В общем, если кратенько, то на этот раз верная куртка из вспененных лёгких сплавов меня не спасла…
Впрочем, я опять забегаю вперёд.
А больше, чем за час до упомянутой трагедии мы болтали с Ч’айей и на внушительной скорости катили по пустыне. Той самой, по которой (как выяснилось минувшим вечером) я даже успел соскучиться; той же самой, от которой я (на рассвете вытряхивая песок из ботинок, рукавов и ушей) успел основательно устать.
Под колёсами «Коппульсо» расстелилось протяжённое каменистое плато. Бронефаэтон почти не качало, и я воспользовался его ровным ходом — деловито и очень аккуратно, чтобы на очередном ухабе не вогнать нож в собственное бедро, отрезал у перчаток пальцы. Потому что если Лансу фер Скичире суждено вернуться в Юдайна-Сити, добрый папашка закажет ему справные-новые, а сейчас я хотел удобства и чуть-чуть хулиганского стиля.
Ч’айя, кстати, моё модное усовершенствование отметила и похвалила. Может, чтобы поддержать сонный послеобеденный разговор. Может, искренне.
В голове снова наигрывал «джаз», ему аккомпанировало мерное чи! чиччи-чи! чиччи-чи-чиччи-чи! камешков под толстым брюхом транспорта. Я трудился над удалением мизинца и невольно качал головой в такт несуществующей музыке.
Заметив заинтересованный взгляд девушки, защёлкнул нож, отложил перчатку на бедро и пояснил на персональном канале тактической «мицухи»:
— Снова музыка. Странная. Определённо из прошлой жизни, если ты понимаешь. Я вроде упоминал…
Она кивнула, осторожно, и в этот раз не совсем улавливая суть.
— У тебя тоже такое есть?
Теперь её недопонимание стало ещё ярче, и мне пришлось подбирать слова:
— Что-то навязчивое. Приходящее само собой и определённо не принадлежащее миру чу-ха?
Она задумалась. Бросила быстрый взгляд на Ункац-Арана, но шаман или дремал, или успешно делал вид.
— Иногда я слышу уравнения, — тихо ответила девушка. И когда настала моя очередь удивиться, добавила: — Формулы. Их в моей голове повторяет женский голос. Знакомый и незнакомый одновременно. Мне хочется верить, что это говорит мама, но точно знать я не могу.
— И что они означают?
— Это понимание тоже ускользает…
Я покивал, хотя понятия не имел, каково это — слышать фантомные формулы, а не музыку. Снова открыл нож, покончил с мизинцем и бросил отрезанный палец на рифлёный пол «Коппульсо».
С самого утра настроение было странным.
Тёмно-серым.
Сухим, словно воздух за бортом.
Диктатион о себе знать не давал, и я не спешил нарушать текущего положения дел. Вторая часть джинкина-там со своими увещеваниями тоже в уши дуть не торопилась.
Казоку-йодда усиленно делали вид, что нас с Ч’айей не существует (хоть носов морщить и не перестали), увлечённо начищали оружие или занимались настройкой оборудования. Гадатель попробовал завязать разговор за утренней чашкой самовскипающей чинги в специальной банке, но наткнулся на угрюмое молчание и больше не лез.
Ожидание чего-то важного, но совершенно непонятного окутало всех, будто дым благовоний. Несмотря на то, что за границей гнезда мы провели меньше суток, совсем ещё недавние события на его улицах стали казаться бесконечно далёкими и малореальными.
Словно про бойню на восточных окраинах Бонжура и Колберга я видел в манга-драме, штурм Пузырей стаей спятивших кукуга оказался злой выдумкой прокламаторов, а признание мудаков из «Восьмого цвета радуги» и последний разговор с Алой Сукой вообще случились во сне.
Бронефаэтоны катились в невидимую точку на невидимой карте.
Ритм дороги навевал дрёму, но спать решились лишь парочка из сидящих внутри хвостатых. А затем, в неожиданный, но неизбежный момент «Коппульсо» всё же остановились, и что-то подсказало, что это вовсе не пятиминутный привал размять лапы и окропить жёлтеньким колючие стебли хвостокусов.
Ункац-Аран будто тоже что-то почуял и мгновенно распахнул прищуренные глаза, в которых теперь не читалось ни намёка на сонливость. Ч’айя шумно сглотнула, но тут же глубоко вздохнула, пару раз стиснула и разжала кулаки, а затем решительно расстегнула ремни безопасности.
Не успел я попросить её обождать или даже выдвинуть потолочный перископ, как на общем канале раздался голос Бронзы.
