Трахинянки

В свадебном веселье[9]

Возликуй, чертог!

Дружной песней славьте,

Юноши, владыку:

210 Аполлон вам внемлет,

Сребролукий бог.

Пойте, девы, звонко:

«О пеан, пеан»!

Ту, что в мраке ночи

Светочи возносит,

Чья стрела пугливых

Ланей поражает —

Ваша да прославит

Артемиду песня,

С ней соседних нимф!

Помчусь и восторженной пляской

Отвечу на флейты призыв.

Ты видишь, меня возбуждает

Твой плющ, эвоэ! всемогущий

Владыка ума моего:

220 В вакхической радости гонит

Прислужниц своих Дионис.

Ио, ио пеан!

(Деянире)

Смотри, смотри, подруга!

Лицом к лицу блаженство

Ты видишь наконец.

Да, милые; от глаз моих не скрылся

Вид этот — долго я ждала его!

(К Лихасу)

Тебе, глашатай, первый мой привет!

Давно желанный, если только радость

Ты мне несешь.[10]

Да, госпожа моя,

230 Сколь радостен привет твой, столь отраден

И наш приход. За добрые дела

Достойно добрыми встречать словами.

О дорогой, на первый мой вопрос

Ответ дай первый: жив ли мой Геракл?

Конечно. Я живым его оставил,

Цветущим, сильным, без следа болезни.

В стране родной, иль варварской? Скажи!

В Евбее. В честь кенейского он Зевса[11]

Там жертвенник и рощу освящает.

Обета долг? Иль приказанье бога?

(показывая на пленниц)

240 Он дал обет, когда с оружьем бранным

Их город он поработить сбирался.

А кто они, скажи мне, и откуда?

Мне жаль их — если жалость тут уместна.

Их муж твой, взяв Еврита град, богам

Наградой выбрал и себе добычей.

Еврита град? Так под его стенами

Весь долгий срок разлуки он провел?

Не весь. Он долго у лидийцев медлил,

(Так говорит он сам) — не доброй волей,

250 А купленный. Негодовать не должно

На то, что Зевс определил, жена.

Он, проданный лидиянке Омфале,

Исполнил год (так говорит он сам),

И так был уязвлен обидой этой,

Что клятву дал виновника ее

Поработить с женою и детьми.

И слово мужа не пропало даром.

Очистившись, дружину он набрал

Из люда пришлого — и грянул бой

260 У стен Еврита: всех своих страданий

Его считал виной он одного.

К нему однажды, как кунак старинный,[12]

Он гостем в дом вошел. И что ж? Хозяин

Глумился словом и недоброй мыслью,

Что гость, владыка всеразящих стрел,

Уступит меткостью его сынам,

Что он, как раб последний, господину

Готов во всем покорно угождать.

И на пиру его, в хмельной отваге

Прогнать с позором со двора велел.

Вскипел ретивый муж. И вот, в отместку,

Когда Ифит, ища табун заблудший,

270 Его тиринфский замок навестил

И, вниз смотря, но о другом мечтая,

Стоял на вышке — тот его внезапно

Низвергнул в бездну со стены крутой.

Разгневался на то богов владыка.

Отец наш общий, олимпиец Зевс:

Он сына в рабство отдал — в наказанье,

Что он врага — один лишь в жизни раз —

Убил коварством. А убей открыто —

Зевс снизошел бы к справедливой мести:

280 И небожителям противна спесь.

Теперь их всех язык неукротимый

В Аида свел туманную обитель;

Их город взят. А те, что пред тобой,

Простившись с счастьем, в незавидной доле

К тебе пришли. Так приказал твой муж, —

Его приказ я честно исполняю.

А сам он вскоре, дань священной жертвы

Отцу принесши Зевсу за удачу,

Сюда придет. Таков конец отрадный

290 Хорошей речи, госпожа, моей.

Царица, ныне счастлива ты явно:

И взор и слух победою полны.

Конечно, рада повести я славной

О счастье мужа — рада от души.

И быть не может иначе. Но все же

И страх питать за баловня успеха

Велит нам разум: долго ль до паденья?

Ах, жалко мне, так жалко мне, подруги,

На них смотреть, на сирот горемычных,

300 Бездомных, брошенных в стране чужой.

Давно ль они цвели в свободной доле

Среди своих? Теперь удел их — рабство!

О Зевс-вершитель! Не суди мне видеть

Такого ж гнева твоего на тех,

Что мною рождены! Такой боязнью

Меня исполнил их печальный вид.

(Обращая внимание на Иолу)

Ах, кто ты, кто, страдалица младая?

