Три родинки на левой щеке. Часть III. Перешеек (СИ)

Глава 26 Страшные сказки

— Наяна, а почему скрытники считают, что мёд получается из ягод? — спросила Искра у скрытницы, так удобно расположившейся поблизости.

— Что? — переспросила Наяна, переворачиваясь со спины на живот и приподнимаясь на локтях.

— «Забавный факт: кажется, скрытники считают, что мёд получается из ягод», — процитировала Искра одно из предложений, появившихся сегодня в Свитке.

Наяна нахмурилась, будто посчитала это бредом, не заслуживающим внимания, но профессиональное любопытство победило.

— Это же не всё, да? — уточнила скрытница. — Прочитай ещё что-нибудь.

— «Темняки представляются скрытникам родственниками — что-то вроде добрых тётушек и дядюшек. В то время как жителей Ре-Дон-Гона они видят разбойниками и шулерами», — зачитала Искра.

Наяна в мгновение ока оказалась на ногах, подбежала к Искре и уставилась в Свиток, опершись рукой о ствол дерева. Она так разволновалась, что даже не подумала спросить разрешения или ещё что-нибудь в этом роде. Просто впилась взглядом в текст.

' Каленс Секуса CCCLVIII год

Предавался сегодня воспоминаниям о той истории, после которой магистр Мертен решил впервые отправить меня послом в другой город. Пусть я и отсидел все мягкие части в библиотеке в тот год, оно того стоило. Уважение — вот главное оружие посла. Обоюдоострое, как меч.

Именно тогда я узнал о скрытниках то, что потом помогло мне успешно занимать должность посла в Рунмирне в течение четырёх лет.

Продираясь сквозь старые, рассыпающиеся в прах страницы, я узнал, что темняки представляются скрытникам родственниками — что-то вроде добрых тётушек и дядюшек. В то время как жителей Ре-Дон-Гона они видят разбойниками и шулерами. Не могу не признать, что определённая логика здесь присутствуют. Более интересны такие воззрения как восприятие смерти как потерю пути. И действительно, заблудиться — чем не прекрасное объяснения того, чем является смерть.

Было странно осознавать, что тёмные видятся скрытникам мечтателями и романтиками, в то время как светлые — прагматичными занудами. Мой опыт зачастую свидетельствует об обратном.

Восхитило и ужаснуло меня восприятие народа как толпу насекомых, объединённых общим делом. Но до чего же красивые метафоры появляются из таких картин! Крестьяне, которые, как толпы пчёл, делают общее дело, создавая мёд, которым они заплатят пасечнику за то, что он защищает их и предоставляет им землю, на которой они могут собирать нектар…

Забавный факт: кажется, скрытники считают, что мёд получается из ягод.

Кто имеет больше винограда, чем благородный лорд, попивающий вино, произведённое на принадлежащих ему виноградниках?'

— О, Господи, — не то в ужасе, не то в благоговении прошептала Наяна, оседая на землю.

Она выглядела ошарашенной, обеспокоенной, радостной — всё вместе. Глаза скрытницы были удивлённо расширены, и Искра впервые разглядела, что они серые, а вовсе не чёрные и даже не карие.

— Это дневник Провия, — пролепетала Наяна.

Искра порядком растерялась от такой реакции Наяны и потому почти не расслышала.

— Кого? — переспросила она.

— Провия, — уже немного приходя в себя, повторила Наяна, вновь ображая взгляд к тексту.

Провий… Провий… Кто такой этот Провий? Кажется, недавно его упоминали.

— Это тот Провий, ученик которого нашёл Часовщика? — уточнила она. — Ну, по версии Велена.

— Да, именно.

— Но почему тебя это так удивило? Помимо того, что это довольно старый текст.

Ну да, двести лет прошло. Но в библиотеках Орденов наверняка были тексты и постарше. Вон, в Ордене Воздуха даже песни на забытых языках сохранились…

— Дело в том, — Наяна уже полностью справилась с изумлением и говорила спокойно, — что этот дневник сгорел.

— Рукописи не горят, — Искра с улыбкой провела пальцем по краю Свитка.

— Да, теперь я лучше понимаю значение этой пословицы, — кивнула Наяна.

— А когда он сгорел?

Видимо, это произошло недавно, раз Наяна узнала текст.

— В ночь смерти Провия, — обескуражила её Наяна, — в ночь, разделяющую триста восемьдесят первый и триста восемьдесят второй годы.

— Тогда откуда ты знаешь этот текст?

— Он сгорел не совсем полностью, — Наяна протянула руку к Свитку. Артефакт ответил недовольным снопом искр в том месте, где её палец почти коснулся пергамента, — от этой страницы сохранился этот кусочек, — она обвела область не больше ладони, часть которой ещё и пришлась на поля, а не на текст.

Искра разрывалась между двумя вопросами, не решаясь, какой из них стоит задать первым.

— Так. У меня два основных вопроса, — решительно заявила она, — решай, на какой будешь отвечать сначала. Во-первых, что означает весь этот бред? Во-вторых, от чего умер Провий?

Наяна подняла взгляд, и Искра спохватилась, что это прозвучало, как приказ. Но скрытница не стала возражать. Вообще Наяна в последнее время была какой-то более мягкой, более покладистой… менее таинственной, чем обычно.

— Провий был послом Ордена Света, — начала Наяна, — очень уважаемым дипломатом. Чтобы ты понимала, он трижды уговаривал страхолюдов снять блокаду, которая не давала Ордену Света пользоваться проходом к южным морям, а в те времена отношения между Орденами были куда более напряжённые, чем сейчас.

— Полурасхождение? — уточнила Искра. Хотя было очевидно. Дневник был написан за десять лет до принятия Теджана в Орден Целителей, а всё беспокойство началось сразу после этого.

— Да, — кивнула Наяна, — я расскажу тебе одну историю из его молодости, которая послужила основой для этой страницы дневника.

Наяна поёрзала на месте и устремила взгляд куда-то вдаль. Наверное, на окрашенное закатом море.