— Начинаем «Ощутимое присутствие», — со знакомой уже хрипотцой скомандовал Коготь. — Построение «клин-клин-веер», операторам «скорлупок» быть начеку.
Оба бортовых люка бронефаэтона распахнулись, и через несколько секунд внутри салона остались лишь я, Ч’айя и гадатель.
— Только после вас, — дёрнув ушами, оскалился последний, и подцепил ассолтер на нагрудные крепежи.
Я не ответил. Подхватил собственное оружие, неторопливо вынул из-под сиденья рюкзак. Взглянул на девушку и медленно покачал головой:
— Стариков нужно уважать.
Самец оскалился, будто снова хотел напомнить об отнюдь не преклонном возрасте, но фыркнул, встряхнулся и выбрался наружу.
Распахнутый люк, из которого в бронированное пузо транспорта врывался приглушённый дневной свет, казался переходом в иной мир. Впрочем, если разобраться, так оно и было…
Ч’айя покинула нишу сиденья, но я придержал за локоть. Набросив ремень ассолтера на шею, передвинул оружие на грудь и положил пальцы на переделанную рукоять. Неспешно подобрался к выходу, втянул носом пыльный воздух недобрых пустошей.
Отчего-то так и представилось — все сорок бойцов «Диктата» полукругом растянулись перед нашим «Коппульсо» и взяли люк на прицел…
Облизнув губы, я подобрался ещё ближе к порогу. Мог ли многоуважаемый господин фер вис Кри устроить всё это ради ловушки на двух беспокойных людишек? Пожалуй, такой план казался излишне сложным, невероятно дорогим и рисковым… но кто до конца понимал происходящее в виртуальной черепушке джинкина-там?
Чуть приподняв ствол, я медленно выглянул наружу — если Диктатион и задумал недоброе, это будет ему дорого стоить… — но наткнулся на недоумевающий взгляд Ункац-Арана, озадаченного заминкой терюнаши.
Я подмигнул чу-ха, спустился по откидным ступеням, бросил ассолтер болтаться на перевязи и протянул свободную руку девушке. Вдохнул полной грудью, наконец осмотрелся.
Колонна остановилась у подножия одинокой пологой горы в полсотни метров высотой, чья плоская вершина могла бы служить столом для великанской игры в тайчо. «Коппульсо» снова разместились треугольником, причём «Третий Зуб» от возвышенности прикрывали туши остальных.
Блёкло-синее, уже темнеющее небо будто разрезали пополам — на западе бурлил высокий, выкрашенный в десятки оттенков серого грозовой фронт, в то время как к востоку от нас высь не пачкало ни единого облачка. Ветер, предвещавший скорую непогоду, заметал под одежду песок, трепал воротник и взвивал вокруг бронефаэтонов десятки игривых пылевых смерчей.
В ноздри ударил запах глинозёма и песка, выступающих из земли скальных пород, редких затхлых водоёмов и чахлой травы; запах места, которое я почитал за пустыню, всколыхнул внутри что-то забытое, дикое и стремящееся… отомстить?
Удивлённый собственными чувствами, я оглядел бескрайнее пространство поросших колючками дюн, посреди которых вспухала плосковершинная гора. Откровенной опасности не ощущалось. Но тот я, который глубоко внутри ещё остался частью Стиб-Уиирта, пусть и его подневольной частью, он вдруг что-то уловил.
Опасность была.
Причём совсем рядом.
Солнце прожаривало без шуток, но стоило мне подумать, что пальто вполне может остаться в броневике, как налетел порыв настолько освежающего ветра, что захотелось накинуть капюшон.
— Почему встали? — спросил я у Бронзы.
Тот покривился, но ответил, негромко и неохотно, так хотя бы без ожидаемого презрения:
— Нужно кое-что уточнить.
В груди сжалось, предупреждая, что разговор едва ли пойдёт о сортах паймы.
— Значит, нам сюда?
Бронза снова поморщился. Отчёты перед терюнаши, пусть даже по прямому распоряжению персонального божества, определённо тяготили Когтя.
— Финишная точка здесь. Точнее, наверху, на плато.
— Энк… многоуважаемый господин фер вис Кри подтвердил пункт назначения?
— Связь с ним пока утрачена, — причмокнув, будто мяты пожевал, признал самец. И добавил с ещё большим разочарованием: — В этом случае он… приказал говорить с тобой, терюнаши Ланс…
Ох, байши, до чего же неловко ему было это озвучить! Впрочем, наплевать, нам с ним не детёнышей воспитывать…
— Отлично! — Я встряхнулся, чудом удержался от глотка из фляги, и приподнял воротник от налетевшей пылевой плётки. — Тогда вперёд, склон не выглядит непроходимым. Рванём на самый верх, сисадда?