В девицах ли? Иль матерью слыла?

Не говорит о муках материнства

Твой стан… и столько благородства в нем…

310 Кто, Лихас, эта пленница? Скажи мне!

Кто мать ее? Как звать ее отца?

Скажи! Всех боле тронута я ею:

Она одна достоинство хранит.

Почем мне знать? К чему меня пытаешь?

Евбеянка — и видно, не простая.

Уж не царевна ль? Дочь имел Еврит?

Почем я знаю? Нам не до расспросов.

И имени от спутниц не слыхал?

Да нет же: молча путь свой совершал я.

(К Иоле)

320 Откройся ж ты мне, бедная! Ведь горе,

Когда и имя пропадет твое.

Не жди ответа. Не изменит дева

Упорству своему. Она ни слова,

Ни звука одного не проронила

На всем пути. В страдании безмолвном

Она лишь слезы льет с минуты той,

Когда добычей поднебесным ветрам

Свой отчий дом оставила она.

Была жестока к ней судьба — но этим

На снисхожденье право ей дала.

Иди же с миром в дом мой, чужестранка,

330 Так, как самой приятней. Не хочу я

Страданий новых причинять тебе:

Довольно терпишь ты и так. — И мы

Войдем во двор:[13] тебе собраться надо

В обратный путь, мне — к встрече дом убрать.

(Деянире)

Не торопись. Дай им уйти — узнаешь,

Кого ты в дом ввела, узнаешь все,

Что от тебя намеренно скрывают:

Об этом мне вся истина известна.

О чем ты? Для чего еще мне медлить?

340 Меня послушай. Давеча ведь правду

Тебе сказал я — и теперь скажу.

Что ж, позовем обратно тех? Иль тайну

(указывая на хор)

Лишь мне да им согласен ты открыть?

Тебе да им; а те пускай уйдут.

Лихас и пленницы уходят в дом.

Они уж скрылись; говори, что знаешь.

Глашатай этот весь рассказ свой длинный

Вел по неправды колее кривой.

Он или ныне стал гонцом коварным,

Иль раньше лживым вестником пришел.

Что говоришь ты? Выскажись яснее!

350 В недоуменье ты поверг меня.

При всем народе этот человек

Рассказывал, что ради девы пленной

Твой муж престол Еврита ниспроверг

И стены срыл Эхалии венчанной,

Что лишь Эрот из всех богов небесных

Его на подвиг бранный вдохновил —

Не Лидия, не прихоти Омфалы,

Не рабской службы у нее позор,

Не смерть Ифита, сброшенного в пропасть,

Как он теперь притворно говорит.

Вначале словом он склонить пытался

Ее отца, чтоб дочь свою родную

360 Ему для тайных наслаждений дал.

Отказ. Тогда, предлог пустой придумав,

Он двинул рать[14] на родину ее.

Царя-отца он лютой смерти предал,

Разрушил город, а красу-царевну —

Ты видела? — он в дом к тебе ведет!

Ведет не спроста, не рабой смиренной —

Об этом ты и думать не должна:

Уж коль он страстью воспылал такою…

Прости; решил я все тебе открыть,

370 Царица, что от Лихаса я слышал.

Не я один, а весь народ трахинский

Со мной там был; спросить любого можешь.

Тебя рассказ мой огорчил, я вижу:

Что ж делать! Правду я зато сказал.

О горе, горе! Что со мной творится?

Какую язву тайную ввела

Я в терем свой! Так вот она какая

Безродная, как клялся провожатый!

Да, как же! В блеске красоты и славы,

380 Державного Еврита дочь, она

Звалась Полой — а ее он рода

Не мог назвать: не наводил, мол, справок…

Погибнут пусть не все злодеи — тот лишь,

Кто втайне зло недолжное творит!

Как быть, подруги? Так поражена я

Всем слышанным; не знаю, что мне делать.

Войди в хоромы, допроси его:

Он скажет правду, лишь пытай построже.

Да, я войду. Совет дала ты здравый.

390 А мне остаться? Иль войти прикажешь?

Нет, оставайся. И послов не надо:

Он добровольно из дому идет.

(выйдя из дому)

Что мне Гераклу передать, царица?

Ты видишь, я в обратный путь готов.

Пришел так поздно, и уже уходишь,

Разговориться не успев со мной!

Я на вопросы отвечать согласен.

И правду всю мне скажешь, без утайки?

Клянуся Зевсом — все, что знаю сам.

400 Скажи мне: кто та пленница, что в доме?

Евбеянка; а кто отец, — не знаю.

