Только по любви

ГЛАВА 17

Знающие люди говорили, что женщина может забеременеть, только если она получила удовольствие от акта порождения. Изабель не была в этом уверена. Спаривания, которые она видела на скотном дворе, быстрые покрытия протестующих самок давали мало подтверждений этой идеи. Как и в случае с Грейдо-ном, когда пьяные мужланы повалили служанку и оставили почти при смерти, но она все равно родила ребенка от одного из нападавших.

Все же ее удовольствие было неистовым во время, проведенное с Рэндом. У нее были покраснения на лице от его щетины, а также бледные пятна на шее, складки спереди на платье.

Кто бы мог подумать, что она будет так сильно скучать по его прикосновениям или как легко он может доказать это. Его сила, его уверенные ласки растапливали ее волю как сальную свечу на солнце. Дикая сосредоточенность на том, что он делал, мощная гладь его мышц, когда он двигался по ней, напоминали его грозное мастерство на поле во время турнира. Он взял ее у стены своей комнаты в Тауэре с той же решимостью одержать победу.

И как невероятно развязно она вела себя там, как какая-то служанка с похотливым воином. Ее лицо горело от мысли, как открыта она была ему, какой безразличной ко всему, кроме страстного, горячего воссоединения. Она поднялась против его силы, забирая у него все, что могла получить, желая большего, нуждаясь в еще большем.

Она не могла отделаться от мысли, что могла быть беременна. Часть ее рассматривала эту вероятность со страхом: женщина с ребенком всегда была в невыгодном положении, ограниченная даже еще больше, чем обычно, в том, куда она могла пойти и что она могла делать, вынужденная заботиться обо всем, что связано с жизнью, растущей внутри нее. Тем не менее она лелеяла эту мысль с такой нежностью, как будто это был сам новорожденный.

Рэнд все еще хранил ее свадебный рукав как знак расположения. Он пытался спрятать его, но она увидела. Он держал его у себя как одну из личных вещей, принесенных ему, чтобы облегчить тяготы заточения. Это радовало ее каким-то образом, что она не могла до конца понять.

А те слова, которые он произнес, когда они занимались любовью, она не хотела думать об этом.

Она не спрашивала, что он имел в виду. Она прекрасно знала — он предпочитал умереть, нежели допустить, чтобы она продолжала то, что делала. Услышать полное объяснение было бы болезненнее, чем иметь одну простую мысль в ее мозгу. Хотя как это могло быть больнее, она не могла представить.

Оставить его было мучительной агонией. Терпимой она была только потому, что она знала, что если устроить сцену, это может сделать невозможным ее возращение.

Дэвид ждал ее в конце коридора, который вел от тюремной камеры Рэнда. Увидев юношу, Изабель надвинула капюшон легкой летней накидки на лицо. Хотя она носила ее, чтобы защитить платье от уличного мусора и избежать нежелательного внимания, она была рада укрытию, которое она предоставляла. Она не жалела о тех мгновениях, которые только что испытала, но и не хотела показывать результаты всем подряд.

Дэвид посмотрел на нее и снова отвел взгляд, когда зашагал в ногу рядом с ней. Они прошли несколько ярдов, прежде чем он заговорил:

— Что он сказал?

Вопрос был грубым. Оторвавшись от своих размышлений, Изабель посмотрела на молодого человека рядом с ней. Он стал выше и шире за прошедшие дни, приобретя более уверенный вид. Время и ответственность оказали свое воздействие, подумала она, и тревога.

— Во многом как ты и предсказывал. Я должна заниматься вышиванием и оставить его умирать.

— Но вы не будете.

Он говорил так, как будто не было никаких сомнений.

— Нет.

— У вас есть идеи, что вы будете делать сейчас?

— Я должна найти человека или людей, которых нельзя подкупить.

Его голубой взгляд был проницательным.

— Это тайна?

— Можно и так сказать.

— Но вы знаете, где искать?

Она наклонила голову и рассказала ему, какая ей от него требовалась помощь. Он кивнул, его лицо было серьезным, почти суровым, и они продолжили идти в молчании общей ответственности, общей цели.

Дэвид оставил ее у ворот дворца, пошел выполнять ее просьбу, хотя это задание могло занять долгие часы. Изабель пребывала в раздумьях, пока шла к своей комнате рядом с королевскими апартаментами. Она так глубоко задумалась, что не заметила, как к ней подошла Гвинн, пока та не заговорила:

— Миледи, я пришла, чтобы предупредить вас, — позвала она. — Посетитель ждет в вашей комнате. Виконт Хэнли заявляет, что не уйдет, пока не поговорит с вами. — Лихорадочный румянец покрывал лицо служанки. Она тяжело дышала, как казалось, в той же мере от раздражения, как и от спешки.