— В те времена скрытники пользовались определённым шифром, чтобы передавать друг другу послания под видом обычных писем. Был перечень слов, которые означали совсем не то, что они означают для остальных. Разумеется, многие догадывались, что шифр есть, но не могли его выведать. Однажды Провию в руки попало одно из таких писем. От кого-то из старших он узнал, что это, вероятно, шифрованное письмо. Провий ушел и почти что поселился в библиотеке на полгода. Через полгода он научился читать шифрованные письма. Ему было восемнадцать. Именно с того момента его стали считать выдающимся человеком.

— Но, получается, шифр стал общеизвестным и бесполезным? — Искра всерьёз обеспокоилась судьбой скрытников того времени.

Наяна улыбнулась почти что с нежностью.

— Когда Верховный Магистр Ордена пришёл к Провию с просьбой рассказать ему шифр, Провий ответил: «я мог бы в знак своей доброй воли подсказать тебе, в каких ящиках лежат те письма, которые есть в нашем распоряжении. Но голова у тебя в сорок варит хуже, чем у меня в восемнадцать, так что тебе потребуется года полтора».

Искра тоже не сдержала улыбки. Ей нравился этот парень, с которым её разделяло двести лет.

— Наяна, а скрытники до сих пор пользуются шифром?

— Да, конечно, — кивнула скрытница, — хотя он и изменился с тех пор.

— Тогда почему ты мне это рассказала, если это такой уж большой секрет? — Искре льстило такое доверие, но она не понимала причин этой внезапной откровенности.

— Ты всё равно рано или поздно прочитаешь об этом, — Наяна кивнула в сторону Свитка, — нет смысла скрывать.

Искра поняла, что она до сих пор плохо осознаёт, какая власть находится у неё в руках. Научиться бы использовать это с умом…

— И как он умер? — повторила она свой второй вопрос.

— Ты уверена, что хочешь слушать подобные истории на ночь глядя? — от взгляда Наяны у Искры холодок пробежал по спине.

— Страшные сны снятся мне вне зависимости от того, как закончился вечер, — пожала она плечами. В общем-то, наверное, так оно и было.

— Его убила Рина, — просто, будто это ничего не значило, сказала Наяна, — и он был первым из известных людей, кого постигла такая участь.

— В ночь Зимнего Солнцестояния? — Искра вспомнила начало разговора. Почему-то этот факт добавил жути в и без того грозящую стать кошмаром историю.

— Да. Провий не вышел на праздничный ужин, но подобное часто случалось, и никто не обратил на это внимания, — голос Наяны стал сумрачным, под стать надвигающимся с востока теням. — А когда его ученик пошёл проведать своего учителя, ему открылась ужасающая картина.

Наяна сделала паузу, будто вспоминая то, что она видела своими глазами. Хотя, конечно, она не могла видеть это двести лет назад. Для такого надо быть предсказателем, а не скрытником.

— Провий был мёртв. Его тело было прибито к стене. Судя по всему, умирал он долго и мучительно — его тело было покрыто множеством мелких ран. Кроме того, у него был вспорот живот, снята кожа с руки, а на стене его кровью было написано «счастливого Солнцестояния!».

У Искры волосы на голове зашевелились. Перед глазами мелькали образы. И Провий, с лицом, застывшим с выражением муки и ужаса, и лужи крови на полу. И сожженные и смятые листы пергамента, рассыпанные по всей комнате. И издевательски скалящаяся со стены надпись…

— Это ужасно, — поёжилась Искра.

— Да, — согласилась Наяна, — но судьба её второй жертвы была похуже.

«Куда уж хуже?» — подумала Искра, но вслух не сказала. Почувствовала, что свой потенциал Рина ещё не исчерпала.

— Вторым был Верховный магистр Ордена Страха Ролар Альтерс, — Наяна продолжила свой рассказ. — Он получил записку на человеческой коже, которая гласила «ты следующий». В ту же ночь она пробралась в его комнаты и… — Наяна помолчала, собираясь с мыслями. — В общем, она заставила его атаковать её магией Страха. Очевидным образом, магия отражалась обратно. В итоге лорд Альтерс, по сути, запытал сам себя насмерть.

Искра настолько живо себе это представила, что ей самой захотелось закричать от ужаса. Но горло отказалось издать хоть звук. Да уж, «любила убивать магистров Орденов и делала это со вкусом».

— Когда тело нашли, магистр выглядел хуже, чем обычно выглядит человек, убитый магией Страха.

Искра не имела ни малейшего желания знать, как выглядит такой человек.

— Его сын, магистр Ахиллар Альтерс, предпринял несколько попыток поймать Рину, но безуспешно.

Наяна замолчала достаточно надолго, чтобы Искра успела немного прийти в себя. Сквозь ужас пророс закономерный вопрос.

— Каким образом можно заставить страхолюда атаковать, если он, очевидно, этого не хочет? — ну не запугать же, в самом деле!

Наяна медленно моргнула и перевела взгляд на Искру. Она выглядела озадаченной.

— Как-то она это сделала.

— Откуда вообще известны такие подробности, если не было свидетелей? Или были? Почему нельзя было предположить, что Ролара Альтерса убил другой страхолюд? Ну, например, желая занять пост Верховного Магистра.

— Хорошие вопросы, — кивнула Наяна. — Да, конечно, было много суеты и сомнений в том, все ли приписываемые ей преступления действительно совершила Рина. Любой может освежевать жертве руку и оставить угрожающую надпись. Но Рина сама призналась. По крайней мере, подробности смерти Ролара Альтерса известны с её слов.

— Призналась? — Искру это озадачило. Перед кем, при каких обстоятельствах?

— Рину убили три воина: один — чтобы восстановить своё доброе имя, второй — потому что получил заказ на убийство Рины, третий — потому что она угрожала его семье. Перед тем, как между ними произошла схватка, у них был подробный и обстоятельный разговор.

Воины… Ну да, конечно, из всех них они меньше всего связаны с магией. И всё-таки… Почему нельзя было ну, к примеру, просто застрелить Рину из лука? Зачем привлекать магов к убийству того, кто имеет защиту от любой магии? «Маги Орденов считают, что, если проблему нельзя решить магией — значит она нерешаема» — что-то такое говорил ей Дон ещё в Тёмном лесу. Вот вам вполне наглядное подтверждение.

— Искра? — Наяна осторожно потрясла её за плечо. Похоже, не смогла привлечь внимание другим способом.