Смотри сюда: ты знаешь, перед кем ты?

А ты зачем вопрос мне этот ставишь?

Изволь ответить, коль в уме ты здравом.

Я пред державной Деянирой, дщерью

Энея и Геракловой супругой —

Коль не ослеп я, — госпожой моей.

Вот это и хотелось мне узнать.

Ты госпожой ее назвал?

По праву.

410 Какую ж казнь ты претерпеть достоин,

Когда ее ты нагло обманул?

Я обманул? Брось выдумки, почтенный!

Не я, а ты выдумывать горазд.

Я ухожу; тебя мне слушать глупо.

Постой: ответь мне кратко на вопросы.

Что ж, спрашивай; не молчалив, небось.

Ту пленницу, что ввел ты в дом — ты понял,

О ком я говорю?

Что ж дальше? Понял.

Ее ты знать не хочешь; а тогда

420 Ведь звал Полой, дочерью Еврита?

Где звал? Кто слышал? Кто во всей Элладе

Свидетелем, что так я звал ее?

О, сколько хочешь! В сборище трахинцев

Огромная толпа тебе внимала.

Эге!

Сказал я лишь, что ходит слух такой,

Догадка — не отчет о деле верном.

Какая там догадка! Ты ль не клялся,

Что вводишь в дом ее женой Геракла?

Женою, я? Царица дорогая,

430 Скажи хоть ты, что это за чудак?

А тот чудак, что слышал от тебя —

Вот как теперь — что из любви он к деве

Эхалию разрушил всю дотла.

Да; что тому не Лидия причиной,

А только к ней внезапная любовь.

Вели ему уйти, царица! Право,

Под стать ли мне, степенному мужчине,

На всякий бред больного отвечать?

Нет, ради Зевса, чей перун сверкает

С вершины Эты: все открой мне, все!

Ты не пустой ведь женщине внимаешь.

Я знаю сердце человека; знаю,

Самой природой не дано ему

440 Всегда одним и тем же увлекаться.

А тут еще — Эрот. Кто с ним дерзает

Тягаться силой, как борец в палестре,

Тот безрассуден. И богами он

Державно правит[15] прихотью своею,

И я его изведала законы;

Теперь другая женщина — как я.

Мне ль мужа своего корить, что он

Болезни той безропотно отдался?

Иль ту бранить, что страсть в нем пробудила,

В которой для меня позора нет.

Нет, не безумна я. А ты запомни:

Коль мой супруг ко лжи тебя наставил,

450 То школу ты постыдную прошел.

А если сам себя в науке этой

Ты воспитал, то вместо благородства

Ты лишь дурную славу обретешь.

Скажи мне правду. Ведь прослыть лжецом —

Свободному тяжелая обида;

А истины ты все равно не скроешь:

Свидетелей не мало — их спрошу.

Иль ты меня боишься огорчить?

Мне неизвестность тягостна, не спорю;

Но в знанье нет угрозы для меня.

460 Уж сколько женщин в жены брал супруг мой!

И что ж? слыхала ль хоть одна из них

Дурное слово от меня? И этой,

Хоть расплывись она в любви, — не трону.

О нет; мне жалость вид ее внушает

Сильнейшую. Своею красотой

И собственную жизнь она сгубила,

И отчий город, бедная, неволей

Разрушила. — Но в этом боги властны.

Ты можешь лгать кому угодно, мне же

Всегда и всюду правду говори.

470 Она права; послушайся: не спорь,

И все тебе мы благодарны будем.

Царица дорогая! Так разумны

Слова твои, как далеки от спеси,

Что я молчать и скрытничать не в силах.

Да, прав тот вестник. К ней Геракл в те дни

Неудержимой страстью загорелся;

Из-за нее в потоках крови бранной

Эхалия родная пала в прах.

Все ж должен за него я заступиться.

480 Не отрекался от нее нигде он,

И страсть свою скрывать мне не велел,

Я сам, царица, не решился вестью

Правдивой сердце огорчить твое

И провинился — коль вина тут есть.

Теперь ты знаешь все — и в знанье этом,

К твоей, к его отраде обоюдной,

Люби ту деву и сдержать старайся

То слово ласки, что ты ей сказала:

Ведь он — во всем непобедимый витязь

И лишь пред ней оружие сложил.

490 Я и сама так поступить решила.

Усиливать лихое наважденье

Безумным богоборством не хочу.

Теперь войдем. Тебе я передать

Словесное имею порученье

И дар ответный на дары его.

Пришел ко мне ты с полными руками —

Не след тебе с пустыми уходить.