Тишина

Гостей моих сынишки, глянь, идут сюда,

Чтобы отлить. Да заодно испробовать

Те песни, что решили на пирушке спеть.[51]

Эй-эй! Мальчишка! Что пропеть ты думаешь?

Поди ко мне, послушать дай мне песенку!

«Воинов вооруженных поем мы…».

Постой, погоди ты!

«Воины вооруженные» сгибли. О чем же поешь ты?

Ведь Тишина возвратилась в страну. Что за глупый невежда!

«Только друг к другу они подошли, устремляясь на битву,

Тотчас же сшиблись щитами и медью доспехов звенящих».

Что еще, «сшиблись щитами»! Чтоб мне о щитах и не слышать!

«Воинов вопли раздались, а там – ликования крики…»

Это что? «Воинов вопли»? Клянусь Дионисом, завоешь,

Если о воплях ты будешь мне петь и о меди звенящей!

Ну, так о чем запеть? Подскажи мне, чего ты желаешь?

Да хоть о том, как «быков закололи они», и так дальше.

«После быков закололи они, распрягли утомленных

Коней, дымящихся потом. Насытившись тяжкой войною…»

Славно! «Войною насытившись, приналегли на жаркое».

Это вот пой, как, насытившись, жрали и допьяна пили!

«Но, отдохнувши, взялись они снова…»

За песни, наверно?

«Бросились бешено к башням с неистовым воинским криком…»

Чтоб ты пропал, мальчишка, вместе с битвами!

Одно и знаешь – петь войну. Ты кто и чей?

Кто я?

Да, ты, свидетель Зевс!

Сын Ламаха.

Ага! Ага!

Не удивительно вовсе мне слышать, что ты – порожденье

Ламахов-мамахов, всяких ломальщиков, головоломов.

Уйди! Твои для копьеносцев песенки.

А где еще тут чадо Клеонимово?

Останься здесь и спой нам! Знаю, про войну

Не станешь петь, ты – сын отца разумного.

«Воин Салийский гордится щитом моим. Бросить пришлось мне,

С поля бежав, под кустом свой знаменитый доспех».

Эй, коротыш, отвечай, про отца ты поешь эту песню?

«Но сохранил я дыханье…»

Родителям на поношенье…

Войдем же в дом! Уверен я, мой миленький,

Того, что нынче пел нам, как бросают щит,

Не позабудешь. На отца похож сынок.