— Да уж, — Искра нервно усмехнулась, — сказочка на ночь получилась страшная. Но всё равно спасибо. Это было очень познавательно.

Скрытница кивнула. Познавательно — иначе не скажешь.

— Наяна, а как ты думаешь, Рина действительно переродилась снова? — кажется, таково было всеобщее суеверие.

— Хочешь знать про перерождение душ — спроси у Рыси, — ответила Наяна. — Я не слишком-то верю в подобное. Я считаю, что люди просто нашли девочку, так неудачливо родившуюся магом-Зеркалом, назвали её Риной, рассказали о подвигах Рины двухсотлетней давности и воспитали её такой же. Рина — лишь оружие в руках тех, кому она служит. Даже если сама она считает, что не служит никому, как Рина прошлого.

— Зачем нужно оружие, которое не подчиняется приказам? — Рина прошлого явно играла сама за себя.

— Хотела бы я знать, — вздохнула Наяна.

Скрытница выглядела усталой. Возможно, это и был тот самый вопрос, ответ на который она искала в Лейваане. Искала, но не нашла.

Искре потребовалась пара дней, чтобы, наконец, поймать Жингу наедине. Почему-то ей очень хотелось, чтобы этот разговор остался между ними — и только между ними. Потому что она могла ошибаться. Что у неё было? Несколько смутных кошмаров да полунамёк Наяны.

— Жинга, нам надо поговорить.

Жинга обернулась — красивая, опасная, несгибаемая и одарила Искру взглядом, который заставлял задуматься о том, а не слишком ли категоричным была прошлая фраза.

— Если ты не против, конечно, — устыдившись, пробормотала Искра.

— Я к Вашим услугам, Госпожа Хранительница, — надо же было произнести эту фразу таким тоном, что каждое слово в ней значило именно то, что значило — не больше и не меньше!

Жинга повернулась всем телом. Она латала сандалии, которые сплела из того, что попадалось под руку, после того, как отдала Маирану свои сапоги. Сандалии разваливались буквально после каждого перехода, и сейчас в них, должно быть, уже не осталось ни одного элемента, который бы присутствовал изначально.

— Я хотела поговорить о том, что мне снятся сны, — начала разговор Искра, усаживаясь рядом.

— Всем они снятся, — спокойно заметила Жинга.

— Мои сбываются, — возразила Искра.

— Часто? — уточнила предсказательница.

— Вообще-то, — Искра смутилась, — пока что они ни разу не сбылись, потому что гораздо чаще мне снятся сны о прошлом.

— Вполне нормально переживать во сне ещё раз то, что произошло наяву или видеть истории, которые ты знаешь по рассказам других, — Жинга всё так же невозмутимо вплетала что-то в подошву.

— Но бывают сны, о событиях которых я не знала, но потом, если спросить, они подтверждаются! — Искру уже начало раздражать, что её не принимают всерьёз.

Жинга со вздохом отложила в сторону сандалии и подняла взгляд.

— Ладно, пора прекращать этот балаган, — заявила она. — Ты — предсказательница, это ясно, как день. Ты не слишком хорошо умеешь управлять своим даром, возможно, это связано с потерей памяти, и, как следствие, навыков. Вероятно, ты хочешь попросить у меня советов. И ты их получишь.

Искра замерла с приоткрытым ртом. Прав был Дон, когда восхищался этой женщиной и вместе с тем боялся её.

— Что ты хочешь узнать в первую очередь? — поинтересовалась Жинга.

— Ну, во-первых, мне интересно, как увидеть сон про конкретное событие. Во-вторых, как менять точку зрения, когда находишься во сне…

Её слова прервал смех Жинги — чуть менее безумный, чем обычно, но всё равно заставлющий мурашки бегать по спине сначала в одну сторону, потом в другую.

— Ты явно не хочешь начинать с начала, — пояснила Жинга свою реакцию, — подумать только — менять точку зрения. Вообще не думаю, что это возможно. Откуда вообще такой вопрос?

— Я видела сон, в котором смотрела глазами другого человека, — объяснила Искра, не вдаваясь в подробности, — на тот момент мне хотелось знать, что это за человек, но я не могла сменить точку и посмотреть на него.

Жинга покачала головой, всё ещё ухмыляясь. Будто не могла поверить, что её действительно спрашивают о такой ерунде.

— Для того, чтобы увидеть сон про конкретное событие, тебе для начала нужно научиться засыпать, — предсказательница вернулась к первому вопросу.

— То есть? — не поняла Искра.

— Вот так, — сказала Жинга и обмякла, прислонившись плечом к дереву и свесив голову на грудь.

Искра оторопело уставилась на неё. Предсказательница спала. Её дыхание было ровным, как у спящей. Впрочем, Жинга проснулась прежде чем Искра решилась её разбудить.

— Это не настоящий сон, — объяснила Жинга, — он не годится для отдыха — только для снов. Но научиться управлять сновидениями можно только после того, как научишься попадать в них мгновенно. Впрочем, сновидения — это не всё. Твоя сила куда больше вещих снов.

— Почему? — Искра опешила. Она отнюдь не считала себя выдающейся предсказательницей. Лишь немного прикоснувшейся к истинному искусству.

— Ты знаешь, куда ударит палка в руке твоего противника, — просто, как будто это был очевидный факт, произнесла Жинга.

Выходит, это чувство не было следствием её фехтовального опыта? Не рефлексы — магия позволяла парировать даже быстрые атаки?

— Но разве это так уж сложно? — засомневалась Искра. — К тому же, я ведь просто могу случайно это угадывать. Или понимать по тому, как движется человек…

— Чем ближе событие — тем труднее его увидеть, но тем точнее результат, — объяснила Жинга. — Предсказания на коротких дистанциях — верх мастерства. Я это почти что не умею.

Искра задумалась. Ей не хотелось верить, что её стиль фехтования исходит от магии. Не хотелось — и всё тут. К счастью, оставалась куча возможностей сменить тему.

— Помнишь то предсказание про Дона, из весенней сводки? — спросила Искра.

Жинга, конечно же, кивнула. Можно было и не спрашивать — все его помнили.

— Я видела, как оно было сложено, — заявила Искра.

Жинга удивлённо заломила бровь, взглядом призывая Искру продолжать. Искра пересказала свой сон про девочку и старика с добрым взглядом.

