативе, ведя своих людей к Форуму, и лишь надеялся, что его упреждающий шаг воспримут как попытку предотвратить насилие, а не как участие в заговоре против Нерона. Если ему удастся встать между толпой и дворцом и дело дойдёт до кровавой свалки, вся вина может лечь на него. «Это была не проблема выбора правильного решения», -подумал он, - «а надежда на то, что он выбрал наименее опасный путь».
Колонна как раз достигла развилки, где дорога уходила к мосту через реку на остров Тиберина, когда фигура в дворцовых одеяниях стремглав выскочила им навстречу. Лемул, возглавлявший маленький авангард, остановил бегущего, и между ними быстро зашёл разговор, пока Катон трусцой подбегал к ним.
- Этот человек говорит, что несёт послание от Тигеллина, командир.
- Что там? - резко спросил Катон.
Дворцовый раб тяжело дышал, понадобилось мгновение, чтобы он смог выдавить слова.
- Благодарите богов, что вы… уже в пути.
- Громче, человек! - гaркнул Катон. - Послание! Что за послание?
Тон Катона мгновенно привёл слугу в чувство.
- Толпа у ворот внешнего двора, господин. Тигеллин боится, что они в любую минуту попытаются прорваться внутрь. Он послал за городскими когортами, чтобы защитить дворец.
Катон испытал слабое чувство облегчения – решение поднять людей было оправдано. Но тут же его настигла другая мысль.
- А преторианцы?
- На месте только те, кто заступил в караул, господин. В преторианский лагерь отправили гонца, приказав вывести их на Форум, но ответа не последовало, и Бурра с людьми никто не видел. Поэтому меня и послали искать вас, господин.
- Какого же Плутона там происходит? - рявкнул Лемул. - Чем это Бурр занимается?
Катон уже догадывался, какая интрига раскручивается, но обсуждать это с центурионом было некогда. Он сосредоточился на слуге.
- Сколько преторианцев при дворце?
- Только дежурная центурия, господин, и несколько человек, что оказались там по делам. Около ста пятидесяти. На помощь вигилов рассчитывать не стоит. Те, кого не заперло в их собственных постах, заняты разгулом мародёров в других кварталах города.
- А германская стража? - спросил Катон, отчаянно цепляясь за любую возможность.
Германские наёмники служили при нескольких императорах до Нерона – считалось, что они с меньшей вероятностью втянутся в заговоры, поскольку не говорили по-латыни. Но Нерон признал их грубыми варварами и сильно сократил их число. Теперь одна лишь центурия оставалась только в казармах при дворце.
- Их уже подняли, господин. Они охраняют личные покои Цезаря.
Последняя линия обороны, хмуро отметил про себя Катон. Толку от неё, правда, будет мало, если толпа ворвётся во дворец – не защитят ни Нерона, ни Поппею. Жизненно важно было как можно быстрее поставить своих людей на позиции, иначе произойдёт резня: императорская семья, сотни слуг и рабов – всех сметут. Если толпа уже наваливается на вход во внешний двор, пробиваться к воротам когортам не вариант. Придётся вести их другим путём.
- По какому пути ты пришёл?
- Через служебный вход с тыльной стороны дворца. Со стороны Большого цирка, господин.
- Сколько там народу собралось?
- Не так уж много, когда я уходил, господин. Большинство – на Форуме. Их там тысячи и тысячи, - добавил слуга, и голос у него задрожал.
- Тогда этим путём мы и войдём. Беги обратно к Тигеллину, сколько хватит духу. Скажи ему, что городские когорты уже в пути и войдут в дворцовый комплекс тем же маршрутом, которым пришёл ты. Беги.
Как только слуга сорвался с места и умчался по улице, Катон повернулся к Лемулу.
- Меняем план. Пойдём через Форум Боариум. Быстрым шагом. Передай команду, но тихо, по цепочке. Не привлекаем внимания больше, чем необходимо.
Даже без выкриков и трубных сигналов шум от двух тысяч солдат, обутых в тяжёлые армейские калиги, шедших плотной колонной между жилыми блоками, был оглушительным. К счастью, нарастающий гул со стороны Форума заглушал наступление Катона и его людей.
У развилки, где дорога уходила к Форуму и ко дворцу, они свернули в полусгоревший Форум Боариум. Даже спустя столько дней после пожара в удушливом воздухе здесь держался едкий запах. На окраинах рынка стояли уцелевшие строения, но и на их стенах виднелись чёрные полосы копоти от дыма и разлетавшихся тлеющих углей. Там, где жар был сильнее, штукатурка скукожилась и пошла трещинами.
Они подошли к остаткам домов, отмечавших линию противопожарного разрыва. Проезды вдоль улиц были расчищены, а завалы свалены по краям. Катон заметил нескольких людей, копавшихся в руинах в поисках хоть чего-нибудь ценного, что могло пережить огненную бурю. Завидев солдат, люди настороженно уставились, но Катон не обращал на них внимания. Сейчас не было ни времени арестовывать мародёров, ни гонять их прочь. Те быстро поняли, что их трогать не станут, и вернулись к своей охоте за добычей.
Катон мысленно отметил, что, когда Рим перестанет висеть над пропастью, придётся усилить патрули по всей выжженной зоне.
Если, конечно, он сам доживёт до этого, мрачно подумал он.
Колонна пересекла почерневшую от огня пустошь и вошла в тесные трущобы за ней, затем начала подниматься по склону к закруглённому торцу Большого цирка. В домах по обеим сторонам улицы нашлись такие, кого захлестнул мятежный дух момента, они осмеливались орать ругательства из окон и с покосившихся балкончиков, нависающих над улицей. Окрылённые собственной смелостью, они начали выливать и содержимое ночных горшков. Лемул, шедший рядом с Катоном, оказался накрыт настоящей волной мочи.
- Да что за хрень?! - взревел он и застыл, уставившись вверх на женщину с пустым ведром, которая хохотала с безопасного третьего этажа. - Я тебя достану, ведьма!
- Не сейчас, - отрезал Катон. - Идём.
Лемул ткнул пальцем в женщину.
- Лучше бы ей не попасться мне на глаза, когда я обратно тут пройду…
Солдаты двигались дальше, пригнув головы, пока на них сыпались новые «почести». Катон, тихо посмеиваясь над неудачей Лемула, решил, что его самого миновала эта участь. Но стоило им дойти до края трущоб, когда уже над ними возвышался торец Большого цирка, как в Катона врезалось ведро нечистот – мерзкая вонючая смесь сгнившей еды, мочи и фекалий. Он остановился на полушаге, возмущённый и взбешённый. Лемул бросил на него косой взгляд.
- Не сейчас, да, командир? Самое время просто двигаться дальше.
Катон промолчал и продолжил путь, смахивая как мог большую часть дряни с плеч, пока они выходили на открытое пространство вокруг огромного стадиона. Как и в других частях города, харчевни, трактиры и лавочки были наглухо закрыты. На этой стороне дворца тоже начала собираться толпа, но их яростные крики стихли, едва они заметили приближающихся солдат. Те, кто стоял прямо перед колонной, мгновенно рассеялись от небольшого служебного входа, где они только что осыпали руганью горстку преторианцев перед крепкими воротами.
За воротами виднелась груда построек – некогда величественные дома времён Республики, а теперь склады и жильё для множества рабов и вольноотпущенников, составлявших обслуживающий персонал императорского дворца.
- Открывайте! - приказал Катон, подходя к воротам.
Преторианцы поспешно подчинились – они были откровенно рады видеть подкрепление, способное укрепить оборону дворца. За воротами раскидывался большой двор, где стояли несколько тяжёлых повозок, готовых к разгрузке. Но этим утром рабы, которые обычно занимались работой в служебных помещениях, куда-то исчезли. Многие просто заперлись у себя в комнатах. Остальным выдали что смогли – кому копьё, кому кухонный нож, кому колотушку – лишь бы включить в число обороняющихся.
Для трёх когорт места во дворе хватало впритык, и Катон повернулся к трибуну, командовавшему Второй.
- Марцелл, пусть один из преторианцев проведёт твоих людей через дворец, в подкрепление внешнего двора. Дальнейшие распоряжения пришлю, как только пойму, что к чему.
- Слушаюсь, командир.
Пока люди Марцелла уходили в узкий проход, ведущий вверх через служебный сектор дворца, Катон приказал Лемулу с людьми держать двор, а Третью когорту – оставить в резерве.
Он достаточно хорошо знал планировку дворца, чтобы вылавировать по лабиринту узких проходов и коридоров, ведущих к императорским покоям, возвышавшимся над самым Форумом. Его пропустили через заслон германской стражи – центурион коротко кивнул, и Катона впустили.
Был поздний день, солнце стояло низко, заливая крыши храмов и общественных зданий вокруг Форума огненно-красным, словно кровью. «Плохая примета», - подумал Катон. Большая часть Форума уже лежала в тени, но даже без прямых лучей жар стоял адский, подхлёстывая беспокойную ярость толпы.
Через большую арочную нишу он видел, что весь Форум – сплошная бурлящая масса людей, размахивающих кулаками и тычущих пальцами вверх, в сторону императорских покоев, выкрикивая оскорбления в адрес Поппеи и Нерона и требуя освободить Октавию.
Когда Катона провели в высокое помещение с выходами на узкую садовую террасу, нависающую над Форумом, Нерон, Поппея, Тигеллин и несколько людей из ближайшего окружения императора уже были там. Четверо германских телохранителей стояли в стороне, безучастные и неподвижные – едва ли не единственные, кого ситуация не трогала вовсе.
Рёв толпы наполнял воздух почти осязаемым напряжением, когда Катон подошёл и склонил голову перед Нероном.
- Префект Катон! - воскликнул император, бросаясь к нему. - Хвала богам, ты здесь! Где твои люди?
- Одну когорту я отправил во внешний двор, Цезарь. Остальные стоят позади дворца в ожидании приказов.
- Хорошо, хорошо… - Нерон сцепил руки. Затем губы его скривились в презрительной ухмылке. - Теперь у нас достаточно людей, чтобы не пустить эту чернь во дворец.
Катон быстро прикинул размеры дворцового комплекса и расположение всех входов. Людей у него не хватало – ни на что. Даже с учётом вооружённых слуг и рабов, плюс горстки преторианцев и германцев, их было слишком мало, чтобы прикрыть весь периметр.
- Цезарь, а Бурр и его люди идут сюда?
На лице императора промелькнула тёмная тень; он обменялся быстрым взглядом с Тигеллином и Поппеей, прежде чем ответить.
- Похоже, в городе завелась измена. Приказ доставить Бурру распоряжение выступать ко дворцу был отправлен в лагерь преторианцев. Но вестового развернули у городских ворот, и он не смог пройти. Он попытался прорваться ещё через трое ворот, прежде чем вернулся с докладом. Город перекрыт, и ждать помощи от преторианского лагеря или кого-либо ещё за пределами Рима не приходится.
- Понятно… - ровно сказал Катон. Именно этого он опасался, ещё когда услышал весть от гонца по дороге во дворец.
- Либо Бурр смещен заговорщиками из числа собственных офицеров, - продолжил Нерон, - либо он сам в заговоре. А если второе – я велю растерзать его дикими зверями на песке Большого цирка, перед глазами всей толпы. Его и каждого пса-предателя, который плетёт эти сети против меня. Пусть весь Рим видит, что бывает с теми, кто смеет нарушить присягу на верность своему императору.
В глазах Нерона вспыхнул яростный блеск – он наслаждался самой мыслью о мести.
- Их и их семьи, - добавил он с мрачной сладостью. - Их будут преследовать до края империи. Преследовать и истреблять…
Нерон уставился куда-то поверх плеча Катона, взгляд его стекал в пустоту. Он будто оглох к растущему рёву толпы на Форуме и ослеп к той смертельной угрозе, что нависла над ним и его домочадцами. Катон мягко прокашлялся, и император дёрнул головой, возвращаясь в действительность.
- Цезарь, нужно готовиться к обороне.
- Что? Ах да, да… Я оставлю это тебе и Тигеллину. Это ваша область, не моя. Разберись с этим, префект Катон. Проведи нас через это – и не подумай, что я останусь неблагодарным. Верных людей всегда награждают.
