Точку поставит сталь (СИ)

п.5.; г.6; ч.2

— Ладно-ладно, не ори… — Я представил, как более миролюбивое свето-струнное изображение Песчаного Карпа качается на пятках и приглаживает усы. — И без твоей истерики обязан это сделать… ну, или вроде того. Но когда дойдёт до подсчёта добродетелей, ты должен помнить, что твой движок я не дал заблокировать ещё двадцать девять минут назад.

Я хотел что-то ответить. Обидное, наверное. Но не нашёлся, и только стиснул челюсти. Вот, значит, как?

— На следующем повороте направо, — приказал Абзу, а в багажник «Спитца» вгрызлась ещё одна фанга. — Теперь снова направо. На развилке бери левее и выжимай скорость на полную.

Я бросил фаэтон по указанной дороге, прошёлся по её изгибу на задворках приземистого ангара, а затем… проезд упирался в кирпичную стену. Я остановил фаэтон, с секунды на секунду ожидая таранного удара в корму.

— Это тупик!

— Да не мороси ты, — Карп определённо покривился. — В конце проезда над тобой будет технический колодец, сисадда?

Я пригнулся к приборной доске, извернулся и рассмотрел тёмную «крышу» Такакханы. Мой взгляд заметался по бетонным заглушкам, свиткам кабелей, пушистым наростам вьюнообразного ила и техническим стокам, из которых на крышу ангара медленно текло белёсо-склизкое.

— Нет тут никакого колодца!

— Есть, Лансик, не спорь со старшими, — отрезал Шири-Кегарета с отеческим спокойствием в голосе. — Со стороны Нижнего Города он закрыт лёгкой пеноплиточной заглушкой, к тому же замаскирован свето-струнной вуалью, сисадда? Сразу над колодцем в Колберге находится силовой коридор. Поэтому сейчас ты разгонишься, снимешь ограничение скорости и активируешь взлётный рывок по моему сигналу.

— Твою же мать…

— Не бзди. Я дам сфокусированный импульс через заглушку, и тебя буквально высосет на поверхность, сисадда? Колёса не убирай, там сразу рули влево. Будь готов, что изрядно тряхнёт. А теперь пора давить на газ!

Я оцепенел. На развилке за спиной показались фаэтоны местных выродков, притормозили. Мохнатые ушастые бошки завертелись по сторонам, а затем один из преследователей углядел габаритные огни «Спитца».

Мой палец упёрся в бортовую консоль и сбросил ограничители. А, байши, лети оно всё в бездну к Бансури и глубже! Если бы Песчаный Карп действительно хотел избавиться от меня, сделал бы это куда раньше и куда проще…

Фаэтон Таакин-Кара ринулся вперёд.

Китить твою мамашку, Ланс фер Скичира, во что ты вообще ввязался⁈

«Спитц» почти без труда набрал нужную скорость, заставив подумать: если Князь-Из-Грязи пошутил, сейчас мной основательно покрасит стену тупика… Когда до неё осталось не больше десятка метров, транспорт загудел, а приборы мгновенно засбоили.

— Врубай! — рыкнул Абзу в моей голове, и я послушно выкрутил мощность для прыжка.

Электроника «Спитца» взбесилась, но ускорители сработали исправно — фаэт подкинуло, вздёрнуло капотом вверх, крутануло, а затем мшистый «небосвод» Такакханы надвинулся, и я непроизвольно закричал.

Удар оказался сильным, но системы безопасности фаэтона стоили своих денег — сдавили мягкими подушками, мягко удержали в эластичной сбруе. Гордость солиста «Восьмого цвета радуги» (и по совместительству в недалёком будущем массового отравителя) пронеслась сквозь бесплотную маскировочную вуаль, крышей вышибла заглушку и устремилась вверх в просторном круглом колодце.

Верхняя маскировочная плита оказалась ещё более хлипкой, но повторный удар всё равно заставил меня вздрогнуть. Во все стороны брызнули обломки пенополотен, внушительные фонтаны пыли и детали разбитого крепежа.

