Трава зелёная

ГЛАВА 21 ШКУРА НЕУБИТОГО МЕДВЕДЯ

Если бы я провалился в прошлое не поздней осенью, а весной или летом, то занимался бы в основном изучением местной флоры. Сейчас же вся флора под снегом, если не считать деревьев. Но и тут мне удалось найти выход. Готовит, например, Марфа взвар из сушёных ягод… Но, прежде чем она опустит их в кипяток, я из ягод достаю косточки, складываю в бумажные конвертики и подписываю. Кроме ягод собираю семена фруктов, шишки, жёлуди, орехи… Со временем всё пригодится. К тому же новый дом Белкиных строится за старым. Рано или поздно старый придётся снести, чтобы обзор не закрывал. А на оголённой территории появится мощёная дорожка, ведущая к крыльцу нового дома, и симпатичная лужайка с цветником. Пусть хоть это восполнит потерю. А то, пока мы рыли фундамент, столько всего загубили…

Считай, начали строительство на месте существующего огорода. В общем, переделывать летом придётся многое. Но меня больше беспокоит не благополучие моих работодателей, а собственная тушка. Забрав у Шварца мазь от ушибов и свою шкатулку с драгоценностями, я отправился домой. Пока шёл, первым делом избавился от злополучной броши. Нет, я её не выкинул. Зачем добру пропадать? Сначала я вынул стекляшку, изготовленную под драгоценный камень. Пусть лежит. Может, пристрою куда-нибудь. Потом принялся давить брошь, чтобы смять её. Но, увы — не получилось. Слабоваты ручонки оказались. Ладно, приду домой, зайду в мастерскую и обобью молотком. Расплющу в общем, чтобы никто не догадался, что это было.

Как только определился с брошью, стал думать дальше о своём житье-бытье. Ситуация, которая произошла сегодня, меня не на шутку встревожила. В моём времени люди ради личной безопасности носили с собой газовые баллончики и травматические пистолеты. Про бейсбольные биты, всевозможные ножи и боевое оружие даже говорить не стоит. Но ими пользовались совсем уж отмороженные индивидуумы. А как быть мне сейчас? Где взять хотя бы травмат? Другими средствами самообороны против толпы с палками не отбиться.

Правда, комендант Боровска сказал, что если бы я застрелил кого-нибудь из пистолета, то мне бы ничего не было. Только нет у меня пистолета. К тому же местные пистолеты производят всего один выстрел, а затем его нужно долго перезаряжать. Пока будешь этим заниматься, коллеги пострадавшего гопника быстро отомстят! Сабля или шпага — тоже не выход. Я не умею ими пользоваться. Да и не потянут они против оглобли. Особенно если она не одна. В голову приходят две идеи. Первая, всё-таки нужно найти учителя по фехтованию. Не знаю, как шпагой, но саблей точно научат владеть. Казаков в Боровске хватает. Подобное умение всяко не помешает. Вторая, нужно купить парочку пистолетов. Лезть буром на направленные на тебя стволы — дураков мало. А ещё лучше, сделать пистолет самому. Только не здешний пугач, а хотя бы револьвер. По крайней мере, его конструкция мне представляется самой лёгкой. К тому же я хорошо знаю, как он устроен. Довелось в своё время подержать в руках. Делал одному коллекционеру проект дачи, а он похвастал своими раритетами. А какому мужчине не интересно оружие, тем более выросшему на пиратских и детективных романах? Так что конструкцию револьверов я изучил подробно. Даже немного пострелял.

Что мне необходимо для изготовления револьвера? Перво-наперво, свой собственный дом. Заниматься различными опытами у Белкиных я не хочу. Слишком много посторонних глаз. А будет дом, подходящую мастерскую я обустрою. Пусть не сразу и не быстро, но обустрою. Тем более на заводе у Меллеров мне довелось видеть токарно-фрезерный станок, напоминающий по внешнему виду швейную машинку, которая была у моей бабушки. Да, он далёк от совершенства, но мне и такой будет за счастье. А выточить необходимые детали я смогу. Конечно, придётся изрядно помучиться. Как любил пошутить мой дедушка: «Не вспотев, ребёночка не заделаешь».

С мыслей о себе, я перешёл на размышления о Шварце. У него есть слуга, который научил Евгения изготавливать стеклянные изделия. Но слуга уже старый. Грех — требовать с него многого. Как бы ухаживать не пришлось. Аптекарю нужен молодой и сообразительный помощник. А ещё ему нужна большая лаборатория. Будем производить опыты не только со стеклом, но ещё много с чем. С теми же растениями, например. Кстати, пришло время припомнить уроки физики по оптике. Заодно поинтересоваться современными учебниками по этой теме. Подзорные трубы нам без надобности, если только для коммерческих целей, а вот микроскопы необходимы! Тут и опыты, и изготовление мелких деталей, и многое другое. Я не исключаю ситуацию, когда понадобится подделать документы. Не в рай попал. Поэтому считаю изготовление линз одним из приоритетных дел. А станочек для полировки стекла я придумаю. Короче, пора трясти память по всем направлениям, а что вспомнится, сразу заносить на бумагу. Физика, химия, анатомия, медицина…

Придя домой, сразу уединиться в мастерской не получилось. О случившемся нападении знали уже все. Даже отец Лазарь пришёл. Я сначала думал, что он станет просить за своего коллегу, которого сунули в темницу вместе с мужиками. Оказалось — нет. Настоятели местных церквушек не очень-то ладили между собой. Каждый приход тянул одеяло на себя. Кроме того, отец Димитрий слыл мужичком склочным, поэтому достал многих. Сначала меня подробно расспросили о самом происшествии. Потом о его причинах.

