Тишина

Всяк скорей бери лопаты, и канаты, и кирки!

Потрудиться предстоит нам, всем на радость, в добрый час!

Смело, други, поспешите, избавленья близок день.

О всеэллинское племя! Друг за друга встанем все,

Бросим гневные раздоры и кровавую вражду!

Светит нам весенний праздник, букам-ламахам назло!

Объясни теперь, что делать, главарем в работе будь!

Все мы твердо порешили: не уйдем домой, пока

Бечевою, рычагами вновь на землю не вернем

Величайшую богиню, покровительницу лоз.

Помолчите ж! Пляской вашей, громко, радостно крича,

Там внутри разворошите вы Раздор, и вспыхнет он.

Веселимся мы и рады, услыхавши от тебя,

Что еды на трое суток призывным не надо брать.

Тише, чтобы в преисподней Кербера не разбудить,[15]

Чтобы гомоном и гамом, словно в городе у нас,

Он сладчайшую богиню нам спасти не помешал.

Ну уж нет! Ничто на свете не отнимет Тишину.

Только бы она досталась в руки нам! Хо-хо-хо-хо!

Все погубите вы. Стойте! Если будете орать,

Враг прискочит и растопчет все тяжелою ногой.

Пусть бушует, сколько хочет, пусть грохочет и стучит!

Не оставим мы веселья в этот расчудесный день!

Вот беда! Сбесились, что ли? Бросьте, ради всех богов!

Нашу славную затею пляской сгубите вконец.

Не хочу плясать я вовсе. Но от радости, гляди,

Хоть стою на месте, ноги сами ходят ходуном.

Но и этому не время. Бросьте, бросьте танцевать!

Вот уж бросили мы, видишь.

На словах. А пляс идет.

Ну, еще разок вприсядку! Скоком-боком хоть разок!

Ну, еще разок – и хватит. Перестаньте же скакать.

Если пляс наш делу вреден, мы не будем танцевать.

Вижу, пляшете вы все же!

Зевс свидетель! Раз еще

Ногу правую поднимем и притопнем – и конец!

Напоследок позволяю, чтобы не ругаться нам.

Левая нога за правой в пляску просится сама.

Счастлив я. Свищу, ликую, и кряхчу, и хохочу.

Словно злую старость сбросил, так я рад, что кинул щит.

Рано, рано веселитесь! Не дался еще успех.

Вот когда спасем богиню, смейтесь, веселитесь все!

И вопите и орите!

Будет нам заботой – дрыхнуть,

Обжираться, обниматься

И по ярмаркам шататься,

Напиваться, наряжаться,

Волочиться

И кричать: «Хо-хо-хо-хо!»

Как увидеть я хочу

Этот долгожданный день!

Сколько вынес я невзгод,

На соломе жесткой спал,

Как железный Формион.

А теперь судьей не буду

Черствым, сумрачным и злым.

Нрав сердитый умягчивши, вы не будете ворчать?

Буду ласков, весел, мил,

Буду снова молодым,

Позабыв тревоги войн.

Сколько лет уж мучат нас

Все походы да походы,

Гонят нас туда, сюда,

То в Ликей, то из Ликея,[16]

Со щитом, с копьем в руке.

Расскажи же, что нам делать, чем нам другу услужить!

Господином и владыкой дал тебя нам добрый рок.

Куда свалить нам камни, погляжу сейчас.

Из ворот дворца появляется Гермес.

Наглец, негодник, что ты делать думаешь?

Да ничего худого. Словно Килликон.[17]

Погибнешь, шаромыжник!

Если жребий даст.

Но с жеребьевкой ловок ты мошенничать.

Конец тебе: подохнешь!

Завтра к вечеру?

Сейчас же.

Ничего я не купил себе,

Ни сыра, ни муки. Не приготовился.

Считай себя избитым!

Почему ж это

Такого я блаженства не почувствовал?

Но знаешь разве, смерть назначил Зевс тому,

Кто даст свободу Тишине.

Наверное,

Мне, значит, надо умереть?

Уверен будь!

Тогда на поросенка дай мне драхмы три!