Яркий свет резанул по глазам, но фильтры на стёклах грамотно погасили вспышку.

Продолжая вопить, я бросил сопротивляющегося «Спитца» влево и пружинно затанцевал на краю пустого полётного коридора. Причём, судя по окружающей обстановке, давно не использовавшегося — его дуга проходила через заброшенную промышленную зону, а мой спасительный колодец, как оказалось, занимал бо́льшую часть старой инженерной постройки.

Над дырой, опасно раскачиваясь, нависали ржавые подъёмные системы, одну из которых «Спитц» таки задел и сейчас она раздумывала, а не прыгнуть ли?

— Полагаю, я выполнил приказ? — Абзу в заушнике легко рассмеялся.

Точечная мощность коридора тут же схуднула до нуля, и я едва успел приготовиться к падению фаэтона на колёса.

Выругался, смял мешки безопасности, срезал ножом и выбросил в окно. Проверил приборы, перераспределил тягу и, наконец, вырулил из старого короба, мечтая как можно скорее оказаться подальше от пугающего провала. За кормой, жалобно взвизгнув переломившимся железом, в Такакхану всё-таки рухнул вспомогательный подъёмный кран.

— Выполнил, — только теперь пробормотал я, едва ворочая сухим распухшим языком.

— Ты не поверишь, Ланс, но был искренне рад оказать тебе эту помощь!

Господин Киликили откровенно улыбался, но злобы или давления себе не позволял. А затем всё же разложил игральные фишки портретами вверх, ввернув присущее для сценарного конструкта:

— Я тебя понимаю, пунчи Ланс, но прошу и встречного шага. Мои казоку-йодда и их союзники почти вошли в Бонжур. Исход неизбежен, старина, и мне искренне жаль такого поворота событий. Так может, пока не поздно, нам пора спокойно поговорить и взвесить все существующие точки зрения? Поверь, Ланс, когда ты узнаешь мою и сопоставишь с потенциальным будущим собственного вида…

— Я благодарен за помощь, — я кивнул в пустоту и вдруг пожалел, что вместо паймы в рюкзаке не завалялась фляга с водой, — правда благодарен, не вру. Но твою точку зрения мне уже пояснили… И раз уж ты делаешь всё, чтобы не помогать стратегии Диктатиона, то перестань нам мешать, Карпик. Если угодно, считай это приказом…

— Ах, Ланс, я тебя слышу. Но ты упорно отказываешься от взвешенных переговоров. Пойми, я…

— Куо-куо, Князь…

И я погрузил гаппи в тишину. После затяжной погони, пальбы и наполненных воплями смертельных трюков она показалась давящей и тревожной.

Почти минуту массировав ноющие от напряжения предплечья, я снова взялся за рули и запустил диагностику систем. Несмотря на перегрузки, пробоины, вмятины и общую потерю высокорожденного лоска, «Спитц» оказался вполне на ходу.

Стараясь не перегружать двигатель, я осторожно покрутил фаэт по промзоне, нашёл выезд из опустевших корпусов и выбрался на ближайшую улицу Колберга. Двинулся к полупустому продуктовому рынку, считал вывески и координаты, и только теперь сориентировался, насколько далеко оказался от Пузырей.

На юго-востоке, по левую руку от меня небо продолжали расчерчивать разногустые столбы чёрно-серого дыма. Десятки медлительных ветростатов, словно стаи сказочных зверей, в вялом испуге тянулись в разные стороны от зоны боёв; некоторые были определённо подбиты, а один прихлопывал огромными лоскутами вспоротого брюха, которыми в итоге и зацепился за мачты на крыше высотки.

К месту моего выполза из Такакханы бойня ещё не подступила.

Но пустые прилавки и тротуары, суета подозрительных хвостатых в подворотнях да приглушённые взрывы в соседних кварталах намекали, что скоро фанга засвистят и здесь.

Дороги тоже избавились от суеты, и лишь время от времени по ним с дикой скоростью проносился одинокий гендоист. Детские площадки выглядели осиротевшими. Во всех окрестных комплеблоках обитатели нор начали заколачивать окна.

