Тираны (апрель 2009)

III.

Из поразительного: несоразмерность, несомасштабность личности Репина и его власти над семьей. Демонический беспредельщик, роковой возлюбленный, властелин при близком рассмотрении видится трогательным ничтожеством - гражданином, почти лишенным социальных характеристик. Кто он по профессии? Все тяжело задумываются. Собственно, никто. Бомбил одно время на «семерке»; менял временные работы; было дело - устроился на установку пластиковых окон, уж как радовались обе семьи, как поздравляли с приличной, настоящей мужской работой, а хватило его на два месяца: устал. Может быть, какая-то травма, армейская, например? - нет, не служил он в армии, как-то отмазали, невоеннообязанный. Психических расстройств нет. Ну хотя бы алкоголик, думаешь с надеждой, девиант с распадом личности? - но нет, органика отказала Репину даже в алкоголизме, пил по большей части от безделья, хотел пил, хотел не пил. Собутыльников - и тех не было. Свете, конечно, случалось выводить его из запоя, однако всего раза два; можно сказать, что Репин шел по пути физического распада, но пока что побеждала молодость.

Но что- то же было в нем, обделенном свойствами, зауряднейшем человеке, настаивала я, что-то же держало Светлану как минимум несколько лет. Что работало его синей бородой -харизма, внешность, характер, талант, воля, интересный порок? - и все отвечали, будто сговорившись: «Совсем ничего», - и скучно морщились. Совсем серый, тусклый - зло без обаяния, садизм без идеи. Все говорят одно и те же: трус, лентяй, паразит, захребетник, пакостник, тихушник, дома - монстр, на улице - паинька, скромнейший из скромных.

Главный вопрос: «За что он ее так»? Понятно - за то, что терпела, за то, что прощала, за огромность любви, альтруизм, сердечную кротость и бесконечность долготерпения; ясное дело, такое не прощается. Но не только. Изучая материалы дела, можно предположить еще один мотив: за привычку к хорошей, беспечной и бездельной жизни, за долгую и сладкую сытость, которую ему бесперебойно обеспечивали родители Светланы - и расстаться с которой ему было уже никак нельзя.