Три месяца на любовь (СИ)

Глава 11

Июль пролетел одним мгновением. Настолько быстро, что Андрей даже засомневался в правдивости календаря. Первого августа он трижды проверил приложение в телефоне, после чего полез в браузер убедиться, не сбились ли у его айфона настройки. Не сбились. И третий месяц лета действительно вступил в свои права.

Он задумчиво почесал макушку и откинулся на спинку своего шикарного кожаного кресла, являющегося его единственной отдушиной в борьбе с хондрозом, который шёл рука об руку с вечной работой за компьютером.

Последние четыре недели выдались крайне странными. Мог ли пресытившийся впечатлениями Исаев подумать ещё этой весной, что бытие вдруг заиграет новыми красками. Когда-то, ещё будучи неказистым студентом, которому не давали сверстницы, он поклялся себе, что сделает из своей жизни сказку, наполнив каждый свой день красками и впечатлениями, так… чтобы завидно было другим.

Клубы, бары, женщины… Нет, он не был заядлым тусовщиком, но и этого на его пути оказалось предостаточно. В моменты кутежа и гулянок он верил, что вот оно, счастье — яркое, с привкусом свободы и восхищения со стороны окружающих.

Андрей прекрасно помнил, как вместе с первыми большими деньгами в его жизнь хлынула целая толпа новых знакомств, многие из которых попросту оказались проходными. Нет, он не был миллионером в привычном понимании этого слова, скорее… просто хорошо обеспеченным молодым мужчиной, которому хватало денег на все его «хотелки», а также на частые поездки по России и уже почти ставшую традиционной зимовку на Бали. Это было весело, вкусно и головокружительно. А главное, давало возможность не думать о том, о чём думать не хотелось.

Хотя в последние годы, когда Бали таки пришлось дважды пропустить в силу геополитической ситуации в мире, Андрея не покидало ощущение, что он упускает что-то очень важное. Всё чаще он стал игнорить предложения приятелей затусить и всё больше стремился к тем, кто был действительно дорог. Родители, Серёга, Пашка с семьёй и ещё парочка самых-самых, кто был с ним ещё со времён очков, кривых зубов и прыщей. А теперь в его жизни образовалась ещё и Света, максимально далёкая от всего того, что ещё недавно так его впечатляло. Со Светой было спокойно.

Не скучно, не пресно, а именно… спокойно, надёжно и… уютно. Что, собственно, и ставило его в тупик.

Это-то его и пугало.

Иногда, стоя по утрам перед зеркалом в ванной своей или её квартиры, он смотрел на отражение в зеркале и силился понять, а не променял ли он мечту на банальную рутину? Хотя жизнь со Светой мало походила на последнее. Они вроде бы и не делали ничего такого — не шастали по клубам, редко показывались в ресторанах, обходили стороной привычные ему движухи, не увлекались экстримом… В общем, этих «не» набиралась целая куча.

Если бы кто-нибудь спросил Андрея, что же они делали со Светой в эти месяцы, то Исаев бы лишь растерянно пожал плечами. Отчего-то ему думалось, что вряд ли кто-нибудь в полной мере сможет оценить их нечастые походы в кино, каждодневные прогулки по городу, тихие вечера на диване перед телевизором, совместную готовку, редкие перепалки, неспешный и бережный, но невероятно яркий секс.

Всё это было таким простым и… родным, что буквально выбивало почву из-под ног.

Впрочем, тут стоит отметить, что со Светой ничего не бывало избито.

На фильмы она ходила пореветь, посмеяться, погрустить… то есть испытать всю ту палитру эмоций, о наличии которой у себя он элементарно не задумывался. А тут, слыша очередной восторженный вздох, слетевший со Светкиных губ при просмотре какой-то мелодрамы, Исаев вдруг поймал себя на мысли, что… чёрт возьми, переживает за героев!

