Трава зелёная

ГЛАВА 17 БУМАЖНАЯ ВОЛОКИТА

Давно замечено, что бездумно высказанные вслух желания имеют свойство сбываться. А почему? А потому, что мысль материальна. Тем более хозяин, который шутейно выпустил её на волю, быстро забыл о своей подопечной. А раз она ментально к нему уже не привязана, то начинает действовать согласно запущенной программе. Вот сказал я утром в шутку, что пойду к вдовой соседке, Дарье Михайловне, и, пожалуйста, пошёл… А куда деваться? У меня появился слуга, но в доме Белкиных для него нет места.

Селить Густафа с собой в одну комнату я категорически не хочу, а определять в сарай, как посоветовал Иван Данилович, опасаюсь. Швед и так в последнее время жил не в лучших условиях, из-за чего отощал и приобрёл болезненный вид, а тут и вовсе может застудиться. Антибиотиков в этом времени — нет, противовирусных препаратов — нет, даже элементарного аспирина — нет! И чем его лечить, в случае чего? Отварами трав? Вариант, конечно. Но где этим заниматься? Снова в сарае? Потому, что в доме он на хрен не нужен. Там, где заболевает один, очень быстро начинают болеть остальные. Знаю по своему времени. К тому же в доме тесно, да ещё полно детей. Они первыми попадут в зону риска.

Двор Дарьи Михайловны Рябушкиной занимал примерно соток восемь-десять. То есть был в раза три поменьше, чем у Белкиных. Зато сам мещанский дом по размерам не уступал дворянскому. Да и вообще, складывалось ощущение, что строились они по стандартному проекту одной и той же фирмой. Кстати, я не заметил в Боровске каменных домов, если не считать церквей. Но и церкви далеко не все были из камня. Даже воеводская канцелярия располагалась в деревянном здании, чем-то напоминавшим мутировавший блокгауз. То ли административное здание, то ли фортификационное сооружение…

После посещения рынка пришлось наведываться к воеводе, чтобы оформить моего слугу официально, а то был, не пойми кто. Куприян Горбонос подобной «глупостью» не соизволил озаботиться, у него даже отсутствовала купчая на Густафа. Именно поэтому он испугался моей угрозы. Влепили бы штраф за сокрытие информации, или ещё чего хуже… Тут за сбором налогов следят строго и виновных не прощают, особенно простолюдинов. Мне за оформление бумаг тоже пришлось заплатить копеечку. А ещё его высокоблагородие Николай Яковлевич Бахметьев посоветовал прикупить собственный дом, типа, зачем ютиться у Белкиных? Мысль, конечно, хорошая. Я сам об этом думал. Но…

Во-первых: дешёвые дома продавались только на том берегу Протвы, то есть в районе Пафнутьевского монастыря. Цены на недвижимость в центре Боровска меня совершенно не устраивали. Во-вторых: свой дом, значит, своё хозяйство. Сейчас я находился на всём готовеньком, а там? Себя обеспечь, слугу обеспечь… Конечно, в новом доме можно было бы поселить только Густафа, а самому продолжать жить, где жил. Но слуга мне нужен под рукой, а не у чёрта на куличках. Самый ближний дом, который подходил по цене, находился в трёх верстах от дома Белкиных. Учитывая здешний ландшафт и качество дорог, это как минимум час ходьбы. Я, конечно, за активную жизнь, но всему есть предел! А если надо что-то срочное? Быстро фиг свяжешься, телефонов нет. Общественный транспорт тоже отсутствует. Постоянно выпрашивать Емельяна с возком ни к чему хорошему не приведёт.

Достаточно представить моё время… Подходит сотрудник офиса к шефу и говорит: «Иван Иванович, дай ключи от своей тачки, мне нужно по делам прошвырнуться…» Ага, даст. Догонит, и ещё добавит. Между прочим, Мария Васильевна не одобрила мой подарок Прохору. Напрямую ничего говорить не стала, но ревнивые нотки прозвучали. Всё правильно, она — хозяйка. И лишь в её власти одаривать или наказывать. Вот так вот!

— Дарья Михайловна, ты дома? — закричал Прохор, подтянувшись над забором. В ответ со двора раздался громкий собачий лай. Надо же! А у Белкиных нет собаки.