«Пока тебе не взбредёт в голову, что они неверные», - подумал Катон. Он кивнул. - Как прикажешь, Цезарь.
Нерон отступил к Поппее, которая подошла к одному из широких проёмов и с ненавистью смотрела вниз, на кипящую массу людей, многие из которых уже требовали её смерти.
- Послушай их, - скривилась Поппея. - Грязная чернь… Хуже животных. Я их смрад отсюда чувствую. Мерзость.
Нерон обнял её за плечи и поцеловал в шею.
- Не обращай внимания на плебс. Я знаю твою ценность, а я – Цезарь. Я выбрал тебя, и скоро они будут любить тебя так же, как и я. Мир гнётся под моей волей.
- Размечтался… - пробормотал Катон себе под нос и направился к Тигеллину.
- Сколько человек ты привёл? - спросил тот без всяких вступлений.
- Почти две тысячи.
- Этого катастрофически мало, чтобы удержать весь периметр против такой толпы.
- Ну, дополнительную тысячу я из задницы не вытащу, так что придётся обходиться тем, что есть.
Тигеллин едва заметно усмехнулся.
- Ладно… соперничество в сторону. Сейчас ты тут единственный с настоящим военным опытом. Каков план, префект Катон?
- Во-первых, я тебе не соперник, - ответил Катон прямо. - Я солдат и выполняю свой долг. Мне плевать на соревнования за звание с Нероновым подпевалой, что бы ты там ни думал.
Тигеллин холодно его оглядел.
- Это я уже слышал. И сам говорил нечто подобное. Никто никогда это не имеет в виду. Так что давай понимать друг друга, Катон: ты произвёл хорошее первое впечатление на Цезаря, получил немного политического веса. Но это я разговариваю с ним каждый день. Поэтому я здесь главный пёс.
- Серьёзно? - Катон едва заметным жестом кивнул в сторону императора и его любовницы. - Не похоже.
Тигеллин ухмыльнулся.
- Мы с ней прекрасно понимаем друг друга. Рядом с Нероном нам двоим место найдётся. Больше никому. Для тебя, боюсь, роли не предусмотрено. Как говорится, двоим уютно, втроём – толпа.
- Похоже, у тебя с арифметикой так же туго, как с оценкой обстановки, - парировал Катон. - Третьим в вашей уютной стайке будешь как раз ты.
Тигеллин нахмурился и отмахнулся рукой.
- Хватит. Что мы делаем с толпой?
- Если хочешь с ними торговаться – отдай им то, чего они требуют. Освободи Октавию и прекрати судебный процесс. Для надёжности можешь ещё сослать Поппею, если хочешь закрепить результат. Но мы оба понимаем, этого не будет. Значит, успокоить их мы не сможем. Всё, на что мы можем рассчитывать, - не пустить их во дворец. Мои люди перекроют входы в комплекс. Ты возьмёшь под командование германцев и всех преторианцев, которые ещё здесь остались. Заодно потренируешься перед тем, как тебя возведут в преторианские префекты после всей этой заварухи… если, конечно, выживем.
- То есть не тебя? - прищурился Тигеллин. - Никаких планов занять место Бурра вместо меня?
- Никаких. Я хочу вернуться на свою виллу, и чтобы меня оставили в покое. Можешь считать эту должность своей – и удачи с ней. Но если серьёзно, лучший выход сейчас – как можно скорее освободить Октавию. Это сильно остудит головы тем, кто там вопит на Форуме.
Взгляд Тигеллина потускнел, он отвёл глаза вниз.
- Это уже невозможно.
В груди у Катона будто полыхнул холод.
- Что вы с ней сделали?
- Ничего. Пока ничего. Нерон приказал вывести её из Рима и сопроводить на остров Пандатерия. Я поручил это центуриону Макрину и отобранному отряду преторианцев.
- Макрин? Он ведь из твоих людей, так?
- Я его продвинул, да. Он был мне предан и из тех, кому можно доверить деликатное поручение. Что до Пандатерии – это была идея Поппеи. Она настояла. Убедила Нерона, что пока Октавия в Риме, её сторонники будут использовать арест, чтобы поднимать толпу против него.
Катон покачал головой.
- Ну да, отлично вы придумали. Послушай их – они уже сейчас на взводе. Представь, что будет, когда узнают, что их любимица сослана. Молись, чтобы с ней ничего не случилось по дороге на остров или, когда она туда прибудет. Отвечать будет не только Макрин.
- Она отправлена в ссылку, Катон. Не на казнь. Я клянусь.
- Если она умрёт, толпа разорвёт на куски Нерона, Поппею и всю их свору. Включая тебя.
- Меня нет. Я выживу. Беспокойся лучше о себе, Катон.
- Если Октавия погибнет, я, возможно, буду уже на стороне толпы. Я и мои люди.
Катон дал угрозе осесть в сознании Тигеллина, прежде чем продолжил.
- Хватит терять время. Ты командуешь здесь. Ты – последняя линия обороны императора. Хотя толку от этого будет мало, если толпа прорвётся мимо меня и моих людей. Я займусь внешним периметром. Удачи.
Он развернулся и покинул покои, незамеченный Нероном и Поппеей, которые всё ещё обнимались и шептались, глядя на бушующую массу людей внизу.
Катон спустился во внешний двор, где трибун Марцелл уже выстроил свою когорту за воротами – несколько плотных рядов, а две центурии держал в резерве. По ту сторону ворот и вдоль стен, уходивших вправо и влево, толпа осыпала солдат оскорблениями и насмешками, вперемешку с тем, что могла использовать как метательные снаряды. Большую часть приняли на щиты, но Катон заметил двух человек на ступенях, ведущих во внутренний двор, – им обрабатывали раны на лицах.
- Здесь всё под контролем, господин, - Марцелл отсалютовал. - Эти ублюдки через нас не прорвутся.
- Меня беспокоят не только эти ворота. На этой стороне дворца есть ещё несколько небольших входов и калиток. Сейчас там стоят пара преторианцев и дворцовая прислуга. Найди кого-нибудь, кто хорошо знает планировку, возьми одну из своих центурий из строя, плюс одну из резервных, и распределите их по тем входам.
- Тогда здесь у нас будет дырка в обороне, командир. Когда ждать преторианские когорты?
- Ждать не стоит. Они не придут. Мы одни.
Трибун даже не попытался скрыть удивления.
- Как так? Цезарь же наверняка послал за ними?
- Послал. Только приказ к ним не дошёл. Теперь всё на нас. Если эта толпа пойдёт в атаку и прорвётся внутрь – нам, как и императору, конец.
- Понимаю. Мы с парнями удержим линию. Можете на нас рассчитывать.
- Я знаю. Теперь поставь те две центурии по местам. Если я понадоблюсь – буду с Третьей когортой у зала аудиенций. Если начнётся драка, я буду перебрасывать их туда, где прорыв. Будем надеяться, что эта орава там, снаружи, накричится и разойдётся, выпустив пар.
Трибун кивнул, но было видно: в мирный исход событий он верит ровно столько же, сколько и Катон – то есть нисколько.
- Если на твоём участке что-то изменится – немедленно пришли ко мне человека.
- Слушаюсь, господин.
Катон бросил последний взгляд на перекошенные яростью лица по ту сторону железных ворот и заметил, что град метательных снарядов усилился, пока он говорил с трибуном. Теперь оставалось лишь ждать, когда толпа перейдёт от слов к делу. Он поднялся по ступеням и быстрым шагом направился к задней части дворца, где Лемул велел своим людям подтянуть повозки и выстроить их заслоном за воротами. Катон повторил ему те же приказы, что и Марцеллу, затем повёл резервную когорту в огромный вестибюль у зала аудиенций Нерона, на вершине Палатина. Отсюда их можно было бросить к любой точке периметра максимально быстро.
Когда люди заняли позиции, Катон мысленно прокрутил все приготовления, пытаясь предугадать, что произойдёт, если толпа нападёт. Конечно, в ближнем бою толпа не соперник солдатам – один на один почти-легионеры разнесут их. Но угроза была в другом: если им удастся где-то проломиться до того, как он успеет заткнуть дыру. Пролезет достаточно – и тогда они ринутся во дворец, как в нору. Игра будет проиграна: его люди и прочие защитники окажутся отрезаны. Каждый будет спасаться сам, в лучшем случае успев забaррикадироваться в какой-нибудь комнате, пока толпа не насытится дракой и грабежом.
А дальше – огонь. Стоило кому-нибудь из толпы решить поджечь дворец, и все, кто внутри, сгорят заживо…
Если бы Нерон смог показать толпе, что Октавия жива, и, что он отпустил её – всё можно было бы уладить без крови. «Но», - подумал Катон, - «так же можно было бы попросить у неба Луну».
Другая, не менее острая тревога касалась поведения преторианской гвардии. Чем именно занимается Бурр – или тот, кто сейчас командует лагерем? Преторианцев держали взаперти, будто кто-то ждал, когда толпа выполнит грязную работу, а потом намеревался выйти вперёд и взять власть в свои руки, когда дворец падёт – вместе с Нероном и Поппеей. Катон гадал, не является ли это частью заговора, о котором ему намекнули месяц назад.
Но тогда ведь сам Нерон своими действиями разжёг толпу. Заговорщики такого предсказать не могли. Возможно, они просто пользуются шансом, который сам император невольно бросил им к ногам, так же как могли воспользоваться бурей, чтобы устроить пожар.
Однако одно обстоятельство тревожило Катона сильнее других: заговорщики ни разу не упоминали, что Бурр на их стороне. Катон никогда не считал Бурра человеком, способным на участие в заговоре – тот был слишком прямолинеен, слишком предан долгу и моральному кодексу, чтобы примкнуть к Пизону и его людям. Значит, его обезвредили, а часть офицеров захватила командование преторианцами.
Оставался вопрос: знали ли сами преторианцы, что ими манипулируют? Это казалось невероятным. Одно дело – втянуть в заговор горстку офицеров. Совсем другое – заставить десять тысяч солдат повернуть оружие против своего императора. Если преторианцы действительно перешли на сторону заговорщиков, у Катона и защитников дворца не было бы ни малейшего шанса выстоять – ни против них, ни против толпы. Люди городских когорт окажутся перед жёстким выбором: остаться верными Нерону и погибнуть рядом с ним или переметнуться к заговорщикам и спасти свою шкуру.
Он отогнал тягостные мысли, когда уловил нарастающий рев толпы на Форуме. Катон испугался, что это может означать начало штурма. Но звона оружия и выкриков офицеров не слышно. Значит, происходит что-то другое.
Катон поспешил через зал аудиенций к источнику шума, который оказался громче всего прямо под императорскими покоями. Выбежав на узкий балкон, тянувшийся вдоль стены и выходивший на Форум, он поднял взгляд – и увидел знакомую фигуру Нерона, стоящего у балюстрады садовой террасы.
Император поднял руки и вытянул их под углом.
«О милосердный Юпитер Наилучший Величайший», - торопливо взмолился Катон. – «Только бы он не стал говорить. Только не это. Не сейчас».
Гул толпы продолжал расти. Надежда Нерона, что одно лишь его появление усмирит протестующих, провалилась с треском. Он несколько раз вздымал руки, призывая к тишине, но его мольбы игнорировали.
Он на секунду обернулся, взял что-то у раба, стоявшего позади, – и в следующее мгновение швырнул на Форум пригоршню серебряных монет, вспыхнувших в медовом отблеске заходящего солнца. Затем ещё, и ещё. Монеты ливнем посыпались вниз, и выкрики толпы стихли, когда люди ринулись к падающему серебру.
Воспользовавшись отвлечённостью, он выкрикнул.
- Римляне! Цезарь приветствует вас на Форуме и осыпает серебром так же, как кормит и развлекает вас! Ведь Цезарь любит вас, как собственных детей!
Он метнул новую горсть монет, бросая их так далеко, как позволяла рука. Теперь Катон мог слышать, что в толпе кое-кто уже одобрительно кричит в ответ. Его первый ужас по поводу того, что Нерон решился обратиться к толпе, начал понемногу отступать. Возможно, у императора получится переломить настроение.