Гуляли они тоже не без приключений. Казалось, что Свету знал весь город, по крайней мере та его часть, что жила на одном конкретном микроучастке и имела детей в возрасте от семи лет. С ней здоровались все и всякий. Кто вытягивался едва ли не по стойке смирно, зачем-то отчитываясь по привычке, куда и зачем он шёл, кто-то, наоборот, начинал улыбаться так, словно встреча со Светланой Анатольевной была подобна выигрышу в лотерее. А дети, те и вовсе обычно стекались со всех направлений при виде Светки. Но больше всего Андрея поражало то, что она помнила всех этих людей, безошибочно обращаясь по имени, вставляя какие-то комментарии, понятные только им — Свете и её собеседнику.

— Как же они теперь без тебя? — однажды попытался пошутить Андрей, но осёкся, уловив тень печали, что пробежала по лицу уже бывшей учительницы. Или всё же бывших учителей не бывает?

— Незаменимых нет, — промямлила она тогда себе под нос. — Всегда найдётся кто-то другой.

Андрея тогда это сильно резануло. К чему-чему, а к самобичеванию он никогда не был склонен, отсюда и Светкин пессимизм был ему абсолютно неясен. Как можно взять и забыть Светлану Анатольевну? Вон он и его шея запомнили её с первого раза.

Но больше всего его поражало даже не это.

Главное, открытие об этой женщине пришло в его жизнь вместе со звонком в дверь.

В тот день Света пропадала где-то в городе по своим делам (о чём, к слову, Андрей не знал), а он освободился раньше времени, выполнив положенный перечень задач на день, и решил наведаться к ней в гости, благо что ключи от её квартиры в последнее время всегда были при нём.

— Ну и где мы шарахаемся? — недовольно пробурчал он в трубку, когда не обнаружил свою нынешнюю пассию на месте.

— Ты у меня, что ли? — вдруг обрадовалась запыхавшаяся Светка. — Отлично! А то я не успеваю совсем. Там сейчас курьер должен приехать, встреть, пожалуйста.

— Ну-у-у, не знаю, — решил повыделываться Исаев, — а что мне за это будет?

— Слава и почёт, — хмыкнули ему в трубку.

— Пф-ф-ф-ф, и зачем мне ваш почёт? Что-то как-то не интересно, нужно что-нибудь позаманчивее.

— По-моему, это называется вымогательство.

— Не знаю, как это называется, мы народ скромный, в ваших определениях не сильны. А вот…

К чему именно клонил Андрей, к сожалению, а может быть, и к счастью, узнать не получится, поскольку приехавший таки курьер не нашёл другого времени, чтобы позвонить в домофон.

Уже через пять минут худощавого вида парнишка в замызганной спецовке затаскивал в квартиру Светы коробку приличных размеров. При этом парень пыхтел и пыжился так, что Исаев невольно задумался о содержимом его ноши.

***

Посылка действительно весила будь здоров. Отблагодарив курьера, Андрей с видом великомученика потащил её на кухню. В голове роились всякие шутки по поводу её содержимого, отчего-то хотелось позвонить Свете и полюбопытствовать, как поживает дядя на гуталиновой фабрике. Он был более чем уверен, что девушка обязательно признает отсылку к Успенскому и коту Матроскину. Она вообще, казалось, знала всё, что впечатляло. Если честно, то Исаев до сих пор ходил в лёгком шоке от того, что Светлана Анатольевна владела зачатками латыни.

— Латыни! — грохотал голос бабушки неделю назад в его трубке. — А это тебе не хухры-мухры. Только попробуй упустить её, клянусь, собственноручно вычеркну тебя из завещания.

Не то чтобы Исаев хоть как-то претендовал на бабушкину двушку и гараж в соседнем кооперативе, но реакция родственницы слегка обескураживала. Обычно к пассиям Андрея она относилась более чем прохладно.