Затем в очередной раз за сегодня пришлось объяснять, что такое «массаж». И в конце не столько спрашивали, сколько советовали, как поступить со злодеями. Причём и Мария Васильевна и отец Лазарь стояли на том, что все должны отведать кнута. Я эту точку зрения не разделял. Меня больше интересовали деньги или их эквивалент. А набегало много… Двенадцать тысяч рублей — «подарок короля», пятьдесят рублей — шапка, плюс нападение на дворянина. Вообще-то нападение считается уголовным преступлением и за него положено битьё кнутом и каторга. Хотя чаще назначаются розги и штраф. Иначе, какая дворянину польза, если злодея сошлют на каторгу? Чисто моральное удовлетворение?

— Нет, отец Лазарь, — говорю твёрдо. — Я не хочу, чтобы из-за меня пострадали люди. Бить кнутом, или ссылать на каторгу никого не надо. Зачем лишать город хороших ремесленников и купцов?

— И что, вы всех простите? — удивился батюшка.

— Нет, я хочу преподать им урок, чтобы думали в следующий раз своей головой, чего стоит делать, а чего нет.

— И как вы это сделаете?

— Накажу рублём! Если не найдут мою брошь и шапку, то будут выплачивать их стоимость. Плюс штраф за нападение на дворянина. Тем более я считаюсь подданным французского короля. Думаю, что в свете последних международных событий, властям Российской империи невыгодно ссориться с Францией. Поэтому, надеюсь, власть сделает всё, чтобы возместить мне убытки, — дальше я говорю, сколько стоят брошь и шапка, а так же оцениваю нападение на меня. Набегает четырнадцать тысяч рублей.

— Помилуйте, Леонид Иванович, но где горожане возьмут такие деньги?! — изумляется Белкина.

— А это, Мария Васильевна, уже не мои заботы. Хотя я готов получить компенсацию не только деньгами…

— А чем же ещё? — это уже спрашивает отец Лазарь.

— Можно товаром, можно работой. Вы давеча сами рассказывали, что отдали плотницкой артели, которая построила вам новую деревянную церковь, сорок восемь рублей. И это только за работу, правильно?

— Правильно, — кивает батюшка. — Материал у нас был свой.

— Ну, вот… А теперь смотрите: мы с вами собрались строить мануфактуру по изготовлению мебели. Я могу внести свой вклад в это дело, как деньгами, так и работой. Изба, которая сейчас стоит на месте будущей мануфактуры, подходит для проживания, но никак не для производственного процесса. Вот пусть провинившиеся мужички и построят нам то, что необходимо. Тем самым спишут с себя часть долга.

— Хм… — глубокомысленно изрёк отец Лазарь. — Разумно, разумно. Но всё равно, сумма большая.

— А я никуда не тороплюсь. Думаю, срок в пять лет вполне подходящий. За это время успеют возместить все мои убытки. Однако есть обязательное условие.

— Какое?

— Одну тысячу рублей я хочу получить в течение месяца. Уверен, что виновные сообща соберут эту сумму.

— Что ж, ваше право, — пожал плечами батюшка.

«Конечно, моё право, — хмыкаю про себя. — Тем более, почти все свои наличные сбережения я израсходовал. Мне совершенно не улыбается быть постоянно зависимым от Белкиных и думать об их планах. У меня куча своих! Имея на руках одну тысячу рублей, можно смело покупать собственный дом. И не где-то там — у чёрта на куличках, а рядом с основным местом работы, то есть поближе к Белкиным».

Когда, наконец, отец Лазарь ушёл, а Мария Васильевна удалилась в свою комнату, сославшись на недомогание, я быстренько отправился в мастерскую. Правда, сначала пришлось озадачить детей примерами по математике, написав их на доске. Пусть немного поскрипят мозгами.

Прежде чем плющить брошь, я её немного нагрел в горне, чтобы стала пластичнее. Вскоре у меня появился тонкий блинчик, величиною с ладонь. Это я пропустил расплющенную брошь через ручные вальцы. Мне их сделали на заводе Миллеров. Обошлось такое «счастье» в пять рублей, плюс два портрета, написанных моей рукой. Был бы свой токарный станок, сам бы всё изготовил, чтобы никому не платить. Затем я скатал латунный блинчик в трубочку, а трубочку порубил на пять частей. Сделаю из них колечки и отполирую. Потом можно будет продать или подарить. В общем, улик не осталось. Даже стеклянного камушка. После недолгой борьбы с собственной жабой я расколол его в мелкую крошку. Всё-таки «камень» видели. Вдруг опять попадётся кому-нибудь на глаза? Подозрения появятся… Лучше не рисковать.