Я расстегнул ленты безопасности, извернулся и стянул пальто. Сорвал шторку с водительского окна, снял пропотевший чёрно-жёлтый жилет и угнездил его под рукой.

С каждой секундой выбор украденного транспортного средства представлялся всё более неудачным — ворваться на этой вистар от мира фаэтонов в точку противостояния ракшак и разъярённых бонжурцев казалось равносильным призыву расстрелять её с обеих сторон…

Перебравшись через торговую площадь, я взял курс на запад. Двигаться старался без лишней суеты, но и не с черепашьей скоростью. И уже на следующем свороте в квартал комплеблоков меня встретил местный аналог «сухой петли».

Непривычно пустынную проезжую часть заступили не меньше десятка силуэтов — крепкие, плечистые, почти все с ассолтерами на груди. И без какого-либо намёка на опознавательный знак казоку.

Я выставил жилет в окно, сбавил скорость; одновременно вынул «Наковальню» из кобуры и аккуратно пристроил у бедра; очень-очень медленно приблизился к живой цепи через дорогу.

Выключил двигатель.

— Меня зовут Ланс фер Скичира из казоку «Дети заполночи», и моим отцом считается Нискирич фер Скичира! — громко, но без вызова бросил я в открытое окно. Вторая рука всё ещё лежала на бортовой консоли в приятной близости от рукояти башера. — Кого имею честь лицезреть перед собой⁈

Морды троих ближайших чу-ха исказились, будто им дали понюхать свежей мяты. Один прочертил на горле охранный знак, второй мелко сплюнул под собственный хвост. Третий едва слышно прошипел: «терюнаши!», и мотнул башкой в сторону.

Сейчас я смог разглядеть, что одеты патрульные были вполне пристойно, а сбоку — в тёмном проулке, замаскированный тряпками и жестяным листом, — громоздилась тренога тяжёлого супрессора.

Вместо открытого ответа на мой вопрос ещё один хвостатый — крупный, неторопливый, определённо Коготь или близко, — неторопливо прошаркал к жёлтому «Хиндаба» у обочины и столь же неспешно открыл багажник. Вынул одноцветную же шляпу-котелок, с многозначительным оскалом натянул на макушку.

Я выдохнул сквозь сжатые зубы и облегчённо убрал руку от башера.

Что ж, пусть и неофициально, но союзники «Диктата Колберга» тоже готовы втянуться в драку. Это радовало. Это безумно радовало.

— Пусть будет чистым небо над казоку-шин «Жёлтых котелков»! — кивнул я, переложил жилет на колено и потряс скрещёнными пальцами.

— Пусть процветают «Дети заполночи» и их мудрый казоку-хетто, — с прищуром и лёгким поклоном ответил безымянный Коготь. Бережно вернул шляпу в общее хранилище, закрыл. И вдруг добавил, едва заметно покачав головой: — Ты в безопасности, терюнаши. Но должен знать, что ещё несколько лет назад я говорил братьям, что твоё появление в гнезде несёт большие беды.

Я с пониманием кивнул. Молча, нужно заметить.

Ох, до чего же мне хотелось ответить на эту колкость… Но усталость от погони, необходимость как можно скорее вернуться к Ч’айе и подступающий фронт настоящей бойни намекали, что лучше смолчать.

— Твоя честность достойна уважения, пунчи…

— Чем «Жёлтые котелки» могут помочь терюнаши?

— Мне нужно как можно скорее и без происшествий добраться до Пузырей.

Честный хмыкнул, изогнул бровь и покосился на худенького йодда за левым плечом. А я только сейчас заметил (и изрядно ошалел), что тщедушный коротышка держит в зубах дымящийся оковалок, скрученный из тонких листов расплющенного «бодрячка». Точь-в-точь, как один известный зеленоглазый пасюк.

Байши, по всему выходило, что я несколько… недооценивал истинное влияние Нискирича Скичиры на Бонжур и его обитателей…

Через две минуты мы продолжили движение — мой истрёпанный обстоятельствами «Спитц» в хвосте ведущего «Барру» с лаконичным значком «Котелков» на водительской дверце.