Иногда он напрягал память, искренне силясь вспомнить, чем же она могла так впечатлить его родственников, и не находил ни одного сверхъестественного довода. Всё так себе — посидели, поболтали, фотки посмотрели, разошлись. Но нет, усмотрели же что-то такое… Бабушка вон уже сколько времени его шантажирует, да и маман бы обязательно не утерпела, если бы не отец, который грозно велел ей не вмешиваться. Сам Француз при этом не присутствовал, но готов был дать руку на отсечение, что без здорового мужского внушения здесь не обошлось.

Впрочем, в чём-то он всё же понимал их, очарованных Светой мать и бабушку. Он сам уже второй месяц как чумной волочился за ней, не в силах никак опознать тот крючок, на который его поймали. Но больше всего его мозг взрывал тот факт, что никакого крючка не было, по крайней мере специально Света охоту на него не вела и никуда не заманивала. На такие вещи у Француза был нюх. Вот и выходило, что всё сам, всё сам…

Наконец-то тяжеленная коробка была водружена на кухонный стол, что и отвлекло Исаева от занимавших его дум. Как и для любого другого мужчины, в его голове это было слишком.

Вторая дилемма оказалась до абсурдного нелепой — можно ли ставить посылку на обеденный стол? Хрен его знает, где она побывала и где стояла. Будь это его квартира, он бы и глазом не моргнул, а тут вроде как Светкин дом… который он уважал и местами даже любил.

Тяжко вздохнув, Андрей вновь поднял свою ношу на руки и начал оглядываться по сторонам в поисках идеальной локации. В этот момент в кармане штанов завибрировал мобильный… В общем, слово за слово, движение за движение, и коробка с неизвестным содержимым полетела на пол, издав громкий «бум» при встрече с ламинатом.

— Твою ж налево! — в сердцах выругался Исаев и таки ответил на звонок.

Как и ожидалось, звонила Светлана.

***

День выдался сумбурным. Хотя, наверное, иначе у меня и не бывало. Всё началось со звонка Лены в семь утра с предложением поехать на родительскую дачу поливать огурцы. Собрав близняшек и прихватив с собой сопротивляющегося Родьку, мы отчалили на семейную фазенду — поливать грядки и полоть траву. Провозились мы там до обеда, то и дело извлекая Дашку с Машкой из бочек, а Родиона из кустов, где тот пытался то ли покурить, то ли поспать. Уже после полудня на общем совете было решено считать семейный подвиг состоявшимся и смело возвращаться в город. Уже на подходе к остановке мой телефон решил поймать сеть. О том, что она в принципе была утеряна, я и не догадывалась, но стоило навязчивой трели разрезать тишину дачного товарищества, как в мой мир ворвался сбивчивый голос курьера, который, видите ли, решил выехать ко мне, перед этим раз пять не дозвонившись до меня.

Меня так и подмывало спросить: «А где логика?», но волнующая мысль, что «моя прелесть» уже на пути к моему дому, перекрывала любое недовольство.

Каким-то чудом сразу после курьера на дисплее телефона загорелось фото усмехающегося Француза, который так кстати очутился в моей квартире.

И хоть после разговора с ним домой можно было уже не спешить, я всё равно нетерпеливо ёрзала, сидя на старой ржавой трубе, которая тянулась вдоль дороги и служила всем местным чем-то вроде лавочки.

— У тебя глисты, что ли? — не стал церемониться братец, явно уставший от моих мельтешений.

— Родион! — предостерегающе шикнула на него Лена. Да так, что даже мы с племяшками выпрямили спины. Столь яркие интонации были не подвластны даже мне, несмотря на весь мой педагогический опыт. Видимо, это приходит только вместе с материнством, в качестве бонуса ко взгляду «молись и кайся».

— Ну а чего она тут с ума сходит? — всплеснул руками Иванов-младший. — Никуда её Андрей не денется, могла бы и о семье немного подумать.

Бросила на него удивленный взгляд.

— Вообще-то, это ты отказывался с нами на дачу ехать.

— Я передумал. Вот свалишь ты через месяц, что мы будем делать? Когда ещё вместе соберёмся?

