Трахинянки

О отец мой, о горе, не стало тебя!

Как мне быть? Что мне делать? О горе!

Ах, умолкни, мой сын! Не тревожь, не буди

Беспощадную боль в разъяренном отце.

Он не умер еще: закуси же уста

И молчи.

Что сказал ты? Не умер?

Не буди ж ты его! Он лежит в забытье.

980 Пусть оставит его хоть на время, дитя,

Ненавистный недуг.

Ах, не в силах нести

Это горе я: сердце заныло.

(просыпаясь)

О Зевс!

Где, в какой я стране? Что за люди меня,

Истощенного вечною болью, несут?

О несчастная доля страдальца!

А! грызет ведь, проклятая, снова!

(Гиллу)

Не полезней ли было молчанье хранить?

990 Ты развеял завесу целебного сна

Ему с вежд и главы!

Захлестнуло меня

Несказанного зрелища горе.

О ступень роковая, кенейский алтарь!

Как почтил я тебя — и какою за честь

Отплатил ты мне лаской! О горе!

О, в какое посмешище, Зевс, мой отец,

Обратил ты меня! О, погибнуть бы раз

И не видеть себя

В исступления дикого цвете!

1000 Где тот знахарь лихой, где тот опытный врач

Столь искусной руки, что болезнь бы мою

Против Зевсовой воли сумел усыпить?

Это в сказках лишь бают старинных!

Строфа

А! а! боль грызет!

О, дайте же мне,

О, дайте почить,

Почить смерти сном!

Ах, куда ты так больно меня наклонил?

Ты погубишь меня!

Взбередил ты зажившие раны!

1010 Боже! Вцепилась опять, шевелится, грызет. Вы откуда

Родом, Эллады сыны недостойные? Вам посвятил я

Жизнь безотрадную всю, и моря очищая и земли;

Сломлен я болью теперь — и никто протянуть мне не хочет

Нож или светлый огонь и спасти от мучений жестоких!

Отсеките ж главу мне,[35] ударом одним

Ненавистную жизнь отнимите!

(Гиллу)

Мужа болящего сын, мою мощь превышает обуза,

Сам ты отца придержи: ты моложе и много сильнее.

1020 Мне помоги, я прошу.

Придержать я родителя в силах.

Но чтобы боль усыпить, ни наружного средства

не знаю

Я, ни благого питья; такова уже Зевсова воля!

Антистрофа

Мой сын, где ты, где?

Ты здесь, здесь меня

Своею рукой

Коснись, здесь держи.

Она прянула снова и снова впилась,

Она губит меня,

1030 Неприступная, дикая язва!

Новые пытки, Паллада, Паллада заступница! Сын мой,

Ты хоть отца пожалей: обнажив в благочестья порыве

Меч, под ключицей ударь, исцели ненавистную рану,

Матери дело твоей — о, увидеть ее мне паденье

1040 Так, да, именно так, как меня лиходейка сразила:

О родителя брат, о Аид дорогой,

Упокой ты меня,

Упокой быстрокрылою смертью.

Как страшны эти стоны, дорогие!

Такой боец такой измучен болью!

О, сколько зол — о них и речь ужасна —

И на руках и на плечах я вынес!

Но никогда ни Зевсова супруга,

Ни ненавистный Еврисфей таким

Страданиям меня не обрекали,

1050 Как ныне дочь Энеева — она

С ее притворной кротостью во взоре!

Она мне плащ прислала смертоносный,

Эриниями сотканный в аду;

И этот плащ, прильнув к моим бокам,

Разрушил плоти внешние покровы,

Все жилы легких высосал, и ныне

Уж кровь точит из недр моих живую.

Я весь истерзан, искалечен весь,

Незримыми опутанный цепями.

И кто ж мой враг? Не рать на поле брани,

Не исполинов земнородных племя,

Не дикий зверь, не кто-либо из сильных,

1060 Будь эллин, варвар он, иль кто другой,

На всем пространстве матери-земли,

Которую, скитаясь, я очистил;

Нет, женщина, бессильная, одна

Меня рукой сразила безоружной!

О сын мой! Будь воистину мне сыном!

Пред материнским именем пустым

Не преклоняйся; выволоки сам

Ее из дома и мне в руки дай,

Дабы я знал, мои ль тебе мученья

Внушают жалость, или лик постылый

Преступницы пред справедливой карой.

1070 Решись, мой сын, и пожалей меня!

Уж я ль не жалок! Точно дева с криком

Я слезы лью. А ведь никто не скажет,

Что слышал раньше плач из уст моих;

Я всякую беду встречал без стона,

Таким я был — и женщиной вдруг стал я!