— Но… — Жинга выглядела потрясённой, — это же невозможно! Нельзя увидеть Ио в предсказании!

— Почему? — удивилась Искра.

— Ио — основа основ предсказаний. Когда ты смотришь в зеркало, ты не видишь зеркало, ты видишь отражение. Когда ты смотришь на ткань, ты видишь лишь нити, но не воздух, вокруг которого они сотканы. Вокруг Ио создаются предсказания, но саму её увидеть нельзя.

Искра нахмурилась. Но она же видела! Она совершенно точно видела девочку, сложившую стих, который после все будут считать предсказанием Ио!

— Если только… — пробормотала Жинга, — если только ты не находилась рядом тогда, когда это происходило.

— Этого тоже не могло быть, — возразила Искра, — это было много лет назад.

— Почему?

— Она хотела повидаться с Доном, но сказала, что ждать очень долго. Значит, это было давно.

— Для ребёнка пять лет — уже вечность, — на лице Жинги засияла совсем нормальная человеческая улыбка. — А сколько тебе лет?

— Я… — Искра выдохнула, — я не знаю.

Без этой информации стало вдруг так пусто и тоскливо, что на глаза навернулись слёзы. В самом деле, сколько?

— Старик, которого ты видела, похож по описанию на магистра Феаруна, — Жинга грустно и мечтательно улыбалась. — По крайней мере, добрый взгляд — одна из его основных примет.

— Он был хорошим? — прежде Искра слышала о нём только как о мудром предсказателе, но никогда ничего не говорили о нём, как о человеке.

— Очень, — Жинга вздохнула, — он прощал нам такое… Но огорчить магистра Феаруна — это было хуже, чем разозлить кого-нибудь другого, — она вдруг подтянула колени к груди, обхватив их руками и спрятала лицо, — а я так его подвела… — глухо донеслось до Искры.

Искра с трудом могла представить, что Жинга может плакать. Но, похоже, она именно плакала. Искра неуверенно протянула руку и коснулась плеча предсказательницы, пытаясь утешить.

Жинга вдруг резко вскинула голову. Ей глаза сверкали не только от слёз, но и от гнева.

— Если бы я могла встать между ним и Риной — я бы встала! — отчаянно проговорила она. — Пусть бы убивала меня сколько ей угодно. Но его бы не трогала… Господи, да каждый предсказатель так думает сейчас, — в её голосе было столько боли, что она будто бы растекалась вокруг, — раз даже я, изгой и отступница, готова на это. Но она выбрала его. Попадись она мне — я сверну ей шею голыми руками.

— Я её боюсь, — призналась Искра, только чтобы не признаваться, что Жинга сейчас пугает её даже больше.

— Я тоже, — согласилась Жинга, — но я много раз в своей жизни переступала через страх. Смогу и ещё раз.

— Это не твой амулет, — раздался рядом жёсткий голос. Это был не вопрос. Это было обвинение.

Наяна вздрогнула от неожиданности. Со всей этой привычкой купаться голышом она как-то не задумалась о том, что и амулеты порой оказывались на виду. И теперь за ошибку придётся платить.

Скрытница оглянулась. Рядом с ней стоял Вран, скрестив руки на груди и смотря на неё сверху вниз. Наяна встала. Она была чуть выше него, но это не помогало. Вран встретился с ней взглядом.

Наяне пришлось сосредоточить всю свою волю, чтобы выстоять против этого взгляда. Насколько легче было бы, если бы она могла выставить свою магию, как щит! Но она не могла. Из-за Врана.

— Не мой, — согласилась она. Это она могла ответить.

Вран отвёл взгляд чуть в сторону. Он хотел получить ответы на свои вопросы. А сделать это, когда собеседник не может думать, несколько затруднительно.

Наяна с облегчением выдохнула. Пожалуй, чересчур очевидно. Но пусть она немного проиграла, главное — избавиться от этого взгляда.

— Ты видел этот амулет раньше, — констатировала Наяна.

— Да, видел, — не стал отпираться Вран, — я достаточно хорошо знаю Ирлиша.

Наяна удержалась от нервного вздоха. Знать Ирлиша настолько хорошо, чтобы помнить, как выглядит его амулет… Немногие могут таким похвастаться.

— Почему ты носишь его? — этот вопрос ударил больно, очень больно. Почему он был задан? Из любопытства или от желания ударить?

— С какой стороны ни взгляни, я имею на это право, — уверенно ответила Наяна. Как же ей не хватало Тайны вокруг неё сейчас!

— С какой такой стороны? — Вран выглядел растерянным.

— Как его… женщина, — произнести это было сложно, очень сложно, — я имею право распоряжаться его имуществом после его смерти. Как победитель дуэли я имею право забрать его амулет.

Вран отшатнулся. Что его напугало? Он только сейчас узнал о смерти Ирлиша? Или он думал о том, какая женщина убьёт своего возлюбленного на дуэли? Во рту стало горько. Она впервые сказала об этом прямо и открыто. Наяна чувствовала, что стоит на краю и может сейчас опять упасть в ту пропасть, из которой её когда-то едва смог вытащить Дон.

— Я даже не буду спрашивать, как так вышло, — смилостивился Вран, — но почему ты носишь его именно как амулет?

— Потому что мой амулет сейчас — Кулон Света, — об этом уже знала каждая собака в этой компании — прямом смысле этого слова, — а он… занят. Но я предполагала, что нас могут взять в плен и определённо догадывалась, что возникнут подозрения, если кто-то увидит скрытника без амулета. Не могла же я знать, что в лагере будет кто-то, кто знает, как выглядит амулет Ирлиша!

Все это получилось так многословно, так отчаянно… Наяна вспомнила, как она говорила раньше — отдельными фразами, в промежутках между которым змеился смысл. Всё это растаяло, как и её броня.

— Резонно, — согласился Вран и замолчал.

Наяна не могла смотреть на него. И отвести взгляд тоже не могла. Было невыносимо, что он — именно он — видел её сейчас, такую слабую, такую беззащитную.

— Мне жаль, что это произошло, — негромко сказал Вран.

Теперь он ещё вздумает жалеть её! Наяна почувствовала, как кровь приливает к щекам.

— Ирлиш был выдающимся магом, — добавил Вран.