Нерон принял эти крики благосклонно: скромно склонил голову и приложил руку к груди, перед тем как продолжить.
- Я никогда не принимал вашу любовь как должное, и понимаю те сильные чувства, что привели вас сюда сегодня. Я – отец народа. И как любой отец, я нуждаюсь в наследнике. В ребёнке, которого смог бы представить своему любимому народу. В сыне, который однажды будет править Римом и любить вас так же, как я люблю. А если не в сыне – то в дочери, которая станет матерью будущего императора! Вы все знаете, что Октавия не смогла подарить мне ребёнка, и по этой единственной причине мне была нужна другая жена. Это не из-за отсутствия любви или уважения я был вынужден развестись с ней!
Он сделал паузу, позволяя своим словам отразиться от зданий, окружавших Форум. К удивлению Катона, почти все лица в толпе были обращены вверх, к императору, внимательно слушая его импровизированную речь. Он завладел их вниманием и сумел притушить их ярость – и Катон нехотя признал, что Нерон достаточно талантливый артист, чтобы, возможно, повернуть толпу в свою сторону.
- Мне нужен наследник! Риму нужен наследник! Во имя порядка и мира. И, хвала богам, Рим был благословлён тем, кто способен исполнить эту нужду!
Надежда Катона рухнула так же быстро, как и поднялась.
- Боги даровали мне – и Риму – самую прекрасную и любящую женщину, чтобы исполнить долг, который наша дорогая Октавия исполнить не смогла. Представляю вам мою новую жену, вашу новую императрицу – Поппею!
Когда он вывел её вперёд, её светлые волосы вспыхнули, словно пламя, в умирающем солнечном свете. Нерон указал на лёгкое округление её живота и вновь воззвал.
- Смотрите! Мой ребёнок растёт в её утробе. Мой ребёнок. Мой наследник. Я делю эту радость с вами!
- Бросьте шлюху в Тибр! - выкрикнул кто-то, и толпа взревела одобрительно, перекрывая Нерона новыми оскорблениями в адрес его и Поппеи.
Нерон попытался вновь усмирить их, но он утратил контроль, и даже новый дождь серебряных монет не смог отвлечь людей. Ярость кипела в толпе сильнее, чем прежде, и какофония криков полностью заглушила императора; его дальнейшие попытки говорить выглядели только всё более унизительно.
Ситуацию усугубила и Поппея: она потрясла кулаком в сторону толпы, затем высокомерно отвернулась и ушла, пропадая из виду под оглушительный хохот, свист, глумление и вопли людей, набившихся на Форум.
Насмешки стремительно переросли в ярость, а та – в бешенство. С тошнотворным ощущением под ложечкой Катон увидел, как толпа сжимается у ворот внешнего двора. Некоторые притащили верёвки, быстро привязали их к железным створкам, и толпа дружно взялась за концы. Прежде чем защитники успели отвязать или перерезать верёвки, воротина дёрнулась, петли лопнули, и она рухнула, размазывая тех несчастных, кто не успел отпрыгнуть. Толпа хлынула в образовавшийся пролом; часть людей задержалась, чтобы оттолкнуть вторую створку в сторону, и затем яростным потоком понеслась на людей Катона, в тот миг как их трибун приказал им сомкнуть щиты и бить без команды.
Катон вцепился в край балкона, сердце провалилось в пропасть, когда он увидел, как обезумевшая толпа врезается в передний строй его солдат. Он заметил новые толчки толпы и у других входов дворцового комплекса – люди Нерона жаждали его крови.
- Вот дерьмо… Понеслось.
******
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Катон наклонился вперёд настолько, насколько осмеливался, чтобы разглядеть атаку на главный вход во дворец. Толпа давила вверх по пандусу, через распахнутые ворота, наваливаясь на щиты солдат, выстроившихся поперёк двора. Те уже вытащили мечи, но пытались оттеснять людей щитами, а не рубить – хотя было ясно: вопрос лишь во времени, когда польётся кровь и схватка превратится в бойню.
Инстинкт вопил, что нужно спуститься во внешний двор и лично удерживать людей от паники. Но Катон понимал: он должен оставаться наверху, командовать всей ситуацией, держать связь со всеми секторами обороны, получать доклады и перебрасывать подкрепления. Хоть его и подмывало лично влиться в оборону, он слишком давно служил, чтобы не понимать разницы между боевым офицером и общим командиром.
Воины Второй когорты пока держались, и Катон перевёл взгляд вдоль периметра дворца, где у других входов вспыхивали локальные стычки. Как бы толпа ни рвалась вперёд, лучше вооружённым защитникам они пока не могли ничего противопоставить.
Из внешнего двора раздался пронзительный женский визг. Катон обернулся и увидел, как вокруг упавшей женщины образовалось свободное пространство. Мужчина попытался поднять её, но она обмякла, как тряпичная кукла. Он отпустил её и взметнул вверх руки, перемазанные кровью, выкрикивая.
- Убийцы! Убийцы!
По толпе прокатилась звериная волна ярости: люди отхлынули от щитов и обрушили на солдат бешеный град метательных снарядов, выдирая из мостовой камни и кидая их в людей Катона.
В сгущающихся сумерках какой-то отблеск привлёк его внимание. Он увидел, как несколько человек несут жаровню из соседнего храма. Их товарищи расчистили путь, и жаровню поставили у пролома ворот, где начали подбрасывать горючий хлам – обломки дерева, корзины и всё, что удалось вытащить из ближайших лавок и рядов.
По всему Форуму один за другим вспыхивали огоньки новых костров. Горящие предметы полетели по дуге – в защитников у ворот и через внешнюю стену дворцового комплекса. На одной из нижних террас сада уже разгорался пожар: сосна, высохшая под знойным солнцем, вспыхнула ярким факелом, окрашивая всё вокруг жутким, кровавым светом.
Потоки искр взвивались к небу: большинство гасло вскоре, но некоторые долетали до других участков сада – и там уже вспыхивали новые, тревожно мерцающие огоньки.
Людей катастрофически не хватало, и Катону пришлось вернуться к резервной когорте и выделить полцентурии, чтобы вывести их к периметру и тушить пожары как те смогут. Люди только-только побежали по коридору, когда другой солдат подскочил, хватая ртом воздух, чтобы доложить.
- Центурион Лемул передаёт… что к толпе с тыла присоединились… ещё тысячи бунтовщиков, командир.
- Они атаковали?
- Когда я уходил – нет, господин. Но обстановка накалялась. Центурион боится, что ему понадобится подкрепление.
- Следуй за мной, - приказал Катон.
Он подвёл солдата к балюстраде, чтобы тот сам увидел драку внизу и цепочку пожаров, ползущих у подножия Палатинского холма.
- Передашь Лемулу то, что видишь. И скажешь, что я сейчас не могу выделить ни одного человека из резерва. Если на него нападут – он должен немедленно сообщить мне. Если он сочтёт, что без подкреплений линию не удержать, то только тогда он может их запросить. Но не раньше. Передай: главный удар – здесь.
- Слушаюсь, командир.
Катон горько качнул головой. Он надеялся, что Лемул проявит больше стойкости. Тот ведь должен понимать: люди городских когорт распылены по периметру, и Катон не может позволить себе отправлять подмогу так рано.
- Харон бы его побрал, - пробормотал он.
Факелов и пожаров теперь было достаточно, чтобы Форум заливался рваными пятнами света, и Катону удалось различить повозку, которую через толпу катили к пандусу, ведущему во внешний двор. У ворот повозка замедлилась – люди вокруг пытались перетащить её через железные перекладины. Потом кто-то поднёс факел и швырнул его на сваленные в повозке материалы.
Как только огонь начал разрастаться, огромная группа мужчин навалилась всем телом, толкая пылающую телегу на солдат. Толпа взревела одобрительно, звериным ревом. Горящая повозка покатилась всё быстрее, и тем, кто её толкал, пришлось пригибать головы, прикрывая лица от обжигающего жара.
Катон не мог оторвать взгляда от происходящего. Повозка грохотала по плитам двора, а солдаты пытались упереться и встретить удар. Но исход мог быть только один.
Телега прорвала строй, разметав людей Катона и сбив двоих – тяжёлые колёса перемололи их, даже не замедлив ход. Толпа ринулась в образовавшийся пролом и обрушилась на расстроенный порядок с обеих сторон, хватая за края щитов, выламывая их и тут же обрушивая на солдат град ударов – кто чем мог: самодельными дубинами, ножами, голыми кулаками.
Пылающая повозка остановилась посреди двора, и трибун Марцелл приказал своим людям отступать к ступеням. Другого выхода у него не было. Мечи теперь работали без оглядки – десятки бунтовщиков падали, пока солдаты отходили маленькими группами или по одному. Катон видел, как толпа сметает нескольких его людей, валит их на землю и там – добивает: бьёт, колет, рвёт в клочья. Их мечи, кинжалы и щиты мгновенно подхватывали из рук мертвецов, чтобы тут же обратиться против оставшихся солдат.
Всего за несколько мгновений положение стало отчаянным. Если Вторая когорта рухнет – толпа получит почти свободный доступ ко всему дворцовому комплексу.
Вернувшись к резервной когорте, Катон приказал двум центуриям идти на помощь тем, кто сражался за внешний двор.
Битва едва началась, а почти половину резерва уже пришлось ввести в дело. Требовалось больше людей. Единственная сила, что приходила Катону в голову, – это небольшой отряд германских телохранителей, охранявших императора. Если периметр падёт, их сметут за считаные минуты.
Гораздо больше пользы они принесут, усилив оборону снаружи, решил Катон.
Катон разыскал трибуна Пантеллу.
- Ты командуешь здесь. Я вернусь как можно скорее. Если Лемул запросит подкрепление – убедись, что ему оно действительно нужно, прежде чем кого-то отправлять.
- Слушаюсь, командир.
Катон поспешил через зал аудиенций и поднялся по лестнице в императорские покои. У входа стояли около двух десятков германских телохранителей под началом римского офицера.
- Пропустите. Мне нужно поговорить с Цезарем.
- Никак нет, господин. Он приказал никого не впускать.
- Это срочно, фурии тебя забери! Ты же знаешь, кто я. - Катон попытался было пройти мимо опциона, но двое рослых германцев шагнули вперёд, перегородив путь. Их длинные волосы, свисающие усы и бороды, колоритные доспехи и оружие напомнили Катону первую схватку с их сородичами на рейнской границе – и старая дрожь страха качнулась где-то внутри.
Эти люди были убийцами – отборными, закалёнными и преданными своему нанимателю. Они скорее перережут ему глотку, чем позволят пройти к Нерону. Катон отступил на шаг.
- Послушай. Мне нужно поговорить с Цезарем. Мне нужно, чтобы он передал большую часть этих людей под моё командование. Они нужны внизу, чтобы держать бунтовщиков подальше от дворца. Толку от них там будет куда больше, чем здесь. Пропусти.
- Нет, господин. У меня чёткий приказ, и он лично от Цезаря.
По выражению лица Катон понял – этого человека не сдвинешь. Приказ есть приказ. Нужно было искать другой путь.
- Кто ещё там с ним?
- Только Поппея, господин. Он всех остальных отослал.
- А Тигеллин? - спросил Катон. Как бы он ни относился к нему, но Тигеллин точно понимал бы степень опасности и поддержал бы просьбу Катона.
- Тигеллин ушёл, господин. Цезарь послал его найти вас и доложить, как держится оборона. Он не вернулся.
- И ко мне он тоже не приходил… Похоже, он уже очень далеко отсюда.
- Вполне в его духе, - мрачно заметил опцион. - Этот всегда только о себе думает. Я это сразу понял.
Катон неопределённо кивнул. Тигеллин был его лучшей надеждой пробиться к Нерону. Теперь, когда тот струсил и сбежал, единственным человеком, способным убедить императора передать германских телохранителей под командование Катона, оставалась Поппея – та самая, по чьей вине всё это вообще началось. Она будет слишком занята утешением своего любовника, чтобы слушать Катона, пусть даже речь шла о спасении их жизней. Катон тяжело вздохнул от бессилия.
- Надеюсь, ты и твои люди останетесь здесь до конца.