С грустью глядя на стеклянную крошку, я вдруг вспомнил где-то вычитанную историю… История о том, как парочка пройдох торговала поддельным жемчугом. А делали они его из стекла и рыбьей чешуи. Суть процесса в следующем… Сначала готовили перламутровую краску. В стеклянную ёмкость клали чешую рыбы, добавляли воду и взбалтывают содержимое механическим миксером или венчиком. Сквозь стеклянную стенку ёмкости следили за процессом. После того, как перламутр отделялся от чешуи, её процеживали через мелкое сито в другую посуду и давали порошку отстояться. Далее из него готовили «жемчужную эссенцию». Затем изготавливали специальные стеклянные шарики.

Делали их так… В состав стекла, предназначенный для выдувания маленьких шариков, добавляли пепел от жжёных костей. В результате в расплавленной массе образовывались крохотные капельки фосфатного стекла, которые давали эффект преломления света. Такое стекло ещё называют опалесцирующим. Кстати, его уже можно само по себе использовать, как бижутерию потому, что от разного количества непрозрачных веществ (костный пепел) меняется степень опалового эффекта. Цветные витражи как раз получают подобным способом. А чтобы изготовить «жемчуг», внутрь стеклянных шариков через оставленное отверстие вводят клей, смешанный с «жемчужной эссенцией». После того, как состав закрепится на внутренней стенке шарика, в него дополнительно заливали расплавленный воск. Он придавал «жемчужинам» необходимый вес и твёрдость. Но это была подделка высоко класса. Когда же не гнались за качеством, то тупо покрывали стеклянные шарики несколькими слоями «жемчужной эссенции». Сами шарики тоже не выдували, а капали расплавленным стеклом в воду. Короче, тема интересная, нужно её как следует обдумать…

Пока я прятал концы в воду, мне никто не мешал. Да и дверь на всякий случай была прикрыта на засов. А не мешали потому, что все четыре Ивана и Прохор занимались обустройством навеса над будущим домом. Надоело постоянно чистить снег. Хотя места с уже залитым фундаментом мы утеплили и прикрыли. Пустующие траншеи тоже накрыты от попадания снега. А над свежезалитым фундаментом стоят «юрты» с очагами. Но этого недостаточно. Работы предстоит ещё много. Для той же печки нужно возводить отдельный фундамент. А у нас кроме основной печки, расположенной по центру дома, намечается дополнительная парочка: камин и голландка. Их место у крайних стен.

Камин будет располагаться в гостиной зале на первом этаже, откуда пойдёт на второй этаж в спальню Ивана Даниловича и Марии Васильевны. Голландка обоснуется между комнатами для прислуги, и между детскими спальнями. Размеры самого дома двенадцать на двенадцать метров. Крыльцо будет с колоннами. Они послужат опорами для балкона на втором этаже. В принципе ничего особого, если не считать санузла с ванной внутри дома. В столицах, скорее всего, этим никого не удивишь, а в провинциальных городках, где вся архитектура сплошь из дерева, подобная «роскошь» в новинку. Хотя я не уверен, знают ли в тех же столицах, что такое септик? Но всю канализацию мы будем делать уже в тёплое время года. Сейчас основная задача — фундамент.

Кстати, как только получу деньги, можно пойти к Джонатану Джейкобсу — управляющему заводом Меллеров. Хочу перетянуть его в соучредители нового завода. Правда, не шибко-то он и новый, тем более имеет хозяев. Но они не против, если в их дело вложится ещё кто-нибудь. Я имею в виду купцов Копыриных. А мне, кроме денег, действительно есть, что предложить. Например, я знаю очень простой способ изготовления чугунной дроби любых размеров. Вот тебе и военный заказ от государства. Сейчас дробь (или картечь) для пушек льют в основном из свинца, что весьма затратно, так как свинец дорогой материал. Или используют для этого дела колотый чугун. Что тоже не слишком хорошо. Приходится вручную подбирать куски одного размера. В общем, сплошные заморочки.

Мы же предложим более-менее стандартные шарики. Как говориться, заряжай, да стреляй. А способ изготовления действительно простой. Расплавленный чугун выливается на противень, дно которого покрыто стандартными круглыми отверстиями. Чугун, просачиваясь через эти отверстия, попадает под струю воды, льющуюся в ванну. В результате капли чугуна превращаются в шарики, которые оседают на дне ванны.

Кроме чугунной дроби имеется ещё несколько идеек. Например, подмять по себя печное производство. А что, дома здесь строят стандартные, а вот печки разные. Очень много тех, которые топятся по-чёрному. А мы станем изготовлять печки со стандартными чугунными плитами, оснащёнными варочными кольцами. Кольца предназначены для посуды, в которой готовят еду. Мы под наши кольца станем изготавливать нашу посуду: чугунки, сковородки, чайники. В этом времени их ещё крайне мало. Чугунки я точно не встречал. Если только глиняные, впрочем, как и чайники. Ещё можно наладить производство утюгов и мясорубок. Утюг будет работать на углях, а мясорубки хороши при изготовлении колбасы и многого другого. Главное побольше наглядной рекламы, чтобы люди видели пользу.