— Правда? — Визит был для нее неожиданностью. Единственная причина, по которой большой детина осмелился нарушить ее уединение, заключалась в том, что Рэнда не было здесь, чтобы потребовать отчета.

— Я сказала ему, миледи, что вы его не примите, но он настоял. Если вы хотите держаться подальше, пока он не уйдет, я приду и скажу вам, когда будет безопасно вернуться. Или я могу вызвать одного из королевских стражей.

Изабель была не в настроении выносить суматоху или держаться подальше от своей комнаты и ее удобств.

— Он сказал, что такого важного?

— Нет, миледи.

— Возможно, это связано с Грейдоном. — Также не исключено, что его цель имела отношение к расследованию, которое они проводили с леди Маргарет. Хотя она ничего не говорила об этом своему сводному брату или его другу, она была уверена, что эта деятельность не прошла незамеченной. На самом деле, весь двор или то, что осталось от него в отсутствие Генриха, должен был знать об этом.

— А может быть и нет, — мрачно сказала Гвинн.

— Нам лучше пойти и посмотреть, я думаю, — сказала Изабель и продолжила идти воинственным твердым шагом.

— Леди Изабель, — прогудел виконт басом, вставая с табурета рядом с единственным окном в комнате, чтобы сделать поклон. — Простите за нежданный визит, прошу вас.

— Конечно, если вы не принесли дурных вестей. — Гвинн потянулась к ней, чтобы развязать накидку Изабель и снять ее, но она даже не заметила этого, занятая своим посетителем, пока не посмотрела вниз и не заметила складки, которые портили внешний вид ее льняного платья. Свет в комнате был тусклым из-за свинцового неба, которое нависало за открытым окном. Возможно, что ее посетитель не заметит. — Вы, вероятно, пришли от Грейдона? Я давно его не видела.

— Нет, миледи, хотя он достаточно хорошо себя чувствует, в приподнятом настроении и занят своими делами, как обычно.

— Рада это слышать, — сказала она, хотя с мысленной гримасой, представляя, какими делами может быть занят ее сводный брат. — А вы, сэр? Какое дело привело вас сюда?

— Просьба, так сказать.

— Какого рода, будьте так добры?

Он изменил положение, явно чувствуя себя неловко, выставив одну ногу вперед и засунув свою шляпу крепче под мышку.

— Я бы хотел, чтобы вы поговорили с королем о моих ухаживаниях, когда придет время.

Она изумленно смотрела на него некоторое время:

— О ваших ухаживаниях?

— Чтобы попросить вашу руку. Я долгие годы хотел видеть вас своей женой, миледи, и не потеряю вас снова.

— У меня есть муж, — сказал она с резким упреком.

— Это ненадолго.

— Вы не можете этого знать!

Разбитое лицо виконта приобрело упрямое выражение.

— Это очевидно, я думаю.

Она не будет спорить с ним. Это будет бесполезно, и может также показаться, что она допускает сомнения.

— Даже если бы мне потребовался другой жених, вы должны знать, что у меня нет права голоса в этом деле.

— Да, но вы пользуетесь благосклонностью короля и его леди-матери, герцогини Ричмонда и Дерби. Стоило только посмотреть, как вы совещались с леди Маргарет — это действительно знак расположения.

Что-то в его тоне заставило Изабель внезапно подумать, что виконт мог интересоваться этим союзом. Он не спросил прямо, но мог надеяться услышать, как он возник. Она упорно не хотела рассказывать ему.

— Это ничего не значит.

— Но говорят, что вы двое держите частные советы, как делает Генрих в своей Звездной палате, женский вариант того же самого, так сказать.

— Я бы так не сказала. Леди Маргарет старается помочь своему сыну, сняв с него бремя некоторых мелких судебных разбирательств. Безусловно, вы согласитесь, что у нее есть на это право.

— Поскольку она посадила его на трон, я уверен, она может заявить о любом праве, — ответил он, его глубокий голос был таким сухим, как могильная пыль.

Изабель коротко улыбнулась:

— Это так. Но ничего, что мы обсуждали на таких советах, не имеет отношения к моему будущему. А сейчас, простите, у меня было утомительное утро, и я бы хотела отдохнуть.

Он нахмурился, не пошевелившись, чтобы уйти, как будто держался корнями, вросшими в камень.

— Вы что-нибудь узнали? На этих советах, я имею в виду?

