Топорок и его друзья

РУСАЛКА

Речушка Петляйка, которая протекает по Ореховке, — извилистая и короткая. Ее путь можно проследить по зигзагообразной полосе кустарника, растущего на берегу. Петляйка уходит по лугу вправо, делает большую петлю, возвращается в сторону деревни и пропадает в лесу. Лес подходит к Ореховке огромным клином, острие которого не дошло до деревни километра полтора. А в лесу прячется река Сожа. В Сожу и впадает легкомысленная Петляйка.

Искупаться можно и в Петляйке. Возле самой Ореховки встречаются глубокие омутки, где даже нырять можно, но Лопушок считал, что Петляйка — речонка для мелюзги и старух. Каждый же уважающий себя человек должен купаться на Соже.

Сожа — лесная красавица. Ее называют голубоглазой, потому что вода в ней чистая до голубизны. Красавицы чаще всего капризны, у многих из них характеры неровные. И у Сожи нрав переменчивый. То она разольется ласковой, тихой плесой, то вдруг забурлит сердитым перекатом, то обманет неожиданным поворотом и ошеломит кипучими бурунами, а то возьмет и прикинется сиротливым ручейком.

Речка Сожа — вольная, красивая, неуемно-разная, потому в ней и рыба водится разнопородная — от шустрой серебристо-бойкой уклейки до огромных тайно-мудрых сомов.

Лопушок привел Федю на песчаный крутой берег. Сожа в этом месте была тихая, задумчивая, Течение почти незаметно. Казалось, что река приостановилась здесь, чтобы погреть свои воды на ярком солнце и отдохнуть перед бродом, где она перекатывает мелкие острые камни и шлифует вековые валуны.

— Красиво-то как! — сказал Топорок и улыбнулся.

— Любительские места. Краше не бывает, — сказал солидно Лопушок. — В книжках про нашу речку писали. Эта плеса называется «Бархатной».

— А тут глубоко?

— Не, только на середке да кой-где под берегами с ручками будет. Ты не бойся.

— Я не боюсь, — небрежно ответил Топорок.

Ребята разделись возле кустиков и пошли к воде. Песок был до того горячим, что Федя шел, подпрыгивая, а Лопушку хоть бы что. Лопушок, пожалуй, и по углям прошелся бы босым. Как только просыхала и обогревалась земля, Лопушок не признавал никакой обуви. И ступни у него, что подошва.

Лопушок разбежался и нырнул в яму под берегом. А Топорок вошел в воду осторожно, выбрав место помельче.

— Хочешь, рыбину поймаю? — вынырнув, спросил Лопушок.

— А удочки где возьмешь?

— Я так, руками. Хочешь?

— Руками? — недоверчиво переспросил Федя.

— Угу.

— Поймай.

Лопушок поплыл к противоположному обрывистому берегу. Там, где кусты свешивались до самой воды, остановился, ухватился за ветку, а потом сделал кувырок и исчез под водой. Феде показалось, что Ваня больше не выплывет. Но вот показалась Лопушкова голова. Лопушок стал фыркать, отплевываться. Выражение лица у него было растерянно-ошалелое, словно он только что вырвался из лап водяного. Проморгавшись, Лопушок расплылся в довольной улыбке, а потом заразительно звонко засмеялся и поднял над головою крупную рыбину.

— Упустишь! — крикнул Топорок.

— He! He упущу!

Лопушок выбрался на берег и сделал кукан из ветки.

— Сейчас еще поймаю, — пообещал Лопушок и опять ушел под воду.

Топорок с нетерпением ждал, когда Лопушок снова вынырнет. Но не только Федя наблюдал за Лопушком. На мысочке, скрытом кустами, стояла Лариса со своей подружкой Ольгушей Ведерниковой. А с ними еще была Ольгушина пятилетняя сестренка Таня.

Девочки загорали на своем пляжике и были очень недовольны, когда услыхали разговор мальчишек. Пугливая Ольгуша сразу предложила укрыться понадежнее, но Лариса отговорила ее.

Подруги не узнали, кто пришел купаться. Но когда Лопушок засмеялся, успокоились. Лариса решила посмотреть, над чем это так смеется Лопушок-Хохоток. И тут Лариса заметила Топорка и очень ей захотелось позвать Федю, но она, конечно, не сделала этого.

Лопушок поймал еще одну рыбину и опять звонко засмеялся от удовольствия.

— Чего ты стоишь там? — насмеявшись, крикнул Ваня Топорку. — Дуй сюда! Я буду ловить, а ты на кукан сажать. Спорей дело у нас пойдет.

Лопушок не знал, что Федя плохо плавает, а Феде все еще стыдно было в этом признаться. Он, повинуясь ложному самолюбию, пошел на зов Лопушка. Становилось все глубже и глубже. Наконец Феде пришлось идти по дну на цыпочках. Но и это скоро перестало помогать. Топорок оттолкнулся от песчаного дна и поплыл, лихорадочно загребая руками. Но это только с берега казалось, что течения здесь совсем почти нет.

Течение подхватило Топорка и понесло. Он быстро устал и держался теперь на воде как поплавок во время клева.

Лопушок увлекся ловлей и не видел, что творится с его приятелем, а Лариса сначала не поняла, что происходит с Федей. Ей подумалось, что он просто решил спуститься вниз по течению. Но, заметив как Федя часто погружается под воду, а потом лихорадочно выныривает, Лариса догадалась: Топорков тонет.

Она бросилась к нему. Пробежав мелководье, поплыла по-мальчишески.