- Останемся. Некоторые из нас знают, что такое верность, префект Катон. Удачи вам, господин.
Катон кивнул и побежал обратно к своему командному пункту, браня Тигеллина за то, что тот сбежал, впервые получив шанс поступить хоть раз в жизни достойно.
***
Когда Макрон сопроводил Петронеллу и Бардeю домой и добрался до Форума, солнце уже село. Пандус, ведущий вниз, в самое сердце Рима, открывал перед ним широкий вид на гигантскую толпу, окружившую дворец. Многие держали факелы, и их свет дрожал, бросая рваные тени на взвинченные, перекошенные лица. Другие размахивали кулаками и оружием, выкрикивая оскорбления и требования ко дворцу и его защитникам. Ворота главного входа были сломаны, а за ними яростно полыхала повозка, пока линия солдат удерживала ступени, ведущие во внутренний двор. На нижних террасах сада уже вспыхнули новые пожары.
- Яйца Юпитера… - выдохнул Макрон.
Он окинул взглядом всё это безумие – и тут же долг перед Катоном и товарищами рванул его в движение. Он перешёл на рысь, спускаясь по пандусу. Толпа ходила волнами, то накатывая на входы во дворец, то откатываясь назад, и Макрон, расталкивая людей плечами, сумел протиснуться вперёд, пока не добрался до подходов к главным воротам.
Там он увидел первых раненых – их несли на руках товарищи. Мужчины и несколько женщин с рублеными ранами, с разбитыми головами от камней и обломков, которые метали другие бунтовщики. Некоторые уже были мертвы. Но многие мучились, корчились от боли, стонали и вопили, пока их усаживали у подножий ближайших зданий и перевязывали раны лоскутами ткани – чем придётся.
Будучи ниже ростом большинства мужчин, Макрон ориентировался по высотам Палатинского холма, пока пробивался сквозь плотную, сжимающуюся и расползающуюся массу тел. В какой-то момент он оказался прямо в центре группы людей, которые потрясали кулаками и скандировали.
- Смерть Поппее!
Когда он промолчал и попытался протиснуться дальше, какой-то мужик, явно пьяный, схватил его за плечо.
- Давай, братец! Смерть Поппее! Кричи от души!
Макро сжал кулак и вскинул его над головой:
- Смерть Поппее!
Мужик заулыбался, но продолжал держать его за плечо.
- Вот так. Хорошо же, а?
- Почти так же хорошо, как вот это, - буркнул Макрон и врезал ему коленом в пах, затем мягко отодвинул в сторону, пока тот складывался пополам. Один из его приятелей оглянулся, и центурион покачал головой.
- Бедняга… последняя амфора была лишней.
Он продолжил пробиваться вперёд, перелез через ворота и оказался во дворе. Гул бунтовщиков стоял такой, что закладывало уши, воздух был полон яростных проклятий, камни и кирпичи просвистывали над головой. Сквозь разрыв в толпе впереди он увидел линию солдат – их шлемы торчали над кромкой щитов, поднятых чуть ниже уровня глаз. Между щитами торчали острия мечей, некоторые – уже в крови. У ног городской стражи лежали мёртвые, умирающие и раненые бунтовщики.
Между двумя сторонами образовался зазор, и время от времени кто-то из толпы бросался вперёд – нанести удар или ухватиться за край щита, чтобы вырвать его у зазевавшегося солдата. Но те, кто были в строю, просто делали шаг назад, втягивая нападавшего вперёд – туда, где его могли проткнуть с обеих сторон, - или вынуждая его отпустить щит и несолоно хлебавши отскочить обратно в толпу.
Момент был весьма опасный, и Макрон это прекрасно понимал. Если он окликнет солдат и назовётся, толпа может схватить его и забить насмерть. Если рванёт вперёд и попытается просунуться между щитов, его, скорее всего, проткнут раньше, чем он успеет объясниться. Нужно было выбрать идеальный момент.
Но прежде чем Макрон успел что-то предпринять, сзади прошла новая волна импульса, и толпа просто вытолкнула его к линии щитов. Отступить было невозможно – плотная масса людей неумолимо несла его вперёд.
- Вот дерьмо! - прорычал он.
Время будто замедлилось – ровно настолько, чтобы он успел ощутить горечь: его убьёт кто-то из своих. В последний миг он рухнул на землю перед ближайшими солдатами, рискуя быть раздавленным насмерть теми, кто напирал сзади, и прополз под двумя щитами. Прополз чуть дальше, повернулся на бок и вскинул руки.
В сгущающихся сумерках над ним навис опцион, занеся меч для удара.
- СВОЙ! - взревел Макрон. – Я центурион Макрон!
Но для опциона в темноте это ничего не значило – меч опустился. Макрон резко вывернул корпус, и острие клинка лишь едва не вошло ему в живот. Металл со скрежетом задел плиты, выбив сноп искр.
Макрон схватил опциона за запястье и дёрнул, выворачивая тому равновесие так, что тот рухнул на одно колено рядом.
- Хрен обосранный, да это же я – Макрон! Центурион Макрон!
Человек замер на мгновение, затем ослабил руку с мечом.
- Макрон?
- Самый, нахрен, настоящий. А теперь помоги мне встать, ты, недоделанный засранец.
Он поднялся и тут же снова пригнулся, когда небольшой камень просвистел у него над головой. Склоняясь, он спросил опциона.
- Где префект?
- На холме, командир. Командный пункт у зала аудиенций Цезаря. Провести вас?
- Я знаю дорогу. А вот что мне нужно – так это щит.
Опцион метнулся к месту, где лежало оружие и снаряжение раненых, которых отнесли во внутренний двор, пока Макрон разглядывал свои содранные в кровь колени.
- Чего только ни сделаешь ради Цезаря и Рима… - проворчал он.
Опцион вернулся со щитом и протянул его.
- Вы с парнями держитесь неплохо.
- Пока что, - ответил опцион.
Макрон уловил в его голосе страх.
- В первый раз дерёшься?
- В таком масштабе – да.
- Я видел и похуже. Многократно. Всё будет нормально. Держи меч повыше – и мордой к врагу, понял?
- Так точно, господин.
Макрон похлопал его по плечу, и ему показалось странным, что он называет своих же римлян врагами. Но когда в тебя летят камни, и тебя пытаются разорвать на части – другого слова и быть не может.
Приподняв щит, закрывая голову и корпус, он стал пятиться вверх по ступеням к внутреннему двору, каждый раз вздрагивая, когда очередной снаряд с треском ударялся о поверхность. Он прошёл через внутренние ворота, где воины резервной центурии настороженно уставились на него, пока он не опустил щит и они его не узнали.
- Не пускайте ни одного ублюдка, парни! - крикнул он, направляясь к лестнице, ведущей в зал аудиенций.
Катон как раз отдавал приказ одному из солдат, который тут же помчался к задней части дворца, когда Макрон подошёл.
- Рад тебя видеть, как больной – лекаря, - усмехнулся Катон. - Уж было подумал, ты нашел себе занятие поважнее, чем присоединиться к нам в этой возне.
- Тут и присоединяться-то не к чему, командир, - фыркнул Макрон. - Но у меня в расписании всё равно было пусто.
Стоявшие рядом солдаты ухмыльнулись. Макрон и Катон обменялись улыбками и крепко пожали друг другу предплечья.
- Как у нас дела? - негромко спросил Макрон, и Катон увёл его в относительную тишину зала.
- Ты доставил Петронеллу и Бардею в безопасность?
Макрон покачал головой.
- Какой-то подлец приказал преторианцам перекрыть город. Пришлось отвести их обратно домой. Поэтому и задержался – пока добрался, посмотрел, в какую задницу вы здесь попали. Прямо как в старые добрые времена.
- Лучше и не пожелаешь. Так много мы говорили о тихой отставке, а? Начинаю думать, что нам с тобой это никогда не светит. - Катон вздохнул, и лицо его посерьёзнело. - Тот, кто удерживает преторианцев от вмешательства, использует эти беспорядки в своих целях.
- Они хотят свалить Нерона? - Макрон выгнул бровь.
- А что ещё? И им плевать, если ты, я и каждый солдат городских когорт ляжем рядом с ним.
- Долбанные политиканы… - Макрон сжал кулаки. - Если выберемся, у меня будет парочка «теплых слов» для тех, кто за этим стоит.
- Без сомнений. Но сперва – выжить.
Катон быстро изложил, где стоят его люди и какие угрозы нависли над каждым участком обороны, затем заключил.
- Периметр слишком большой, долго мы его не удержим. Нужно исходить из того, что бунтовщики всё-таки где-то прорвутся. Когда это случится, они смогут использовать все эти проходы и коридоры дворца, чтобы атаковать наши отряды со всех сторон. Тогда я отдам приказ стягиваться к императорским покоям. Остаётся надеяться, что все успеют услышать сигнал, когда до этого дойдёт.
- Ну значит, последний бой для нас и Цезаря, так выходит, - сказал Макрон, покачав головой. - Вот уж не думал, что если и придётся отдать жизнь за какое-то дело, то это будет попытка вытащить Нерона из жопы.
- Солдаты редко выбирают, за что им умирать, брат, - ответил Катон. - Если не за Нерона, то друг за друга.
- Мне этого достаточно, - кивнул Макрон.
- Найди себе снаряжение. Потом возьмёшь на себя командование на другой стороне дворца. Я уже не уверен, что Лемул – тот кремень, каким я его считал. Мне нужен там человек, на которого можно положиться, кто удержит линию и позовёт подмогу только тогда, когда это действительно будет нужно.
- Я прослежу, чтобы Лемул не филонил.
- Знаю. Прислушивайся к сигналу и действуй быстро, когда он последует.
- Если последует.
Катон натянуто улыбнулся.
- Да. Если последует.
Макрон ушёл, а Катон вернулся на балкон, выходящий на Форум, чтобы заново оценить обстановку.
Люди, дерущиеся у служебных входов, не подавали ни малейших признаков того, что готовы отступить. Те, кто тушил мелкие пожары на террасах сада и во внутренних дворах, тоже справлялись. Во внешнем дворе Вторая когорта стояла крепко. Бунтовщики откатились назад, оставив промежуток шагов в пять, откуда беспрерывно забрасывали защитников камнями и крыли их громовыми проклятиями.
И всё же Катон почувствовал какое-то подобие надежды, несмотря на то, что говорил Макрон мгновениями раньше. Линия держалась – и без преторианцев. Он гордился людьми, которых они с Макроном сумели снова вылепить в настоящих солдат.
Правда, это была не та битва, что они знали раньше. С одной стороны – хорошо вооружённые и подготовленные воины. С другой – толпа, вооружённая чем попало, ведомая мимолётной яростью, которая вспыхнет и погаснет так же быстро. Как бы там ни было, никто из тех, кто пережил эту ночь, не забудет ни кровопролитие, ни ярость, ни страх.
Крики во внешнем дворе постепенно стихли, и град метательных снарядов ослаб, а затем и вовсе прекратился – толпа отхлынула назад, расступаясь, открывая путь разболтанной колонне людей, поднимающихся по пандусу. Четыреста, может, пятьсот человек, прикинул Катон. Несколько несли факелы, и в их дрожащем свете он различил грозный набор оружия и доспехов, которыми те были увешаны. У многих на плечах болтались вязанки хвороста. А впереди всех шагал мужчина в посеребренном панцире, с кожаными наручами и поножами. В одной руке – изогнутый меч, в другой – поднятый факел. Катон почувствовал, как у него сжался желудок: он узнал это лицо.
Буллон. Главарь «Бронзовых клинков».
Тот остановился в десяти шагах от линии солдат и повернулся лицом к толпе. Хотя где-то дальше рев продолжался, Катон напряг слух – и сумел различить слова.
- Вы все меня знаете! Все знаете мою славу! Я – Буллон, вожак самой сильной банды Рима! - проревел он. - Некоторые зовут меня вором. Преступником. А вы знаете, кто эти «некоторые»? Жирные свиньи, сидящие в Сенате, жрущие до отвала, пока простой народ Рима голодает и живёт посреди помоев! Но самая жирная из всех этих свиней живёт вот там!