Управлял фаэтоном союзников тот самый худосочный боец-курильщик, выбранный Честным. Рядом с ним разместился ещё один громила с ассолтером наготове, специально снятый с «сухой петли» для сопровождения терюнаши. Оба хвостатых едва ли были рады открывшимся перспективам побыть няньками, но если недовольство и выражали, то тайком.

Невысокая скорость позволяла осмотреться, и увиденное удручало.

Несмотря на открытый контроль казоку, грабежей и внутренних беспорядков всё же избежать не удалось, даже на окраинах соседствующего с Бонжуром Колберга.

Почти все витрины скрывались за тяжёлыми решётками или ставнями, менее удачливые скалились зубьями разбитого стекла. Мусорные операторы определённо положили на работу хвост, потому что вдоль обочин росли не только песчаные наметы, но и скопления повседневного бытового хлама.

То тут, то там бесноватую шпану и почуявших волюшку напёрсточников преследовали казоку-йодда в самых разных цветах. Били, подчас нещадно, отбирали награбленное и разгоняли по норам; иногда даже стреляли и отнюдь не для острастки.

На пересечении Ви’ччи-Колберг и 31-ой улицы «Барру» прокатил мимо сгоревших, ещё дымящихся фаэтонов, неподалёку от которых распластался разбитый (и вскрытый, словно консервная банка) тетронский кастура.

На следующем свороте я заметил у обочины труп хвостатого, а чуть дальше — ещё один, причём уже немного занесённый песком.

Не могу заявить, что для нашей части гнезда таковое было уж совсем редкостью. Но сейчас в сгоревших транспортах и убитых чу-ха виделось что-то… инопричинное… опасно-чуждое, способное опрокинуть Юдайна-Сити, словно шаткий стол с фишками для игры в моннго.

И всё же взрывы за кормой стихали, как и трескотня супрессорных очередей.

Спустя пару кварталов и вовсе стало казаться, что никакого противостояния нет, а малочисленность чу-ха на улицах и у подъездов объяснялась чем-то иным, не настолько зловещим, как ввод ракшак в жилые районы.

А ещё через двадцать минут наша скромная колонна из двух фаэтов миновала кольцо старинных фабрик. Прошла проверку на усиленном блокпосту, на почтительной скорости подползла к куполам Пузырей.

Я смутно помнил, как прощался с сопровождающими «Жёлтыми котелками», желал им удачи и благодарил… как пронёсся мимо встречающего Винияби Шау с его шикарными складками многочисленных подбородков… как летел по коридорам, почти не обращая внимания на указатели, двигаясь по памяти и наитию… и в себя пришёл только на пороге комнаты, лицом к лицу с Ч’айей.

Девчонка стояла у стола с консолью, правой рукой вцепившись в спинку кресла так, что посветлели костяшки. Я охнул, вздохнул, сделал робкий шаг вперёд.

Она улыбнулась, тоже подалась ко мне, и обняла… но не жарко, без огненного пульса Куранпу, а бережно и нежно, как обнимают хорошего друга после долгой разлуки.

— Куо-куо, детка.

По всем канонам качественного драматического шоу тут должна была заиграть торжественная, отчасти надрывная и проникновенная музыка. Но в жизни так не бывает, даже у самых талантливых мемоморфистов.

За порогом по-прежнему не было ничего, кроме протяжных сирен на дальнем фоне; кроме перебранок криитов, всё ещё зашивающих бреши после штурма кукуга; кроме командных окриков Когтей, в шлюзовых залах приводящих воинство в боевую готовность.

— С возвращением, Ланс…

Прокашлявшись, я заставил себя отпустить её. Отстранился. Улыбнулся как можно безмятежнее, и бросил с нарочитой ленцой:

— Прости, малышка, вышло чуть дольше, чем я рассчитывал, но…

А затем воспоминания о разговоре с рыжими борфами из «Восьмого цвета радуги» навалились на меня грудой кирпича. Придавили, вышибли дух, заставили вспомнить о страшном.