Искренность нахлынувших братских чувств вызывала здравые сомнения, в отличие от привычных вредности и желания повыделываться, коими, скорее всего, и объяснялись слова Родьки, но Даша и Маша вдруг поддержали его, разнывшись, что тоже хотят компенсации за мой отъезд.

В итоге пыльные и потрёпанные мы, доехав до города на автобусе, отправились не домой, а в ближайший фастфудный рай — набирать лишние кэгэ и заедать свою печаль.

Поэтому домой я возвращалась сильно под вечер, уставшая, объевшаяся и наобщавшаяся с роднёй под завязку. Про Исаева и посылку я и вовсе успела позабыть.

***

Андрей нашёлся на кухне, настолько увлекшийся какой-то книжкой, что на посторонние звуки никак не отреагировал.

— Привет, — улыбнулась я, почувствовав прилив радости и нежности, как это бывало в последнее время всякий раз, когда я его видела.

— Угу, — буркнул он и перевернул страницу.

— Ой, надо же, ты читать умеешь?! — решила подколоть его. На самом деле сомневаться в его эрудированности не приходилось, но за то время, что мы общались, демонстрировать любовь к литературе он не спешил, лишь изредка почитывая какие-то статьи в телефоне.

— Отстань, — отмахнулся он.

Фыркнула и подошла к нему со спины, потрепав по волосам на макушке.

— Что хоть читаешь… — начала было я, взглянув на странички книги через его плечо, и обомлела, с ужасом обнаружив знакомые имена и реплики. — Какого?!

Сказать, что моё сердце ушло в пятки, — не сказать ничего. Не до конца осознавая причин своей паники, я едва ли не разрыдалась при мысли, что Исаев читает книгу, написанную МНОЮ.

Мои отношения с писательством были сложные. Вернее, сам процесс я любила, а вот вся остальная околописательская тема откровенно ставила меня в тупик. И если с годами я ещё смирилась с необходимостью продвижения своего творчества, то совершать этакий каминг-аут в реальную жизнь я была не готова. Я Ленке-то призналась в своей авантюре, только когда уже имела в загашнике не одну написанную книгу. Крутикова тоже была посвящена в тайну далеко не сразу.

Трубить о своих делах на весь остальной мир я не планировала. Ладно, Исаев уже был в курсе моей писательской «карьеры», но вдаваться в подробности и уж тем более давать ему почитать я не собиралась. Да и он до сегодняшнего дня не проявлял особого интереса к тому, что пару часов в день я тратила на стучание по клавишам ноутбука.

И вот теперь он сидел на моей кухне, почитывая первый официально опубликованный роман молодой писательницы Карины Романовой. Можно было, конечно, сделать вид, что это не я, но интуиция подсказывала, что сей фокус с Французом не прокатит.

Раздосадованно щёлкнув зубами, предприняла попытку вырвать книгу из лап этого гада. Но Андрей оказался проворнее, вывернувшись в полуприсяде из-под моей руки, и, подняв роман высоко над головой, неожиданно закружил по кухне, убегая от меня.

— Светка, ну ты чего?! — то ли в шутку, то ли всерьёз полюбопытствовал он, видимо приняв происходящее за игру.

— Ты не имел права! — обиженно процедила, предпринимая ещё одну попытку ринуться на него, но, к сожалению, в скорости реакции я сильно ему уступала.

— Да ладно, — хмыкнул Андрей. — На самом деле это случайно вышло, я коробку уронил, — мы продолжали кружить по кухне, — у неё дно развалилось, ну и книги твои вывалились. Я сначала ещё подумал, зачем тебе двадцать одинаковых книг. А потом как поня-я-ял… Ты чего сразу не сказала, что так круто пишешь?!

Вот тут-то я и не выдержала и, залившись пунцовым румянцем, поспешила скрыться в ванной. Мечтая только об одном — утопиться…

Жгучее чувство стыда осело горьким комом прямо в горле.

