Три месяца на любовь (СИ)

Глава 6

Антон уходил быстро и не оглядываясь.

Мы стояли с Андреем на крыльце отдела полиции и смотрели ему вслед. Минут за десять до этого, после оглушительных воплей полковника Волкова, от которых, казалось, содрогались даже стены, наша честная компания была отпущена на свободу. Уже на улице полковник расцеловал мне руки и поблагодарил за сына, отчитавшись, что Марик заполучил вывих.

— Главное, что не перелом, — пролепетала, слегка смущённая количеством высказанных благодарностей. — Вы там ему привет передавайте. Он мне обещал в следующем году по школе носиться.

— Обязательно, — пообещал полковник и был таков.

Примерно в это же время нас и покинул Антон, постаравшись слиться с пейзажем.

— Неловко как-то вышло, — озвучила свои мысли вслух. — Лерка меня убьёт.

— То есть этот хлыщ её рук дело? — недовольным голосом уточнил Исаев.

Бросила на него упреждающий взгляд, но развивать эту тему не стала, неожиданно вспомнив совершенно о другом.

— Ой! — всплеснула руками. — Мы же твою Марию потеряли.

— А она не Марина? — напряг он свои извилины.

— Ты меня спрашиваешь?

— Ладно, это не важно. Она ещё в парке отвалилась…

— Я смотрю, ты прям душой прикипаешь к своим пассиям.

— Можешь не сомневаться, — с приторной улыбкой заверил Андрей.

А мне так обидно сделалось. Вот гулял он с очередной в своей биографии блондинкой и ни о чём не парился. Я же весь вечер себя поедом ела из-за Антона, потому что ну не лежит у меня душа к этому положительному брату подруги моей подруги, и в тайне мечтала поскорее от него избавиться. Ещё и вину чувствовала перед Андреем в момент встречи, неведомо за что… Ему же, похоже, в принципе было всё равно с кем. С Марией, с Мариной, со мной…

— Ладно, — как можно более безразлично сообщила я, — спасибо за помощь, но мне пора. Поздно уже.

Актриса, видимо, из меня так себе, потому что Андрей всё-таки уловил что-то в моём голосе или мимике, ибо идеальные брови непонимающе сошлись на переносице. И прежде чем он успел озвучить свои вопросы, я настоятельно повторила:

— Уже поздно.

Почти развернулась, чтобы уйти, но он неожиданно хмыкнул:

— И что, даже руку не пожмёшь?

Предательски начала краснеть, уловив намёк на наше последнее нелепое прощание.

— Не думаю, что это хорошая идея, — печально улыбнулась одним краешком губ и поспешила сбежать со ступенек.

Шла, не оборачиваясь и борясь с то и дело накатывающими слезами.

Как всё глупо.

***

Он нагнал меня на светофоре, нагло пристроившись сзади. Обнял меня за область талии и прижался грудной клеткой к моей спине.

— Свет, я скучал, — шепнул мне в затылок.

— Врёшь, — даже не стала оборачиваться, словно всё это меня не интересовало. Хотя дыхание пару раз дало сбой, и Андрей, скорее всего, это почувствовал. — Когда люди скучают, они звонят или пишут. И не говори, что потерял мой номер.

Это я ещё не припомнила ему длинноногую блондинку, с которой он прогуливался каких-то пару часов назад.

— Не скажу, — уже чуть более громко заверил меня Француз. — Просто я сам не подозревал, что скучал, пока тебя сегодня не увидел.

— Невероятное совпадение.

— И не говори.

Светофор сменил свой цвет на зелёный, и я двинулась вперёд, полагая, что до Исаева таки дойдёт. Но он категорически решил сегодня быть ослом.

Сместившись чуть вбок, он шёл рядом, продолжая меня обнимать. Я же двигалась как чумная, боясь лишний раз пошевелиться и оказаться ещё ближе к нему. Ноги слушались плохо, отказываясь гнуться в коленных суставах, но, тем не менее, я продолжала вышагивать дальше.

Андрей тоже ощущался каким-то… деревянным. Мне даже в какой-то момент почудилось, что его пальцы на моей талии подрагивали.

Дорогу до парка прошли в полном молчании, сопровождаемом моим недовольным сопением. Уже у главных ворот я не выдержала и затормозила.

— И что дальше? — крутанулась у нему, подбоченившись. Взгляд у меня был угрожающий.

Он вроде бы даже замешкался, после чего выдал явно заранее подготовленный довод:

— А ты мне завтрак должна.

— Ты время видел? Какой завтрак?!

— Вот именно! Не знаю, как ты, а я вижу только два выхода из этой ситуации.

— Какие же?

— Либо мы сейчас идём к тебе — и на утро ты кормишь меня завтраком. Либо мы идём к тебе — и ты кормишь меня ужином.