Но нет: приблизься, стань со мною рядом

И посмотри, какой ужасной язвой

Так обессилен я: сорву покров!

1080 Смотрите все на бедственное тело!

Вы видите, как я истерзан весь!

А! Горе, горе мне!

Опять взъярилась судрожная боль

И в грудь впилась; не терпит без мучений

Меня проклятый, гложущий недуг.

Возьми меня, царь Аид!

Ударь в меня, Зевсов луч!

Молю, владыка: пламенем перуна

Испепели меня! Опять она

Грызет, терзает, рвет… О руки, руки,

1090 Хребет и грудь, о мышцы дорогие!

Своей лихою мощью вы когда-то

Насельника Немей, пастухов

Губителя, чудовищного льва

Неслыханно жестокого сразили!

И гидру Лерны, и надменный род

Двуобразный кентавров[36] беззаконных,

И зверя Эриманфского, и пса

Трехглавого, который необорен,

Ехидною рожденный для Аида,

И стража-змея,[37] что у грани мира

1100 Плоды златые юности берег —

О сколько подвигов исполнил я,

И нет того, кто б надо мной гордиться

Победными трофеями дерзнул.

А чем я стал? Издерганы все жилы,

В лохмотьях кожа свесилась, и весь

Опустошен я язвою незримой!

И это я, сын доблестной Алкмены,

Я, сын царя обители надзвездной!

Но знать должны вы: пусть я изничтожен,

Пусть пригвожден, — и этих сил мне хватит,

Чтоб отомстить изменнице своей!

Пусть подойдет, и все кругом узнают,

1110 Что мстить умел врагам своим Геракл

И в жизни дни и в час кончины лютой.

Как загрустишь ты, сирая Эллада,

Столь доблестного мужа потеряв!

Своим молчаньем дал ты мне возможность

Тебе ответить, мой отец. Послушай,

Хоть ты и болью удручен; просить же

О справедливом лишь я деле буду.

О, не смотри так гневно на меня!

В волненье ты не различишь обмана

Отрады ложной и напрасной злобы.

1120 Сказав, что надо, замолчи. Я болен:

Мне мудрствований не понять твоих.

Хочу сказать о матери своей,

Ее судьбе, ее вине невольной.

О выродок! Ты матери печальник,

Той, что отца убила твоего!

Да, матери; теперь молчать не время.

Ты прав; греха ее не замолчишь.

О новом деле я хотел поведать.

Изволь, но помни благочестья долг.

1130 Смерть незадолго приняла она.

От чьей руки? Звезда блеснула в мраке!

От собственной; никто тут не причастен.

Увы, мою опередила месть!

Узнавши все, от гнева отречешься.

Чудная речь; но все же объясни.

Она ошиблась в замысле благом.

Отца убийство благом ты считаешь?

Она приворожить тебя хотела,

Увидев в доме новую невесту.

1140 И кто в Трахине столь искусный знахарь?

Кентавр когда-то Несс ей посулил

Твою любовь вернуть чудесным зельем.

Что ты сказал? О я погиб, погиб,

Навеки солнце для меня зашло.

Теперь я понял смысл моих страданий!

Скорей, мой сын — отца уж потерял ты —

Ко мне всех братьев призови, ко мне

Несчастную Алкмену, что напрасно

Избранья удостоилась Кронида.

Я завещать вам должен слово бога,

1150 Последнее сказание мое.

Ах, мать твою хранит Тиринф надбрежный;

Твоих детей при ней же часть живет,

Другие в Фивах: налицо лишь я,

Отец мой; все, что должным ты считаешь.

Я и услышать и свершить готов.

Послушай же. Теперь настало время

Мне убедиться, по какому праву

Геракла сыном ты слывешь. Внимай.

Давно отцом объявлено мне было,

1160 Что пасть мне от живых не суждено,

А от того лишь, кто, изведав смерть,

Стал жителем Аидовой юдоли.

И вот кентавр, во исполненье слова,

Меня живого мертвый погубил.

Узнай еще, как с откровеньем древним

Недавнее пророчество сошлось.

Его со слов я записал священных

Многоязычного отцова дуба,[38]

Вошед в нагорную обитель Селлов,

Что на земле покой вкушают голой.

1170 Он обещал мне отдых от трудов

В тот самый день, что ныне жизнью дышит.

На счастие лелеял я надежду,

А отдых значил смерть, — и это верно:

Ведь от трудов лишь мертвые свободны.

Ты видишь, все сбывается, как должно;

Будь же отцу помощником, не жди,

Чтоб гнев в устах моих разбушевался:

Сам уступай, сам помогай отцу,

Являя всем прекраснейший на свете

Сыновнего почтения пример.