Спустить себя в водосток я не успела, ибо уже в следующее мгновение на пороге ванной комнаты материализовался Исаев.

— Ну и чего ты опять тут себе в голову вбила? — с ходу начал он, уже привычный к моим тараканам. Но этот явно был пожирнее всех остальных.

Упрямо молчала, не зная, куда деть свой взгляд. Мне, как обычно, хотелось всего и сразу — чтобы он догадался обо всём и чтобы никогда не узнал моих тайн.

— Свет… — позвал негромко, осторожно коснувшись моего запястья. — Мне, правда, очень понравилось. Ты пишешь невероятно круто. Когда ты сказала, что увлекаешься любовными романами, я действительно подумал, что там будет что-нибудь про нефритовый стержень и мокрые трусики, но у тебя… про жизнь, что ли. Оч интересно и реалистично, мне даже начало казаться, что я лично знаком с героями…

Вот последнее меня точно не обрадовало, и я помрачнела ещё сильнее. Андрей это почувствовал и с лёгкой ноткой раздражения воскликнул:

— Ну как мне тебя убедить в том, что ты пишешь хорошо?!

Вскинула на него недоумённый взгляд.

— Вообще-то, я знаю, что пишу хорошо, — сообщила без лишней скромности, невольно скопировав его недовольство.

— Тогда что?

Тяжко вздохнула и… призналась.

— Просто это всё слишком личное. Я не планировала устраивать перед тобой душевный стриптиз.

Он ничего не понял, нахмурился и подвис. Впрочем, я тоже не спешила вдаваться в подробности, наивно надеясь, что, ещё может быть, тема замнётся сама собой.

Но нет.

— Хочешь сказать, что эта история про тебя?! — Андрей был настолько шокирован, что даже рукой в сторону кухни указал, как-будто я могла не сообразить, о какой такой истории он говорит.

— Сюжетно нет. А вот эмоционально… Понимаешь, — ещё раз сделала я глубокий вдох-выдох, опираясь на край стиральной машинки, — многие мысли и чувства моих героев принадлежат мне.

— И что в этом страшного?

— В том, что обычно о таком не говорят вслух. О своих самых потаенных страхах, желаниях, надеждах, разочарованиях. Разве что только своему психологу.

Раздражение на его лице сменилось растерянностью. Поэтому пришлось пояснять дальше.

— Я и писать-то начала, потому что во мне было море невыплеснутой тоски и нереализованной любви. Хотелось хоть где-то и с кем-то разделить это.

— Компенсация?

— Можешь называть это так. Ну или закрытие гештальтов. Я пишу о том, что меня волнует, тревожит, но я не тождественна своим героиням, просто… просто многие наши чувства созвучны.

На словах звучало нелепо, поэтому я тряхнула головой, пытаясь прийти хоть к какой-то логичности.

— Но хуже всего, когда люди видят в прочитанном пересечения с моей жизнью и начинают понимать всё буквально, равняя всё под одну гребёнку. Как ты, когда предположил, что я написала про себя. Это реально проблема. Потому что каждый, не задумываясь, начинает проводить параллель и ставить знак равенства — между мной и моими героинями, между событиями в моей жизни и сюжетом… Знаешь, почему мои родители не читают мои книги?

— Почему?

— Потому что невольно видят в каждой строчке меня. Героиня обижена на родителей — они переносят это на себя, будто я им на всю страну претензии выкатываю. Героиня думает о сексе с мужчиной — их обуревает стыд, словно они узнали подробности моей интимной жизни. Ну и так далее.

Наконец, мой пыл угас, и я обмякла, зажав переносицу пальцами.

Исаев пожевал немного свою губу и странным голосом резюмировал:

— Короче, это ты, но не ты.

— Примерно.

— Вот теперь понятно, — кивнул он и, встав со мной бок о бок, тоже пристроился к стиралке. — И тебе бы хотелось, чтобы я не ломал голову, где там ты, а где выдумка.