Принять хочу пред смертью посвящение.

О Зевс, метатель молний!

Ради всех богов

Не выдавай же, господин, молю тебя.

Молчать не стану.

Вспомни о говядинке,

О жертвах, что тебе я приносил, любя!

Чудак! Да Зевс угробит самого меня,

Когда не буду горло драть, орать, кричать.

Гермесик, горла не дери, прошу, прошу!

Что же с вами сталось, други, что стоите, очумев?

Ну, кричите же, лентяи, чтобы он не закричал!

Ни за что, Гермес владыка, ни за что! Ни-ни-ни-ни!

Сладкую, сочную

Поросятину в подарок принимал ты от меня.

Вспомни о былых угодьях в нашей нынешней беде.

Слышишь, чтут тебя и славят, милосердный государь!

Не гневись на нас, умильных богомольцев!

И дозволь

Дать свободу Тишине.

О щедрейший из богов,

К людям благосклоннейший!

Если ты Писандра шлемы ненавидишь и щиты,[18]

Шествия священные,

Жертвоприношения,

Праздники великие

Обещаем вечно мы тебе.

О, снизойди к их голосу, молю тебя!

Они сейчас смиренней, чем когда-либо.

Нет, вороватей нынче, чем когда-либо.

Тебе открою тайну очень важную,

Всем божествам большой бедой грозящую.

Ну, говори! Быть может, убедишь меня.

Луна-Селена и мошенник Гелиос

Давно уж против вас готовят заговор,

Предать хотят они Элладу варварам.

Но почему же?

Потому, свидетель Зевс,

Что мы приносим жертвы вам, а варвары –

Луне и солнцу. Потому, естественно,

Они хотят нас всех замучить до смерти,

Чтоб у божеств отнять все посвящения.

Крадут они давно уж наши праздники

И гложут дни, катясь без толку по небу.

А потому, любезнейший Гермес, возьмись

За дело с нами, помоги добыть ее!

И в честь тебя Панафинеи справим мы

И все другие празднества великие,

Мистерии, Диполии, Адонии.[19]

И государства прочие, уйдя от бед,

Молить Гермеса будут, избавителя.

Получишь много всяческих угод. И я

Тебе дарю вот этот золотой кувшин!

Как жалостлив я сердцем к золотым вещам.

Дело, граждане, за вами! В ход лопаты и кирки!

Поскорее, веселее, оттащите камни прочь!

За работу мы возьмемся, ты ж, мудрейший из богов,

Будь в артели нашей старшим. Приказанья отдавай

И увидишь: будем скоро и прилежно работать.

Проворней чашу протяни мне! Чашу мы

Винцом наполним и богам помолимся!

Возлиянье! Возлиянье!

Все молчите! Все молчите!

Мы, возлияя, молимся, чтоб радостей

Началом стал для эллинов идущий день.

И кто сегодня за канат хватается,

Пусть не возьмется больше никогда за меч.

О нет! Пусть в мире сладком он проводит жизнь

У камелька с веселою подружкою.

А кто войну не может разлюбить никак…

Пусть вечно тот занозы копий острые,

Кряхтя, из ребер тащит, с божьей помощью.

А кто к походам страстью одержим, тебя,

Владычица, мешает воскресить на свет…

Пусть с ним случится в битве, что с Клеонимом.

А тот кольчужник или продавец щитов,

Кто мира враг, а друг своей лишь прибыли…

Пусть у разбойников в плену жрет хлеб сухой.

И кто, гонясь за властью полководческой,

Не тянет с нами, раб, побег замысливший…

На колесо поднять его и выстегать!

А нам пускай поможет сребролукий Феб!

Про лук не надо! Феба одного зови!

Приди, приди к нам! Феба одного зову

И с ним Харит, Гермеса, Афродиту, Ор.[20]

Но не Ареса?

Нет!

Не Посейдона?

Нет!

За бечеву возьмемся и потянем, эй!

Еще раз!

Сама пойдет!

Потянем!

Еще разок!

Потянем! Потянем!

Почему же, ребята, не тянете вы,

За канат не схватились? Надулись чего?