Опешила от такой наглости.

— А есть вариант, где мы не идём ко мне?

— Нет.

Сказано было настолько безапелляционно, что все доводы против буквально сбежали из моей головы.

Только и смогла выдавить из себя растерянное:

— Э-э-э-э-э…

— Света, господи! — фыркнул Андрей. — Тебе сколько лет?

— Тридцать, — ответила на автомате.

— А ведёшь себя так, словно шестнадцать. Пошли.

И вновь прижавшись к моему боку, потащил меня через парк.

Где-то на середине пути я опомнилась и сообщила:

— У меня дома есть нечего.

— Ну вот! — всплеснул он руками, на мгновение ослабив свою хватку. — А Лера ещё утверждает, что это я плохо тебя знаю.

Пришлось сворачивать с главной дороги и идти в сторону магазинов.

На выходе из парка встретили Изотова с его хитрой физиономией и огромной чёрной собакой на поводке.

— Здр-р-р-раствуйте, Светлана Анатольевна! — вытянувшись по стойке смирно, едва не заорал Сашка.

Пёс вторил ему хриплым лаем, а я замерла от столь экспрессивного приветствия. И, на всякий случай, попятилась назад от чёрного монстра. Исаев решил для разнообразия побыть джентльменом и сделал шаг вперёд, давая мне возможность скрыться за его спиной. Потом, правда, с восторгом воскликнул:

— Какой пёс классный!

— Он ещё молодой совсем, — с не меньшей радостью известил нас Изотов.

Пока они ещё минут пять болтали о прелестях собаководства, я стояла в стороне и наблюдала за Исаевым, который прямо-таки светился неподдельным интересом. Пару раз потрепал пса по загривку. Я же с ужасом думала о том, каких размеров достигнет псина, если это она ещё маленькая. Какой же она будет большой?! Когда все насущные вопросы были обсуждены, меня потащили дальше.

— Ты настолько собак любишь? — на время я забыла о своих обидах.

— Люблю, — признался Андрей. — У нас в семье всегда жили собакены. Даже в девяностые, когда с деньгами туго было. Самим есть нечего, а о том, чтобы Берту отдать — нашу овчарку в то время, — никто даже не заикнулся. А ведь знаешь, она меня однажды спасла. Мне лет шесть было, я в речке тонул…

— Ого. А сейчас?

— А что сейчас? У родителей живет мелкий той-терьер, но разве это собака? Так, пародия.

Он говорил чуть торопясь, с каким-то детским восторгом, что сразу становилось ясно, собак товарищ Француз любил куда сильнее, чем людей.

— Что ж тогда себе никого не заведёшь?

— Я? — будто бы удивился он, после чего словил какую-то странную паузу, вид его при это сделался несколько печальным. — Я работаю много. А псом, особенно большим, заниматься надо. Воспитывать.

— М-м-м-м, — понимающе протянула я. С моим рабочим графиком мне даже рыбок жалко было заводить. — А если бы была такая возможность, кого бы ты себе завёл?

— Зенненхунда, — не задумываясь выдал Исаев. — Они знаешь какие умные?!

Я не знала, но поверила ему на слово.

***

В супермаркете мы набрали полную тележку еды, которой должно было хватить не только на ужин или завтрак, но и, вполне вероятно, на целую неделю. Что наводило на странные мысли.

Уже стоя в очереди к кассе, Андрей лукаво усмехнулся:

— Презервативы ещё нужно взять.

— Не смей! — в момент взъерошилась я.

Он удивился, но остался верен самому себе:

— Извини, конечно, но я ещё слишком молод, чтобы становиться отцом.

— Да при чём тут это, — зашипела на него шёпотом. — Там на кассе мама моего ученика. Что она подумает?

— Что ты очень ответственно подходишь к вопросу контрацепции.

— Да ну тебя, — насупилась я. Но всё же решила напомнить: — Даже в сторону презервативов не смей смотреть!

— А куда мне смотреть?

— В потолок!

И что вы думаете? Он так и сделал: изображая из себя дурачка и пялясь исключительно в потолок, он поковылял к кассе.

Я же тяжко вздохнула, уже в который раз за этот вечер, и покатила тележку с продуктами вперёд.

Угораздило же с дураком связаться.

— Здравствуйте, Светлана Анатольевна, — поприветствовала меня родительница-кассир.

— Здравствуйте, — вежливо кивнула я, всеми силами делая вид, что ничего такого не происходит.

Когда все продукты проехали по ленте и на табло высветился окончательный счёт, Исаев с великим одолжением протянул мне карту. Я фыркнула и полезла в свой кошелёк. Он всё ещё делал вид, что крайне заинтересован потолком. А потом… а потом кто-то вцепился в мою руку и придурковато завопил на полмагазина с чрезмерным трагизмом в голосе:

— Мамочка, ну наконец-то мы тебя нашли! Мы три дня не ели. А купи киндер!