Кроме товаров народного потребления, можно будет продумать военную тематику. Не вижу ничего трудного в том, чтобы наладить выпуск местных аналогов ружей и пистолетов. Кстати, я прекрасно помню про пулю Минье и пулю Нейслера. Первая использовалась для нарезного оружия, а вторая для гладкоствольного. В моё время по интернету крутили массу роликов о Крымской войне 1853–1856 годов. В них рассказывалось, что одна из причин поражения русской армии была в том, что её ружья имели малую дальность стрельбы. Зато ружья французов и англичан, в которых использовались пули Минье и Нейслера, стреляли в два раза дальше. То есть пока русские солдаты займут необходимую дистанцию для стрельбы, их уже хорошенько проредят. Что ж, можно опередить время, но с обратным эффектом. Только сделать это нужно крайне аккуратно.

Лучше всего встретиться с Александром Васильевичем Суворовым и продемонстрировать ему возможности новых боеприпасов. Жаль, что он ещё пацан. Если мне не изменяет память, то Суворов родился в 1729 или 1730 году, а прославится во времена правления Екатерины II и её сына, Павла. Значит, пока спешить не будем. Прибережём ноу-хау до лучших времён. Зато можно попытаться изготовить ружья, которые будут заряжаться не со стороны дула, а с казны. Для тех же охотников и егерей они очень подойдут.

Кстати! А что мне мешает сделать духовое ружьё? Помнится, как бабушка «вбивала» в мою бедовую головушку английский язык через чтение Артура Конан Дойла в оригинальном исполнении… Так вот, был там такой сюжетец, когда полковник Себастьян Моран хотел грохнуть Шерлока Холмса как раз из духового ружья. Тема тогда меня зацепила. Я всё думал: «Как может какая-то пневматика из тира в городском парке лишить человека жизни?» Мои размышления привели к следующим находкам… Во-первых: существует разница в способах работы такого оружия. Можно просто сжать воздух боевой пружиной; можно накачать воздух насосом, тем самым создавая большее давление; а можно использовать баллончик со сжатым воздухом. Во-вторых: всё зависит от мощности дульной энергии. Например: есть пневматика развлекательного характера, которую используют в тирах городских парков. Там мощность не превышает 7,5 Джоулей.

Есть охотничья. Её мощность достигает 25 Джоулей. Но и это не придел. Мощность охотничьей пневматики на крупную дичь может составлять сотню Джоулей. Правда, в России такое оружие было запрещено. В-третьих: в 17–19 веках военные серьёзно рассматривали пневматическое оружие, как альтернативу огнестрельному. Тем более плюсов в первом случае выходило намного больше: скорострельность и точность выше, малая зависимость от погодных условий, пониженная шумность, отсутствие демаскирующего дыма при выстреле. А на вооружении австрийской армии с 1780 по 1815 год даже стояла пневматическая винтовка Жирардони. Смертельная дальность её выстрела составляла 100–120 метров. В общем, есть над чем задуматься. И вообще, после нападения на меня толпы мужиков, моё настроение резко качнулось в сторону милитаризма. К тому же на этом можно неплохо заработать. Только вначале придётся немало помучиться. Для себя я, конечно, расстараюсь. А вот что касается массового производства ружей и пистолетов местных образцов, то нужно искать специалистов или готовить их с нуля.

А вот с чем точно не должно возникнуть особых проблем, так это с выкидными ножами. Здесь про них вообще не слышали. Зато мы с Данькой, под присмотром его дедушки, с десяток таких ножей сделали. Теперь осталось только восстановить навыки. Уверен, что подобные ножи многие захотят приобрести. Короче, планов громадьё!

Что ещё? А ещё я узнал про Демидовых, о которых и книги писали, и фильмы показывали, и по интернету ролики крутили. Я-то всё думал, что они на Урале свои заводы строили. Ан нет! Младший сын основателя династии, Никита Никитич Демидов, по соседству обитает. Калугу и её южную область «оккупировал». Там и руды есть богатые, и леса много, и уголёк имеется. Мне бы уголёк тоже не помешал. В моё время основная масса производимого графита как раз делалась из угля. А графит — это не только стержни для карандашей. Например, графитовые тигли считаются одними из лучших. «Моему» железоделательному заводу они точно бы пригодились.

При литье в форму графит так же необходим. Структура изделия получается намного чётче, да и материал меньше липнет к заготовке. Придётся будущих соучредителей озаботить этой темой. И про нефть сказать. Уверен, что зажигалки и керосиновые лампы не останутся без покупателя, как и паяльные лампы, над созданием которой колдую последнее время. С пустыми руками к будущим партнёрам идти не стоит. Здесь привыкли верить не словам, а делу.

Воевода Боровского уезда, секунд-майор Николай Яковлевич Бахметьев, встретил гостей лёжа на лавке вниз животом. На спине же у него, в нижней её части, покрытой плотной льняной тканью, лежали два нагретых в печи кирпича.

— Никак поясницу застудили, ваше высокоблагородие? — поинтересовался Семён Алексеевич Челищев, когда слуга воеводы провёл его и Белкина в дом.