— Склон не выглядит непроходимым, — осторожно признал Бронза. — Он выглядит… жилым.
Чу-ха дёрнул усами и демонстративно мотнул башкой за моё плечо.
Я медленно, будто под слоем песка прятался рой скорпионов, выдвинулся из-за кормы «Коппульсо». Присмотрелся к горе и многозначительно хмыкнул.
Раздери меня Бансури… Поросшие кустарниками склоны и вправду оказались не такими первозданными, как на первый взгляд — частую лестницу определённо не природных террас покрывали язвы овальных нор. Причём немало.
— Яодуны, — уверенно прошептал Ункац-Аран почти в ухо, чуть не заставив подскочить.
— Байши, ещё раз так подкрадёшься, и я…
— Почти горизонтальные пещеры, — как ни в чём не бывало продолжил шаман, разглядывая склон из-за моего плеча, — иногда уходят немного вниз. Был в подобных, очень любопытная конструкция, зимой там тепло, а летом всегда приятная прохлада. По моим подсчётам, в таких оседают до десяти процентов кочевых стай.
Сучий умник! Вот только жизнеописаний чу-ха-хойя нам сейчас и не хватало… С другой стороны, было бы наивно полагать, что расположенные над нами яодуны пустовали. А это значило, что…
— «Облако-один», «Облако-два», — скомандовал Бронза на общем канале, — встречный курс по периметру.
Я снова обернулся к четырём десяткам казоку-йодда и увидел практически невозможное — отгородившись от склона бронёй «Коппульсо», хвостатые разбились на малые тактические стаи и без движения застыли в ожидании распоряжений.
Сам Девятый Коготь оседлал лестницу первого бронефаэтона и развернул на предплечье гибкий свето-струнный экран.
Только сейчас я обратил внимание, что выбранный Диктатионом вожак носил шлем в традициях матёрых кубба — с отстёгнутыми отсеками для защиты ушей. Которыми сейчас активно вращал, пытаясь уловить подозрительное в перешёптывании песка и ветра.
— А вон ещё посмотри! — Ункац-Аран даже тронул меня за плечо, то ли смелости на Гариб-базаре прикупил, то ли впрямь задумался. — Выглядит крайне любопытно.
И даже бинокль протянул, приглашая проследить за жестом лапы, но я отмахнулся и натянул на лицо «Сачирато». Настроил дальность, резкость, пробежался взглядом по холму, и хватка в груди стала чуть сильнее.
Метрах в двухстах от места нашей стоянки на холм вела дорога. Точнее, когда-то она таковой точно была, сейчас угадываясь едва-едва, однако её обрамление… оно осталось неизменным. Более того, судя по всему, его время от времени подновляли.
По обочинам утрамбованной полосы возвышались невысокие деревянные шесты (я был готов ставить на кон пару тысяч рупий, что это иннти), к их поперечным перекладинам крепились кости, перья и гладкие полосатые камни с высверленными отверстиями; местами встречались блёклые тряпичные ленты.
Ах, да, а ещё почти все шесты венчались черепами, добела отполированными пылевыми ветрами. Часть их определённо принадлежала чу-ха-хойя, часть могла принадлежать животным — барханным пумам или турам, а несколько выглядели… необычно, и при взгляде на них ладони непроизвольно вспотели.
— Тут определённо не рады гостям.
— Для существа, побывавшего в пустыне, ты явно переоцениваешь дружелюбие местных стай, — усмехнулся старик. Причём таким тоном, что мне стоило труда не потянуться за кастетом.
Приказ Бронзы тем временем исполнили: один боец опустился на колено, второй тут же вынул из его рюкзака стопку матовых блинчиков, точь-в-точь как у «Садовника» Ребра при штурме ночного парка развлечений. Через мгновение веер дисков взмыл в воздух, они разделились на две тройки и понеслись в разные стороны вдоль склонов.
Я замер. Вспомнил, к чему привела воздушная разведка в упомянутом парке… но гора стрельбой не откликнулась. Через минуту, с жужжанием облетев объект по двойному периметру, диски благополучно вернулись к скоплению бронефаэтонов и с глухим свистом воткнулись в песок возле лапы оператора.
В следующие несколько секунд Бронза и Ункац-Аран говорили одновременно. Один на общем канале связи, второй — снова мне на ухо, причём с горечью недооценённого пророка:
— Взрослые самцы племени покинули пещеры…
— П*здеж.