Вот тут Исаев таки забыл про потолок.

Лицо у него вытянулось.

Но это были ещё только цветочки. В следующее мгновение Андрея тоже дёрнули за рукав футболки, заискивающим тоном поинтересовавшись:

— А вы будете нашим новым папочкой?

Клянусь, Француз стоял ни жив ни мёртв, беспомощно переводя шокированный взгляд с Дашки на Машку и обратно. А те, как истинные исчадия ада в ангельском обличии, стояли с самым кротким видом и невинно хлопали ресницами.

Боюсь представить, какой фурор эта сцена произвела бы в магазине, если бы весь наш микрорайон уже давно не привык к выходкам моих племяшек. Поэтому на нас поглядывали с весёлым любопытством, но без вот этого «шок-контента», бегущей строкой отчётливо читавшегося на лбу у Исаева.

— А по жопе? — то ли спросила, то ли предложила я.

— Это не педагогично! — среагировала первой Машка.

— И не гуманно! — сверкнула своей эрудицией Дашка.

— И всё равно по жопе.

Девочки глубоко задумались, а я продолжила складывать продукты в пакеты, краем глаза наблюдая за своим спутником. Стоит отдать ему должное, он всё же сумел взять себя в руки и даже подобрал отвисшую челюсть.

— И только полезные подарки на день рождения, — усилила я нажим.

Девочки переглянулись и заметно погрустнели.

— Папа сказал держаться до последнего, — в итоге первой сдалась Даша. — Требовать киндеры и бутылку пива для него.

Маша покосилась в сторону выхода, где в тамбуре за стеклянными дверями стоял ржущий над нами Лёнька. Не удержалась и показала ему кулак. Но зять не проникся, потерев большой палец о сложенные вместе указательный и средний, тем самым изобразив жест, намекающий на то, что просто так я от него не отделаюсь — придётся откупиться.

— Это кто? — спросил окончательно пришедший в себя Андрей, легко подхватив со стойки пакеты с продуктами.

— Наш папа, — с гордостью заявила одна из девочек.

— Мне начинать переживать? — полюбопытствовал Исаев, как обычно в таких ситуациях выгнув свою идеальную бровь.

— Тебе нет, а ему — да, — заявила я и угрожающей походкой направилась в сторону родственника, параллельно прикидывая, чем бы таким тяжёлым его огреть.

Стеклянные двери разъехались в стороны, и Лёнька хмыкнул, упреждающе выставив перед собой указательный палец.

— Учти, я всегда могу всё рассказать любимой тёще.

— Что именно?! — нахмурилась, хоть и понимала, что он никогда не воплотит сию угрозу в жизнь. Суриков, вопреки своему вредному характеру, был абсолютно своим человеком.

— Что ты была замечена в магазине в компании мужчины.

— Они в курсе, — слегка покривила душой.

— Они в курсе того, что вы всяким непотребством занимались, — одарил меня Лёня голливудской улыбкой. — А тут — совместная покупка продуктов. Всё серьёзно.

— Иди ты, — пробурчала я, опасаясь, что моё семейство необратимо напугает Исаева, который всё ещё оставался с девочками в зале магазина у кассы. — Только попробуй что-нибудь ляпнуть ему…

— Я что, на дурака похож? — искренне возмутился Суриков и тут же изобразил лицом саму доброжелательность, потому что двери за моей спиной раздвинулись, пропуская Андрея с близняшками. У каждой в руке было по киндеру.

Мужчины приветственно кивнули друг другу, после чего решили, что ещё было бы неплохо обменяться рукопожатиями.

— Леонид.

— Андрей.

Я же посчитала нужным на всякий случай окончательно прояснить ситуацию:

— Лёня — муж моей сестры.

— Мне уже объяснили, — кивнул Андрей.

— Смею заметить, самой лучшей женщины на свете, — продолжил придуриваться родственничек.

— Зря стараешься, — шикнула на него я, устав от этого балагана, — она всё равно не слышит.

— Ты что?! — громким шёпотом наигранно удивился он. — У меня тут целых два шпиона, которые обязательно обо всём доложат Ленке.

— Папа! — засмеялись девчонки.

Я поймала ладонь Француза и попыталась ускорить наше отступление, потянув его в сторону выхода из магазина.

— Ну, думаю, нам пора.

И буквально рванула к дверям.

— Андрей! — уже на крыльце окликнул его Лёнька, после чего непривычно серьёзным тоном продолжил: — Я думаю, не стоит напоминать, что её нельзя обижать?

Закатила глаза. А вот Исаев отреагировал неожиданно сдержанно:

— Приму к сведению.

***

Домой я вела его проулками и малохоженными тропинками в надежде больше не встретить никого из знакомых.