Чтоб подохли вы все, беотийцы!

Еще раз!

Еще разок!

Но вы оба не тянете также?

Я ж тяну, как могу, налегаю вовсю,

Запрягаюсь в канат, выбиваюсь из сил.

А работишка все же ни с места.

Эй, Ламах, ты мешаешь, зря расселся здесь!

Нам ни к чему, дружище, это пугало!

Аргивяне нисколько не усердствуют,

Они смеются над трудами нашими.

Сосут двух маток, хлеб едят у двух господ.

Зато лаконцы, милый, тянут здорово.

Но знаешь что? Из них одни колодники

Вовсю хлопочут. Только не велит кузнец.

Нет толку и в мегарцах. Тянут врозь они,

Точь-в-точь щенки, вцепившиеся в кости хрящ.

Они от голодухи обессилели.

Так ничего не сделать вам! Смелей, друзья,

Единым духом все возьмемся сызнова!

Еще раз!

Потянем!

Подернем!

Еще разок!

Понемногу идет!

Дело дрянь! Никуда!

Эти тянут вперед, а другие назад!

Эй, аргивяне! Будете биты!

Еще раз!

Еще разок!

Затесались предатели, видно, меж нас!

Но хоть вы, ведь по миру давно вас свербит,

Хорошенько возьмитесь, тяните дружней!

Тянем мы. Да другие мешают.

Эй вы, мегарцы, убирайтесь к воронам!

Богиня ненавидит вас. Ей помнится,

Вы чесноком ее натерли первые.

Вам говорю, афиняне: схватились вы

Не так, как надо, и без толку тянете.

Судить-рядить – одно лишь вы умеете.

Когда богиню воскресить желаете,

Податься ближе к побережью надо вам.

За дело примемся одни! Эй, други-земледельцы!

Работа спорится у вас. На лад идет отлично!

Сказал он: «спорится»! Дружней! Пусть напряжется каждый!

Одни лишь земледельцы мир вам возвратить сумеют.

Раз еще потяни!

Немного остается!

Не отставать! Еще разок!

Потянем здорово! Наддай!

Покончено! Готово!

Еще разок! Пойдет, пойдет!

Сама пойдет! Сама пойдет!

Еще, еще, еще разок!

Подательница лоз! О, что скажу тебе,

Где взять мне слово тысячекувшинное,

Чтобы тебя приветить: в доме нет таких!

Здорово, Жатва! Ярмарка, тебе привет!

Как ты красива, Ярмарка любезная!

Как веет от тебя на сердце сладостно –

Концом походов, миром и маслинами.

А заодно солдатским ранцем, может быть?

На воинскую сбрую я плевать хочу.

Воняет чесноком она и уксусом.

Здесь – Жатва, угощенье, Дионисии,

Софокла песни, флейты, соловьиный свист,

Стишонки Еврипида.

Замолчи! Не лги

На госпожу. Не может ей понравиться

Поэт сутяг, певец судейской кляузы.

Здесь плющ, овец блеянье, виноградный сок,

В поля идущих женщин груди круглые,

Разлитые ковши, служанки пьяные,

Других утех без счета.

Но гляди сюда!

Друг с другом кротко Города беседуют,

Смеются радостные, примиренные,

Хотя в ужасных синяках, в царапинах,

С продавленными головами, в ссадинах.

Теперь взгляни на зрителей! Написано

У них на лицах ремесло.

И верно ведь.

Сидит там, видишь, мастер оружейных дел

И рвет в печали волосы.

А рядом с ним

Мотыжник плюнул в рожу оружейнику.

Ковач плугов, ты видишь, как доволен он,

В ребро он двинул мастера копейного.

Скажи же поселянам, пусть домой идут!

Услышь, народ! Велим мы земледельцам всем,

Орудья снарядивши, выходить в поля.

Бросьте щит скорей, и дротик, и проклятое копье!

Дышит воздух весь чудесной плодоносной Тишиной.

Все спешите на работу в поле с песнями, вперед!

День счастливый, день желанный для хозяев-поселян!

Увидав тебя, с весельем я встречаю сад родной.