— Я бы вообще предпочла, чтобы ты там не видел меня.

— Почему?

— Потому что это слишком личное, — повторила я, добавив про себя: для отношений, которые распадутся через полмесяца.

Он ещё немного постоял рядом, после чего оттолкнулся от поверхности и с преувеличенной бодростью сообщил:

— Ладно, я пошёл дочитывать.

— Андрей!

— Что Андрей?! Я, между прочим, на самом интересном месте остановился: Диана пытается сказать Данилу, что её дочь не от него.

Я закатила глаза. Всё-таки, когда он очень хотел, он умел быть невыносимым.

— А потом ты дашь мне интервью.

— Интервью?

— Да, и расскажешь мне всё-всё, что сочтёшь нужным, чтобы я понимал, что там про тебя, а что нет.

— Андрей!

— Не ссы. Прорвёмся.

И, сказав это, он выскочил в коридор, прикрыв дверь прямо перед моим носом.

***

Читал он до самой ночи, я же бледной тенью бродила по квартире, с ужасом пытаясь расшифровать выражение его лица и понять, что это всё означает.

Моя нервозность была настолько сильной, что я даже забыла хорошенько рассмотреть остальные присланные мне экземпляры.

В итоге, в полночь, не выдержала и решила сдаться, завалившись спать. Вернее, притвориться спящей, поскольку сна не было ни в одном глазу.

Андрей пришёл минут через двадцать, зашуршав одеждой в темноте спальни, после чего матрас рядом со мной слегка прогнулся. Сначала не происходило ровным счётом ничего, а потом его губы вдруг коснулись в быстром поцелуе моего плеча и самый завораживающий голос в мире шепнул:

— Свет, ты невероятная.

***

История с книгой не прошла для меня даром, и к началу августа я обнаружила страшную вещь — я влюбилась. Симптомы были на лицо и на все остальные части тела: томные вздохи, бабочки в животе и мозги набекрень.

— Это было ожидаемо, — беспощадно подвела итог Лерка, когда я ей пожаловалась, что не могу думать ни о чём, кроме Француза.

Подавив очередной приступ меланхолии, подпёрла щёку ладонью, обиженно надув губы.

— Лучше бы сказала, что с этим делать, — и, бросив на неё взгляд, полный скепсиса, решила немного постервозить: — Тебе напомнить, как сама в мае страдала, что не знаешь, что делать с Серёгой?

Впрочем, разве её этим смутишь?

— То я, а это ты.

— Не вижу разницы.

— А она, между прочим, очевидна, — фыркнула подруга. — Ты ж у нас идейная, без чувств и веры в лучшее не можешь.

Поморщилась.

— Ну и куда это нас завело?

— Пока никуда, но обязательно заведёт! — сегодня Лерка была полна оптимизма. — Не переживай, всё будет хорошо. Серёжа говорит, что давно не видел Андрюшку таким счастливым. А это, считай, знак.

Почесала кончик носа, после чего устало провела ладонью по лицу:

— А чего ему не быть счастливым? Кормить — кормят, в постели ублажают, душевные разговоры ведут, мозг по возможности не выносят.

Тут Крутикова залилась довольным смехом, хлопнув ладонями по столику, за которым мы сидели в небольшом уличном кафе.

— Я смотрю, ты ему там райские кущи устроила!

— Да ну тебя! — бросила я свою любимые фразу, ставшую за это лето едва ли моей мантрой. — Я тебе о серьёзном.

— Можно подумать, что я нет. Вот скажи, что из перечисленного тобой мешает тебе назвать вашу связь самыми настоящими отношениями?

— Отсутствие признания их таковыми…

На самом деле я давно думала над этим вопросом и пришла к неутешительному выводу: наши недоотношения были всем хороши, кроме одного — уверенности в том, что всё не развалится по истечении лета.

А если учесть, что до обозначенного срока оставалась буквально буквально пара недель и наш договор никто не спешил продлевать, то волнения мои небезосновательны.