Меня пугает речь твоя, отец;

1180 Твою же волю я исполню свято.

Сперва десницу протяни твою.

К чему залога требуешь такого?

Скорее дай! Ужель непослушанье?

Бери ее: не буду прекословить.

Отца главой теперь мне поклянись —

В чем клясться мне? Предмет указан будет?

В том, что исполнишь веленное дело.

Клянусь, отец мой; Зевс свидетель мне.

За нарушенье кару призови.

1190 Готов призвать, хоть клятвы не нарушу.

Вершину знаешь Эты, царство Зевса?

На ней не раз я жертвы приносил.

Туда ты должен, на руках своих

И избранных друзей, больное тело

Перенести мое; затем, срубивши

С дубов высокоствольных много сучьев

И много диких вырубив маслин,

Воздвигнуть ложе страждущему телу.

И, в руки взяв сосны смолистой факел,

Зажечь костер. Заупокойных жалоб

1200 Я не хочу; без слез, без стона должен,

Коль ты мне сын, обряд весь совершить.

Не уклоняйся — иль из тьмы Аида

Тебе я грозен буду навсегда.

Что ты сказал? Что повелел мне? Горе!

То, что исполнить свято ты обязан,

Когда моим ты хочешь сыном слыть.

О горе, горе! Ты велишь, отец мой,

Твоим убийцей нечестивым стать!

Нет, сын мой, нет: спасителем единым,

Мучений исцелителем моих.

1210 Я ль, поджигая, исцелю тебя?

Боишься жечь? Сверши хоть остальное.

Перенести тебя согласен я.

Так; а костер приказанный воздвигнуть?

Лишь бы своей рукой не прикоснуться;

Во всем другом служить я не устану.

Теперь еще одну мне окажи

В придачу к большей меньшую услугу.

И от великой я не уклонюсь.

Ты знаешь деву — дочь царя Еврита?

1220 Ты об Иоле, мнится, говоришь?

Ты угадал. Запомни же о ней,

Мой сын, моей последней воли слово.

Когда меня не станет, ты ее —

О долге благочестия радея

И клятву помня, что отцу ты дал —

Возьми женой. Не будь неблагодарным,

Не дай чужому разделить с той ложе,

Что у моей груди вкусила сон;

Нет, для себя ты этот брак храни.

Послушайся; награду важной службы

Не разрушай отказом в небольшой.

1230 Ах, нечестив на страждущего гнев;

Но как с такой мне примириться волей?

Ответ твой несогласием звучит!

Ее ль, что смерти матери моей

Причиной стала и твоих страданий,

Ее ль мне взять? Да разве дух безумья

В меня вселился? Лучше уж и мне,

Отец мой, умереть, чем жизни бремя

С женою ненавистною нести!

Не хочет, вижу, этот человек

Исполнить умирающего волю;

Не забывай же, что богов проклятье

1240 За твой отказ нависнет над тобой!

Боюсь я, говоришь ты, как безумец!

Зачем будить заснувшей раны ярость?

О я несчастный! Нет нигде исхода!

И поделом: отцу перечишь ты.

Ты ль мне, отец, нечестия учитель?

Нечестье ль — сердце усладить мое?

Ты подлинно велишь мне это сделать?

Да, я велю; свидетелями боги.

Тогда — изволь. Но боги знать должны,

1250 Что это — твой приказ. Дурным не стану,

Тебе, отец, почтенье оказав.

Спасибо за конец. Теперь же, сын мой,

О скором исполнении прошу,

Чтоб, не дождавшись судорог и корчей,

Ты упокоил на костре отца.

Скорей, друзья! Там будет исцеленье,

Последний отдых вашего вождя!

Препятствий нет; с усердием исполним

Твое желанье — твой приказ, отец.

А теперь, пока вновь не взъярилась болезнь,

1260 Мой бестрепетный дух, удила на язык

Наложи мне стальные и крик задуши;

Пусть покажется всем, что на радость себе

Ты свершишь подневольное дело.

Поднимайте, друзья; вы великое мне

В том дадите свидетельство; вы и богов

Уличите в великой неправде, — богов,

Что отцами слывут и спокойно с небес

На такие мученья взирают.

1270 О грядущем судить не дано никому.

Настоящего ж облик печален для нас

И позорен для них; но из всех тяжелей

Он тому, кто несет

Несказанного бедствия бремя.

(к остальному хору)

Разойдемся же, девы,[39] и мы по домам.

Вы ужасную только что видели смерть,

И страданья, и муки, и новую боль.

Но во всем была Зевсова воля.