— …активности на склонах не обнаружено…
— Ага, конечно, так они и показались…
— …сканирование в разнополосных спектрах улавливает минимальную подсветку сигнатур, это самки, детёныши и животные, вероятнее всего — свиньи. Прочее движение на склонах — мыши, змеи и прочая подземная живность…
— А про плащи со слоем синей глины хопш ты ничего не знаешь…
— …всем приготовиться. Поднимаемся пешком, операторы «скорлупок» прикрывают, готовьте «прессы». По моему приказу «Первый Зуб» набирает высоту, склон минус тридцать градусов, отметка нанесена.
— До чего же опрометчивый малый…
— Да залепи ты уже пасть! — прошипел я.
Ситуация начинала ускользать из-под контроля, что вдруг всколыхнуло внутри меня волну не тревоги, а раздражения. Байши, про глину хопш слышал даже я, хотя и считал пустынный аналог шкуры-котокаге чем-то из разряда сказок.
Ч’айя, спиной прижавшись к броне в двух шагах поодаль, наблюдала молча и бесстрастно, но морщинка на лбу всё же прочеркнулась. Ох, до чего же в этот миг мне хотелось ещё раз предстать пред ней сильным и бесстрашным, способным ради девчонки прорваться сквозь самое лютое пламя! Презирающим любую опасность, с лёгкостью решающим любую проблему… но часть виртуа-Лансов, ещё не растерявшая здравого смысла в угоду брачным игрищам, всё же подтолкнула прошипеть:
— Бронза, стой!
Вышло чуть громче, чем я планировал.
А ещё вышло на общем тактическом канале, и в мою сторону повернулся не один десяток морд. Губа Когтя «Диктата» приподнялась и обнажила огромные резцы, веко задёргалось, но он проглотил почти вырвавшуюся брань.
— Терюнаши, — сдерживая рычание, процедил боевик, и мне вдруг снова вспомнилась ночная парковочная башня, куда меня доставили «надёжные хвосты» Диктатиона, — попрошу в последний раз, не лезь! Достопочтенный господин фер вис Кри отправил меня в это путешествие, за которое уже заплатили жизнями немало братьев-криитов, чтобы доставить вас целыми на эту вершину. — Он ткнул узловатым пальцем в сторону горы так резко, что коготь едва не оставил прореху в пыльном воздухе. — И я сделаю это, причём любой ценой. И пусть достопочтенный господин фер вис Кри приказал слушать тебя, сейчас он далеко. И только мне решать, как именно это произойдёт, сисадда?
— Хей, пунчи, — я показал ему раскрытые ладони, — да я ведь только хочу помо…
— Тогда набери в пасть песка и сиди, пока я не прикажу бежать!
Я захлопнул рот и носом втянул исходящий от бронированного борта жар. Мне до жути хотелось поставить крысеныша на место личным вмешательством достопочтенного господина фер вис Кри, но тишина на личном канале Энки как бы намекала, что разбираться с Когтем «Диктата» мне предстоит самому. И отнюдь не добротным ударом в челюсть…
Что ж, пожалуй, это я всё же мало-мальски умел.
Осмотрел Бронзу, на этот раз по-новому, будто впервые. Подметил следы операции под нижней челюстью, едва заметные под ремешками шлема, и чуть дальше к скулам, где полосы шрамов от двойной перешивки так и не заросли шерстью. И как я только не обратил внимания сразу?
Я выдохнул, улыбнулся и спросил чу-ха, не позволив вернуться к изучению приборов:
— Готов спорить, на «Состязании единения боли и радости» ты болел за «Арсенал»?
Тот вздрогнул и заморгал, вышибленный из ситуации так, будто из «Коппульсо» за моей спиной вдруг выбралась его мамашка. Уже через миг глаза криита обрели привычный блеск, сузились в прищуре, и он медленно кивнул:
— Если бы это и правда был спор, ты бы выиграл пару рупий…
— Хорошая команда, — я многозначительно покивал в ответ. — Все бывшие вояки за них топят, верно? А ты, если не ошибаюсь, из кубба будешь, так?
Он поёрзал. В последний момент удержался, чтобы не осмотреть ряды наблюдавших подчинённых.
— И что с того?
— Лично я болел за «Змеиный укус», — торопливо добавил я, ещё сильнее выбив его из колеи.
— «Укус»? — нахмурившись, уточнил Бронза. — Ты же из «Детей заполночи», а их командой считается…
— Хо! — я снова оборвал его, но темпа старался не повышать. — И что с того? Ты вот служишь «Диктату», но сильно сомневаюсь, что над твоей койкой висит накидка «Восходящей луны»!
Бронза облизнул губы. Бросил-таки быстрый взгляд по сторонам. Я слышал, как за спиной переминается с лапы на лапу озадаченный Ункац-Аран, почти физически ощущал тяжёлый взгляд Ч’айи, улавливал смятение остальных казоку-йодда.