— Может быть, он считает, что это очевидно?

Я отрицательно помотала головой:

— Не думаю. Если бы он что решил переиграть, то обязательно бы озвучил.

— Свет, — неожиданно серьёзно обратилась ко мне Лера, взяв мои ладони в свои руки, — возможно, он просто не догоняет, какое счастье ему досталось. Мужики, они временами такие… тормознутые.

Жаль только, что в умственных способностях Исаева сомневаться не приходилось, но говорить об этом вслух я не стала, словно это тоже было очень личное. А причиной этому явился тот факт, что чем больше я узнавала Андрея, тем больше мне нравилось всё в нём, даже те его привычки, которые бесили неимоверно, всё равно нравились. Но во главе всего стоял его ум. Меня буквально накрывало волной нежности, восхищения и фиг его знает чего ещё, только от одной мысли о том, какой он умный. Поэтому верить в его «тормознутость» у меня не выходило…

— Ладно, — вдруг махнула рукой Лера, — чего сейчас гадать без него. Через две недели всё само прояснится, в конце концов, не пропадёт же он просто в обозначенный день? — вопрос был риторическим и не требовал ответа. — Лучше скажи, ты уже придумала, что подаришь ему на день рождения?

— День рождения? — с какой-то особой медлительностью, тянущей на имбецильность, переспросила я.

Крутикова бросила на меня свой долгий испытующий взгляд, после чего как-то совсем резко сдулась и погрустнела.

— Ты не в курсе, да?

***

Остаток дня я ходила как в воду опущенная, силясь понять, что для меня означает «незнание» о дне его рождения.

С одной стороны, я сама как бы не спрашивала никогда. Видимо, уверенность в том, что всё это только на три месяца, не особо способствовала моей способности мыслить на перспективу.

С другой стороны, даже Лерка, судя по её реакции, понимала, что для любых отношений это был крайне дурной знак. Отчего-то же я не спросила? Отчего-то он не сказал. И эти «отчего-то» мне в корне не нравились. Да и злило, если честно, особенно то обстоятельство, что Крутикова была в курсе (пусть и через Серёгу), а я — нет.

Мня так и подмывало подойти к Французу и дать хороший такой подзатыльник со словами:

— Так-то это я с тобой сплю, значит, и право первенства знать о дате твоего рождения принадлежит мне.

Глупо? Глупо.

***

И пока я размышляла над тем, стоит ли мне обижаться и показывать это Исаеву, ситуация дала вдруг неожиданный крен совершенно в противоположном направлении.

— Какие планы на двадцатое? — мельком спросили меня уже на следующий вечер.

— Никаких, — немного оторопело пролепетала я, чувствуя, как сердце в который раз разгоняется до невероятных скоростей.

— Отлично. Значит, будем праздновать мои именины.

Я немного подумала и решила, что не стоит строить из себя дурочку.

— Знаю, Лера сказала, — и всё-таки в моём голосе звучал упрёк.

— Знаю, — не моргнув глазом, в тон мне ответил Исаев, — Серёга предупредил.

— А-а-а-а, — враждебно потянула я, — предупредил…

Но Француз меня перебил.

— Не выдумывай, я бы сказал, просто… не придал значения.

— Значения, — всё так же, как заведённая, продолжала я, тщательно растягивая гласные.

Наверное, это выглядело комично, потому что Андрей фыркнул:

— Свет, не начинай. Я бы сам сказал, просто это действительно не так важно. У меня обычно тяжёлые отношения с празднованием дня рождения.

— Что, боишься стареть? — мстительно заметила я. Ответил он непривычно серьёзно:

— Можно и так сказать.

Вот тут-то до меня и дошло, что заявление о том, что я не выношу ему мозги, было явно преждевременным.

***

В результате у меня оставалась лишь неделя на поиски идеального подарка для любимого мужчины и две недели на то, чтобы определиться с примерными планами на дальнейшую жизнь.