«Выдающимся магом». Не «хорошим человеком». Похоже, Вран действительно неплохо знал Ирлиша.

— Пусть примут его небеса, — завершил свою речь Вран.

— Нет, — возразила Наяна, — Ирлиш не верил в Бога. Нечего ему делать на каких-то там небесах.

Вран снова посмотрел на неё — чуть вскользь, избавляя от своего взгляда. Что он ещё собирается сказать? Что ему ещё от неё надо теперь, после того, как он вывернул ей душу наизнанку?

— Уходи, — прошипела Наяна, чувствуя, что сейчас сорвётся на крик, — оставь меня.

Вран насмешливо заломил бровь. Мол, ты действительно думаешь, что можешь мне приказывать? Паршивый мальчишка, дорвавшийся до власти! Выскочка! Трибун легат. Сколько надменности за этими двумя словами.

И всё-таки он ушёл, едва склонив голову в качестве прощания.

Наяна осела на землю, как только он скрылся из виду. Ноги дрожали. Руки дрожали. Внутри клокотала ярость. Сердце сжимала боль. Та боль, которую она заперла, спрятала от себя. Только бы не свалиться в пропасть. Сейчас, без магии, Дону даже не за что было бы зацепиться, если он вообще вздумал бы спасать её во второй раз. Почему в прошлый раз он решил, что та, которая убила его друга, заслуживает спасения?

Вран сторожил лагерь, а Дон сторожил Врана. Это случалось нередко. Вран брал себе ночную вахту почти каждую ночь. Это действительно имело смысл — кто лучше темняка разберётся в том, что происходит в темноте? Вран быстро втянулся в ежедневные переходы — или просто считал, что подавать признаки усталости ниже его достоинства. Позавчера Жинга наотрез отказалась сторожить вместе с Враном. Вчера то же самое сделала Наяна, причём с таким лицом, будто она была готова убить Дона, если он попросит её об этом ещё хоть раз. Дону было любопытно. Вряд ли это была случайность. Скорее всего, Вран добивался этого специально. Зачем и как?

Скорее всего, неудобными разговорами. Вран уже пытался намекнуть Дону, что знает, что у него под повязкой. Ещё бы он не знал! Пол-лагеря прочно забыли эту информацию, а, значит, она была доступна темняку, не стесняющемуся шарить в чужих мозгах. Хорошо, что Жинга тогда его проучила, теперь Дон мог спокойно пожать плечами, будто эта информация не имела особого значения. Странно испытывать благодарность за такую трёпку, но жизнь вообще странная штука.

Луна порядком выросла со времен их побега из лагеря. Близилось полнолуние. Море было безумно красиво сейчас: спокойное, гладкое, с дорожкой серебристого лунного света на поверхности.

Дон поднял с земли три камушка и принялся вспоминать, как жонглировать ими. Помнится, в лучшие годы у него получалось жонглировать четырьмя. Ну нет, лучшие годы, как известно, ещё впереди. Но, скажем так, в те времена он был моложе и его сверстников было легче впечатлить какими-нибудь пустяками вроде жонглирования, чем стоящими вещами вроде мозгов.

Дон в очередной раз уронил камни и услышал, как Вран фыркнул у него за спиной.

— А ты сам попробуй, — предложил Дон, — это не так просто, как кажется.

— Я не собираюсь играть в твои игры, — надменно заявил темняк, — я не тороплюсь на тот свет.

— Что ты имеешь ввиду? — Дон обернулся. Он действительно был озадачен. — Пока что единственный, кто рисковал в моих играх — я сам, и то опасность была невелика.

— Как это удобно — забывать, — хищно улыбнулся Вран, — говорить Искре, что никогда не убивал и верить в то, что это правда.

— Чего? — внутри у Дона как-то нехорошо похолодело. Но он всё ещё не понимал, решительно не понимал, в чём его обвиняли.

— Молодые маги Земли любят прыгать в каньоне, — Вран как-то незаметно встал и приблизился и теперь смотрел Дону в глаза, заставляя мысли рассыпаться. — Прыгать, едва освоив приземление, доказывая, что они могут то, что могут другие. Соревнуясь в том, кто прыгнет с более высокого уступа. И всё же они не всегда приземляются благополучно, — Дон откровенно утонул в наступающей тьме, — так что никто не заподозрит, если один из них расшибётся. И ведь это так просто — один толчок ногой, земля дрогнула и оказалась на вершок выше, чем ожидал прыгун. Как удобно.

Кажется, это было хуже, чем вопрос Жинги. Пугающее осознание, что он и правда забыл. Просто всё это было так ужасно, что забыть было лучшим выходом. Тогда он испугался. Испугался разоблачения, которое могло бы произойти. А могло бы и не. Страх рисковать, который стоил жизни человеку, которого Дон подпустил к себе слишком близко. В те времена, когда он ещё не научился сберегать себя рядом с другими.

Побоялся рискнуть тогда — и теперь ищет риск каждый день. Забыл свою вину тогда — и не признаёт теперь своей вины ни при каких обстоятельствах. Обращает в шутку что бы ни случилось, чтобы смехом заглушить даже остатки воспоминаний. Одно решение. Один удар ногой о землю. И вся жизнь теперь — как следствие одного поступка.

— Ты подбиваешь других на действия, которые для тебя — лишь развлечения. О, ты умеешь убеждать. Мы верим в предсказания — отлично, ты найдёшь те, которые подтверждают твою идею, — всё тем же вкрадчивым тоном продолжал Вран. — Тебе хочется поиграть с могущественными игрушками — ты напоминаешь о Равновесии. Но что может значить Равновесие для того, кто родился под другими звёздами?

Вран отвёл взгляд и последняя сила, удерживающая Дона на ногах, исчезла. Огородник плюхнулся на землю там, где стоял, и обхватил голову руками. Господи, как он мог забыть? Как⁈ Мальчишка, имевший несчастье стать его другом. В те времена, когда все они не умели пить, не развязывая язык. Дон застонал. Больно, слишком больно. От того и забыл. Вытеснил этот кошмар великими делами, подвигами во славу Ре-Дон-Гона, личными играми. Возомнил Кай-Дон-Мон чем-то вроде карточного стола или шахматной доски, где он играл в своё удовольствие.