— Мы бы вас порвали, — наконец бросил, будто сплюнул, Бронза. — Если бы вы не перекупили Кайто-Кири и не заставили переехать в Ишель-фав…
— Верно, — кивнул я с неожиданной покорностью. — Но это «Укусу» ещё отрыгнется, сисадда? Один чемпионат не показатель, но я что-то не заметил, чтобы Кайто-Кири выкладывался на все двести кусков, что старейшины района выложили за его переезд.
Бронза вскинул морду. Усы его встопорщились, и он довольно хмыкнул:
— Это точно, терюнаши, все Задворки говорят, что вы остались с носом!
— Посмотрим в следующем году!
— Посмотрим в следующем году, — важно подтвердил чу-ха, и добавил с довольным оскалом: — Но только если мы не перекупим засранца обратно!
— Хо! — Я даже хлопнул себя по бёдрам. — А вот в этом вам придётся обогнать «Три ножа»!
— Да ладно⁈ — Девятый Коготь казоку встрепенулся, напрочь забыв о пустыне, плосковершинной горе, приказах многоуважаемого господина Хадекина фер вис Кри, удивлённых подчинённых и предстоящей операции. — Откуда ты вообще можешь знать, что?..
Он осёкся. Прищурился. Дёрнулся, будто в морду летело что-то острое, и обмяк на ступеньке.
— Сука, — негромко выдохнул Бронза. Но без злобы, и вроде как даже с удовлетворением. — А ты и правда джадуга…
Я улыбнулся в ответ, донельзя обрадованный окончанием разговора — мои познания по штормболу начинали стремительно таять. Впрочем, даже не совсем так — они элементарно исчерпались, и спроси Бронза ещё хоть о чём-то, выглядеть бы мне полнейшим дураком.
— Ладно, терюнаши, — вздохнул криит. — Я раскусил твой замысел, отлично сыграно. Но хочу, чтобы и ты уяснил: я тебе не враг, а просто хочу как можно лучше исполнить приказ Диктатиона, сисадда? Поэтому искренне прошу многоуважаемого Ланса фер Скичиру не мешать проведению операции «Ощутимое присутствие», а спокойно дождаться, пока…
Я кивнул и протянул ему скрещённые пальцы.
— Понимаю и ценю. Но пойми и ты: многоуважаемый Ланс фер Скичира хочет уберечь операцию «Ощутимое присутствие» от провала. Неужели ты не чувствуешь ловушки⁈
Бронза встал с лесенки и сложил свето-струнные панели предплечья. На мгновение показалось — сейчас наведённый дружеский морок спадёт, и хвостатый снова оскалится. Но тот лишь упёрто покачал башкой и угрюмо повторил:
— Поверь, мои йодда способны справиться с самками и детьми…
— Послушай, Бронза, я жил в пустыне и представляю, на что способны ваши бесхвостые сородичи…
— Опять в ту же лужу! Ланс, чем дольше ты мешаешь мне выполнять мою работу, тем больше шансы, что племя вернётся с охоты или куда они там уходят…
— Они не ушли на охоту, — вдруг ввернул Ункац-Аран. А я осознал, что теперь гадатель стоит рядом, но на полкорпуса ближе к крииту, словно взял на себя лидерство в разговоре. — Я неоднократно отправлялся в пустоши вокруг Юдайна-Сити, уважаемый Бронза, и могу уверить, что…
Я сделал шаг, невзначай перекрывая старика плечом:
— Ты видел аллею, ведущую на вершину горы? Видел тотемы, черепа и священные ленты? Так чу-ха-хойя…
— …Отмечают места силы, сакральные и неприкосновенные, связанные с чем-то важным и божественным, — добавил Ункац-Аран, ловко обогнув меня и снова оказавшись чуточку ближе к Бронзе. — В такие места…
— …Заказан вход чужакам, — теперь я оборвал шамана, повторно вклиниваясь между ним и вожаком стаи «Диктата Колберга». — Племена, обитающие вокруг инья’мтарр, берут на себя вековые обеты и вообще не покидают святынь…
— …Так что охоты быть не может, — как ни в чём не бывало закончил мою фразу полулысый мудила, в третий раз заступая вперёд, — ведь кормить и содержать их — обязанность всех окрестных кочевых стай.
— Байши, старик, да ты наконец заткнёшься⁈ Мы поняли, что ты преисполнен пустынной мудрости! Мы верим, что действительно шатался по барханам! Но какого беса ты вообще лезешь в мой разговор⁈
В треугольнике меж «Коппульсо» наступила густая тишина, центром внимания которой снова, разумеется, стал я. Наверное, не стоило орать на старого знакомца?