— Без чинов, Семён Алексеевич, без чинов, — прокряхтел Бахметьев, повернув голову в сторону гостей.

— Как будет угодно, Николай Яковлевич, — легко согласился прапорщик.

— Что, решили навестить больного старика?

— Да какой же вы старик?! — возмущённо начал Белкин. — Вам всего сорок три года. А как говорит господин учитель: «В тридцать лет люди только жить начинают».

— Ага, — хмыкнул воевода, — значит, я сейчас навроде младенца. А кирпичи на пояснице, чтобы из колыбели не смог убежать под тяжестью груза.

Белкин и Челищев сдержано посмеялись немудрённой шутке. Затем воевода велел им садиться на соседнюю лавку, заодно крикнул кухарке, чтобы накрывала на стол. Гостей разговорами не кормят. Пока кухарка хлопотала по поводу угощений, слуга воеводы, отставной солдат Ефим, снял у него со спины кирпичи, помог Николаю Яковлевичу подняться с лавки и облачиться в тёплую, домашнюю одежду.

— Ну, как, барин, получше? — Ефим выжидательно уставился на воеводу.

— Вроде, получше, — ответил Бахметьев, прислушиваясь к собственным ощущениям.

— Но вы всё равно, пока не наклоняйтесь и резких движений не делайте.

— Хорошо, Ефим, постараюсь, — благодушно кивнул воевода и сел за стол на хозяйское место.

Пока гости не отведали выставленного угощения, и не осушили по паре стаканов хлебного вина, серьёзных разговоров не велось. Темы в основном касались погоды и здоровья. И лишь когда хозяин дома заметил сытость в глазах гостей, он спросил о новостях. Новости Николаю Яковлевичу не понравились. Если в столице узнают, что на подведомственной ему территории произошёл бунт с нападением на иностранного подданного, к тому же французского дворянина, который имеет высокие связи при дворе… А тут ещё Челищев подлил масла в огонь — принялся защищать бунтовщиков. Мол, не со злого умысла, а по навету. Тем более мужики все в цехах состоят. Разбойников среди них нет, сплошь мастеровые да купцы. Если уж кто и виноват, так это отец Димитрий. Но его тоже трогать нежелательно, вдруг прихожане взбунтуются?

Воевода от этих слов растерялся. Мысленно он был на стороне француза. Тем более они вместе с Фишером затеяли совместное дело. Изделия, которые тот продемонстрировал, Бахметьеву очень понравились: дорожная плитка; цветная облицовочная плитка, отполированная до зеркального блеска; квадратные и прямоугольные каменные блоки, каменные вазы, фигурные балясины… Воевода показал эти изделия парочке купцов и те с удовольствием согласились брать их на продажу. Правда, это были только демонстрационные экземпляры. Чтобы наладить производство, сначала нужно вложиться. В принципе, воевода был не против, скорее наоборот. Попрут его с поста в отставку, чем тогда заниматься? Гонять в имении крестьян? Скучно. А тут интересное, прибыльное дело. Тем более у него трое детей, две дочери и сын. Дочерей надо обеспечить хорошим приданым. Сын сейчас учится в шляхетском кадетском корпусе. Он тоже нуждается в материальной поддержке…

— Нет, Семён Алексеевич, ты не прав, — стал возражать Белкин. — Если мужикам всё спустить с рук, в следующий раз они попрут на нас с тобой…

— Кто говорит, чтоб спустить? — перебил Челищев. — Наказать, конечно, надо. Но лишь так, для острастки. Вон в прошлый раз окрестные крестьяне из староверов стали бунтовать, так им всыпали розги, назначили штрафов по пятнадцать рублей и всё.

— Розги, пятнадцать рублей… — передразнил Белкин. — В прошлый раз они ни на кого не нападали. Просто выгнали попов, которые принуждали их ходить в церковь и всё. А сейчас! Избили палками дворянина, отобрали у него шапку и дорогое украшение, подаренное самим королём Франции! А наша государыня-матушка сейчас дружна с французским двором. Ты понимаешь, что может случиться, если Леонид Иванович нажалуется? Нас тут всех по головке не погладят. Да ещё комиссию для разбирательства могут прислать.

— Пусть присылают. Мне скрывать нечего. А вот народных возмущений я опасаюсь. Ты сам, Иван Данилович, слышал, что заявил твой учитель… Требует с каждого бунтовщика по одной тысяче рублей, чтобы компенсировали ему убытки.

— Он в своём праве, — возразил Белкин. — Ты поставь себя на его место… Представь, государыня-матушка наградила тебя орденом, а какие-то вахлаки отобрали награду…

— Всё равно, четырнадцать тысяч рублей — это слишком большая сумма.

Воевода тоже понимал, что сумма большая. Быстро её не соберёшь. И если у купцов ещё есть припрятанные деньги, то ремесленники похвастать богатствами не могли. Тут и цеховая принадлежность не поможет. Больше ста рублей на каждого — не наскребут. А если действительно, как говорит Челищев, народ возмутится? Но ведь и француз может пожаловаться. Тогда комиссия из столицы точно прибудет. И хоть воевода особых грешков за собой не числил, но совсем ангелом тоже не был. Тем более хватало недоброжелателей… И как тут быть?