***

Ужин выдался вполне себе… уютным. Ну или вернее будет сказать спокойным, без особых эксцессов и приключений. Андрей решал какие-то вопросы по телефону, а я на скорую руку приготовила спагетти с курицей в сливочном соусе. На этот раз ничего не пригорело.

Мы ели и болтали о всяких мелочах, просто наслаждаясь процессом. Но когда с ужином было покончено, повисла неопределённая пауза, нужно было что-то сделать или сказать, а я никак не могла придумать, что именно.

Исаев с интересом смотрел на меня, словно прикидывая в голове, что я ещё могу учудить, и никак не желал облегчать мои терзания.

В конце концов я выдала:

— Ужин ты получил, теперь можно и домой.

Он фыркнул.

— Выгоняешь?

— Да нет, — чуть смутилась я, — просто уговор был на ужин или завтрак.

— Не жадничай.

— Я не жадничай?! Ты меня вообще не кормил, когда я у тебя с утра проснулась.

— А как же кофе?

— Это не еда.

— Это лучше!

А-а-а-а-а.

— Хорошо, ты напоил меня кофе. Спасибо. Он был великолепный, неповторимый, непревзойденный, бомбический, суперский…

— В тебя, что ли, встроен словарь синонимов?

— Нет, у меня просто хороший лексический запас. Так! Не уходи от темы. Тебе пора.

— А как же десерт?

— Какой десерт?! Ты только что половину «Наполеона» схомячил.

— Половина была твоей, я третью довольствовался.

Я сердито запыхтела. А Француз воспользовался паузой в нашей дискуссии и подошёл совсем близко, предложив без всяких обиняков:

— Светка, а пошли целоваться?

Не понимаю как, но я согласилась. Вернее, понимаю, но не одобряю. Или одобряю? Не суть.

Мы сидели на диване в темноте комнаты и… целовались. Сначала будто пробуя друг друга на вкус, играя в свою странную игру «кто кого», а потом как-то стало совсем не до шуток. И я просто отдалась чувствам. Как же давно мне не хватало вот такой вот близости с другим человеком! Когда кожа к коже и смешанное дыхание.

Стоит ли говорить, что совсем скоро мы переместились на кровать, где в самый ответственный момент меня осенило:

— Презервативы!

— Света!

— Что Света?! Ты сам говорил, что не готов стать отцом.

— Это ты меня в магазине тормознула!

— То есть ты собирался покупать резинки на глазах у моих племянниц?!

— Да ничего я не собирался!

Исаев скатился с меня и с несчастным видом пошёл перетряхивать свою одежду в поисках того самого. Безрезультатно.

— Свет?

— Нет.

— Ну есть же другие способы… сделать приятно.

Я густо покраснела, но нашла в себе силы нагло ткнуть пальцем в направлении коридора.

— Ванная там. И правая рука тебе в помощь.

Прозвучало грубо, но это был единственный способ с минимальными потерями скрыть своё смущение. Ни к каким иным формам секса, кроме как к традиционным, я сегодня не была готова. Если опустить мои долгие и путаные размышления на тему собственного тела, сводилось всё к тому, что я просто боялась подпускать его настолько близко к себе. А возможно, просто надеялась на то, что он психанёт и уйдёт, тем самым поставив точку в этой странной истории.

Андрей прорычал что-то нечленораздельное. Была уверена, что сейчас он начнет одеваться, чтобы потом громко хлопнуть дверью, но он вернулся и упал рядом, прижавшись к моему обнажённому боку.

А дальше… не происходило вообще ничего.

Минут через десять я сдалась.

— Что ты делаешь?!

— Уснуть пытаюсь, — недовольно пробормотал Андрей куда-то в область моей шеи.

— Как это «уснуть»? — подпрыгнула на месте. — На улице ночь уже. Тебе домой надо.

— Никуда мне не надо.

— Андрей!

— Света.

— Что?

— Спи давай.

Так я и уснула в его объятиях, размышляя, стоит ли мне переживать из-за того, что на свидание с Мариной он пошёл без презервативов. И есть ли вообще в этом хоть какой-то смысл?

***

Утром я опять проснулась первой. Проснулась, слегка запаниковала, едва не бросившись со всех ног бежать в ванную и приводить себя в порядок. Но потом вдруг решила: какого чёрта? Если его что-то не устраивает, то пусть и катится куда подальше. И вообще, я у себя дома.

Мысли бежали галопом, путаясь и сбиваясь, а всему виной было осознание того, что мы провели эту ночь вместе, под одним одеялом и без всякого секса. Абсолютно обнаженные и непривычно близкие. Это и пугало, и впечатляло куда сильнее, чем случившееся в прошлый раз. Совершенно некстати раздувая мои наивные надежды неведомо на что.