Я был вынужден разжать кулаки, сглотнуть, отступить на полшага.
Чу-ха рассматривали вспыхнувшего терюнаши с презрительной смешинкой во взглядах; Бронза казался неподдельно удивлённым, Ч’айя с трудом сдерживала улыбку, а Ункац-Аран укоризненно склонил голову:
— Я просто хочу быть полезным, Ланс, — негромко сказал он, на секунду заставив почти поверить в искренность тона.
Ох, старая хитрожопая крыса, знал бы ты, насколько таким хочу быть и я сам…
Прочистив горло, я сделал вид, что ничего необычного не произошло.
— В общем, я пытаюсь предупредить, что с этой горой всё не так просто, как может показаться, и первым делом сто́ит…
Конечно же, закончить мысль и реабилитироваться в глазах всей стаи мне не позволили — на общем отрядном канале свистнуло коротким «контакт», и казоку-йодда разом присели в боевых стойках. Бронза, за секунду оказавшийся у таранной насадки фаэтона, осторожно выглянул из-за армированного колеса.
Мы с Ч’айей и Ункац-Араном рванули к корме «Коппульсо», сбившись в комок и ожидаемо морщась от запахов друг друга. Впрочем, сейчас меня тревожили отнюдь не ароматы шкуры полулысого гадателя «Детей заполночи»…
Природные террасы горы, ещё минуту назад пустовавшие, теперь были покрыты фигурами чу-ха-хойя. И даже на первый взгляд их было не меньше сотни.
Первое, что бросилось в глаза — белая масть всей многочисленной стаи. Сложно было определить, клановая ли это мутация, или искусственное ритуальное обесцвечивание, но выглядело весьма жутковато. Второе — причудливо-многослойные тёмно-бурые тюрбаны и бурнусы, напомнившие накидку-сатти Магды вис Мишикана, все в голубоватых разводах подсыхающего хопша. Ах, да, и ещё третье — оружие, здоровенные буар-хитты, сжатые в жилистых лапах.
Усыпав горный склон, пустынные манксы мерно покачивались из стороны в сторону, будто диковинные растения под порывами ветра. Местами из-за валунов также выглядывали самки в плотных, скрывающих морды накидках, и даже любопытные детёныши. А ещё рядом с некоторыми виднелись звери, и я не сразу поверил глазам — это были собаки.
Причём не мелкие гнездовые вырожденцы, шныряющие по улицам Юдайна-Сити в поисках объедков или падали, а крупные приохоченные псы, твари весьма зубастых оскалов, в холке дорастающие до пояса взрослого чу-ха.
Это казалось немного нереальным, но животные покорно отирались возле вооружённых самцов, пока без рыка, но и рублеными хвостами не повиливая; как и хозяева, они наблюдали за чужаками-пришельцами с хладнокровным оцениванием.
Так, Ланс, а вот теперь начинается важное…
Теперь главное — не потерять такого же спокойствия и нам. Нащупать инструмент воздействия. Обыграть систему сурового пустынного мира, где большинство вопросов решают чутьё, крепость духа и вера в свою правоту.
Чу-ха-хойя примитивны. Просты в своей прямоте. По-своему открыты к честности и совершенно не умеют плести интриг. Значит, сейчас через Бронзу (а может, даже Ункац-Арана) мы попросим дозволения приобщиться к святыне. Убедим, что специально отправились в шамтарр ради этого места.
А уж если местные откажутся, просто запугаем их своим высокотехнологичным снаряжением, ведь у Шири-Кегареты с его свето-струнным слепком змея это вполне получалось!
— Уходите! — проскрежетало с террасы, и я никак не смог понять, какой именно из пустынников это сказал. — Это закрытая земля, и ни один чужой хвост не оставит на ней следа.
— Изгонять страждущих паломников в пустыню — страшное преступление! — вдруг прокричал гадатель из-за моего плеча. Мы с Ч’айей вздрогнули, а Бронза повернулся с гневной гримасой. — Мы не просим приюта, но имеем права очистить дух на вершине инья’мтарр!
Стало так тихо, что я слышал осыпающиеся с барханов струйки песка. С запада продолжала накатывать буря, ещё далёкая, но густая и пугающая.
— Это закрытая земля! — повторили со склона, и на этот раз мне показалось, что говорил совсем другой самец. — Табу. Нишид. Фаду. Вам нет в неё хода!
— Скажи им, что мы имеем право, — вдруг прошептал я гадателю. — Нам дозволил Энки, что лепит своих детей из глины подземного океана Тиамат!