Силы оставили Топорка. Он вынырнул скорее случайно, чем сознательно. И в то мгновение кто-то схватил его за волосы и потащил в сторону. Инстинктивно он хотел поймать рукой своего спасителя, но мешала боль… Наконец-то рука разжалась и отпустила его волосы. Федя почувствовал дно. Он поднялся на ноги. Его трясло. Кружилась голова. Тошнило. Шатаясь и ничего не соображая, Топорок медленно побрел к берегу. Лариса шла за ним следом, но он ее не замечал.

Лопушок вынырнул без рыбы: ушла. Он отфыркался и стал искать глазами Федю. Огляделся и заметил, что Топорков с какой-то девчонкой выходит на берег.

«Ишь ты! — усмехнулся про себя Лопушок. — Я ему рыбу лови, а он девчонку поймал. Востер Топорок».

— Федька! — закричал озорно Ванюшка. — Ловкий ты рыбачок-то! Гляди, какую рыбку словил!

Топорок даже не оглянулся на его крик.

— Федь! — озадаченно спросил Лопушок. — Ты чего? Или обиделся?

Но Топорок опять не отозвался. Это совсем обескуражило доброго по натуре Ваню, и он огорченно стал гадать, чем это не угодил Феде. «А, может, Топорок знаться со мною больше не хочет?»

— И пусть! — вслух обиделся Ванюшка и опять стал нырять под коряги, но рыба больше не попадалась: азарта у ловца не было.

Топорок вышел на берег и лег обессиленный на горячий песок. Перед глазами плыли зеленые круги, стучало в висках, ноги и руки налились свинцом. Он лежал неподвижно, бледный.

Это больше всего пугало Ларису. «А вдруг он умрет!» — испугалась она и только тогда решила позвать на помощь Лопушка. Но Ваня сам плыл к их берегу. Лариса заторопилась к нему.

— Лопушок, — позвала тревожно Лариса.

— Чего тебе? — недовольно буркнул Ваня.

— А вдруг он умрет…

— Чего? — Лопушок уставился на Ларису, как на бредившую.

— Чего, чего. Тонул он, а я его спасала.

— Кто тонул!

— Федя.

— А кто же с тобою из речки выходил?

— Федя.

— А говоришь, тонул! Лопушок заподозрил какой-то подвох и, жуликовато поглядев на Ларису, заявил: — На мякине меня, Лисичка, не проведешь. Где Федюха?

— Не веришь, да? — Лариса схватила Лопушка за руку и потащила к месту, где лежал Федя.

Поглядев на Топоркова, Лопушок даже кукан с рыбой выронил.

— И правда, — испугался Лопушок, но тут же стал озабоченно-деловым и строго спросил: — Зачем навзничь его положила?

— Он сам так лег.

— «Сам лег»! Его надо от воды опростать: небось, наглотался.

— А ты умеешь?

— А Никитку Трюхина кто откачал?

Лопушок подошел к Феде и стал его переворачивать. Топорок открыл глаза и удивленно уставился на Лопушка.

— Тошнит, — тихо произнес Федя.

— Известное дело, тошнит, — согласился Лопушок, — водицы-то, видать, порядком наглотался. Хорошо еще легкие не затопил. Пошли в тенек…

Топорку стало легче.

— Поспи, — посоветовал Лопушок. — И все, как рукой, сымет. Рыбы я наловил. Видал сколько?

— Нет.

— Сейчас принесу показать. Лежи и не дрыгайся.

Ваня пошел за рыбой. За кустами он увидел Ларису. Она поманила его.

— Ну, что?

— Очухался.

— Лопушок… — Лариса замялась.

— Ну?

— Не говори ему, что я его спасла. Ладно?

— А чего утаивать-то?

— Ну, Лопушок, прошу тебя… Пусть думает, что сам выплыл. А то, говорят, он и так по городу скучает, а тут еще узнает, что девчонка из речки вытащила… Тебе-то не понравилось бы?

— Еще чего не хватало! — искренне возмутился Лопушок. — А если спросит, кто его спас?

— Скажи — русалка.

— Ваня, — позвал Топорок, — куда же ты пропал?

— Иду, — отозвался Лопушок.

— Договорились? — прошептала Лариса. — Не проговоришься?

— Как колечко на дно омута бросила. Молчок.

Топорок будто подслушал их разговор. Как только Лопушок подошел к нему, он тут же спросил:

— Ваня, а кто меня спас?

Лопушок сначала растерянно уставился на Федю, а потом выпалил:

— Русалка.

— Какая русалка?

— Обыкновенная. С хвостом. С волосами распущенными. И… И…

— А русалки купальники носят? — спросил Топорок.

— Известно, носят. А что?

— Показалось, что меня кто-то в купальнике голубом вытаскивал.

— В голубом купальнике? — переспросил Лопушок и вдруг захохотал.

— Чего ты? — обиделся Топорок. — Ну, чего хохочешь-то?

Насмеявшись и вытирая слезы, Лопушок пояснил:

— Не над тобой я. Говорил уже, что порода наша такая хохотущая… А про русалку я пошутил… Никто тебя не спасал. Сам ты выплыл на мель, а тебе показалось, что тебя кто-то вытащил. Утопленникам завсегда кажется, что их кто-то вытаскивает из речки.

— Ну?

— Божусь… Дома про купанье-то молчок. А то больше на речку не-пустят. Шабаш тогда купанью и рыбалке.

— Только бы ты не сказал.

— Я? Да ты что! Что я, пыльным мешком ударенный? Меня пытай — не скажу… А плавать я тебя научу. Без этого человеку нельзя. Вдруг война? Прикажут тебе переплыть реку, а ты, Топорок, топором на дно.

— Ваня, ты в футбол играешь?

— Мячик гоняли, но не по правилам.

— Хочешь, я научу? — предложил в порыве благодарности Топорок. — Из тебя, знаешь, какой центральный нападающий выйдет!

— Да какой я нападающий, — засмущался Лопушок.