Натянув на себя халат и почистив зубы, побрела на кухню. Часы показывали шесть утра, без всякого зазрения совести намекая, что всего через два часа мне предстояло быть в пункте приёма экзамена. Грёбанный ЕГЭ (или ОГЭ?). Я напрягла свои извилины, но, как оказалось, эмоционально-гормональный коктейль в голове уже успел навести полный беспорядок. Пришлось лезть в телефон и проверять. Так нашлась целая кипа сообщений от Леры. С каждым последующим сообщением степень эмоциональности повышалась, а ведь начиналось всё с банального: «Как всё прошло?».

Я мельком просмотрела плеяду Леркиных высказываний, которой удалось выведать едва ли не все подробности нашей встречи с Антоном, должно быть, у его сестры.

«Что у тебя с Андреем?!» — раза три повторила подруга один и тот же вопрос.

Хотела бы я сама знать, что у меня с Андреем.

«Так, если ты мне ничего не расскажешь, я сама приеду к тебе и буду пытать», — уже ближе к часу ночи пообещала мне Крутикова, мы тогда уже спали.

Хорошо ещё Лере хватило такта (здравомыслия?) не завалиться ко мне посреди ночи. Порой у меня возникало ощущение, что она с её любопытством и тягой к сенсациям слегка подзастряла где-то в подростковом возрасте.

«Вечером всё расскажу», — пообещала я ей и от греха подальше отключила все уведомления.

Ради приготовления завтрака я пожертвовала львиной долей своего времени, отведённого на сборы. Горка ароматных панкейков покоилась на тарелке посреди стола, я же савраской носилась по квартире, пытаясь привести себя в рабочий вид. В итоге пришлось жертвовать макияжем.

Самым сложным было определиться, что делать с Исаевым. Будить — не будить? А если будить, то — что?

В итоге я таки попыталась ткнуть его в бок, он пробормотал что-то невнятное и отвернулся от меня, продолжая спать дальше.

Пришлось уйти, предварительно оставив на столе записку, выведенную моим ровным учительским почерком.

***

Девятиклассники сдавали математику — с некоторой степенью истеричности и паники на лицах. Я их понимала, мой гуманитарный ум тоже впадал в ужас перед царицей наук.

Не повезло: на распределении компьютер определил меня в аудиторные, да ещё и ответственные. Четыре часа страданий, отупляющего бездействия, а в моём случае ещё и утомительных дум по поводу своей личной жизни, а вернее, той неразберихи, которая в ней с недавних пор образовалась.

Дети в нашей аудитории сидели до окончания отведённого им времени, поэтому из пункта приёма экзамена я выходила едва ли не последней. Время уже давно перевалило за полдень.

С волнением включила телефон, предвкушая какую-нибудь активность от Исаева. Например, с предложением повторить вчерашний вечер, за исключением полиции и проблем с контрацепцией. Но среди кучи сообщений от Крутиковой, Ленки и мамы так и не нашлось ни одной строчки от него.

Ну и ладно. Ну и не очень-то и хотелось.

Ехать домой было страшно, видимо, я уже наперёд знала всё, что меня ждало. А вернее сказать, не ждало.

Когда я открывала входную дверь, телефон в кармане пару раз пиликнул. Но интуитивно я уже прекрасно понимала, что это Лерка, без перерыва требующая от меня подробностей вчерашнего вечера. В моей квартире царила полнейшая тишина и покой. И никаких посторонних личностей, неустанно пытающихся сунуть свой нос туда, куда их не просили.

Кровать в спальне была идеально заправлена, словно ничего на ней вчера и не происходило.

Листочек с моим посланием сиротливо лежал посреди кухонного стола. Текст был достаточно предсказуем: «Привет. У меня экзамены, нужно на работу. Не смогла тебя разбудить. Завтрак на столе. Всё, что найдёшь в холодильнике, — твоё. Замок автоматический, нужно будет просто хлопнуть дверью. Света».

Лишь краткое «Ок» в самом низу листа и чистая тарелка в сушилке намекали на то, что вся эта история мне не приснилась.

«Ну что у вас там?! — всё никак не желала успокоиться Лерка, написывающая мне с поразительным упорством. — Что у вас с Исаевым?».

«Ровным счётом ничего», — ответила я чистую правду и жалобно шмыгнула носом.

***

Пропажу ноутбука я заметила только на следующий день.

***

Попытки Светы разбудить его доносились до Андрея сквозь пелену сна. Он слышал её сбивчивую речь, но никак не реагировал, отказываясь сталкиваться с реальностью, существующей за пределами царства Морфея.