Вижу смоквы, что когда-то я мальчишкой посадил.

Вас приветствовать я счастлив после долгих-долгих лет!

Други милые, богине мы помолимся сперва,

Той, что нас освободила от султанов и горгон.

На дорогу купим вкусный полоточек балыка

И отправимся в веселье восвояси по домам!

Посейдон свидетель, славной собрались вы здесь толпой!

Встали густо, встали плотно, словно праздничный пирог.

Видит Зевс, блестит мотыга навостренным лезвием

И на солнышке сверкают вилы зубьями тремя!

Как чудесно, как нарядно выстроились их ряды!

Как мне хочется вернуться поскорей на хутор мой

И перекопать лопатой залежалый чернозем!

Братья, вспомните, как прежде

Мы живали под покровом

Тишины богини милой!

Вспомните о тех вареньях,

Об изюме, черносливе

И о соке виноградном,

О фиалках у колодца.

О серебряных маслинах,

Ненаглядных,

А за это все богине

Вознесите похвалу!

Здравствуй, здравствуй, дорогая,

Славен будь твой приход!

Стосковались по тебе.

Страсть томила нас давно

Возвратиться на поля.

Ты – наш клад, богатство наше, золотая Тишина!

Свет и счастье ты для всех,

Кто боронит, сеет, жнет!

Всяким изобилием,

Милостью, щедротами

Нас благословила ты!

Ты – спасенье земледельца, каши ячневой горшок!

Низко кланяются лозы и смоковные побеги,

Все, что зреет, все, что зеленеет на земле,

Тебе шлет привет

И смеется!

Только где ж она скрывалась столько долгих тяжких лет?

Ты, среди богов добрейший, расскажи нам, научи!

К вам, хозяевам, почтенным земледельцам, речь моя.

Слушайте, чтоб знать и помнить, как погибла Тишина.

Начал Фидий злополучный, первый он нанес удар,[21]

А затем Перикл. Боялся он невзгоды для себя.

Ваших прихотей страшился, ваши зубы злые знал.

Чтобы самому не сгибнуть, в город он метнул пожар.

Бросил маленькую искру – о мегарянах закон.

И раздул войну такую, что у эллинов глаза

Выжег дым до слез горючих. Плакал здесь народ и там.

Услыхав про это, лозы грозно начали шуметь,

В гневе бочки застучали, друг на дружку наскочив,

И конца не стало сваре. Так погибла Тишина.

Слов таких, клянусь я Фебом, не слыхал ни от кого.

Не догадывался даже, что якшался Фидий с ней.

Не слыхал и я доселе. Значит, потому она

Так красива, что в родстве с ним. Многого не знаем мы.

Вам подвластные тотчас же услыхали города,

Как, ощерив яро зубы, вы грызетесь меж собой.

Стали строить злые козни, испугавшись податей.

Тяжким золотом лакейских подкупили вожаков.

Те – бесчестны и корыстны, лицемерные друзья –

Подло выгнали богиню, жадно подняли войну.

Но и там богатых прибыль стала злом для поселян!

За отместкой полетели стаи наших кораблей

И сожрали у безвинных смоквы спелые в садах.

Поделом! Повырубали смоквы и в моем саду.

Посадил я их, взлелеял, вырастил своей рукой.

Поделом, дружок, по праву! Ведь каменьями они

Шестиведерную бочку у меня разбили в щепь.

А когда собрался в город, кинув нивы, сельский люд,

Невдомек, что продают их здесь и там одной ценой.

Сад растоптан виноградный, и маслин родимых нет, –

И на болтунов с надеждой стал глядеть бедняк. А те

Знают, что для них находка – нищий и без сил народ,

И дрекольем двуязычным прочь прогнали Тишину.

Та частенько возвращалась, нашу родину любя,

А они купцов союзных, словно яблоню в саду,

Обколачивали палкой с визгом: «Он Брасиду друг!»

Вы ж бросались на опадки и скулили, как щенки.

Побледневший, изможденный, город в ужасе поник,

Жадно клевету любую проглотить он был готов.

А союзники, увидев, как терзают их и бьют,

Стали золотом червонным засыпать горланам рот.