Ункац-Аран покосился на меня так, будто я только что обвинил его мать в продажности. Но воздух в лёгкие втянул и уже приготовился продолжить увлекательный спор с хозяевами запретной горы. Но третий чу-ха-хойя опередил, прокричав громко и распевно:
— Уходите! Или мы заставим! Ведь сказано: не возжелаю я земель ядовитых, ведь гады правят в них, и нет права моего держать когти свои над их песками; не возжелаю я вод жгучих, пусть моллюски и твари глубинные право там имеют, и не омочу усов своих, на правление претендуя; но божествами данное мне хранить стану, не щадя ни хвоста, ни сердца, ведь таков путь мой, и пусть Пунч-ки-лат сорвёт плоть с костей моих, если отступлюсь от предначертанного и дрожь страха заставит меня предать веление сердца!
Ункац-Аран поперхнулся, спрятался за бортом «Коппульсо» и к моему ужасу расчертил морду охранными знаками. Его встряхнуло, будто под броню забрался паук.
— Ты чего, дед⁈ Таблетки действовать перестали?
Он сглотнул, быстро облизал зубы и даже не отреагировал на дерзость.
— Наш новый пунчи на склоне цитирует Кодекс Супра’чу-ха, — пробормотал он, потирая щёку. — Причём в самой замшелой его версии. Я такого староверия не встречал даже во время шамтарр…
— Байши… — Я ощутил, что ладони начинают предательски потеть. — Звучит так себе…
— Это, Ланс, звучит куда хуже, чем так себе.
Я снова выглянул, всматриваясь в чуть покачивающиеся силуэты пустынников. Да, звучало хуже, чем так себе. Звучало, как фанатичная стена, которую не прошибить ни логикой, ни угрозами, ни увещеваниями. В этот же момент стало заметно, что самки и детёныши исчезли, что также определённо не сулило ничего хорошего.
— Уходите, чужаки! — добавили со склона слева, причём столь же хрипло и угрюмо, будто чу-ха-хойя всей стаей тренировались говорить в тон. — Мы не желаем зла добросердечным, но когда в пустыне меняется ветер, это редко бывает к добру.
Ох, пунчи-кочевник, так ведь ветер уже поменялся. Может, и правда не к добру, но этот ветер уже не загнать в кувшин…
— А теперь послушайте вы! — вдруг прокричал Бронза, и я запоздало сообразил, что никак не могу помешать Когтю. — Меня зовут Ишима Квичи, также известный, как Бронза, и я Девятый Коготь казоку «Диктат Колберга» на службе у достопочтенного господина Хадекина фер вис Кри, пусть будет небо чистым над его норой! Я здесь, чтобы доставить своих подопечных на вершину этой горы, и пойду на всё, чтобы казоку-хетто гордился своим слугой! Расступитесь, дайте пройти и тихонько сделать свою работу, и сегодня песок не станет пить крови!
Ч’айя побледнела и вжалась в борт броневика, а я обречённо вздохнул.
— Не будь героем, Ишима Квичи по прозвищу Бронза! — ответил горный склон, и мне показалось, это снова был третий из пустынников, тот самый, что цитировал напугавший шамана Кодекс Супра’чу-ха. — С моей буар-хиттой между глаз в пустыне не бывает героев! Уходите, пока можете, и пусть боги будут милостивы к вашим заблудшим душам.
О, Благодетельная Когане Но, сколько ж раз видел я подобные противостояния. В переулках, в грязных дешёвых выпивальнях, занюханных подвалах и богатых залах для переговоров казоку-хетто…
И роднило их одно — какие бы слова ни звучали, когда исчерпывались аргументы и выдвигались когти, точку в споре доводилось ставить не монете или драгоценному камню, а исключительно клинку или фанга. Да, так оно и бывает, хоть в Тиаме, хоть, готов спорить, в любом ином мире — точку ставит сталь…
Я жестом попросил Ч’айю оставаться на месте и перебрался поближе к Бронзе. Тот сидел спиной к колесу бронефаэтона, уставившись в бурю на горизонте, и играл желваками, будто пережёвывая услышанное от хранителя горы.
— Так, пунчи, всё в норме, было глупо не попробовать обвести их вокруг хвоста, сисадда? — как можно мягче и улыбчивее сказал я, показав ладони. — А теперь давай-ка отойдём и составим новый план, гибкий и ловкий, как бы того захотел господин фер вис Кри. Готов спорить, мы куда умнее этих примитивных…
— Нет, терюнаши, — сказал Бронза, по-прежнему глядя в пустоту над моим плечом. — Мы взойдём на эту гору, сисадда? Прямо сейчас. Непобедимость заключена в сердце чу-ха, возможность победы — заключена в противнике. Их вера обманчива и слаба, и сейчас она приведёт их к гибели. Ты сам сказал, терюнаши, что нам нужно наверх, и мы оба знаем приказ господина фер вис Кри…
— Диктатион бы не одобрил такой прямолинейности…
Бронза фыркнул и вздрогнул, будто я его по носу щёлкнул:
— Тебе-то откуда знать, болезный⁈ Моего казоку-хетто тут сейчас нет, и он велел обращаться к тебе с вопросами, а не для получения приказов. Так что всем стаям готовиться к бою!