Уже после, когда он разлепил глаза и обнаружил себя в знакомой комнате, на душе вновь прописалась смутная тревога, будто намекающая на то, что он опять сотворил что-то неправильное. Ставшее привычным «на хрена» навязчивой мыслью крутилось в голове, приводя Исаева в бешенство, далёкий от сложных чувств, он успел порядком заколебаться от этой подзатянувшейся рефлексии.

Болезненная эрекция и тяжесть в паху настроения не поднимали. Сказывались вчерашний облом и воздержание, неожиданно случившееся на его жизненном пути. Страшно подумать, но последний его секс случился в этой самой квартире несколько недель назад. А дальше… дальше ему не хотелось. Или вернее будет сказать, что не нашлось той, которую бы хотелось? Что-то как-то вчера со Светой у него проблем с этим не наблюдалось. Это тоже злило, ибо… на хрена?!

Самым нелепым в его положении было то, что гневался Андрей исключительно на себя, хоть и пытался всеми силами перевести стрелки на Светлану Анатольевну, но не получалось. А ведь поначалу она действительно раздражала его одним фактом своего существования, а потом… А потом он как-то незаметно для самого себя втянулся, хоть и сам до конца не понял во что.

Со Светой было сложно: неприятности будто бы сами находили её, становились в очередь и спорили, какая же из них первой свалится на её учительскую голову. Но гражданка Иванова всячески этого не замечала, да ещё и словно специально лезла на рожон.

Это как в том мультике про котёнка:

— Не ходи туда, там тебя ждут неприятности.

— Ну как же туда не ходить? Они же ждут!

Так вот, это абсолютно точно было про Светку. Поэтому привыкший к размеренной и беззаботной жизни Исаев всё никак не мог определиться: А на хрена… это ему?!

Если бы он ещё имел какие-нибудь виды на неё… так нет же, не имел, она вообще была героиней не его романа. Понимал-то он это отчётливо, но вот вид Светы в чёрном кружевном нижнем белье отчего-то резко уменьшал способность мыслить трезво.

Продефилировав с голым задом по квартире, он оказался на кухне, где на столе его поджидала тарелка то ли с блинчиками, то ли с оладушками и большой белый лист с тщательно выведенным посланием от хозяйки:

— Привет… экзамены… разбудить… завтрак… дверь…

Мысль о том, что он в доме один, принесла облегчение вперемешку с… разочарованием. Вот спрашивается, какого… хрена?!

— Биполярка какая-то, — пробурчал себе под нос и отправился в душ, просыпаться и снимать напряжение при помощи холодной воды, а может быть, и правой руки, как накануне советовала одна язва.

***

Завтрак был вкусный. Блинчико-оладушки он оценил настолько, что даже сподобился вымыть за собой посуду, что в его понимании являлось высшей степенью благодарности, ибо мыть посуду он ненавидел. Дома у него для этих целей имелась посудомоечная машина, здесь же пришлось действовать руками.

А вот кровать заправлял с совершенно иной мотивацией, следуя поговорке: «Нет тела — нет дела», уничтожал любые улики собственного помешательства.

Когда с постелью было покончено, а последний предмет одежды был натянут на царское тело, можно было смело отчаливать восвояси. Но он отчего-то не торопился, шатаясь по пустой квартире, пытаясь проникнуться чужим бытом. Квартирка была маленькой, но светлой и уютной, как сама Света… вот такой вот избитый каламбур. Общий аскетизм нелепо совмещался с хаотично заставленными полками и подоконниками. Чего здесь только не было! Игрушки, вазочки, фигурки, горшки с цветами, гирлянды, рамки с фотографиями, с которых смотрела куча детей. Эти доказательства любви школьников его завораживали. Хотелось посмотреть и рассмотреть всё, но он так и не отваживался, посчитав, что это уж совсем личное.

Зато найденный на столе ноутбук он включил без всякого зазрения совести. Нужно же было проверить, что ей накрутили в сервисе. Оказалось, что… ничего. Судя по тяжёлому гудению ноутбука при загрузке, до сервиса он так и не доехал.

Андрей разозлился, даже проскрежетал сквозь зубы: «Света, бл…!»

К счастью (для её же сохранности), хозяйки дома не было и посыпавшиеся на её бедовую голову проклятия она слышать не могла, иначе бы смутилась. Ну или не смутилась бы, вполне вероятно, что и ответила бы… с той же экспрессией. Андрей бы не удивился. А вот причины собственной злости он так и не определил.

— Вали ты уже домой, — строго приказал самому себе.

Оставалось только решить, что делать с запиской, лежавшей на столе. Минут пять пялился в пространство, сочиняя нужное послание, но слова никак не желали складываться во что-либо разумное.

В итоге кое-как изобразил лаконичное «ОК».

Натянув кроссовки он уже почти вышел из квартиры, но… в самый последний момент повернул назад, метнувшись в спальню. Схватив со стола инвалидный ноут, сунул его себе подмышку и вылетел в подъезд, нервно хлопнув дверью, следуя завету хозяйской записки.