— Эх, жаль, что Леонид Иванович сегодня не пришёл вместе с вами, — вздохнул Бахметьев. — Вроде он человек незлобивый, могли бы обсудить ситуацию к обоюдной выгоде…

— Он отправился к аптекарю за лечебной мазью, — подсказал Белкин. — Хромает сильно. Вот же напасть, хотел помочь больному ребёнку, в результате сам пострадал…

— Ох уж эти богомольцы! — покачал головой Николай Яковлевич на сентенцию Белкина. С церковниками Боровска отношения у него складывались не очень. Те постоянно устраивали конфликты со старообрядцами, а разбирать скандалы приходилось ему. Кроме этого служители церкви не гнушались переманивать к себе крепостных. Помещики же, да и сам Бахметьев, такому делу активно препятствовали.

Все были заинтересованы в большем количестве крепостных на своих землях. А то страшно было подумать, до чего доходила ситуация: дворяне, подобно простым мужикам, самолично вставали за плуг.

— Иван Данилович, вы уж поговорите с Леонидом Ивановичем, постарайтесь разъяснить ему обстоятельства… А завтра, если ему станет лучше, пусть приходит ко мне. Обсудим сложившуюся проблему.

— Хорошо, Николай Яковлевич, — кивнул Белкин.

После этих слов гости заспешили по домам. К тому же начало вечереть. Да и погода не радовала. Зашедший домой с улицы слуга доложил, что с неба повалил густой снег.

Как-то на празднование Нового Года мы с ребятами в шутку выкрикивали свои желания. Кто-то хотел миллион и королеву; кто-то яхту и в любовницы Матерь Драконов Дейенерис Таргариен из «Игры престолов»; кто-то тачку из последнего «Форсажа», а к тачке Полину Гагарину… Короче, простые, понятные человеческие желания. В тот день погода на улице была просто отвратительная: обильный снег и пронзительный ветер, из-за которого прогулка по улице превращалась в пытку. Причём погода испортилась как раз к вечеру. А до этого вполне себе ничего. Лёгкий морозец в купе с вялым ветерком. Как говорится: «Гуляй — не хочу!» Только нам некогда было гулять. Мы бегали по магазинам и затаривались к празднику. И вот, когда всё куплено, руки отягощены увесистыми пакетами, и тащить их нужно не более трёхсот метров, природная стихия показала себя во всей неприглядной красе. Если честно, даже хотелось бросить пакеты и скорее добежать до подъезда. В тот вечер я тоже произнёс своё желание: «Хочу, чтобы круглый год на улице было + 25 градусов по Цельсию!» Сейчас как раз тот случай вспомнился. М-да…

Вовремя мы озаботились навесом. Снегопад такой, что белого света не видно. Теперь вокруг будущего дома нужно сугробы повыше поднять, чтобы снег вовнутрь не заметало. Ага, пещера будет. В общем, озаботил я Иванов созданием «крепостного вала». Благо мы с Прохором наделали лопат аж с запасом. Целых десять штук, хоть на продажу неси. Сначала распустили одно бревно на доски, потом эти доски распилили на бруски, затем бруски обточили на столярном станке до состояния гладких черенков, и в конце прикрепили к черенкам тонкие дощечки, обитые на концах жестью. Жесть получали при помощи вальцов, которые сделали по моему заказу. Когда приобрету свой дом, заберу их себе, как и двуручную пилу. Всё, что куплено на мои деньги, оставлять Белкину не собираюсь.

Когда делали лопаты, я всё сокрушался, что нет фанеры. Проще было бы. А затем подумал: «Что мне мешает самому наладить её производство?» Сделаю станочек на манер точилки для карандашей, и буду нарезать им шпон. А пресс для склеивания шпона изготовлю из цемента. Конечно, лучше из чугунных плит, но выйдет слишком дорого. Размер-то нужен не менее квадратного метра. Иначе даже мараться не стоит.

— Ну что, сурки, решили примеры? — спросил я у детей, войдя в дом.

— Почему «сурки»? — спросил Василий Иванович.

— Потому, что вижу перед собой не прилежных учеников, а сонное царство.

— Нас Марфа покормила… А потом мы не знали, чем заняться…

— Не знали? — удивился я, и поглядел на доску.

Все десять примеров обзавелись ответами, причём верными. Теперь понятно: задание выполнили, сытно покушали, а тут ещё жарко натопленная печь… Вот и разморило детишек. Блин, надо придумать какую-нибудь игру, чтобы в моё отсутствие они не страдали бездельем. Эх, жаль, что компьютеров нет… Хотя, дружок мой, Данька, старался держать своих близняшек от них подальше. Прямо, как моя бабушка… Зато покупал им различные развивающие игры. Помнится, в одну я сам с ними играл. Называется «Гуси-лебеди». Состоит она из игрового поля, на котором расписан сказочный сюжет, фишек и игральных кубиков.