Он ткнул факелом вверх, в сторону Палатина, и Катону показалось, будто Буллон указывает прямо на него. Ещё одна зарубка в длинном списке несправедливостей, что Нерон успел ему навесить с тех пор, как снова втянул в службу.
- Там, наверху, он жрёт в роскоши, какой нам и не снилось! Вокруг него – лучшие яства, золото, серебро, сокровища! Сокровища, которые могли бы быть нашими. Должны быть нашими! Всё лежит под рукой, друзья! Между нами и богатством, которого хватит на всех, стоят только эти сопливые выродки из городских когорт! Они называют себя солдатами… - презрение в его голосе было осязаемым. - Да они просто головорезы в доспехах. Псы Цезаря, его убийцы, которым платят за то, чтобы держать нас подальше от того, что по праву должно быть нашим! Слишком долго мы терпели!
Буллон сделал паузу и когда продолжил, в его голосе дрогнула нота ярости и боли.
- Они убили моего сына. Эти ублюдки убили моего единственного сына! Так же, как они убили ваших детей, ваших отцов, братьев, даже ваших женщин! Они должны сдохнуть – все до единого, вместе со всяким, кто станет у нас на пути в этом дворце! Кто со мной?!
Он взметнул меч в воздух, и его люди повторили за ним, потрясая оружием и кулаками в сторону людей Катона.
- Смерть Поппее! - заревел Буллон. - Смерть Нерону! Смерть врагам народа Рима!
Его крик подхватили головорезы, и вскоре он, словно волна, разошёлся по всей толпе, превращаясь в ритмичный рёв, вибрирующий в ночном воздухе так, что Катон ощущал его гул нутром даже отсюда. Рёв нарастал, грозя сорваться в ярость, когда Буллон опустил меч и махнул людям вперёд. Они не бросились в атаку – лишь подошли вплотную, на несколько шагов от солдат, подняв оружие. Позади факелы поднесли к вязанкам хвороста – и те мгновенно вспыхнули яростным пламенем.
Буллон взмахнул мечом вперёд, и горящие связки полетели в людей Катона, разлетаясь искрами и угольками по их щитам. Некоторые перелетали линию и падали безвредно, но другие – проскакивали в щели между щитами и осыпали солдат горящими фрагментами. Только огонь способен так стремительно сеять панику. Люди били по пылающим клочкам на туниках и на открытой коже. Строй дрогнул и рассыпался, отшатнувшись от новой угрозы.
Буллон поднёс ладонь ко рту.
- Ну же, ребята! Взять их!
С боевым воплем он бросился вперёд, и люди ринулись за ним. Они пробили дрогнувший центр Второй когорты и тут же рванулись по сторонам, расширяя разрыв, чтобы за ними хлынула вся толпа. Катон наблюдал это с тошнотворным ощущением ужаса, видя, как его людей сметают, выбивают из строя и заставляют сбиваться в маленькие защитные круги, где каждый сражался за свою жизнь. Те, кто оказался отрезанным или попытался бежать по ступеням, были настигнуты и зарублены без пощады.
Настал момент, которого он боялся. Периметр больше не удержать. Теперь оставалось одно – отступить к императорским покоям и сделать их последним оплотом. Там придётся держаться, надеясь, что тяжёлые потери, иссякающий запал и насытившийся грабежом народ в конце концов рассеется, а защитники дотянут до рассвета. Если нет – они хотя бы умрут с честью, сражаясь до последнего.
Он развернулся и позвал буцинатора. Когда тот выбежал на террасу, Катон кивнул ему:
- Дай сигнал отступать.
******
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Когда ноты сигнала прокатились по дворцу, Катон поспешно начал планировать оборону зала аудиенций и императорских покоев за ним. В передней части дворца у него было под командованием более четырёх сотен человек из Третьей когорты. Помещение имело несколько дверных проёмов помимо главного входа и было почти пустым – лишь несколько скамей вдоль стен. Катон решил, что удержать такое пространство будет сложно. Лучше отступить в сам зал аудиенций, где всего два входа: один вел обратно в переднюю, другой – за помостом с тронами – поднимался по короткой лестнице в императорские покои.
Под потолком имелись несколько проёмов для света, но Катон решил, что бунтовщики едва ли смогут воспользоваться ими, чтобы проникнуть внутрь.
Указывая на скамьи, он приказал ближайшим солдатам перенести их в зал. Помещение было столь же пустым: только позолоченный трон Нерона с подушками, да два трона поменьше, стоявшие позади – по одному с каждой стороны. Годы назад его мать нарушила протокол, заявив, что будет присутствовать при государственных делах. Теперь её место заняла Поппея. Нероном его женщины владели так же, как льстецы, отметил Катон с горечью.
Он поставил две центурии прикрывать входы в зал аудиенций, чтобы они оставались открытыми для тех, кому удастся добраться раньше толпы. Он понимал, что его разрозненные силы рискуют быть смяты, и доверял своим офицерам: если они не смогут прорваться к залу, то по примеру самого Катона найдут подходящее место и забаррикадируются там. Большинство, по его расчётам, успеет добраться до командного пункта. Но без потерь не обойтись.
Погибнут раненые, которых придётся оставить. Те, кто не сумеет вырваться от преследователей. И те, кто решит стоять насмерть.
Он вернулся в зал аудиенций и отдал приказ одному из опционов.
- Хочу, чтобы эти троны были вот здесь, у дверей, чтобы мы могли их перегородить. Выглядят достаточно крепкими для такой работы.
- В том-то и дело, господин, - ответил опцион. - Я только что пытался их сдвинуть. Только боги знают, сколько эти хароновы штуки весят.
- Тогда используй столько людей, сколько потребуется. Главное – поставить их на место.
- Слушаюсь, командир.
Катон прошёл через зал и поднялся по лестнице в императорские покои. Офицер у дверей шагнул ему навстречу.
- Что означает этот сигнал трубы, господин?
- Бунтовщики прорвали периметр. Передайте Цезарю, что я стягиваю всех, кого смогу, в зал аудиенций и попробую удержать их там. Но если это окажется невозможно, я намерен отступить в императорские покои и держать оборону здесь до конца. - Он особенно выделил последние слова. - Если Фортуна к нам благосклонна, мы переживём эту ночь. Если нет… Цезарю стоит решить заранее, что он хочет, чтобы с ним сделали. Сомневаюсь, что он пожелает попасться в их руки живым. То же самое касается Поппеи.
- Я передам, командир. - Офицер понизил голос, тревожно. - Всё действительно так плохо?
- Уже да. Убедись, что Цезарь понял ситуацию.
Катон поспешил обратно в зал – туда как раз вползли первые люди, откликнувшиеся на сигнал: задыхаясь, согнувшись пополам после долгого подъёма по лестницам и пандусам. Ни Макрона, ни Лемула, ни людей Первой когорты пока не было видно.
- Проходите в зал аудиенций! - приказал Катон подошедшим. - Строиться там! Живо!
Он подошёл ко входу и взглянул вниз по коридору, ведущему во внутренний двор. Навстречу ему бежали люди. Он с облегчением отметил, что большинство сохранили щиты и оружие. Торжествующий рёв толпы доносился уже отчётливо, и Катон почувствовал озноб страха от этой жажды крови.
Отступив в сторону, чтобы пропустить первых бегущих, он сам побежал по коридору вперёд и перехватил одного солдата – молодого опциона. Тот попытался проскочить мимо, но Катон схватил его за руку.
- Где трибун?
Потребовалось несколько секунд, прежде чем человек взял себя в руки настолько, чтобы ответить своему командиру.
- Он с арьергардом, господин.
- Отлично. Прежде чем присоединишься к остальным – возьми себя в руки. Офицеры подают пример, понял? Люди смотрят на тебя. Так что дальше идёшь с поднятой головой.
Опцион глубоко вдохнул и кивнул.
- Простите, командир.
- Всё в порядке, сынок. Только больше так не делай.
Катон отпустил его и продолжил движение к концу коридора. Несколько человек прошли мимо – почти не замечая его, спешили туда, где было хоть какое-то подобие безопасности. На вершине лестницы он остановился.
Внизу он увидел полцентурии солдат Первой когорты, которые медленно, но организованно отходили назад под команды одного из центурионов. Трибун Марцелл стоял в стороне, прижимая руку к ране на предплечье, пытаясь остановить кровь. Катон спустился по ступеням, чтобы присоединиться к нему.
Он быстро оценил обстановку: солдаты, шаг за шагом отступающие в коридоре; и кипящая толпа за ними, заполняющая широкий проход, ведущий назад к внутреннему двору. В ограниченном пространстве шум стоял адский: рев толпы, звон оружия, удары по щитам. Многие из бунтовщиков уже были вооружены мечами, щитами и шлемами, снятыми с убитых солдат.
Катон наклонился к Марцеллу и крикнул ему прямо в ухо.
- Где остальные солдаты когорты?
Трибун покачал головой и перекричал шум.
- Это все, кого я смог собрать, господин! Некоторые, возможно, прорвались в другие части дворца. Мы потеряли многих, когда линия рухнула. Я смог собрать этих – и мы отступаем, сражаясь за каждый шаг!
В тесноте коридора и на лестнице сомкнутый строй солдат мог уверенно сдерживать натиск. Но Катон слишком хорошо знал планировку дворца – бунтовщики легко могли обойти их, пройти какими-нибудь боковыми ходами и перерезать арьергард прежде чем он дойдет до зала аудиенций.
- Нужно ускориться, трибун. Держи строй, но отходи к командному пункту как можно быстрее. Я выставлю прикрытие на последнем участке коридора. Продолжайте.
- Слушаюсь, командир.
Когда Катон поднимался по лестнице, что-то ударило его между плеч. Он пошатнулся, сделал шаг, обернулся – на ступенях лежал кинжал. К счастью, его задела рукоять вращавшегося оружия. Удар всё равно онемил плечо, и Катон втянул голову, прыгая по три ступени сразу, чтобы как можно быстрее уйти из зоны досягаемости следующего метательного сюрприза.
Вернувшись, он нашёл Лемула и большую часть Первой когорты в зале.
- Где центурион Макрон?
- Уже идёт, командир. Он отправил меня и ребят вперёд вместе со слугами и рабами, а сам оставил одну центурию держать ворота, пока отставшие не получат шанс вернуться.
- Понятно, - процедил Катон. Его кольнуло знакомое раздражение. Это было в духе Макрона: центурион до мозга костей, живущий по кодексу – первым в бой, последним из боя. Храбрость выше здравого смысла, каждый раз.
- Передай ему, чтобы он и его люди немедленно отходили к командному пункту.
- Есть, командир, - сказал Лемул и уже повернулся к одному из солдат, но вспышка гнева у Катона пересилила.
- Ты сам, центурион.
- Господин?
- Ты передашь приказ. И быстро. Я не желаю терять больше людей.
Лемул хотел было возразить, но передумал, развернулся и ринулся из зала.
Катон увидел, что в помещение продолжают врываться люди через боковые входы, и разместил там последние свежие силы – на случай, если бунтовщики уже прорвались достаточно близко, чтобы атаковать. Раненых он приказал немедленно переносить в зал аудиенций, чтобы заняться их ранами. Он уже собирался выйти на террасу и в последний раз оценить ход атаки, когда к нему подошёл один из центурионов.
- Командир, вам лучше пройти в зал аудиенций.
- В чём дело?
- Это Цезарь, господин. Он требует поговорить с вами.
- Сейчас? Хрен бы его...
- Он сказал: немедленно, господин.
По тону солдата Катон без труда догадался: Нерон сегодня был ещё более важным, чем обычно.
- Ладно. Пойдём.
По ту сторону тяжёлых дверей, разделявших два помещения, император стоял, широко расставив ноги и упёршись руками в бока, командуя нескольким людям Катона водрузить его трон обратно на помост. Увидев Катона, он взорвался.
- Как ты смеешь так варварски обращаться с моим троном, префект Катон?! Я этого не потерплю! Эта штука бесценна. Это золото, болван. А под леопардовой шкурой – самые редкие утиные перья. Но, конечно, с твоим происхождением, откуда тебе знать толк в подобных вещах?
Катон выдержал этот поток желчи, сжав зубы, пока Нерон не выговорился.