***

«Меня обокрали», — с десятого раза нашла я приемлемую формулировку без использования матов. Вся эта игра в кошки-мышки уже начинала порядком бесить.

Исаев ответил не сразу, примерно через час, в течение которого я уже успела забеспокоиться, а не был ли грабёж настоящим.

«Только не говори, что кто-то украл твои кружевные трусы».

Нервно икнула и на всякий случай пошла в комнату проверять ящик с нижним бельём. Для пущей уверенности ещё и в корзину с грязным бельём заглянула. На первый взгляд всё было на месте.

«Где мой ноутбук?!» — приправила сообщение десятком гневных смайлов.

«Какой такой ноутбук? Тот который ты собиралась отнести в ремонт?»

Я таки выматерилась. Правда, исключительно себе под нос.

После того как рукопись была отправлена в издательство, я устроила себе небольшой отдых от техники. Да и загруженность на работе была настолько высокой, что мне хватало сил и времени лишь на то, чтобы приходить домой и падать спать. Ну и один раз попасть в полицию. Опять.

«Тебя это не касается».

«Ещё как касается! — продолжал придуриваться Андрей. — Как говорится, мы в ответе за тех, кого один раз… починили. И вообще, я гуманист, не могу пройти мимо, когда где-то в мире страдает маленький несчастный ноутбук».

«Ты — технофил», — заключила я и побежала в кухню — инспектировать наличие всех остальных приборов. Но то ли кухонный миксер не входил в сферу исаевских интересов, то ли он недостаточно был ноутбуком.

«Кто-кто? Звучит как какое-то извращение».

Участвовать в дальнейшей перепалке я не стала, хотя Француз ещё старался развивать и дальше этот театр абсурда.

«А как называется тот, кто предпочитает живых женщин?»

Бабник, — решила я, но не стала писать об этом, не желая показывать, насколько личной для меня делалась эта связь.

В итоге он сдался сам, кинув мне скупое:

«Как починю, напишу».

Дальше дни полетели в привычной тональности. Школа — экзамены — репетиторство — редкие ужины у родителей — вечерние перезвоны с Леркой.

Он написал накануне ЕГЭ по русскому языку. Я как раз сидела со своими частниками, пытаясь напоследок впихнуть в них невпихуемое и завернуть детские истерики.

«Ваша техника готова».

Сделала глубокий вдох, стараясь сдержать в себе весь спектр эмоций, рвущихся наружу.

«Я на работе», — сказала чистую правду.

«Ок, как освободишься, напиши».

«Я допоздна».

«Напиши!»

Вот и поговорили.

Ещё долго посматривала на последнее сообщение, гадая, что может означать восклицательный знак и какое значение в него могли вложить. Я, как истинный филолог, верила в силу знаков препинания, но это я… А кто знает, что творилась в голове у Француза? И творилось ли вообще хоть что-нибудь?

***

От последней ученицы я вышла уже практически в ночи. Несмотря на полный рабочих забот день, усталость не ощущалась. Мир, окутанный сумраком, манил своей прохладой и… погружал в лирически-задумчивое настроение. Возможно, сказывалось то, что все мои мысли весь день так или иначе крутились вокруг Исаева.

Интересно, ждал ли он моего сообщения? Или же, как это обычно и бывало, с глаз долой — в нашем случае из чата, — из сердца вон?

Пройдя квартал и набравшись смелости, я таки отправила: «Я освободилась».

Ответ не заставил себя ждать:

«Ты где?»

«На Маркса. Иду в сторону набережной».

«Скоро буду».

Я фыркнула и погасила экран, хотя сердце всё же сделало кульбит, успев провалиться в пятки и вернуться обратно.

Шла по пешеходной дорожке, тянувшейся вдоль бетонного парапета набережной и дороги, по которой то и дело проносились автомобили. Об Исаеве я себе думать запретила, строго велев наслаждаться моментом — дышать свежим речным воздухом и наблюдать за тем, как стайки мотыльков кружатся в свете фонарей.

Минут через десять за спиной раздался скрип шин и краткий, но пронзительный сигнал автомобильного клаксона. Оборачиваться не стала, продолжив свой неспешный путь. Тогда он нагнал меня сам. Исаев. Не автомобиль, к счастью. Хотя, судя по гневному дыханию, он бы не отказался от души проехаться по мне.

— Что за ужасная манера шляться по ночам, — раздалось у меня над ухом.

— Я тебе потом как-нибудь объясню значение слова «шляться». Я же иду с работы.

— Значит, хватит работать по ночам.

Вот тут я разозлилась и остановилась, нервно крутанувшись к нему.

— Спасибо, — изобразила театральный поклон, — что просветил меня на тему, как мне нужно жить.