— Извини, — ворвался во тьму голос Врана, спокойный и действительно виноватый, — я погорячился.

Темняк сидел перед ним на корточках, участливо заглядывая в лицо.

— Я… — Вран подбирал слова, — я очень удивился, когда прочёл всё это. И я не сдержался.

Дон сдержался от того, чтобы отшатнуться от руки, тронувшей его плечо. Не сдержался он, как же! Власть свою он хотел показать. Дон командовал, навязав всем распорядок дня, заставляя всех играть. А теперь Вран показал, кто тут главный. Ты — ничто против меня, вот что говорили его глаза, смотрящие, к счастью, чуть в сторону.

Дон с глухой усталостью понял, что тех, кто ни за что на свете не останется с Враном наедине, стало на одного больше.

Маиран подошёл к отдыхающей Наяне, нарочито громко шаркая ногами. Остановился на таком расстоянии, чтобы он не мог добраться до неё одним рывком. Сел на землю, вытянув ноги — так ему потребовалось бы больше времени на то, чтобы встать. Все эти предосторожности уже даже входили в привычку. В отвратительную, раздражающую привычку. Наяна сопроводила каждое его движением взглядом.

— Я хочу с тобой поговорить, — сказал воин.

— Надо же, какое совпадение, — насмешливо прошелестела скрытница.

Маиран заставил себя медленно выдохнуть. Сейчас для него каждый разговор был напряжённым, как поединок. Как поединок с самим собой. Он устал. Устал от этого постоянного страха, от необходимости постоянно контролировать себя. Это поглощало всё его существо, несмотря на старания Лины хоть как-то его отвлечь. Он с ужасом начинал понимать, что её постоянное присутствие рядом и её искренняя забота начинают его раздражать. А это значит, ещё немного — и он останется один. Совсем один.

Маиран и сюда-то пришёл только в надежде ненадолго забыться, а не потому, что вопросы сейчас действительно волновали его.

— Искра фехтует как предсказатель, — озвучил он своё наблюдение.

— А предсказатели фехтуют? — Наяна приподняла бровь.

— Не делай вид, что не знаешь, как играют в укольчики!

Тихо. Наяна не хотела задеть. Она всегда так разговаривает. И всегда так разговаривала.

— Знаю, — согласилась Наяна.

Маиран пробыл в Лейваане всего неделю, но насмотреться успел вдоволь. Молодые предсказатели, ученики, любили эту игру. Двое становились напротив, смотря друг другу в глаза. Один брал палку и наносил колющие удары. Задачей второго было увернуться. Понять, куда придёт удар по глазам. Быть может, предсказать это. Маирану было даже интересно сыграть в эту игру. Но он не решился тогда попробовать. Не стоило послу интересоваться детскими играми. Хотя ходили слухи, что освоившие магию достаточно хорошо использовали и настоящее оружие.

— Необязательно быть предсказателем, чтобы фехтовать, как Искра, — заявила Наяна.

— То есть ты думаешь, что она не предсказательница? — уточнил Маиран.

— Что бы я ни думала, это не мои тайны, — скрытница пожала плечами. — Кажется, у нас уже был подобный разговор об Арне. Хочешь узнать, связывает ли что-нибудь Искру с Орденом Предсказателей — поговори с ней.

Да, про Арна Наяна тоже не ответила. Но могла бы хоть намекнуть! Жаль, что нельзя заставить её говорить…

— Уж за Искру можешь не бояться. Если ты на неё нападёшь, то точно умрёшь первым.

Маиран почувствовал, как гневно задрожали пальцы.

— Мне надо уходить, — процедил он сквозь зубы.

Он встал, стараясь держаться спиной к Наяне. Но через пару шагов его догнал её голос.

— Маиран! — он остановился, чтобы выслушать. — О чём вы вчера говорили с Враном?

— Он предлагал помочь мне забыть случай с Доном. И с Ависар, — ответил воин, чуть повернув голову.

— И ты отказался, — констатировала скрытнца.

— А ты бы согласилась? — Маиран не выдержал и обернулся. К счастью, вид Наяны не сделал его более сердитым, чем он уже был до того.

Наяна задумчиво покачала головой. Конечно, она бы тоже не согласилась забывать.

— Моя память — единственное, что удерживает меня от повторения ошибок, — пробормотал он, поспешно отступая.

— Тебя не беспокоит то, что происходит с Маираном? — спросил Вран.

Ренар оказался немного застигнут врасплох этим вопросом. Его вообще в последнее время мало что беспокоило, кроме Янеры и того, чтобы держать свои мысли подальше от Велена.

— Я вообще не понимаю всего этого переполоха, — признался Ренар.

Вран, наконец, начал разговаривать с остальными и это явно стоило поощрить откровенностью.

— Маиран и раньше вёл себя примерно также. С Доном они цапались с самого начала. В прошлый раз Дон его чуть не убил, теперь вот Маиран его со скалы сбросил, — Ренар пожал плечами. Его, как страшника, всё это не сильно впечатляло.

— Дон чуть не убил Маирана? — Вран удивлённо приподнял бровь.

— Да, когда Дон украл Часы, — припомнил Ренар. — Маиран пытался украсть их у Дона. Они чуть всерьёз не подрались, но Ависар их растащила. Так что это не впервые, — успокоил он Врана.

— Но Маиран напал на Ависар! — Вран всё ещё поддавался общему беспокойству.

— Да? — Ренар призадумался. Что-то про это витало в воздухе, но никто не произносил этого вслух. — Это, конечно, странно.

С чего бы Маиран стал нападать на Ависар? Он искренне любит свою напарницу. Пусть не в том смысле, в котором Ренар бы ему посоветовал… Но без причины Маиран вряд ли сделал бы хоть что-то, что можно было бы трактовать как «нападение».

— Может быть, все немного преувеличивают? — предположил Ренар. — Ну, Маиран с Ависар вполне могли повздорить. Но вряд ли всё настолько серьёзно.

— Серьёзнее, чем ты думаешь, — уверенно сказал Вран.

Даже сейчас Ренар не мог не отметить, сколько удовольствия доставляет трибун легату Ордена Тьмы такое простое обращение к наследнику рода Кельтернов. Он чувствовал, что Вран чуть ли не облизывается. Ну и ладно, пускай себе радуется. Ренар внутренне усмехнулся. Раньше его бы это задело — да ещё как задело бы! А сейчас было всё равно. По крайней мере, здесь, в этой компании.