- Цезарь, бунтовщики уже во дворце и идут сюда, пока мы говорим. Если я не смогу запереть двери в зал и завалить их хоть чем-нибудь, мы все трупы. Мне нужен трон, чтобы перекрыть им путь.
Нерон вгляделся в него, лицо исказила мука сомнений. Затем он кивнул.
- Если ты так ставишь вопрос, я понимаю. Хорошо. Делай по-твоему, префект. Но в следующий раз сначала спроси.
- В следующий раз? - вырвалось у Катона прежде, чем он успел прикусить язык. - Да, Цезарь. Постараюсь, чтобы трону не было причинено вреда. Что-нибудь ещё?
Нерон взглянул на солдат; те тут же отвели глаза, делая вид, что внимательно проверяют снаряжение. Он наклонился ближе к Катону и заговорил вполголоса.
- Мой офицер сказал, что ты считаешь: надо быть готовыми к худшему.
- Верно, Цезарь.
- Понимаю… - Нерон замялся, заметно смутившись. - Дело в том, что я… не очень уверен, какой именно способ… ну… Я не уверен, что сделал бы всё правильно, понимаешь? Не хотелось бы опозориться в последний миг. Для потомства важно, чтобы я встретил конец достойно. Если до этого дойдёт…
Катон пожал плечами.
- Когда-то же приходится впервые кончать с собой, Цезарь. Обычно для тех, кто делает это как надо, это же и в последний раз. Уверен, вы разберётесь.
- Я никогда в жизни никого не убивал, - сказал Нерон. - Я приказывал убивать, но это любой дурак сможет. А ты… ты сделал карьеру на убийствах.
В Катоне шевельнулась холодная ярость.
- Я сделал карьеру, служа Риму, его гражданам и его императорам, Цезарь. А не потому, что мне доставляло удовольствие убивать.
- Конечно, нет, - Нерон попытался улыбнуться. - Я не хотел тебя обидеть. Я просто хотел быть уверен, что если придёт конец, ты… позаботишься о Поппее и обо мне.
Катона чуть не вывернуло от отвращения, но он выдавил ответ сквозь стиснутые зубы.
- С готовностью, Цезарь.
- Вот и хорошо. - Нерон облегчённо вздохнул. - Ладно, не стану мешать. Только… постарайся поменьше тут все разломать.
- Да, Цезарь.
Нерон повернулся к солдатам у трона.
- Я передумал. Поставьте его обратно. Быстро! - Он щёлкнул пальцами и зашагал к задней части зала, затем скрылся вверх по ступенькам, ведущим в императорские покои.
Катон бросил на людей сердитый взгляд.
- Вы слышали императора. Тащите эту фуриеву штуку обратно к дверям!
Он позволил себе мгновение насладиться мыслью о том, что мог бы покончить с Нероном, затем вернулся в коридор. При свете масляных ламп вдоль стен он увидел, что арьергард Второй когорты уже добрался до верхних ступеней и, пятясь, отступает к нему. За их спинами толпа наседала, колотя по щитам солдат. Кто-то насадил голову одного из людей Катона на копьё, и теперь этим жутким трофеем размахивали перед строем, издеваясь над защитниками.
Катон понял: времени для Макрона и его людей почти не осталось. Им нужно добраться до переднего зала, пока мятежники не отрежут путь.
Он поспешил на террасу позади зала и взглянул вниз, во двор, который удерживали Макрон и его арьергард. Но их и след простыл. Толпа между дворцом и Великим цирком разрослась, став почти столь же огромной, как та, что заполнила Форум. Ворота двора были распахнуты настежь, и бунтовщики хлынули внутрь.
Вернувшись в коридор, он поспешил к раненому трибуну и указал на проём, откуда должен был появиться Макрон.
- Нужно остановить людей прямо перед этим местом и держать строй, пока я не дам приказ отходить в зал аудиенций. Мы ждём последних, кто должен прорваться к командному пункту, - объяснил он.
Трибун надул щёки.
- Сделаем всё, что сможем, командир.
- Знаю. От этого зависит жизнь наших товарищей.
Катон видел, что арьергард был в разы меньше толпы – лишь вопрос времени, когда их оттеснят и отрежут от остальных. Его тянуло броситься искать друга, но он знал: долг требует оставаться там, где остальные солдаты. Командир обязан держать личные чувства при себе – одна из тех нош, что идут в комплекте с высокими званиями. «Где же Лемул? Он давно должен был вернуться. Не дошло ли сообщение до Макрона? Или Лемул не выдержал и затаился в каком-нибудь уголке дворца? Дурная мысль»,- одёрнул он себя. Человек он лучше, чем кажется. Единственное, что было ясно наверняка – ворота и двор, который Макрон удерживал, уже в руках толпы. Возможно, Макрон и его горстка людей уже на пути сюда. Катон быстро пробормотал молитву – если боги и прислушивались, то уж слишком поздно.
Из переднего зала раздался встревоженный крик, и он бросился внутрь. Первая группа бунтовщиков добралась до одного из проходов и уже сцепилась с солдатами, которых он поставил там. Проём был настолько узкий, что лишь трое могли выставить щиты, и пока он не станет шире, толпе было не прорваться.
Катон на мгновение задумался: удерживать передний зал и коридор? Это возможно – ценой жизней ещё нескольких людей. Нет. Лучше отойти в зал аудиенций, забаррикадироваться и переждать бурю. К тому же передний зал уже ломился от его солдат и дворцовых людей, сражавшихся плечом к плечу. Большой зал был им нужнее.
Вдруг послышалась суета, и в зал ворвалась группа вооружённых рабов, за ними – Лемул и почти все с арьергарда. Катон подошёл к нему.
- Где Макрон?
- Он был прямо за мной, командир, - ответил Лемул оправдательно.
Катон оттолкнул его и выскочил в коридор. Макрон и с два десятка других отбивались от бунтовщиков, пятясь по последним ступеням. Одновременно арьергард, державший для них проход, был оттеснён почти к самому входу в передний зал. За их спинами Катон слышал, как Буллон подзадоривает своих.
- Давай, парни! Последний рывок – и богатства императорских покоев наши!
Катон крикнул трибуну.
- Отходи! И ты тоже, Макрон! Ко мне!
Солдаты обеих когорт сомкнулись, обогнув Катона, и стали медленно отступать к распахнутым дверям. Почувствовав, что победа у них в руках, толпа обрушилась с новой яростью. Один из людей рухнул назад прямо на Катона – его руку рассекло почти до кости, кровь хлестала потоком. Катон подхватил его и втолкнул внутрь. Солдаты проходили один за другим, Макрон – среди последних, и их товарищи начали закрывать двери. На мгновение напор снаружи удержал створки, но затем солдаты пересилили, и двери хлопнули, закрываясь. Макрон сунул меч в железные кольца, чтобы заклинить двери, и отступил, тяжело дыша.
- Надолго это не удержит.
- Хватит и этого, - бросил Катон, передавая раненого одному из солдат, чтобы тот отнёс его в зал аудиенций. Он оглянулся – бунтовщики уже ломились во все проёмы с одной стороны. Пора было отходить к последнему рубежу.
- Лемул!
- Командир?
- Кроме тех, кто держит проёмы, выводи всех отсюда. Ты тоже, Макрон. Ты своё сделал.
- Я так не думаю, - огрызнулся Макрон, наклоняясь, чтобы подобрать окровавленный меч, брошенный раненым.
Спорить было некогда, и Катон лишь кивнул, приказывая двум контуберниям выстроиться по бокам и медленно отходить по мраморному полу. Проходя мимо каждого проёма, солдаты, державшие его, присоединялись к ним, а бунтовщики уже пролезали в зал и теснили отступающих. Некоторые, завидев настенные ткани, вовсе забывали о драке – с яростным восторгом рвали дорогие полотнища и сворачивали их в тюки. Лишь через какое-то время одному из них хватило ума броситься к двери и попытаться выдернуть меч Макрона. Давление снаружи мешало, и ему пришлось выложиться целиком, чтобы выдернуть клинок из железного кольца. Двери тут же распахнулись внутрь, и Катон увидел Буллона во главе своих людей, когда те ворвались в зал.
Но они опоздали. Солдаты уже добежали до дверей зала аудиенций, и последние успели проскользнуть внутрь, захлопнув тяжёлые створки прямо перед лицами бунтовщиков. Пока часть его людей навалилась на двери, удерживая их, Катон приказал подтащить троны вплотную и вогнать лавки в распорки. Пока мятежники колотили по толстым доскам, Катон и его люди попятились, хватая воздух ртом, готовясь к надвигающемуся штурму.
******
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
После оглушительного грохота боя в коридоре зал аудиенций казался почти тихим – несмотря на удары, глухо гремевшие по дверям. Люди, стоявшие посреди помещения, переглядывались с притуплённым облегчением. Катон видел, что рабы и слуги дворца были потрясены до дрожи – впрочем, как и многие солдаты. Нужно было немедленно занять их чем-то, чтобы выбить страх из головы.
- Офицеры! Собрать подразделения, провести перекличку! Как только будут числа – доклад мне! Люди из дворца, если у вас ещё нет оружия – берите его у наших раненых и будьте готовы пустить в дело. Единственный путь, по которому эти ублюдки снаружи могут подойти к нам, – это эти двери. Если, конечно, сумеют их взломать. Даже если войдут – в проёме мы их удержим сколько надо. Так что пока вы в безопасности.
Слова его рабы и слуги восприняли без особого утешения, но Катону нечего было предложить лучше. Да, зал аудиенций можно было удерживать… но Буллон уже доказал, что он не дурак и действует смело. Он вполне мог найти способ прорваться внутрь. Или просто попытаться морить их голодом, если толпа останется во дворце на следующие дни. В зале не было ни воды, ни еды для сотен людей, а жара вскоре превратит жажду в мучение. Катон купил им время. Только время – и ничего больше.
Удары по двери внезапно стихли, и яростные крики в коридоре начали затихать.
- Что они теперь выдумывают? - пробормотал Макрон.
Катон покачал головой.
И тут голос Буллона разнёсся так отчётливо, будто он стоял в самой комнате.
- Префект Катон! Я знаю, что ты там. Слушай! Ты и твои люди в ловушке – вместе с Цезарем и той гадюкой, с которой он блудит. У вас нет выхода. Поэтому мы с друзьями предлагаем сделку. Откроете двери, сложите оружие и сдадитесь – твоих людей пощадят и позволят уйти из дворца. Наш счёт — только с Цезарем. Нерона пощадят, если он согласится освободить госпожу Октавию. Поппею мы отдадим толпе – пусть сама решит её судьбу. Ещё одна жизнь, которую мы потребуем, – твоя, префект Катон. Ты убил моего сына, и я отомщу. Таковы наши условия. Примете – все выживут. Ну, или почти все. Откажетесь – никто не уйдёт живым!
Катон ощутил на себе взгляды солдат и рабов – все ждали, что он скажет.
Макрон сплюнул в сторону дверей.
- Дай я ему скажу, куда он может пойти… Пусть все идут нахрен, один за другим.
Катон задержал ответ на секунду, чтобы говорить спокойно.
- Я ему не верю. Тут дело не в Октавии и не в Нероне. Буллон – глава банды. Ему плевать на то, какую несправедливость пережила Октавия. Он говорит это только затем, чтобы толпа держалась за него. Он хочет ограбить дворец.
- А насчёт тебя? - спросил Макрон.
- О, мою голову он действительно хочет. Это чистая правда. А вот всё остальное…
Катон отвернулся от двери и заговорил уже для всех.
- Он врёт, что отпустит вас. Он отдаст всех вас в руки толпы, и она перебьёт вас вмиг. Мы остаёмся здесь и ждём.
- Ждать? - один из слуг покачал головой. - Чего ждать?
- Они уйдут сами, когда вычистят дворец до последней ценности. Тогда и выйдем. Живыми – и с оружием в руках, если что.
- А если они устроят засаду? - не сдавался слуга. - Нас перебьют. Я говорю: сдаёмся!
Несколько голосов поддержали его.
Макрон подошёл к нему и с одного мощного удара отправил человека на пол.
- А я говорю: рот свой поганый закрой.
Он обвёл взглядом всех в зале – холодно, зло.