Страшно те разбогатели. Обнищала вся страна.

Ничего-то вы не знали. А кожевник был во всем

Виноват.

Гермес владыка! Помолчи, не называй!

Под землей, куда ушел он, не тревожь его, оставь!

Он уж стал теперь не нашим, он тебе принадлежит.

Все, что про него ты скажешь,

Что плутом он жил негодным,

Болтуном, лгуном, пройдохой,

И задрыгой и задирой, –

Это все сейчас ты скажешь

Про клеврета своего.

Но ты-то почему молчишь, владычица?

Не подарит она ни слова зрителям:

За муки все она на них разгневана.

Так пусть с тобой поговорит хоть чуточку!

Что думаешь о них, скажи мне, милая,

Красавица, Доспехов Ненавистница!

Так, слышу, слышу. Жалуешься? Понял все!

Узнайте, почему она так сердится:

Сама она пришла к вам после Пилоса

С котомкой, договоров полной доверху.

Над ней в собранье трижды насмеялись вы.

Мы согрешили, верно. Но уж ты прости!

Ушел у нас весь разум в кожу в те поры.[22]

О чем сейчас меня спросила, слушайте!

Из здешних кто ей самый беспощадный враг

И кто ей друг и битв противник яростный?

Всех больше ненавидит Клеоним войну.

А в деле боевом слывет каким у вас

Вот этот самый Клеоним?..

Душою храбр,

Зато не сын он вовсе своего отца.

Подкидыш он, чуть попадет в сражение,

Подкидывает щит свой обязательно.

Еще о чем меня спросила, слушайте!

На Пниксе кто сейчас владеет кафедрой?

Гипербол свил гнездо себе на месте том.

Но что с тобою? Вертишь головой зачем?

Да, отвернулась. Ей презренен город ваш

За то, что проходимца вожаком избрал.

За ним никто и не идет. Но город наш

Сейчас остался без опеки, сир и гол,

И с горя проходимцем препоясался.

А городу какая ж в этом выгода?

В Совете нам полезен он.

Но как, скажи?

Да, видишь: ламповщик он.[23] До него в делах

Порой впотьмах блуждали мы и ощупью,

Сейчас же все решаем в чадном дыме ламп.

Ого-го!

О чем сейчас велела мне спросить.

О чем?

О многом старом, что она оставила.

Во-первых, о Софокле. Как он здравствует?

Здоров. Но с ним творятся чудеса.

А что?

Да из Софокла вдруг он Симонидом стал.[24]

Как Симонидом?

Старец и дряхлец, пошел

Он за наживой в море на соломинке.

А жив Кратин хитрейший?[25]

Умер он в тот год,

Как был набег спартанцев.

Умер как?

Да так!

Свалил удар. Разбилось сердце старое,

Когда с вином бочонок стали в щепы бить.

А сколько бедствий город испытал других!

Нет, никогда с тобой мы не расстанемся!

Так что же. В жены Жатву ты возьми себе,

На хуторе живи с ней, чтоб росли у вас,

Цвели и зрели грозди виноградные!

Так подойди ж и дай поцеловать тебя,

Красотка! Вредно, думаешь, Гермес дружок,

Поспать мне будет с Жатвой после долгих лет?

Нет, коль запьешь настойкою полынною.

Возьми с собой и Ярмарку. И отведи

Ее в Совет. Там место ей законное!

Совет, блаженство ждет тебя с женой такой!

Какая будет выпивка трехдневная,

Жратва какая: почки, пышки, потрохи!

Гермес дражайший, будь здоров!

И ты, прощай!

Дружок, будь весел и не забывай меня!

Эй, жук! Сюда! Пора лететь домой, домой.

Нигде жука не видно.

А куда ушел?

Впряженный в колесницу Зевса, молнии

Влачит.

Бедняга! Чем же он прокормится?

Сыт будет Ганимедовой амвросией.[26]

А как мне вниз спуститься?

Не робей! Вот здесь

Сойдешь, с самой богиней рядом.

Милые!

Сюда за мной скорей идите! Многие

Вас ждут, желаньем налитые сладостным.