— Например? — Могло оказаться полезным, подумала она, знать, что он ожидал от них.

— Кто и почему убил француженку, если не ваш муж? И что стало с ее ребенком? Разве не это вы хотите узнать?

Он насмехался над ней? Она сомневалась, что он способен на это. На его бесстрастном лице не было и проблеска этого сейчас.

— Что касается этих вопросов, — сказала она осторожно, — мы мало продвинулись, будьте уверены.

— Будучи так близко к этому делу, вы не слышали, когда Брэс-форд предстанет перед Королевским судом за свои преступления?

Ей пришлось сглотнуть, прежде чем она смогла ответить:

— Нет, совсем нет.

— Но я предполагаю, вы знаете, как ответить, когда они спросят, где он был в ночь, когда умерла королевская шлюха, и как он появился, когда вы увидели его позже?

Изабель резко отвернулась, чтобы скрыть шок. Ее взгляд на мгновение встретился с взглядом служанки. Обе знали, что слова виконта были почти такими же, как инструкции в сообщении, которое она получила, как будто он читал его. Было это совпадением или он знал о нем? Если верно последнее, был ли вовлечен в это Грейдон как его близкий товарищ? Научился ли ее сводный брат осмотрительности наконец, думая заставить ее сделать то, что он хотел, не прибегая к насилию?

Да и что оба знали о смерти мадемуазель Жюльет? Стояли ли они за этим ужасным делом или только пытались извлечь из него выгоду?

Это не имело значения. Ее нельзя было склонить лестью или заставить помогать осудить Рэнда лживыми показаниями.

— Я знаю точно, что сказать, — ответила она совершенно искренне.

— А, хорошо. Тогда я надеюсь, что все обернется так, как желает Господь, — сказал он, кланяясь и прижимая шляпу к сердцу. — До следующей встречи, леди Изабель.

Затем он ее покинул, выйдя в дверь, которую открыла для него Гвинн. Двигаясь с силой какого-нибудь громадного животного, он нахлобучил шляпу на голову и затопал по коридору не оглядываясь.

Изабель застыла на месте, в то время как множество мыслей крутилось у нее в голове, ни одна из них не была утешительной.

Внезапно она повернулась, позвала Гвинн, чтобы та поспешила принести воды для купания. Она хотела поскорее сменить одежду, в складках которой все еще сохранялась вонь тюрьмы Тауэр. Мать короля должна знать о попытке Хэнли и Грейдона гарантировать Рэнду смертный приговор. Это могло быть очень важно и иметь опасные последствия.

Немного позднее, спеша по коридорам к королевским апартаментам, она хмуро смотрела на носки своих туфель, которые мелькали из-под юбки при каждом шаге. Действительно, что она знала о виконте? Он всегда был рядом, как табурет или скамья перед камином, которую редко замечали, но использовали при необходимости. Так или иначе она воспринимала его просто как неуклюжего друга ее сводного брата. Сейчас она призадумалась. Он мог быть хитрее, чем выглядел, его неуклюжесть могла быть простой неловкостью в ее присутствии или даже притворством.

Голоса, гомонящие в суматохе, заставили ее поднять глаза. Все мысли о Хэнли улетучились у нее из головы, когда она заметила впереди леди Маргарет. Мать короля была одета для поездки в прочное платье из тонкой черной шерсти, покрытое пыльной накидкой из той же ткани, вышитой серебряной нитью. За ней двигалась толпа из дам и служанок, ее духовника, управляющего и небольшого числа королевской охраны. Она бросала приказы через плечо, пока шла, в то же время натягивая вышитые кожаные перчатки.

— А, вот вы где, леди Изабель, — сказала она, увидев ее. — Я думала, что не увижу вас до отъезда.

— Вы покидаете Вестминстер? — спросила она взволнованно, когда королева жестом подняла ее из реверанса и разрешила следовать рядом с собой. Хотя с самого начала было ясно, что леди Маргарет не сможет надолго оставить королеву, она планировала побыть во дворце по крайней мере еще неделю.

— Из Винчестера пришли новости. Доктор королевы сообщает, что у нее начнутся роды в любой момент. Она может рожать, пока мы говорим.

Ребенок шел рано, по всем подсчетам. Хотя август сменил сентябрь, пока они держали советы, все равно прошло не более восьми месяцев с тех пор, как король женился на Елизавете Йоркской.

— Вы должны ехать, конечно. Я надеюсь, что не произошло никакого несчастного случая, не возникли осложнения?

— Совсем нет.

Слухи о том, что Генрих разделил ложе со своей невестой между обручением и свадьбой, явно были правдивыми. Или это, или леди Маргарет храбрилась перед всеми.