Правила просты: ставишь на начало фишку, кидаешь кубики, складываешь выпавшие числа и ходишь, то есть передвигаешь фишку согласно выпавшим очкам. Вся интрига заключается в том, куда тебя приведёт твой ход? По сюжету сестра и её братик отправляются в лес за ягодами. Там и начинаются приключения. Самое первое: братика воруют гуси-лебеди и улетают с ним к бабе-Яге. Ну, и так далее… По-моему, игра прикольная. Тут и сюжет интересный, и ребёнок учится счёту. Решено, буду по вечерам посвящать немного времени, чтобы изготовить аналог той игры. Подарю её детишкам на Рождество. Надеюсь, понравится.

— Кто написал на доске ответы? — обвожу малышню пиратским взглядом.

— Я! — похвалился Степан Иванович.

— Молодец! — от этих слов старший отпрыск семьи Белкиных аж расцвёл. Пришлось немного парня обломать, войдя в роль придирчивого учителя. — Вот только цифры нужно писать аккуратней, а не как курица лапой.

— Хи-хи-хи! — раздались смешки над столом.

— И нечего смеяться! — снова превращаюсь в жуткого пирата. — Будто все остальные пишут лучше. А сейчас мы будем повторять немецкие слова, которые учили сегодня утром…

Только-только позанимался с ребятишками немецким языком, как пришёл Иван Данилович. Из своей комнаты тут же вышла Мария Васильевна. Холопьих детей сразу отправили в пристрой к Емельяну. Нечего им тут под ногами путаться. Пока Белкин раздевался и умывался, Марфа быстро накрыла на стол. Пацаны с нами. Пусть они кушали не так давно, но посидеть за столом вместе с папой очень уж хочется… Я напоминаю им об культурных манерах, отчего лица Степана и Василия моментально скучнеют.

Дальнейший разговор тоже не принёс пацанятам радости. Как бы ни хотелось мне и Ивану Даниловичу обсудить сегодняшние события, но при Марфе и детях мы стараемся говорить на отвлечённые темы. Ненароком беседа касается чая и кофе. В Боровск привозят и то, и другое. Однако товар слишком дорогой. Правда, я изредка балую себя этими напитками, но не дома у Белкиных. Иначе делиться придётся. Или превращусь в глазах окружающих меня людей в мелочного сквалыгу, недостойного звания дворянина. Поэтому чай и кофе пью у купчихи Дарьи Михайловны Рябушкиной. Мне их готовит мой слуга, у которого они хранятся. Кстати, узнал любопытный факт от Гаврилы-Густафа: в Европе мужчины запрещают женщинам заниматься вязанием. Почему? Потому, что конкурентки! Блин, никогда бы не подумал. Зато мой слуга пообещал, что будет не только шить одежду и обувь, но и вязать для меня. А научится у Дарьи Михайловны. Что ж, тем лучше! На Белкину я как-то не очень рассчитываю. Она хоть и обещала, но пока все обновки вижу лишь на ней и на её детях.

— Иван Данилович, — обращаюсь к хозяину дома, — вот вы говорите чай, кофе… А как же цикорий? Его ведь повсеместно можно выращивать.

— Цикорий? — удивляются Белкины на пару. — А что это такое?

«Блин, неужели не знают?» — тоже удивляюсь, но про себя. У меня бабушка очень любила цикорий и пила вместо кофе. Хотя по сути — это сорняк, который растёт повсюду. Напиток, наподобие кофейного, делают из корней цикория. Листочки тоже можно заваривать. Полезны, как и корень. А тут у дворян столько земли… Сажай — не хочу. Вполне достойная замена кофе. К тому же — медонос. Пытаюсь объяснить Белкиным, что я имел в виду. Нет, не знают они такого растения, как и напитков из него. Мля, хоть самому помещиком становись. Картошку не выращивают, подсолнечник не выращивают, про цикорий не знают. А ведь на этом всём можно заработать неплохие деньги…

Ужин закончился, Мария Васильевна ушла с детьми в комнату, Марфа отправилась кормить остальную дворню в пристрой к Емельяну, Белкин приступил к обсуждению наших общих дел.

— Понимаете, Леонид Иванович, — начал он, — на вас сегодня напали посадские люди.

— И чего? — не понял я.

— Начнём с того, что все они находятся в списках воеводской канцелярии. Каждый из них платит подати. Подати мы отправляем в казну. Кроме этого, время от времени из столицы приезжают ревизоры и проверяют, в полной ли мере собираются подати? Вдруг в городе проживает людей больше, а поступлений меньше. И ещё… Горожане без сопроводительной бумаги уехать из города не имеют права. Если же найдётся такой «умник», то его объявляют в розыск и в случае поимки возвращают обратно.

«Ни хрена себе — расклад! — удивился я. — Это что же, горожане ничем не лучше крепостных? Надоело тебе в Боровске, захотел перебраться в Москву, но без документа не отпустят. А документ, наверное, денег стоит. Да ещё нужно хорошее обоснование, чтобы получить его».

— И вот что, получается… — продолжил Белкин. — Вы, Леонид Иванович, запросили слишком большую сумму со слободских мужиков. Конечно — это ваше право. Но чем люди станут платить подати?

— Ах, вот в чём дело! — понятливо киваю головой, всё дело в деньгах. Городская власть боится, что ослабнут поступления в казну. А тут ещё проверка может нагрянуть. Станут разбираться, узнают о происшествии со мной, доложат наверх…

— Именно. Поэтому воевода попросил меня поговорить с вами. Может, решим противоречия другим путём?

— Другим — это каким?

— Сумма слишком большая, — вздохнул Белкин и отвёл в сторону глаза. — Может, есть возможность её уменьшить?

— Хм… Уменьшить… — я надолго задумываюсь. Иван Данилович молчит, терпеливо ожидая моего ответа. — А давайте сделаем так… Пусть мне сначала предоставят возможность переговорить с каждым бунтовщиком с глазу на глаз.

— Зачем? — удивился Белкин.

— Хочу выяснить, чем ещё, кроме денег, они смогут компенсировать мои убытки.

— Леонид Иванович, вы же сами сегодня говорили, что работой. Только работа выходит слишком неподъёмная, — снова вздохнул мой собеседник.

— Работой ли, товаром ли, деньгами ли — эту возможность дайте решить мне. Постараюсь сделать так, чтобы и овцы остались целы, и волки сыты. Кстати, я же не прошу возмещать всё сразу. Срок выплаты можно растянуть лет на пять…

— Хорошо. Я передам наш разговор Николаю Яковлевичу. Между прочим, он хотел видеть вас лично. Как ваша нога?

— Вроде получше, — ненадолго прислушиваюсь к себе. — А не подскажите, что за недуг приключился с Николаем Яковлевичем?

— С поясницей у него что-то неладное. Наклоняться не может.

— И чем его лечат?

— Наш аптекарь посоветовал греть кирпичи и класть их на поясницу. Так и лечат.

«Хм, — подумал я, — а мне Шварц про болезнь воеводы ничего не говорил. Правда, мы этой темы в разговорах не касались. Но такое поведение ещё раз доказывает, что Евгений понапрасну сплетничать не любит. Это, несомненно, радует. Завтра нужно будет к нему зайти. Про радикулит я знаю много. Дедушка им частенько страдал. Михаил Петрович тоже неоднократно просил нас с Данькой поискать в интернете информацию по этой теме».

— Что же, постараюсь завтра навестить нашего воеводу, — говорю Белкину. Поясница — это не ОРЗ, можно не волноваться. — Надеюсь, он позволит мне переговорить с бунтовщиками?

— Конечно, позволит, — уверенно отвечает Иван Данилович. — С чего бы ему запрещать?

— Что ж, это радует, — отвечаю спокойно.

— Вот и хорошо. А как продвигаются наши с вами дела?

Дальше мы обсуждаем подарок Воронцову, строительство дома, обустройство столярной мастерской… Я жалуюсь на нехватку времени. Особенно в обустройстве столярной мастерской. Тем более там нужно не только время, но и хороший материал. Это, прежде всего, касается стали, из которой нужно изготавливать инструмент. Сами мы её сделать не можем, необходимо покупать…

— Леонид Иванович, вот вы говорили про м-м… цикорий, — Белкин меняет тему.

— Да. И что?

— А можно как-то достать семена этого растения?

— Можно. Только придётся отправлять письма в Европу.

— В Европу? — расстроился Белкин. — Эх, далековато… Кстати, вы как-то обмолвились, что хотите отправить послание в Петербургскую академию наук?

— Да, Иван Данилович, хочу.

— Ну, так вот… Подарок, который мы пошлём Михаилу Илларионовичу Воронцову, повезут наши вестовые. С ними же можно договориться, чтобы они передали письма учёным.

— Нее, — отвечаю после недолгих раздумий, — я не успею. Слишком многое нужно обдумать и описать. А на мне ещё подготовка подарка. Вот если бы на месяцок попозже…

— Попозже… — теперь уже задумался Белкин. — Ну, конечно же! В конце января или в начале февраля два наших купца: Жданов и Копырин, отправятся в Ригу через Санкт-Петербург…

— Ох, ты! Здорово! — не сдержался я. Всё-таки Рига портовый город. Там проще достать всевозможные заморские диковинки.

— А я о чём, — заулыбался Белкин. — Через них и передадите, что вам необходимо.

— Благодарю, Иван Данилович. Кстати, а что за купец — Копырин? Не из тех ли, которые владеют железоделательным заводом?

— Нет, не из тех. Дальний родственник. В Боровске много Копыриных и все в основном промышляют по торговой части. Эти возят в Ригу хмель и ячмень.

— Помилуйте, Иван Данилович, — удивился я, — какой зимой хмель и ячмень?

— Зачем, зимой? Пока Жданов и Копырин доберутся до Риги, весна настанет. Весной цены на зерно всегда выше.

— Ах, вон оно что… — до меня доходит суть бизнеса: часть урожая продают летом или осенью, а часть придерживают до весны.

— Совершенно верно, — кивает Белкин. — Так что готовьте свои послания в академию наук. А с купцами я вас познакомлю. Объясните им про цикорий. Может, вам ещё что-нибудь от них понадобится…

— Благодарю, Иван Данилович, — искренне благодарю Белкина. На этом мы желаем друг другу спокойной ночи и расходимся по комнатам.