— Ты не думаешь о том, что можешь быть следующим? — взгляд Врана спился в лицо Ренара. Ещё чуть-чуть — и это был бы контакт глаза в глаза, которого все так избегали.

— Следующим? — переспросил Ренар, чтобы успеть чуть больше привести мысли в порядок.

— Следующим, на кого набросится Маиран, — уточнил Вран.

— С чего бы ему вдруг на меня бросаться? — усмехнулся Ренар.

— Он хотел тебя убить, — сказал Вран так, будто это было непреложным фактом.

— Меня? — Ренар не на шутку удивился. — Не припомню такого.

Он осёкся. Ну да, если что-то такое было, и он забыл — то Вран без труда мог вытащить это из его памяти.

— В детстве. До того, как он ушёл в Орден. Он ведь обещал. В тот день, когда притащил тебя из леса, — каждая фраза Врана падала камнем. Тяжёлым и холодным.

Ренару пришлось мысленно повторить все эти фразу ещё раз, чтобы, наконец, осознать их смысл. Ренар расхохотался. Ему было так смешно, что он, пожалуй, согнулся бы пополам, но в присутствии Врана это было неуместно.

— Ой, Вран, — проговорил Ренар сквозь слёзы, — ну ты и вспомнил, тоже мне! Мы в тот день устали, конечно же, мы поругались! Да дети постоянно ругаются! Ты что, никогда не обещал убить ребенка, утащившего твою игрушку?

Он хлопнул Врана по плечу, продолжая смеяться. Темняк выглядел немного растерянным.

— Ты ещё скажи, что Маиран в Орден ушёл, чтобы научиться мечом махать, да по мою душу! — такая перспектива Ренара несказанно развеселила. Пожалуй, он бы пересказал это Маирану, но Лина просила не шутить в его присутствии.

Ещё раз хлопнув Врана по плечу, Ренар пошёл прочь, всё ещё посмеиваясь. Пошёл без прощания, без окончания разговора — просто чтобы досадить темняку, который наверняка счёл бы это ужасно невежливым.

Темняк смотрел ему вслед, приподняв бровь и даже приоткрыв рот от такой неожиданной реакции. Впрочем, он быстро пришёл в себя и быстрым шагом пошёл догонять.

— Ренар, подожди, я кое-что вспомнил!

— Да? — Ренар обернулся, пытаясь изобразить серьёзность.

— Искра сказала, что я — единственный, кто всерьёз называет её «Госпожа Хранительница». Но это не так. Ты тоже. Почему? — Вран казался действительно озадаченным.

Ренар почувствовал, как его снова охватывает стыд за содеянное. Но раз уж решил быть откровенным — то надо продолжать в том же духе.

— Это… — улыбка исчезла, — давно уже, когда мы были в Тёмном Лесу, мы поссорились, я не сдержался и попытался атаковать её магией.

Вран смотрел на него — нет, сквозь него, так, что взгляд скользил мимо и не ранил. Он даже как будто бы побледнел.

— И… что произошло? — кажется, Врану потребовалось усилие, чтобы задать этот вопрос.

— Маиран меня остановил, — признался Ренар, — перехватил мою руку, принял удар на себя.

Ему показалось, что Вран вздохнул с облегчением.

— Знаешь… — Ренар вдруг почувствовал, как же всё это было давно и как всё изменилось с тех пор, — спасибо, что спросил. Я знаю, что поступил глупо и недостойно и что это не забудется и не простится. Но Искре не нравится, что я к ней так обращаюсь. Пожалуй, пора бы нам помириться. Ещё раз спасибо. Я пойду?

Вран только и мог, что кивнуть в ответ.

Маиран лежал, уткнувшись лицом в землю. Правая рука, на которую он лёг, затекла, но тратить силы на то, чтобы перекладывать её, казалось совершенно бессмысленным. Было противно от того, во что он превратился. Уже даже не страшно. Просто противно. Кажется, вчерашний разговор с Наяной был последней каплей. После него всё было как в тумане. В мерзком противном тумане из постоянно поднимающегося гнева, отвращения и чувства собственной беспомощности.

Сегодня, когда Тракт в очередной раз вышел к морю, взгромоздившись на пригорок, Маиран остановился у обрыва, посмотрел на то, как гонимые ветром волны мечутся среди обломков скал внизу и ему захотелось прыгнуть.

Но прыгать было нельзя. У него на Слове всё Равновесие мира. Эта мысль вызвала лишь глухое раздражение. Захотелось просто достать эти три дурацких артефакта, положить их на камень — и стать, наконец, свободным от всего этого. От всех обязательств.

Послышались шаги Лины. Увы, от всех обязательств так просто не освободишься… Она подошла, постелила рядом с ним одеяло. Как к себе домой, честное слово!

— Лина, — начать говорить было каким-то нечеловеческим усилием, — можно я сегодня посплю один?

— Ты обещал не прогонять меня, — напомнила Лина.

Вот он. Вот этот момент, когда их договор не может быть выполнен.

— Я не прогоняю, — Маиран не был уверен, что его было слышно. Он всё ещё говорил куда-то в землю, — я прошу.

Он готов был умолять на коленях, но для этого пришлось бы встать.

Лина молчала.

— Тебя раздражает то, что я тут? — произнесла она.

Маиран как наяву видел перед собой её встревоженное лицо. Чуть разомкнутые губы, едва заметная складка между бровями. Душащая забота. Снисходительность к его капризам, будто он — больной ребёнок.

— Да, — Маиран заставил себя принять очевидное.

— Мне не хочется оставлять тебя сегодня, — сказала Лина, — ты сегодня хотел спрыгнуть с обрыва.

Откуда она знает⁈ Он не говорил ей об этом. Она не маг Света, чтобы читать мысли. Неужели Велен сказал? Вряд ли, остальные были далеко, но от этого обрыва его увела именно Лина. Просто взяла за руку и заставила уйти. Тогда она казалась спокойной, будто просто предлагала продолжить путь.

Маиран чувствовал себя беззащитным перед ней. Почему она всё понимала? Почему он перед ней как голый? Её проницательность раздражала даже больше, чем забота.