Договариваться насчёт постоя моего слуги мы пошли втроём: я, Густав и Прохор, как человек, лично знающий Рябушкину.

— Тихо, Буян, тихо! — вскоре мы услышали женский голос. — Кто там у ворот?

— Это я, Дарья Михайловна, Прохор, дворовой Ивана Даниловича Белкина.

— А-а, Проша… — женщина явно узнала нашего гида. — Зачем пожаловал?

— Я к тебе по делу.

— По какому?

— О делах через ограду не кричат. Может, в дом пустишь?

— Сейчас, сейчас… — сообразила Рябушкина и вскоре калитка, расположенная сбоку от ворот, приоткрылась. На нас уставилась женщина лет тридцати. Округлое лицо, тонкие губы, слегка вздёрнутый нос, карие глаза, тёмные брови. На голове расшитая кика, поверх которой накинут тёплый платок. — Так ты не один! — воскликнула она, увидев нас.

— Ясно дело — не один, — хмыкнул Прохор и ткнул пальцем в мою сторону. — Это Леонид Иванович Фишер, французский дворянин и учитель детей нашего барина. А это его слуга.

— Ох, ты ж!.. — именно так отреагировала на меня женщина. Всё-таки дворянин пожаловал в дом. — Проходите, барин, проходите. Чем обязана?

— Уважаемая Дарья Михайловна, — улыбнулся я лучезарно, — зачем говорить о делах на улице? Тем более вы легко одеты. Пойдёмте в дом.

— Конечно, конечно, — кивнула та.

Не принято тут встречать гостей пустым столом. Поэтому, как только мы зашли в помещение, Дарья Михайловна захлопотала по хозяйству, а наша компания чинно уселась на лавку и принялась ждать. Заодно завели житейскую беседу. Правда, говорила в основном хозяйка. А я лишь задавал наводящие вопросы. Прохор молчал. Густаф тем более.

Вдова жила одна. Детишек Господь Бог не дал, а муж погиб в начале лета. И не мудрено, слишком опасную профессию выбрал — лес сплавлял по реке. Плотогон, короче. Числился старшим артели. Доход имел хороший, поэтому в доме всегда был достаток. Дарья Михайловна тоже без дела не сидела, вела хозяйство: курочки, козочки, свинки. Кроме этого выделывала пряжу на продажу… После этих слов я обратил внимание на странную конструкцию, стоящую в углу комнаты. На деревянной раме было установлено колесо, от которого к раме тянулись нити. Ясно — самопрялка. Только странно, почему у Белкиных нет такого же девайса? Конструкция вполне простая. Лично я могу сделать её без особых напрягов…

Неожиданно вспомнилась Анна… Вязать-то она — вязала, но прясть не умела, поэтому покупала готовую пряжу. Однажды у неё под рукой не оказалось ниток нужной расцветки. Тогда я посоветовал ей покрасить белую пряжу самостоятельно. Заодно прочитал лекцию о растениях и растительных красителях. Но если ботаника у меня была одним из основных предметов в колледже, то о красителях я узнал из книги «Красильные растения СССР», которую обнаружил у дедушки. Он мне сказал, что купил её очень давно, когда сам учился на столяра. Разбираться в свойствах древесины была его прямая обязанность, вот он и подумал… Я же начал читать книгу чисто из любопытства, но быстро увлёкся. Реально было интересно. Там хватало и истории, и различных исследований… Тем более красители из растений шли не только на ткани, но и на многое другое: кожа, войлок, продукты питания (вина, водка, ликёры), краска для волос… Как говорится, продукт натуральный, не то, что какая-нибудь химия.