Он скрипнул зубами и пару раз моргнул, словно не представляя, что делать со мной такой… злой.

В итоге выдал шедевральное:

— Свет, что-то случилось?

Чуть не застонала, но удержалась.

— Ни-че-го. Где мой ноутбук?

— В машине.

— Я могу его забрать?

Он помедлил. Поскрёб подбородок, заросший дневной щетиной. После чего просиял:

— А пойдём прогуляемся, — и не совсем бережно развернул меня за плечо и потащил в сторону парапета.

Стояли, опершись о холодный бетон, всматриваясь в отблески чёрной воды. Молчали.

Затянувшейся паузы хватило, чтобы переварить имеющиеся эмоции и успокоиться. Поэтому первый за сегодня по-настоящему взрослый вопрос я задала почти спокойным и сдержанным тоном:

— Андрей, что происходит?

Его имя всё ещё оставляло на языке приятное послевкусие с оттенком смущения, словно было слишком интимным.

— А что происходит? — привычно изобразил он дурака, но, поймав мой упреждающий взгляд, всё же сделался серьёзным.

— Мы гуляем, наслаждаемся вечером.

— Это ты наслаждаешься, видимо, а я как-то нет.

— Тебя что-то не устраивает?

Пафосное «всё» так и вертелось на языке, но, памятуя о том, что мужчины порой хуже детей и им требуется максимально доходчиво объяснять мысль, я выдала целую речь:

— Ты то появляешься, то исчезаешь. То лезешь из кожи вон, чтобы остаться у меня, то после делаешь вид, что меня не существует.

— Когда это я делал вид, что тебя нет?

— Ты не писал несколько дней.

— Так ты тоже молчала.

Как не прибить его? Рука у меня тяжёлая.

— Андрей, — на этот раз прозвучало резко и совсем невкусно, — я не умею играть во все эти игры. Возможно, тебя устраивает такой тип отношений, но меня…

— А у нас отношения?

— Я не знаю, что у нас!

— А ты хочешь отношений?

— С тобой? Не приведи господь, я ещё не совсем сошла с ума.

Думала, что он обидится, но Исаев лишь фыркнул и уточнил:

— И чем же я так плох?

Я замялась, но потом всё же тихо призналась:

— Говорят, что в отношениях зачастую один любит, а другой лишь позволяет себя любить. Так вот, я не хочу так. Стоит пояснять, кто из нас двоих будет позволять, а кто любить?

Лерка бы меня убила. Кто говорит с мужиками о любви, когда вы виделись-то всего ничего… Но мне было плевать, уйдёт так уйдёт.

Француз всерьёз задумался, уйдя в себя и слегка помрачнев. Но главное — он никак не стал оспаривать моё умозаключение, что наводило на мысли о моей правоте.

— Ладно, — в конце концов кивнул он, — а мы можем как-нибудь попробовать обойтись без… отношений?

— Это как?

— Тебе со мной хорошо? — задал вопрос, на который тут же сам ответил: — Хорошо. И мне с тобой… хорошо, — на мгновение мне показалось, что на самом деле он хотел сказать что-то совсем иное.

— И о чём это говорит?

— О том, что нам слишком хорошо, чтобы просто так оборвать это…

— Андрей…

— Нет, подожди, — поспешно перебил меня, — дослушай. Ты права, я не ищу отношений, уж слишком много «геморроя» они несут. Все эти разборки, обиды, вечные попытки угодить друг другу. Бр-р-р-р. Но что нам мешает и дальше просто… проводить время и наслаждаться происходящим? Мне с тобой… нескучно.

— Это лучший комплимент в моей жизни, — съёрничала я, впрочем, он и это вывернул в свою пользу.

— Не благодари. Так вот. Представь, что у нас с тобой будет… летний роман!

— Типа курортного?

— Точно! Этакие отпускные приключения в условиях города. Каникулы с… приятным дополнением.

Чуть не поперхнулась, а вот Исаев, кажется, всё больше увлекался своей идей.

— Проживём это лето в своё удовольствие, не вынося друг другу мозг.

— А потом?

— А потом… — тут слегка растерялся. — Я в середине августа уезжаю на сплав на Алтай. Но когда вернусь…

— До середины августа будет достаточно, — буркнула я, не имея в виду ничего конкретного, но неожиданно прозвучало как согласие.

— Будет у нас с тобой целых три месяца на… «любовь», — «любовь» он выделил кавычками, изобразив их пальцами.

— Меньше.

— Что?

— Меньше трёх месяцев.

— Ну так мы же уже начали, — расплылся он в улыбке Чеширского Кота и, пристроившись за спиной, выставил руки по обе стороны от меня. — Что скажешь? — шепнул мне в шею, проведя носом по волосам.

Я тяжко вздохнула и… согласилась.