Был ли я удивлён? Едва ли.
Чу-ха всегда решают вопросы по-своему, и не всегда их умысел достижим для расшифровки… Так было на крыше ночной парковки, где излишне усердные ребятки Хадекина фер вис Кри «хотели просто поговорить», так повторялось в пустыне у подножия священной горы…
Ункац-Аран тоже оказался рядом. И вдруг ввернул, обеспокоено прислушиваясь к звукам на склонах:
— Терюнаши в кои-то веки говорит разумно, господин Квичи. Если мне будет дозволено сказать, я тоже предлагаю отступить и обдумать, как…
Бронза стиснул кулак и перевёл на гадателя очень опасный взгляд:
— В этих холмах нет силы, способной остановить мою стаю!
— Ох, Коготок… — Тот устало помотал головой, но взгляд отвёл, избегая прямого конфликта. А затем добавил, заставив в очередной раз пересмотреть мои оценки умственных способностей хвостатого, которого я много лет считал завистливым и бесполезным: — Я, конечно, тебе тоже не указ, но все корни зла в Тиаме лежат именно в нежелании чу-ха увидеть мир через стекло «таков он есть на самом деле», и нашей непреодолимой потребности исказить мир через мутную линзу «таким хочу видеть его я»…
— Ты совершенно прав, — глухо процедил Коготь «Диктата», поднимаясь и оправляя ассолтер.
— Действительно?
— Да, — губа Бронзы презрительно дёрнулась, — но лишь в том, что ты мне тоже не указ. И я здесь вовсе не для того, чтобы нести зло. Более того, если потребуется, во имя Диктатиона я выкорчую его, как бы глубоко ни сидел корень…
Я тревожно оглянулся на Ч’айю, всё ещё прилипшую к борту шестиколёсного фаэтона. Она, кажется, расслышала, потому что кровь ещё сильнее отхлынула от щёк. Я покачал головой: нет, детка, спокойнее, это лишь совпадение. Да и о каких корнях зла идёт речь, когда речь заходит о «Корне» с нашими сородичами?
Бронза ощерился, когда мне пришлось наклониться, чтобы спросить доверительным шёпотом, а не на тактическом канале:
— А позволь вообще узнать, что именно приказал многоуважаемый господин фер вис Кри?
Чу-ха задумался, словно не хотел сболтнуть лишнего. Наконец процедил:
— У меня есть координаты. Я должен доставить туда вас двоих. Любой ценой и как можно скорее, сисадда? Такого мне достаточно, и я не собираюсь торчать тут неделю, подтачивая нервы этих голожопых по всем правилам осадного боя. — И добавил уже для подчинённых, будто меня и рядом не стояло: — Готовимся!
Пустынники, конечно, заметили. Уловили, будто бы действительно считали в изменениях ветра. Террасы задвигались, когда покрывавшие их силуэты начали рассредотачиваться за валунами.
— Повторю в последний раз, — прокричал один из ложных хозяев горы, — убирайтесь!
Бронза зарычал и вскинул морду, даже не потрудившись выбрать адресата:
— Если ты, вонючий упёртый тупорог, не дашь нам пройти, на вас обрушится весь гнев…
Закончить пламенную угрозу ему не дали, потому что со склона понёсся протяжный вой, не суливший ничего доброго.
— Ай-ка-рита-ай, братья! Настал момент, о котором нам говорили землеройки, невидимые посланники Ди’джена и Биди! Готовьтесь, братья, нет пощады чужакам!
Я охнул и потёр лицо ладонью.
Чудовищно, но ожидаемо — Господин Киликили недурно накрутил своих марионеток, поклоняющихся богам землетрясений и запертых дверей. В другой момент это показалось бы донельзя ироничным, но сейчас внутри осталась только тоска. И ведь Культ Горы наверняка создавался предусмотрительной сукой далеко не один год, и даже десятилетие…
Боевики «Диктата Колберга» и не подумали спорить или осуждать приказы вожака, бросившись беспрекословно исполнять. Рассыпались на мелкие стаи наступательного порядка; в воздух тут же поднялся беспилотник и ещё пяток разведывательных дисков.
Первыми стрелять начали чу-ха-хойя.