Чего вдруг мне всё это вспомнилось? Во-первых: ассоциативный ряд. Прялка, шерсть, вязание… Во-вторых: я сегодня побывал в воеводской канцелярии, и его высокоблагородие Николай Яковлевич Бахметьев снова намекнул о каком-нибудь прибыльном деле. Вот же волчара, вцепился в меня, как в кость… Тогда я сказал ему о производстве бумаги. Предложение не прошло. Оказывается, рядом с Калугой уже существует бумажно-полотняный завод. Он выпускает ткань для парусов и бумагу. Хозяином завода является купец Афанасий Гончаров, которому, между прочим, присвоен чин коллежского асессора, что даёт право на получение дворянства. Меня отказ удивил, подумаешь — есть завод, ещё будет. Тема всё равно остаётся прибыльной. Из бумаги столько всего можно производить… Но меня обломали, воевода категорически не желал становиться конкурентом этого Гончарова. А вот, почему, никто просвещать не стал. Зато предложили ещё подумать. Чем и занимаюсь.

Кстати, бумагу я сегодня купил… Пятьдесят листов за десять копеек. Мне она нужна не только для письма, но и для изготовления лекал, по которым буду шить себе одежду и обувь. Материал для одежды взял трёх видов: ситец, парусину и войлок. Из войлока пошью бушлат с капюшоном. Как раз на двор выходить. Парусина пойдёт на спортивную одежду. Ткань хоть и грубоватая, на брезент смахивает, зато плотная, неброская и обладает повышенной износоустойчивостью. Очень бы подошла для пошива солдатской формы. Из ситца сотворю себе трусы и футболки. Материал мягкий, словно девичья ладонь, так что буду кайфовать. Ещё я купил шёлковых нитей, взял по-отдельности медь и олово, столярный клей и сосновые доски, из которых собираюсь сделать шкаф. На этом пока всё. Не до покупок было. Тут слуга на руках образовался. С ним требовалось решить все вопросы. Хотя решать я их начал с трактира. Ну, а чё? Мужичок замёрз, да и жрать хотел сильно. Пришлось накормить, заодно для согрева угостить стопкой хлебного вина.

— Дарья Михайловна, а какая пряжа стоит дороже, окрашенная или натурального цвета? — спросил я у хозяйки, когда она, наконец-то, пригласила всех к столу. Кстати, Густафа и Прохора женщина усадила отдельно с краю, а меня рядом с собою в центр стола. Типа на главное место. Она вообще удивилась, что я не чураюсь простолюдинов.

— Окрашенная, конечно, Леонид Иванович, — немного удивлённо ответила женщина. — А почему вы любопытствуете?

— Да, как вам сказать… Я в некотором роде хорошо разбираюсь в красках. Могу подсказать, чем лучше окрашивать пряжу.

— Хм… — задумалась женщина. — А вам с того, какой прок?

— Прок-то? — чтобы сразу не отвечать на вопрос, я уделил внимание нехитрым блюдам, которыми угощала нас хозяйка: травяной взвар, пироги с сыром, с рыбой, с капустой, молоко, мочёные яблоки… — Хочу оказать вам услугу, чтобы взамен получить другую.

— Это какую же?

— Хочу определить своего слугу к вам на постой… Пустите?

— Вот как! — удивилась женщина. — А что, в доме Марии Васильевны не нашлось места?

— Тесновато там, — развожу руками. — А мой слуга и по дому поможет в случае чего. Кроме того, я за его постой стану платить деньги.

— Леонид Иванович, а, правда, купцы бают, что вы разбойничьего атамана голыми руками задавили? — ни с того, ни с сего спросила Дарья Михайловна.

— Э-э… — я завис на пару секунд. — Правда! Как увидел, что этот ирод приказал своим прихвостням погубить христианские души, не смог терпеть такого злодейства.

— Надо же! — снова удивилась она. — А сами вы, какой веры?

— Верую я в Господа нашего Иисуса Христа! — отвечаю пылко, перекрестившись, справа налево. Вопрос у женщины далеко не праздный, к тому же в красном углу солидный иконостас. Если в моём времени квартиры сдавали только лицам славянской наружности, то здесь всё решает церковная принадлежность. — Но сами понимаете, внутри церкви тоже не всё ладно…

Дальше я рассказываю то, что слышал на уроках истории и смотрел в интернете. Сначала поведал о том, как в давние времена церковь разделилась на католическую и православную. Затем пришла очередь расколов уже внутри них самих… Рябушкину больше всего впечатлила история про Варфоломеевскую ночь. Женщина даже ойкнула несколько раз и судорожно перекрестилась.