- Ещё у кого-то язык чешется? Нет? Вот и решили. Никакой постыдной сдачи.
С другой стороны двери раздался громкий стук.
- Префект Катон? Каков твой ответ на наше предложение?
Макрон вернулся к Катону и вопросительно выгнул бровь.
- Прошу, - сказал Катон. - Твой выход.
Макрон прочистил горло.
- Я говорю от имени префекта Катона, командира городских когорт, у которого есть дела поважнее, чем торговаться с уличным мордоворотом, вылезшим из римской Клоаки. Ответ префекта Катона таков: ты и вся твоя шваль можете катиться к Харону и идти трахнуть сами себя.
Наступила короткая пауза, а затем снаружи раздался рев ярости. Голос Буллона перекрыл гул.
- Тогда вы все умрёте!
Катон посмотрел на Макрона и кивнул с ухмылкой.
- Отлично сказано, центурион Макрон. Думаю, они поняли общий смысл.
Снаружи возобновилась яростная молотьба кулаков и камней по тяжёлым дверным створкам, и Катон пробормотал.
- Интересно, что они теперь придумают?
- Да особо нечего им придумывать. Получился тупик.
- Хотелось бы… - он вздохнул. - Ладно, наведём-ка здесь порядок.
Толпа за дверями, в основном, затихла. Слышались только далёкие пьяные вопли где-то в глубине дворца. Снаружи небеса заволокло, и почти весь город погрузился во тьму, разорванную вспышками факелов, жаровен и пожаров, всё ещё пылавших на Форуме и в некоторых крыльях дворца. Воздух казался душным и тяжёлым, подумал Катон, пока вдали неуклюже ворочался гром.
Макрон закончил совещание с офицерами и поднялся к подножию лестницы, ведущей к императорским покоям. Катон стоял в арке, откуда открывался вид на Форум. Макрон отрапортовал.
- Счет от мясника, командир.
- Говори.
- Двести шестьдесят три бойца из Первой достигли командного пункта. Плюс триста два из Третьей. Второй когорте повезло меньше всех – всего восемьдесят один.
Катон прикрыл глаза на секунду. Из всех людей, которых он ввёл во дворец всего несколько часов назад, под его командованием осталось меньше половины.
- Конечно, - продолжил Макрон, - наверняка куча наших живы и сидят в засадах где-нибудь по дворцу, так же как мы, забарикадировавшись.
- Будем надеяться.
Оба молча смотрели вниз, на Форум. Там всё ещё стояли тысячи людей. Пьяные компании толпились вокруг винных кувшинов, вытащенных из разграбленных таверн. Поодиночке и небольшими шайками люди тащили всё ценное, что смогли умыкнуть из дворца. Разъярённые толпы линчевали любого, кого подозревали в сочувствии Нерону.
- Вот тебе и «величайшая цивилизация известного мира», - мрачно заметил Катон. - Никогда бы не поверил, что она так быстро скатится в такое.
- Рим – это не вся Империя, - возразил Макрон. - Да, столица… но она всегда была рассадником интриг, напряжения и резни. Сейчас не хуже, чем в последние десятилетия Республики. Тогда кровопролитие и полный развал власти были обычным делом.
Катон покосился на него с кривой усмешкой.
- Да ты, гляжу, стал большим любителем истории.
- А что ещё делать на пенсии? Не всё же время пить и кости кидать.
- Ты прав. Просто я надеялся, что стабильность, которую Август завещал Риму, продержится. Но, похоже, мы снова съезжаем в старые мерзости. Вместо сенаторских подлянок у нас – череда продажных диктаторов. Нерон, пожалуй, худший из них. Я уже вижу, какой он: пустой, тщеславный, эгоистичный, ни до кого ему дела нет. Для него мы все – инструмент его забав. Он, не моргнув глазом, бросит нас под колёса, если так спасёт свою шкуру. Хуже того, он вообще не понимает, что требуется, чтобы управлять могущественной державой. Принимает решения по прихоти, а через пару дней отменяет… Будет не такой уж большой утратой для Рима, если Буллон прикончит его вместе с нами.
- Может быть, - пожал плечами Макрон. - Я тут не ради Нерона и его шлюшки. Я просто хочу дожить до того дня, когда снова увижу Петронеллу и Бардею. А пока буду драться за своих. А жить или умереть – решат боги. Как всегда, а, Катон?
Катон усмехнулся мрачно.
- Как всегда, брат.
- Командир!
Они обернулись – Лемул стоял у подножия лестницы.
- Что такое? - требовательно спросил Катон.
- Вам лучше подойти немедленно. Похоже, Буллон делает свой ход.
Из-под дверей уже стелился дым, а сами створки были подсвечены слабым, но растущим пламенем с той стороны. Катон сжал губы.
- Я боялся, что он это сделает. Похоже, месть за сына ему важнее, чем сокровища Нерона. На том и закончились наши надежды, что они уйдут, насытившись добычей.
- Зато теперь о сдаче даже думать нечего, - заметил Макрон. - Через огонь не выйдешь. Это хоть немного придаст храбрости тем, кто тут внутри дрожит. Хотя наличие храбрости не делает тебя огнеупорным…
Катон повернулся к Лемулу.
- Затыкать дверь тряпьём – под порогом, по краям. Хоть немного задержим дым.
Пока Лемул занимался делом, Катон поднял взгляд на высокие проёмы под потолком. Он указал один Макрону.
- Видишь? Этот отсвет? Буллон разводит ещё костры вокруг зала. И держу пари, то же самое он задумал с императорскими покоями. Как я и говорил: ему нужна кровь, не добыча.
- Интересно, как он это объясняет толпе? - спросил Макрон.
- А ты хотел бы спорить с ним и его головорезами? Да и потом, если есть зрелище, где люди умирают, толпа всегда за. С их точки зрения, мы теперь часть неких игрищ.
Чем быстрее Лемул и его люди закрывали двери от дыма, тем быстрее дым проникал внутрь через высокие проёмы, принесённый налетающим ветром – предвестником надвигающейся бури. Он заволакивал потолок, расписанный небом и усыпанный стеклянными «звёздами». Отсвет огня под проёмами нарастал, и потрескивание пламени становилось отчётливо слышно в зале. Паника снова охватила дворцовую обслугу – да и некоторых солдат.
Вперёд протолкнули одного из слуг – освобождённого раба, что читалось по бронзовой табличке на цепочке у него на шее. Он заговорил, будто представляя всех остальных.
- Префект, мы должны сдаться, пока ещё есть время!
Катон покачал головой.
- Даже если им удастся притушить огонь у двери и выпустить нас, всех нас тут же перебьют. Пока мы здесь – у нас ещё есть надежда.
- Если мы останемся, нас же живьём сожжёт!
Макрон фыркнул, еле заметно усмехнувшись.
- Тогда мы в любом случае трупы. Какая разница?
Освобождённый раб отчаянно пытался найти выход.
- А если мы откроем двери и потушим пожар? У вас ещё полно солдат. Можно попробовать прорваться.
- Нет, - жёстко отрезал Катон. - Нам нечем тушить огонь. Ни воды, ни кусков ткани, чтобы сбить пламя. И даже если бы были – какой шанс у нескольких сотен прорубить себе путь через десятки тысяч? Это почти то же самоубийство.
Вольноотпущенник помедлил, затем кивнул в сторону Макрона.
- Ваш друг сказал, что мы всё равно мертвы. Так что нам терять?
Макрон отвёл взгляд и проворчал.
- Знаешь… в этом есть смысл. Обгорим, конечно, до костей, не спорю. Но хоть шанс подраться будет.
Катон откашлялся и заговорил громко, чтобы слышали все.
- Остаёмся где стоим. Ситуация может измениться. До тех пор – никаких разговоров о сдаче.
Он обвёл взглядом комнату, как бы призывая любого возразить. Никто не решился, и вольноотпущенник попятился назад к своим.
Они ждали в тишине, пока пламя всё выше облизывало проёмы, а дым густел, забивая горло. Через несколько минут офицер германской охраны вбежал в зал, остановился, оценивая обстановку, и подошёл к Катону.
- Бунтовщики разводят костры вокруг императорских покоев.
- Добро пожаловать в клуб, - хмыкнул Макрон.
- Цезарь требует, чтобы вы и ваши люди потушили их. Немедленно.
Катон указал на двери – их края уже светились: набивка, зажатая в щелях, начинала тлеть.
- И как Цезарь предлагает нам это сделать? За огнём – тысячи головорезов, готовых нас порубить. Мы до них просто не доберёмся. Так что, друг мой, если у Цезаря есть план получше – я слушаю.
Офицер почесал подбородок.
- Что я должен ему передать?
- Это уже твоя проблема, - сказал Макрон. - Можешь сообщить, что мы будем рады, если он спустится сам и всё разрешит здесь.
Офицер выпрямился и с холодной официальностью произнёс.
- Цезарь отдал вам приказ. Вы обязаны его выполнить. Я скажу ему, что передал вам его слова. Если вы ослушаетесь, вы предстанете перед ним и понесёте последствия.
Катону захотелось расхохотаться этому человеку в лицо. Какая власть, по его мнению, была у Цезаря над ними теперь? В их положении угроза гнева Нерона была не самой страшной перспективой. Перед лицом смерти все равны. Звание не значит ничего. Важно только то, как человек встретит свой конец.
- Советую тебе вернуться к Цезарю и объяснить ситуацию. Я не больше способен тушить эти пожары, чем улететь из города по воздуху. Передай Цезарю, что у него, как и у всех здесь присутствующих, есть выбор смерти…
Макрон расплылся в ухмылке, оценив намёк друга на «право выбора смерти» – формулировку, с которой аристократам, осуждённым императором, позволялось решать: броситься на меч самостоятельно или ждать, пока их прирежут преторианцы. «Кто чем размахивал – тем и огреют», - подумал он.- «Даже самого Цезаря».
Плечи офицера поникли.
- Я передам… Да помогут вам боги.
- Пусть помогут всем нам, - ответил Катон.
Офицер повернулся и покинул зал. Почти сразу клуб дыма сорвался с потолка и заставил всех в зале закашляться. Снаружи мелькнула ослепительная вспышка молнии, а затем грянул оглушительный удар грома. Следом разнёсся долгий раскат, так мощно прокатившийся по каменным сводам, что задрожали стены дворца. И над треском пламени послышалось шипение дождя, который стремительно перешёл в ливень: ветер налетел в полную силу, и буря, зревшая много дней, наконец обрушилась на Рим.
Новые вспышки молний заливали светом высокие проёмы, вырывая из тьмы лица людей в зале – испуганные, ошеломлённые… но главное, появилась надежда.
Макрон фыркнул со смесью облегчения и восторга.
- Похоже, боги всё-таки на нашей стороне!
Но облегчение Катона длилось недолго. Снаружи раздались крики. Двери почти прогорели, сквозь трещины в обугленных досках пробивался свет. Потом он погас, и в следующую секунду вода потекла под дверью, разливаясь по каменным плитам.
- Они тушат огонь… Стройся! - приказал он. - Лемул! Первая когорта – на меня!
Солдаты мгновенно рванулись с места, схватили свои щиты и заняли позиции. Катон приказал дворцовой прислуге отойти назад и сам встал в передний ряд рядом с Макроном и Лемулом, пока пламя за дверью постепенно гасили.
- Похоже, у Буллона терпение лопнуло, - пробурчал Макрон.
- Тогда он дурак, - отозвался Катон. - Если он хочет боя – обойдётся ему это дорого.
- Может, он готов заплатить эту цену…
Они стояли, подняв щиты, с обнажёнными мечами, натянутыми мышцами, прислушиваясь, как за дверью тушат последние языки пламени и разгребают обгоревшие обломки. Затем створки глухо дрогнули под ударом чего-то тяжёлого – деревянные доски ещё сильнее треснули.
- Держим строй, парни! – крикнул Макрон. - Когда они ворвутся, заставьте их ответить за каждого нашего товарища, кого они уложили сегодня!
Обугленные троны начали сдвигаться, скрежеща по мрамору. Щель между дверьми постепенно расширялась, и Катон различил блеск оружия и доспехов в тёмном пролёте коридора. Потом, с резким рывком, двери распахнулись, и трон Нерона рухнул набок. Катон поднял меч, упёрся ногами, стиснул зубы, готовый встретить удар.