— Он здесь⁈ — выпалил я.

И, вероятно, что-то в моём лице изменилось — Ч’айя вздрогнула, нахмурилась, а на лбу проступил знакомый тревожный росчерк.

— Нет. Ушёл примерно час назад. Но оставил условную копию самого себя. Она следит и помогает, хоть и без прямого контакта с его/их ядром.

Я поднял голову к потолку. Дурацкий, совершенно лишний жест, но после нескольких разговоров с невидимым джи-там я уже не мог избавиться от привычки.

— Значит, ты слушаешь и смотришь?

— И веду записи, которые проанализирую сразу после возвращения к стержневому присутствию, — как ни в чём не бывало подтвердил призрак фер вис Кри через системы комнатной консоли.

— Отлично. Как только ты вернёшься в себя, нужно срочно принять меры!

Я сбросил рюкзак, пальто и постарался не думать, как благоухаю после бесконечной погони за рулями фаэтона.

— Сейчас мне понадобится помощь пробиться через помехи! Вы тоже слушайте!

Постучав по гаппи, я перебросил звук на динамики консоли. Выбрал ячейку Аммы и выслал ей ещё одно приглашение к разговору. Если автономный дубликат Диктатиона и помогал, то делал это незаметно, но чистоту сигнала всё же держал.

А вот отвечать мне сестрёнка вновь не торопилась — то ли перевела «болтушку» в режим полного спокойствия, то ли дулась, что я так и не встретился с ней за последние двое суток. Хотя, конечно же, обещал.

Ругнувшись, я забрал приглашение и перешерстил базу до ячейки Чихри Белохвоста. Тот, конечно, сразу откликнулся, но я не позволил дистант-пилоту вставить и слова:

— Так, пунчи, слушай очень внимательно и не перебивай! — Я взглянул на Ч’айю, словно призывая присоединиться к беседе и намекая, что сказанное её действительно заинтересует. — Я говорил с «ВЦР», почти со всеми. Твою мамку под хвост, Чихри, это оказались не слухи! Тише, помолчи! Да, это правда, ублюдки впрямь готовят *бучее самовыпиливание на добрую половину гнезда… Я пока не придумал, как им помешать, но ты обязан любым способом связаться с дочурками и остановить их. И всех, кого они смогут предупредить, сисадда⁈ На концерт ходить нельзя! И слушать этих сукиных детей тоже нельзя, ты…

— Да угомонися ты, терюнаша! — наконец вставил Чихри, повысив голос и даже прикрикнув. — Разошёлся прямо, разошёлся… Ты неужлито совсем не в курсях? Или не твоя работа ваще?

— В курсе чего?

Я уставился мимо Ч’айи, вдруг ощутив неприятный укол в груди.

— Какая работа?

— Яри-яри, бледножопик, ну ты дал! Скромничаешь, бесяка!

Белохвост неожиданно хохотнул, что показалось настолько неуместным, что теперь у меня оледенела ещё взмокшая спина. А ещё мне показалось, что обеспокоенный папашка-пилот изрядно пьян.

— Вруби любой исправский прокламаторский станц, пунчи. Найди поток получасовой давности, сисадда? Эй, терюнаши, «вексель» погашен, сисадда? Если верить мицелистам, то ты ток по билетам спас сто восемьдесят шесть тыщь хвостов, сисадда? И ещё полтора мильона с площадей со свето-струнными полотнами, ну. Про «миц-блиц» ваще молчу, там без счёта, но она чот барахлит не по-детенышевски… Выродки ж во всём сознались, яри-яри! Конеч, перед упаковкой суки успели кой-чего накричать мицелистам, и кой-кто в гнезде точно на их приказы присядет, но это не сравнить, сисадда⁈

Он тараторил что-то ещё. И ещё, всё столь же сбивчиво и грязно.

А я пялился в угол комнаты, краем глаза замечал искреннюю улыбку Ч’айи, и по-прежнему не мог поверить ушам.