— Вы меня успокоили, — сказала Изабель. — Пожалуйста, передайте королеве мои искренние пожелания легких родов, также мои самые теплые поздравления, когда ребенок родится.

— Я передам.

— Королю сообщили?

— Герольд был послан со всей поспешностью. Несомненно, он будет в Винчестере раньше меня.

Изабель помедлила, не осмеливаясь говорить, но и боясь промолчать:

— А... а это дело, которое мы изучали здесь?

— Я, безусловно, поговорю об этом с ним, — сказала леди Маргарет, бросив быстрый, беспокойный взгляд. — Позже, после того, как наследник родится и будет должным образом крещен, мы с моим сыном расследуем его, насколько это будет в наших силах.

Изабель понимала, что леди Маргарет сделала для нее даже больше, чем можно было рассчитывать. Она признательно наклонила голову:

— Вы сама доброта, что думаете об этом.

Они приближались к парадному входу. Мажордом стоял, придерживая переднюю дверь, через проем которой была видна горячая белая верховая лошадь с дамским седлом, окруженная членами королевской охраны в их отличительной ливрее, а также двумя или тремя повозками для слуг и багажа.

Изабель остановилась, сделала реверанс и отошла в сторону.

— Я не должна вас задерживать. Бог в помощь, ваша милость.

— Да хранит Он вас в своих руках, — тихо ответила леди Маргарет. Она быстро продолжила идти, выскользнув из двери и вниз по ступенькам, ее плащ хлопал, развевался назад на ее узких плечах. Через несколько мгновений она уехала.

Оставшись одна, Изабель не знала, что ей делать в данный момент. Совет леди Маргарет прекратил свою работу, сама она не могла ничего достичь.

Так уж и ничего, подумала она, вспомнив младенца, которого спас Рэнд. Его быстрый арест помешал ему. Он успел только спрятать ребенка, утаив от Изабель, что он жив. Она давно могла позаботиться о благополучии малышки. А если кроху Маделин найти и показать на публике, разве это не помогло бы его делу?

И если это было так, почему Рэнд не устроил это? По какой причине он мог прятать ребенка от его отца сейчас, когда мадемуазель Жюльет больше не было? Может, он не доверял королю?

Убийство ребенка. Эти слова имели такое мерзкое звучание.

Некоторые говорили, что это не Ричард III, а Генрих повинен в смерти маленьких сыновей Эдуарда IV, которые умерли в Тауэре. Знал ли Рэнд, что это правда? Поэтому он прятал ребенка?

Была еще одна возможность. Рэнд возвращался из Бургундии с войсками короля, находился рядом с Генрихом на всех этапах его восхождения на престол. После Босвортского поля он достаточно долго жил при дворе. Получив в награду поместье, он покинул двор, похоронив себя в Брэсфорде, пока не вынужден был вернуться по приказу короля. Что, если он был любовником мадемуазель Жюльет и отцом ее ребенка? Предположим, это он похитил ее под охраной и позже убил?

О, но зачем ему убивать единственного человека, который мог поклясться, что младенец был жив и долгое время после того, как повитуха покинула Брэсфорд? Нет, нет, она отказывалась принять это. Он не мог сделать ее своей женой так всецело, не мог обнимать ее, любить ее так сильно, если бы другая женщина была в его сердце.

Или все-таки мог?

Рэнда подозревали в смерти младенца, но арестовали за убийство и ребенка, и матери. Оба обвинения были сфабрикованы, если не для того, чтобы скомпрометировать короля, то чтобы положить конец жизни Рэнда. А если предъявить младенца и опровергнуть факт первого преступления? Будет ли этого достаточно, чтобы подвергнуть сомнению его причастность к убийству матери?

Если было небезопасно отдавать младенца его отцу, Генриху, был еще один человек, на которого можно положиться. Он обезопасит крохотную Маделин от всякого зла, а также позаботится о том, чтобы выводы из того, что она жива, были представлены в защиту Рэнда, когда он предстанет перед Королевским судом. Леди Маргарет, герцогиня Ричмонда и Дерби, превосходно подойдет. Она сохранит этого младенца в безопасности, потому что это принесет пользу ее сыну, а также потому что, нравилось ей это или нет, она приходилась ему бабушкой.

Когда Изабель пришла к этим выводам, она точно знала, что должна делать. Она также знала, куда она должна идти. Для первого ей нужно было только довериться своему сердцу, для второго — просто положиться на Дэвида, который нашел, в соответствии с ее указаниями, единственных людей в королевстве Генриха, которым не нужны были богатства.