Первые две фигуры шагнули внутрь. Преторианцы. Они тут же остановились, подняв мечи, увидев перед собой закопчённые лица и щиты солдат, выстроившихся поперёк зала. Следом вошла третья фигура. Взгляд Тигеллина тотчас нашёл Катона, и он расплылся в ухмылке.
- Какая прекрасная встреча, префект Катон!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Буря продолжалась почти всю ночь, хлестая город потоками дождя, что низвергались с холмов, стремительно пересекали Форум и, бурля, вливались в Тибр. Огонь, разожжённый мятежниками в самом дворце и вокруг него, вскоре был залит, и на рассвете тучи медленно ушли к побережью, освобождая небо.
С первыми лучами стало видно, какой след оставила ночная резня. Тела валялись на Форуме и на подходах к дворцовому комплексу. Ещё больше лежало внутри. Почти все – из числа толпы, которую преторианцы вылавливали по всему дворцу. Те действовали жёстко, рубя каждого, кто сопротивлялся… да и некоторых тех, кто и не думал сопротивляться. Пару умников пытались выдать себя за дворцовую прислугу, когда те выбрались из укрытий, но их быстро вывели на чистую воду. Взяли множество пленных, в том числе Буллона и нескольких его людей. С первыми лучами солнца над Римом их согнали в рабочие бригады и заставили разгребать весь тот бардак во дворце и вокруг него.
Трупы мятежников вытаскивали наружу и сваливали в кучу на внешнем дворе, тогда как погибших из городских когорт и дворцовой стражи аккуратно раскладывали рядами, чтобы можно было опознать и подготовить к погребению. Нерон распорядился вывезти тела мятежников за пределы города и закопать в общей яме у некрополя. Никаких церемоний – лишь холм земли, который будет подтверждением их последнего пристанища.
Больше половины людей, отсутствовавших в строевых списках городских когорт, всё-таки ухитрились найти себе укрытие во тьме, после того как преторианцы отбили дворец. Катон перевёл своих людей во внутренний двор, и вскоре к ним присоединились товарищи, которые не смогли пробиться обратно в зал аудиенций. Пока Катон и Макрон следили за сбором печаток погибших и занесением их данных, к ним подошёл молодой трибун Преторианской гвардии. По его виду было ясно, что ночь далась ему нелегко; руку он держал перебинтованной, кровавой, а другой сжимал дощечку, покрытую воском.
- Префект Тигеллин передаёт свои почтения, господин. Вот ваши приказания.
- Префект Тигеллин? - Катон приподнял бровь. - А что стало с Бурром?
Трибун замялся, прежде чем ответить.
- Бывший командир умер вскоре после передачи полномочий Тигеллину, господин.
- Умер? Как?
- Мне сказали, что он скончался в результате болезни, командир.
- Значит, естественные причины, - цинично буркнул Макрон. - В Риме это, похоже, обычное дело среди тех, кто сидит на высоких табуретах. Я бы на твоём месте не слишком рвался к повышению, парень.
Катон быстро пробежал взглядом линии, процарапанные на воске, и только затем обратился к Макрону.
- Городским когортам приказано возвращаться в лагерь, забрав с собой наших мёртвых. Похоже, преторианцы теперь тут командуют.
- Как обычно, - проворчал Макрон. - Всю грязную работу делаем мы, а они приходят вовремя, чтобы снять сливки и объявить себя героями.
Трибун выпрямился, как копье.
- Прошу не выражаться так. Это мы спасли вам жизни.
- Это вы, не выполнив приказ вовремя выступить ко дворцу, эти жизни и поставили под угрозу, - парировал Макрон.
- Мы не знали о приказе, пока префект Тигеллин не вошёл в преторианский лагерь с письмом о назначении от самого Цезаря. Мы двинулись ко дворцу, как только смогли.
- Что-нибудь ещё? - вмешался Катон. - Какие-то дополнительные распоряжения?
- Да, господин. Префект приказывает вам и центуриону Макрону явиться к Цезарю, как только ваши когорты покинут дворец. Это всё, что мне велено передать.
- Понятно. А есть что-нибудь, что вы могли бы нам передать, но вам не велели?
Трибун нахмурился, пытаясь распутать вопрос.
- Господин?
- Я о причине, по которой городским когортам, моим людям, приказано уходить в лагерь без нас.
- Как я уже сказал, господин: теперь дворец и императора охраняет Преторианская гвардия. Вы и ваши люди больше не нужны здесь. Полагаю, вас вернут к патрулированию улиц при первой же возможности. Это всё, командир?
- Всё. Свободен.
Макрон с тёмной складкой на лбу проводил взглядом удаляющегося трибуна.
- Приятно видеть, что преторианские щенки по-прежнему держат высокую планку заносчивости и тупости. Им бы только хорошего пинка под зад – глядишь, и поумнели бы.
- Ага… - откликнулся Катон. - Интересно, зачем Нерону понадобилось видеть нас только после того, как наши люди уйдут из дворца? Не нравится мне это.
- Мне тоже, - отрезал Макрон.
***
Императорские покои оказались одним из немногих мест дворцового комплекса, которые толпа не успела разорить. Здесь всё ещё царила безмятежная роскошь, хотя в мягких тканях и обивке въелся запах дыма. Макрона и Катона разоружили германские телохранители и проводили на садовую террасу с видом на Форум. Нерон стоял там, сцепив руки за спиной, и обозревал открывавшуюся картину. Рядом находился Тигеллин – в чёрной кирасе, украшенной серебряными венками. Под большим белым навесом на ложe лежала Поппея; раб обмахивал её огромным веером из перьев.
Когда Макрон и Катон подошли ближе, Нерон и Тигеллин прекратили разговор. Германская охрана остановила их в трёх шагах и жестом показала, что дальше подходить нельзя.
Нерон выглядел уставшим, но всё же изобразил тонкую улыбку приветствия и отмахнулся от стражника. Тот низко поклонился и отступил, однако ладонь оставил на рукояти меча.
- Префект Катон, центурион Макрон, рад, что и вы уцелели – благодаря моему быстро соображающему другу Тигеллину.
Тот скромно склонил голову.
- Вы слишком добры, Цезарь.
- Чепуха, дорогой мой. Мы обязаны тебе жизнью. Если бы ты не добрался до преторианского лагеря и не разоблачил предателя Бурра и его прихвостней, сейчас мы бы уже все были трупами, а дворец – дымящимися руинами.
- Несомненно, Цезарь, - подал голос Катон. - Должен признать, я был удивлён увидеть, как Тигеллин ведёт преторианцев нам на помощь, учитывая, с какой скоростью он ретировался раньше.
Тигеллин нахмурился лишь на мгновение, затем ровно ответил.
- Я должен был позаботиться о безопасности Цезаря, когда узнал, что преторианцы отказываются исполнять его приказы. Я решил сам подделать распоряжение Цезаря об отстранении Бурра и назначении меня командующим Преторианской гвардией. Этого оказалось достаточно, чтобы пройти через преторианцев у городских ворот и войти в лагерь. К счастью, сторонников Бурра было куда меньше, чем тех, кто остался верен Цезарю.
- Вот как всё было, - задумчиво произнёс Катон.
Нерон оживился и даже улыбнулся шире.
- Да! И я бесконечно благодарен Тигеллину за его инициативу и дерзость в час опасности. Поэтому я и назначил его сегодня утром командующим преторианцами. На этот раз с настоящим письмом о назначении, хе-хе.
Он дружески подтолкнул Тигеллина, который изобразил смущение.
- Бурр мёртв, увы, - продолжил Нерон. - Я бы с удовольствием увидел его в компании Руфрия Галла, его сообщников и зачинщиков мятежа на арене, когда им будет уготована смерть. Хищники наедятся их мясом до отвала, - добавил он с мрачным удовольствием.
- Сообщников, Цезарь? - переспросил Катон.
- Да, Катон. Разве ты не понимаешь? Бурр действовал вместе с другими заговорщиками, чтобы свергнуть меня. Именно они организовали беспорядки на улицах из-за всей этой истории с Октавией. Не удивлюсь, если за всем стояла она и её сторонники. Ты ведь был там, когда Бурр выступал в её защиту.
Катон опасался отвечать слишком прямо и тщательно взвесил слова. Хотя он знал о группе заговорщиков, связанных с Веспасианом, трудно было поверить, что у них хватило бы влияния, чтобы поднять целый город.
- Да, Цезарь. Но госпожа Октавия всегда была любимицей римского народа. Их гнев из-за того, как с ней обошлись – пусть он и заблуждение – был, на мой взгляд, вспышкой спонтанной ярости. Сомневаюсь, что какая-либо группа заговорщиков сумела бы так быстро и так жестоко стравить толпу, как мы видели вчера.
- Возможно… - задумчиво протянул Нерон.
Тигеллин тут же вмешался.
- Возможно, Цезарь, но, скорее всего, Бурр и его друзья воспользовались вспышкой мятежа, чтобы вывести преторианцев из игры и позволить толпе сделать за них грязную работу.
- Да, подлые трусы… Они должны заплатить и заплатят.
- Разумеется, они заслуживают наказания, - сказал Катон. - Но, учитывая, что Рим только что пережил, я бы посоветовал Цезарю действовать осторожно, пока толпа всё ещё взвинчена. Возможно, стоит дать им что-то, что немного усмирит их настроение.
Нерон задумался ненадолго.
- И что ты предлагаешь, префект?
- Искра, которая заставила их вспыхнуть, - известие об аресте Октавии. Если хотите вернуть расположение толпы, освободите её. Это может серьёзно изменить ситуацию к лучшему.
- Это может выглядеть как слабость, Цезарь, - вставил Тигеллин.
Нерон провёл рукой по подбородку и посмотрел на Поппею, которая лежала на ложе и внимательно слушала разговор.
- Что скажешь, моя любовь? Стоит ли вернуть Октавию из ссылки?
С учётом всей той желчи, которую Поппея изливала на бывшую жену Нерона прежде, Катон ожидал взрыва. Но она едва шевельнулась, отвечая лениво.
- Делай как хочешь, Цезарь. Вызови её. Оставь в ссылке на Пандатерии. Мне это больше не важно.
Она медленно опустила ноги с ложа и, коснувшись виска, поднялась.
- У меня болит голова. Пойду и немного посплю. В моём положении это необходимо.
Она провела рукой по округлившемуся животу, и Нерон сразу подошёл к ней и нежно поцеловал.
- Ты должна беречь себя, моя любовь. От ребёнка в твоём чреве зависит очень многое. Иди и отдыхай. Я займусь этим делом.
Поппея не спеша удалилась за лёгкие занавесы входа в покои, а раб всё так же обмахивал её веером. Когда она скрылась из глаз, Нерон снова повернулся к мужчинам.
- Важно, чтобы Октавия была доставлена в Рим в безопасности. Этим должны заниматься люди, которым я могу доверять.
- Я уверен, что центурион Макрин способен на это, Цезарь, - заметил Тигеллин.
- Возможно… Но если уж говорить о надёжности, не вижу никого лучше Катона и Макрона.
Катон вздрогнул.
- Цезарь, городские когорты нужно реформировать и вернуть к их обязанностям. Я должен этим заняться.
- Тигеллин займётся этим за тебя.
- Но… - Катон осёкся, заметив раздражение на лице Нерона. Он сглотнул и склонил голову. - Как прикажет Цезарь.
- Тигеллин, подготовь документ для моей печати и распорядись оседлать быстрых коней для префекта, центуриона и десяти преторианцев. Они отправятся сразу же, как только всё будет готово.
***
Через три дня, на рассвете, Катон и Макрон стояли на баке биремы, на которой они вышли с военно-морской базы в Мизене. Километрах в восьми впереди показалась тонкая полоска Пандатерии. Чуть левее и немного ближе возвышалась её «подруга» – голая скала, торчащая из моря, как кротовая куча. Пандарея была не больше полутора километра в длину и полукилометра в ширину. Мрачное, оторванное от мира убежище, служившее тюрьмой для нескольких членов императорской семьи ещё со времён Августа.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги