Требуются герои, оплата договорная

Катя

Время истекало. Подлый будильник истошно тикал, нагло намекая: пора вставать. Катя искоса глянула на часы. Еще минута! Целая минута! 60 секунд теплой, вязкой безмятежности, уютного блаженства, тихой дремы. Потом комната наполнится резким, противным поросячьим визгом. Придется вставать, собираться на работу, начинать новый день. Ни вставать, ни собираться, ни начинать не хотелось. Впрочем, как и спать.

«Что бы соорудить на завтрак? — заискрились первые проблески сознания. — Что? Творог, йогурт, или…»

Катя решительно откинула одеяло. Поднялась, раздвинула шторы, распахнула настежь окно, вобрала полной грудью сентябрьской утренней прохлады. День обещал быть чудесным. На небе ни тучки, ядреная синь небес, солнце сияет; золотится, чуть тронутая увяданием листва. Красота! По дороге в туалет Катя заглянула в гостиную, возвестила громогласно:

— Гутен морген, май лав!

Под журнальным столиком, распластавшись более чем на метр в длину, лежала азиатская овчарка, Рекса. Слова адресовались ей.

На появление хозяйки псина отреагировала вяло. Чуть приоткрыла один глаз, глянула томно и неубедительно вильнула обрубком хвоста. Движение получилась незавершенным: легкий вздрог и сомнительный кивок. Катерина осталась приветствием, недовольна.

— Повторяю еще раз! Доброе утро!

Собака тяжело вздохнула. Вечно одно и то же!

— Ну! — надавила Катя.

Хвост дернулся влево, застыл, вернулся в исходное положение, качнулся вправо, в задумчивости завис и опал. Веко закрылось, дыхание стало ровнее, пелена глубинного покоя накрыла бело-черную морду. Аудиенция могла считаться законченной.

— Нахалка!

Уши у Рексы дрогнули. Уши?! Какие там уши?! Огрызки! Азиатским овчаркам по традиции рубят хвосты и уши, чтобы удобнее было драться. Алабаи — волкодавы; умные, решительные, самостоятельные собаки с характером. Рекса, как достойный представитель породы, слюнявым подобострастием не отличалась и верноподданническим холуйством не грешила. Особенно спросонья.

Уши дрогнули, подтверждая: слышу, приму к сведению, отлюблю в следующий раз, при случае, пока же…

— Я на тебе Борьке пожалуюсь. Будешь знать, — пробурчала Катерина и, пытаясь на ходу угодить в рукав халата, поплелась умываться.

Борька — сосед и старый приятель, одноклассник и сокурсник, являлся вторым хозяином Рексы. Когда-то, десять лет назад, симпатичный щенок не пришелся по сердцу матери Кати. Об овчарке Катерина мечтала давно, долго собирала деньги, выбирала породу и на свой 16-ый день рождения, наконец, принесла в дом щенка. Однако радость была не долгой. Ольга Петровна вернувшись с работы, с ужасом взглянула на безухо-безхвостое создание, на кучу на паркете, на лужу рядом, на истерзанный острыми зубами край шерстяного афганского ковра и возвестила:

— У меня аллергия на собак! У меня страшная аллергия! — Отчаяние придало смелости. Мать впервые взбунтовалась против дочерней воли и заявила твердо. — Или я! Или собака!

Катерина заныла.

— Ну, мама-а-а… ну, пожалуйста.

— Нет и еще раз нет!

— Пусть песик пока поживет у меня…

Катька полоснула приятеля грозным взглядом.

— Правильно, хорошо… — Ольга Петровна обрадовалась. Борьба с любимым чадом давалась с трудом.

Борька схватил белоснежного барбоса с пятью иссиня-черными пятнами на спине, морде и боках, и выскочил из квартиры. Хлопнула соседская дверь. Катя зарыдала:

— Мама-ааа…

Ольга Петровна проявила мужество и героизм.

— Никогда!

Никогда не говори никогда. Со времен Рекса втерлась в доверие, завоевала любовь Ольги Петровны и вольготно зажила на два дома. Ночевала, где хотела. Кушала, где лучше угощали. С учетом темпераментов хозяев с Борисом держалась сдержанно и спокойно, с Катериной — взбалмошно и капризно. То что бытие определяет сознание, овчарки знают не хуже людей.

Катерина стояла под душем, ругалась последними словами:

— Разленилась, корова наглая. Спит, как нанятая, поздороваться некогда, дрянь.

Напрасные упреки. Рекса не спала. Нервно передергивая ушами, она следила за световым пятном, суматошно прыгающим по комнате.

Пятно забрело в гостиную из спальни, куда вскоре и вернулось. Поэтому следующие его перемещения Рекса наблюдать не могла, но сердцем чуяла тревогу.

Солнечный же зайчик целенаправленно шарил по обоям, поблуждал по мебели; ткнулся в разобранную постель, закружил в хаотическом танце. Стена, дверь, кровать, тумба, пуфик, снова кровать. Здесь световое пятно замерло на полированной поверхности стенки, а затем превратилось в дыру с оплавленными краями.

Рекса вскочила, бросилась к двери спальни, принюхалась. Пахло паленым деревом и опасностью. Однако запах быстро рассеялся. Рекса вздохнула с облегчением. Хозяйка плескалась в ванной. Следовательно, поводов для волнения не было. Были! В это утро Рексе пришлось вдоволь поволноваться.

Во-первых, из-за завтрака. Катерину настигло вдохновение, и я она затеяла готовить горячий бутерброд.

На ломтик черного хлеба белой изморозью легло масло. Сверху устроился толстенький, в прожилках сала, пласт ветчины. Два кружочка помидора, краснея, скрыли бесстыжую розовость мяса; заискрилась блесками соль; зажелтели тугие капли майонеза. Веточка укропа, кокетливо изогнувшись, примостилась рядом. Увенчал сооружение дырявый купол из куска сыра. В нетерпеливом предвкушении гастрономическое чудо отправилось в жар микроволновки и спустя минуту, когда жир, соль и сок смешавшись, пропитали хлеб и мясо; сыр обморочно расплавился и превратился в кляксу, перекочевало на тарелку под бочок к пузатой чашке с кофе.

Рекса, положив морду на вытянутые лапы, наблюдала за действом и корила себя за непредусмотрительность. Знать бы, что на завтрак будет бутерброд, вела бы себя с утра приветливее. Теперь разобиженная в пух и прах Катерина сама управлялась с вкусной едой и не думала о том, что с друзьями надо делиться. На всякий случай Рекса тихонько прихлопнула лапой по полу. Напомнила о себе. И изобразила максимальное раскаяние. Мол, кто без греха, пусть бросит камень. А лучше кусок ветчины.

Увы, шоу осталось незамеченным. Помыслами Катерины владел бутерброд и планы на ближайшее время. «Пусть еще остынет… Надо заплатить за квартиру… Борька обещал быть в полдевятого…»

Ленивый поток мыслей оборвало дребезжание звонка. «Кого несет в такую рань?» — удивилась Катя. В дверной глазок она увидела соседку.

— Здравствуйте, тетя Люся.

— Привет. У тебя что-то с телефоном. Боря звонил, просил передать, что немного задержится.

— Спасибо.

Городской номер, спасаясь от назойливой опеки Богунского, Катя вчера отключила. А вот что с мобильным? Ничего интересного. Аппарат был полностью разряжен.

По дороге на кухню Рекса опередила хозяйку лишь на мгновение. Однако его хватило чтобы подскочить к столу, слизнуть с бутерброда начинку: ветчину, сыр, помидоры и спрятаться в угол между плитой и стенкой.

Наглая выходка называлась: завтрак гавкнулся. Подобные штуки Рекса устраивала раз-другой в месяц. И только Кате. Посягнуть на Борькину пайку она не решалась. Борька по собачьим понятиям имел ранг «старший кобель», «вожак». Катя — «младшая сука». Такую объесть не грех.

— У тебя совесть есть? — от огорчения Катерина чуть не плакала. — Ты ведь обещала в прошлый раз…

Тогда Рекса виляла хвостом с пылом и искренностью истинной лицемерки, смотрела в глаза честно, проникновенно, с надрывом. Наказанная, она не ела сутки и готова была сама поверить в грядущую безгрешность.

— Ладно, — снизошло прощение, — живи!

Рекса радостно засопела и не тронулась с места. Во-первых: из осторожности. Мало ли. Иногда, для пущей доходчивости и вящей убедительности, хозяйка, использовала швабру. Не по назначению, естественно, а в качестве аргумента. Во-вторых: зачем? Катерина ела творог, пила кофе. Вот если бы она не поленилась соорудить еще один горячий бутерброд, тогда ….

8.30. Катя оделась, привела себя в порядок и нетерпеливо поглядывала на часы. Если Устинов он не появится через пять минут, ей придется самой выгулять Рексу.

8.35. Борьки нет! Вчера Устинов позвонил на работу, порадовал: «У матери — дежурство. У меня — непредвиденные обстоятельства. Ты — дежурная по собаке». Катя в ответ лишь хмыкнула. Непредвиденные обстоятельства Устинова — 30-летняя симпатичная бабенка с деньгами и машиной по имени Юлия крутилась вокруг Бориса с весны.

— Хорошо. Только ты с утра не опаздывай. У тебя ведь выходной?

— Выходной.

— А у меня шеф зверствует. Сказал: еще раз опоздаю — премии лишит, а потом выгонит к чертовой матери.

После математического факультета педагогического университета, Катя, не в пример Устинову, работать по специальности не пошла, а устроилась секретаршей. О чем время от времени жалела и завидовала Борису, который пройдя пару обычных школ, теперь сеял разумное доброе вечное в элитной гимназии, там же подрабатывал репетитором и получал вдвое больше, чем Катерина.

В 8.45 наконец-то зазвонил мобильный.

— Выводи собаку. Сейчас буду, — сообщил Устинов.

— У тебя совесть есть?

Они столкнулись у дверей подъезда. Борис перехватил поводок, махнул рукой, иди. Зевнул лениво. Очень хотелось спать. Юля угомонилась далеко за полночь, ненасытная, замордовала совсем.

Рекса натянула поводок, нервно дернула ушами. Черт, неужели кошка, Борис огляделся. Рекса дернула поводок еще раз, сильнее прежнего. Следующий порыв Устинов не сдержал. Собака понеслась вдогонку Катерине. Миг и скрылась за углом. Борис бросился вслед. Увидел: открытые дверцы автомобиля… два мужика волокут Катерину …один стоит на стреме…в немое безобразие черно-белой молнией влетает Рекса…прыгает на парня, который держит Катю…тот падает, замирает без движения…Рекса бросается на второго…мужик отчаянно сопротивляется и получает: повалив противника на землю, овчарка тянется к горлу…

Борис успел вмешаться до того, как третий успел засадить камнем Рексе в затылок. Под ударом Устинова парень пошатнулся, но устоял, сгруппировался и ответил кулаком. Краем глаза Борис заметил: первый тип поднялся, на не твердых ногах побрел к машине, прихватив за руку, все еще растерянную Катерину. Дурак. Имел ведь шанс уйти подобру-поздорову. Катька встряхнула каштановой шевелюрой, завизжала истошно и заехала обидчику ногой в пах. Досмотреть шоу Устинову помешал оппонент. Приложил, зараза, со всего размаху под дых и, пока Борис приходил в себя, бросился грузить первого в салон машины. Затем туда же втянул поникшее тело второго.

Двигатель взревел, колеса завизжали в резком развороте, и происшествие себя исчерпало.

Катя удивленно уставилась на Бориса. Что это было? Неужели это было с ними?

— Немедленно домой, — скомандовал Борис. — Рекса, ко мне!

В квартире Катерина привалилась спиной к стене коридора и прохрипела:

— Что это было?

Борис удивленно раскрыл глаза:

— У тебя надо спросить, во что ты, подруга, вляпалась.

Он тяжело дышал, грудь вздымалась и опадала, как кузнечные меха.

— Ой… — Катя затряслась мелкой дрожью и сползла на пол, — ой…ей… ей.

Почему-то на коленках она подползла к Рексе, принялась целовать в черно-белую морду. Слезы, крупные как горох, лились градом.

— Собачка моя дорогая… девочка… куколка… спасла меня…

— Прекрати! Посмотри, на кого ты похожа!

Катя глянула, ахнула: грязная с ног до головы, колени разбиты, щеки пылают.

—Иди, мойся. — Борис выглядел не лучше. — Сама справишься? Или помочь?

— Справлюсь.

Однако, едва Катерина осталась одна, ее снова развезло. В голове зашумело, горло перехватило от рыданий.

— Прекрати немедленно! — в дверях возник Устинов. — Это нервы, разрядка, возьми себя в руки!

Не переставая плакать, Катя переступила борт ванны, села на холодный чугун. Из одежды на ней было лишь белье. Устинов побледнел, губы скривились в странную гримасу, взгляд уплыл в сторонку.

— Понимаешь… — Катя подняла глаза. — Мне показалось…

Лицо Бориса не выражало ничего.

— Мне показалось, они шутили, забавлялись. Я даже почти не испугалась. Я легко могла вырваться. Да я почти и вырвалась.

Две мокрые тряпочки… кружево… тесьма… Катя, словно не замечала своей наготы, не отрываясь, смотрела ему в глаза. Звала? Проверяла? Борис дернул кадыком, глотнул слюну.

— Борька…

Катя провела рукой по его щеке. Сердце забухало майскими, грозовыми раскатами. Он мог протянуть руку и коснуться ее тела. Он мог не протягивать руку, он и так помнил гладкость ее кожи, терпкость губ, запах. Только бы не поддаться, стучало в висках.

Женская рука лаская? играясь? скользнула по потным и пыльным ключицам, погладила волосы на груди, замерла.

— Катя! — голос Бориса хлестнул плетью. Опомнись, требовали интонации.

— Ладно, — усмехнулась Катерина. Разочарованная? Рассерженная? Обиженная? Ох, как не хотелось гадать. — Иди, мойся, — вернула фразу, покидая ванную.

— Слышишь, мобильный надрывается? Небось, женишок места себе не находит.

За шумом воды Борис не слышал разговор. Насторожила тишина. Острая, пронзительная.

— Борька! — Катя с криком рванула дверь. Губы тряслись от истеричного возбуждения.

— Что, что такое?! — Теперь он забыл о своей наготе. Застыл в ожидании ответа. — Ну?!

Катя протянула трубку.

— Алло!

— Борис? Это Степан. Не отпускай Катерину никуда и не оставляй одну. Понял? Я еду.

Понял, не понял, докладывать было некому. Рубленные команды: не отпускай, не оставляй, сменили гудки, короткие и частые. Тьфу ты, Борис выругался. Богунского он терпеть не мог.

Всем Катькиным ухажерам чего-то не хватало. Кому ума, кому характера, кому царя в голове. Богунскому, чтобы завоевать Катерину, не хватило времени. В мае внезапно от разрыва сердца умерла Ольга Петровна, Кате сразу стало не до любви и Степа — высокий, красивый, богатый, умный, добрый, заботливый оказался не у дел. Не помогло даже предложение руки и сердца. В июне Катя все же перебралась в особняк Богунского. Но выдержала там недолго и в июле вернулась домой.

Однако отделаться от Богунского оказалось не так-то просто. Второй месяц кряду отставной жених старался реанимировать отношения с бывшей невестой.

— Степан сказал, что видел, как я взорвалась.

— Взорвалась?!

Борис наспех вытерся, отшвырнул ногой одежду, грязным ворохом, лежащую на полу, потребовал:

— Дуй ко мне, возьми белье, джинсы, футболку, быстро.

Катерина вернулась с охапкой вещей. И нет отдать; бросилась на грудь. Прижалась, вцепилась в плечи.

— Борька, Боречка… — залепетала, — что происходит? Мне страшно.

Пропади все пропадом. Устинов ткнулся губами в каштановые пряди, почувствовал, как в груди дробится на колючие кусочки глыба льда, забормотал всякий бред.

— Катя, Катенька…

— Нет.

Что нет? От чего ты отказываешься, окаянная? Что хочешь? Зачем глядишь глазищами зелеными? О чем думаешь?

— Одевайся. Сейчас Степа явится.

Степа пожаловал буквально через пять минут. Прижал к себе Катерину, с явным облегчением признал:

— Жива, — и сразу начал командовать. — Мы немедленно уезжаем.

Борис, сдерживая раздражение, спросил:

— Кто взорвался? Почему ты решил, что это Катя?

Богунский нервно махнул рукой:

— Девушка была очень похожа на Катю. Очень! И платье такое же, синее с белым воротником. И каштановые волосы! И рост! И лицо! — От страшных воспоминаний голубые Степины глаза наполнились ужасом. — Потом она поздоровалась с Володей! А он ей ответил.

Володя — бывший Катин и Борин одноклассник недавно устроился, по протекции Богунского охранником в магазин неподалеку от Катиного офиса.

— Я ждал тебя в кафе…. — каждое утро Степа караулил Катьку с цветочком или шоколадкой и уговаривал вернуться. — Подъехало такси. Вышла девушка. Я подумал — ты, но засомневался. Барышня стояла около машины, ждала кого-то, тут грянул взрыв…

Борис представил: узкая улица, «тихий» центр, хорошо одетые люди, утреннее оживление, Степан, такси, девушка, похожая на Катю. Взрыв в идиллическую картину не вписывался.

— Она жива? — спросил, почти уверенный в положительном ответе. — Девушка не сильно пострадала?

Степан воззрился на Устинова в полном недоумении.

— Идиот! — прошипел яростно. — Кретин! Девушку соскребали с асфальта! От нее осталось… от нее ничего не осталось…

Богунский спрятал лицо в ладонях, закачался, забормотал:

— Я так испугался…

— Степочка… — Катя погладила экс-жениха по голове. — Успокойся, все в порядке.

— Нет… — выкрикнул Степан, — Нет никакого порядка. Так просто людей не взрывают и не похищают. За этим что-то кроется! Катя! Ты узнала что-то секретное? Услышала чей-то разговор? Долги? Деньги? Встретила кого-то? Увидела? Не торопись с ответом. Подумай хорошенько.

— Нечего мне думать!

Богунский достал мобильник, набил семь цифр, нервно спросил:

— Антон, что слышно? Даже так! — Степан повысил голос. — Что?! Не может быть!

Медленным, почти театральным, жестом он сложил телефон; спрятал в карман.

— Катя! У вас в конторе была милиция. У тебя в столе нашли 50 грамм героина.

Растерянное лицо убеждало, про героин Катерина слышит впервые.

— Откуда у тебя наркотики?!

— Понятия не имею. Но я…пойду в милицию; объясню…

Степан покачал отрицательно головой.

— Пожалуй, в милицию пока не стоит… — согласился Борис. — Героин, драка, девушка похожая на тебя, а еще Рекса.

— Что Рекса? — взбеленился Степан. — Что ваша псина натворила?

Пришлось поведать про порванное горло…

— Так! Катерина, собирайся. Впрочем — нет. Не бери ничего. С минуты на минуту здесь появятся менты. Надо торопиться. Борис, чем ты можешь нам помочь?

Устинов пожал плечами.

— Тогда не мешай. — констатировал Степан. — Отправляйся куда-нибудь подальше, не сиди дома, спрячься. Катериной займусь я. Ты готова?

Катя развела руками. Нет. Она же слушала инструкции.

— Ребята, дайте мне одеться, — показала на дверь спальни. — Побудьте там, я быстренько. И Рексу возьмите.

В маленькой заставленной мебелью комнате двум высоким широкоплечим парням и черно-белой среднеазиатской овчарке едва хватило места. Степан отошел к окну, Борис остался у двери. Собака прошлась между ними, раздумывая: стеречь одного или охранять другого. По дороге она вспомнила об утреннем происшествии, зарычала, ткнув носом в спинку кровати.

— Опаньки! — удивился Борис. — Пуля!

Степа обернулся, ахнул, присел рядом. Аккуратная дырка, оплавленные края.

— Приличный калибр! Винтовка, вероятно с оптикой. Откуда стреляли?

Стрелять могли только из дома напротив!

— Дело серьезное.

— Похоже. Позже я узнаю подробности, но, наверняка будет лучше, если вы на время исчезнете. Я спрячу Катю. Тебе тоже хорошо уехать на пару дней.

— Я подумаю, — пожал плечами Устинов.

Из соседней комнаты не доносилось ни звука. Вряд ли Катерина сумела бы собраться тихо. Не тот характер.

— Сколько прошло времени? — спросил Степан.

Не отвечая, Борис рванул дверь. В гостиной было пусто. На столе лежала записка. «Степа, прости! Борис, присмотри за квартирой!» Шести слов хватило, чтобы озадачить экс-любимого и старого друга. Только шесть слов, не больше, не меньше

— Где она! — закричал Степан, бледнея в синеву.

— Удрала.

– Почему?

— Не доверила тебе свою драгоценную жизнь, — не удержался от подковырки Устинов.

— Почему?

— Она сама себе хозяйка.

Степан перечитал записку: «Степа — прости…». Дальше его не интересовало.

— Куда она может пойти? — спросил сердито.

— Не знаю.

— Ладно. Вот тебе мои координаты, — Богунский протянул визитку. — Перезвони через час-другой или лучше загляни в офис, — махнув на прощание рукой, он направился к двери.

Устинов проводил взглядом Степину спину, ругнулся в сердцах. Вот козел! И Катерина хороша! Сбежала, как последняя идиотка! Куда интересно знать?! И зачем?!

Вместо ответа из коридора раздалось сердитое рычание. Что еще? Рекса, зажав в лапах, замызганный лоскут белого полотна в россыпи синих корабликов, остервенело рвала его в клочья.

— Где это ты взяла? — Тряпку собака, скорее всего, подобрала на месте драки. — Сколько раз я тебе говорил, что брать в рот всякую гадость …. — От тряпки шел тяжелый сладковато-муторный запах, от которого сразу захотелось спать. — А ну-ка посмотри на меня…

Рекса послушно, но с трудом поняла веки. Пустой бессмысленный взгляд не выражал привычной любви.

— Во, блин…А ну, вставай, голубушка, вставай….

Борис торопливо открыл сначала Катину, а затем свою дверь и буквально втолкнул собаку в прихожую своей квартиры. Рекса вздохнула храпливо и прямо у порога отключилась.