— А я, уважаемая Дарья Михайловна, стараюсь жить по божьим законам. Все мы произошли от Адама и Евы. Так разве это дело, ссоры между братьями и сёстрами?

— Прав наш батюшка, рассказывая, что вы, Леонид Иванович, добрый человек, — удивила меня Рябушкина своим ответом. — И детей очень любите… А мне вот Господь Бог не дал деток, — вздыхает тяжело.

— Хм… — немного теряюсь от этих слов. — Простите, Дарья Михайловна, а сколько вам лет?

— Двадцать шесть. Старуха уже…

— Какая же вы — старуха? — пытаюсь взбодрить женщину. — Вот лично меня матушка родила в тридцать пять лет и дожила до моего совершеннолетия, царство ей небесное. Так что у вас всё ещё впереди!

— Вы, правда, так считаете? — в глазах Рябушкиной вспыхнула надежда.

— Конечно! — прижимаю руки к груди…

В общем, договорился я с Дарьей Михайловной насчёт постоя. Теперь Гаврила Андреев, именно так Густаф Андерсон был записан в бумагах, станет жить у неё. Обошлось мне это удовольствие в полтора рубля за месяц. Сюда входило и питание моего слуги. Кстати, возрастом Гаврила оказался младше Рябушкиной на три года. Я так же поинтересовался, откуда он родом? Оказалось, что из какого-то Векшё. Никогда не слышал. Зато Гаврила рассказал, что в его городе изготавливают самое лучшее стекло. Интересно, с чем он сравнивал? Лично я слышал, что самое лучшее стекло производили в Венеции и Чехии. Однако информация полезная, галочку в уме поставил.

Засиделся я у Рябушкиной до самых сумерек. Прохор, как наелся, сразу слинял, типа дел много, а мы тут и без него управимся. Мы же обговаривали нюансы нашего сотрудничества. Тем более Гаврила по-русски говорил очень плохо. И как только с ним общался Куприян Горбонос? Но я велел своему слуге относиться к Дарье Михайловне со всем уважением, иначе накажу. Парень заверил, что будет почитать её, как свою покойную мать. Блин, ещё один сирота. Да и сравнение какое-то двусмысленное… Ну, и ладно. Лишь бы не было проблем.

К Белкиным я вернулся вместе с Иваном Даниловичем. Встретил его на улице, когда он возвращался со службы.

— Как раз о вас думал! — узнав меня, улыбнулся он. — Как ваши дела?

— Всё нормально! — улыбаюсь в ответ, после чего рассказываю о своём договоре с Рябушкиной.

— И зачем, Леонид Иванович, вам вообще понадобился этот Гаврила? — спросил Белкин, после моего рассказа. — Столько хлопот с ним.

— Не скажите, Иван Данилович, не скажите, — качаю головой. — Оказавшись в России без слуги, я испытал немало затруднений бытового характера. Использовать же для своих нужд ваших крепостных мне не позволяет совесть. Это всё равно, что брать без проса чужую вещь.

— Ох, нашли из-за чего переживать! — махнул рукой Белкин, однако было заметно, что мой ответ пришёлся ему по душе. Одно дело, когда ты сам приказываешь своему слуге оказать кому-то помощь, а другое, когда этот кто-то приказывает ему без предварительного согласования с тобой.

— Ну, а как же? — развожу я руками. — Тем более мне нужен напарник для тренировок.

— Что, станете обучать его тайной борьбе? — удивился Белкин и даже сбился с шага.

— Почему бы и нет? Ловкий слуга всегда пригодится.

— Что ж, вам виднее… Кстати, Леонид Иванович, а что вы говорили его высокоблагородию Николаю Яковлевичу по поводу бумаги? Неужели знаете, как её выделывать?

— Знаю. Только ему это не интересно. Не подскажите, почему?

— Невыгодно, Леонид Иванович. Гончаров работает по казённому заказу, а кто их даст нашему воеводе? Слишком много хлопот и трат.

— Понятно, — киваю, а сам думаю: «Ну, и воевода! Сам дело просит, и сам же никуда не хочет вкладываться. А ещё боится просить у высокого начальства для себя привилегий. То-то все значимые мануфактуры находятся в руках у купцов, или в казённой собственности, то есть отнятой государством у тех же купцов. А управляющими ставят безмозглых дворян. Ведь дворяне, по сути, кто? Служаки, привыкшие исполнять приказы. В производстве не разбираются, в коммерции не разбираются… Даже призирают коммерцию. И чего будет с предприятием, которое окажется под рукой такого гордеца? Правильно, зачахнет в скором времени. Всё, что не развивается, то погибает». — Иван Данилович, а почему вы заинтересовались бумагой? — спросил я, когда мы уже подошли к дому Белкиных.

— Да вот подумал, зачем тратиться лишний раз, коли можно сделать бумагу на дому? Вы как, согласны?

— В принципе я согласен, — киваю головой. — Если чисто для собственных нужд, то особых затрат не потребуется. Но опять же, необходимо отдельное помещение.

— Как раз по этому поводу я хотел с вами поговорить, — Иван Данилович остановился возле ворот.

— Где будем говорить, здесь или в дом зайдём?

— Давайте немного постоим на свежем воздухе, — неожиданно улыбнулся Белкин. — Вечер выдался чудесным! Ветра нет, небо чистое, звёздочки светят…

«Ишь ты, романтик нашёлся», — усмехаюсь про себя. Правда, я тоже не против постоять на улице. Насиделся у Рябушкиной… А мягких стульев тут нет. В основном табуреты и деревянные лавки. Теперь из моих ягодиц можно Буратино мастрячить.

— Согласен. Погода и вправду хороша… — обвожу взглядом звёздное небо. — Так что вы хотели сказать?

— Мы сегодня немного переговорили с отцом Лазарем… — как-то неуверенно начал Белкин.

— И чего?

— Он тоже хочет своих крепостных пристроить к мебельному делу.

— Это, конечно, прекрасно. Только где их размещать? У нас не работа получится, а толкотня.

— Именно! — взбодрился Белкин. — Тем более вы сами знаете, я собираюсь строиться… Постороннее хозяйство будет только мешать.

— И какой выход вы предлагаете? — стало понятно, что у Ивана Даниловича есть какой-то план.

— Сегодня наш воевода предлагал вам прикупить дом…

— А вы, откуда знаете? — удивляюсь я. — Вас же не было в кабинете.

— Совершенно случайно я оказался поблизости и слышал разговор…

— Понимаю, — киваю серьёзно, а про себя улыбаюсь: «Подслушивал, стервец! Ну, и правильно».

— Так вот, — продолжил Белкин, — я предлагаю купить дом с участком и там организовать мебельное производство.

— И в каком месте желаете купить дом?

— За Протвой, конечно. Там самые дешёвые участки.

— Иван Данилович, а как быть мне? — откровенно охреневаю. — Я же не могу разорваться!

— И не надо разрываться, — улыбается Белкин. — Мы участок купим, подберём смекалистых крепостных, а вы им будете давать задание, да присматривать время от времени.

— Чтобы давать задание, нужно сначала обучить их! — поражаюсь наивности Белкина.

— Вот парочку моих крепостных и обучите. Емельян завтра как раз собирается ехать в имение, чтобы привезти людей для всех наших дел. А на новый участок они переедут ближе к весне.

— Как я понимаю, вы хотите заранее прикупить место?

— Совершенно верно. Ходят слухи, что цены могут подняться…

— Ах, вот оно что! — понятливо усмехаюсь. — Тогда действительно, лучше купить участок заранее. Кстати, как раз рядом с мебельным производством можно наладить производство бумаги.

— Думаете?

— Уверен! Бумагу-то делают из опилок.

— Как, из опилок?! — изумлению Белкина не было предела.

— Обыкновенно. А вы разве не знали?

— Нет, — неверяще качает головой. — У нас её делают изо льна и конопли…

— О, как! — вырвалось у меня, после чего я непроизвольно оглянулся и понизил голос. — Тогда, Иван Данилович, мой секрет необходимо держать в тайне. Лён и коноплю выращивать надо, а дерево растёт повсюду.

— Да, да, конечно! — заполошно кивает он, тоже понизив голос. — И пойдёмте уже в дом. Мария Васильевна, наверное, нас заждалась…