— Что мне сделать, чтобы ты ушла и оставила меня? — почти прорычал Маиран.

Лина колебалась. Маиран спиной чувствовал, что она протягивает руку, чтобы прикоснуться к нему. Рука отодвинулась.

— Пообещай, что я найду тебя на этом самом месте завтра утром, — наконец выдвинула она условие, — живым, — с нажимом добавила она.

— Хорошо, я обещаю, — Маиран дал обещание, не задумываясь. Всё что угодно.

Лина начала сворачивать одеяло обратно. Маиран запоздало сообразил, что обещание придётся всё-таки выполнять.

— Забери меч, — сказал он достаточно громко, чтобы она услышала.

Лина замерла. Либо испугалась того, что ему настолько плохо, раз он просит о таком, либо раздумывала о том, как такая просьба вообще может выглядеть со стороны. Мужчина, который доверяет свой меч женщине. Тем паче если мужчина — воин. Хотя, кажется, она приносила ему меч и раньше. Приносила. Но не уносила.

Маиран услышал шорох позади. Меч Лина забрала.

Искра читала. Вообще-то, было уже темновато, но поверхность Свитка тускло светилась, делая текст различимым. Послышались тихие шаги и неподалёку кто-то сел. Вран. Арна бы она не услышала, если бы только он не подошёл бы совсем близко. К тому же, все уже ложились спать, а Вран должен был дежурить первым. С кем сегодня? Искра не помнила.

— Ты как-то странно понял мой совет «общаться по-человечески с остальными», — заметила Искра. — Насколько я вижу, теперь от тебя шарахаются все, кроме Ренара.

Искра подняла голову. Вран сидел, обхватив колени и выглядел весьма задумчивым.

— Похоже, я не очень хорошо умею общаться с людьми, — почти что печально сказал он.

— С эльфами, я смотрю, ты тоже не преуспел.

— Арн сам со мной не разговаривает, — пожаловался Вран.

— Однако с Ренаром разговор, похоже, был неплохой. Он пришёл ко мне и сказал, что разговор с тобой заставил его понять, что показной вежливостью он своей вины не искупит. И теперь я снова могу с ним нормально разговаривать, не спотыкаясь о холодные «Госпожи Хранительницы».

Искра свернула Свиток. У неё немного дрожали пальцы. От радости, что история с Ренаром, наконец, завершилась.

— Спасибо, — вполне искренне поблагодарила она Врана.

Тот склонил голову, принимая благодарность. Искра в очередной раз поразилась тому, как можно простой жест исполнить с таким величием и с такой красотой. Каждое движение Врана было красивым. Не исполненным животной грации, как движения Арна или Рыси. Они были торжественны. Будто Вран всегда находился на официальной церемонии с Верховными Магистрами всех Орденов разом.

— Вран, какое твоё настоящее имя? — вдруг спросила она. Будто имя помогло бы лучше понимать его.

— А какое настоящее имя Дона? — парировал Вран.

Хорошая отговорка. Самым известным из имён Дона было прозвище великого Ре-Дон-Гонского патриота. Самым используемым из тех, что были привязаны к реальному человеку — Амид. Но каким именем Дона назвала мать — не знает, скорее всего, никто.

— Не знаю, — призналась Искра, — но мы про тебя, а не про него.

— Я родился под знаком Ворона, — сказал Вран, — поэтому имя я, конечно, помню, но своим не считаю.

Созвездие Ворона показывалось на небосводе ненадолго — всего на несколько дней в конце септора. В осеннее время, когда дни стремительно становятся короче, а человеческие страхи в предчувствии зимы — сильнее. Что ни говори, Вран выбрал подходящее для себя времечко, чтобы появиться на свет.

— Где ты родился?

— В Ордене Тьмы, — ответил темняк.

Искра уже решила было, что это какая-то фигура речи и Вран просто хочет избежать разговоров о своём прошлом до Ордена, но он продолжил.

— Моя мать была прачкой в резиденции. Она умерла, когда мне было три года и с тех пор я рос при Ордене.

— А отец? — на всякий случай поинтересовалась Искра.

— Да кто ж его знает! — Вран так хищно улыбнулся, что Искра невольно порадовалась тому, что его мать умерла прежде, чем смогла увидеть своего сына взрослым.

Дитя Ордена Тьмы, рождённое под знаком Ворона. Стоило ожидать от такого сочетания чего-нибудь необычного.

Искра поплотнее закуталась в плащ. Её знобило — и от того, что ветер дул непривычно холодный (второй день штормило) и от того, что Вран сидел напротив, окрашивая жутью каждую — даже самую невинную — фразу.

— Ты позволишь? — Вран приподнялся, явно намереваясь сесть рядом с ней.

Искра, неожиданно для себя, кивнула. Вран пугал её — но, вместе с тем, и манил. Нет, она не забыла сон, который приснился ей в ночь их побега. Но как порой хотелось забыть, сделать вид, что не было этого предупреждения!

Вран сел рядом. Искра прислонилась к его боку. Так было теплее. Разговор отчего-то разладился. Искра просто не могла придумать, что говорить. Ей было слишком страшно и слишком хорошо рядом с Враном. Пожалуй, больше хорошо, чем страшно.

— Магия Тьмы — опасная штука, — Вран первым нарушил молчание. — Темняков гораздо больше волнует то, что люди забыли, чем то, о чём они хотят говорить. Думаю, потому у меня и не выходит разговаривать по-человечески.

— Не подогревай предрассудки, — ответила Искра. — Мой опыт говорит о том, что не все страхолюды — злобные мерзавцы, глухие к чужим страданиям. Так что и о магах Тьмы я не буду думать хуже, чем они того заслуживают.

— Это не предрассудок, а мои собственные наблюдения, — судя по звуку, Вран ухмыльнулся, — народная молва считает нас надменными гордецами, которых интересуют только звания.

— Ты-то сам как озлился, когда тебя назвали префектом! — поддразнила Искра.

По тому, как Вран напрягся, она поняла — не стоило. Несмотря ни на что, шутить с темняком о его званиях — всё равно, что совать голодному волку руку в пасть. Если он сейчас сдержится, то только потому, что она — Хранительница.

— Ты ведь и сама понимаешь, что я многое сделал, чтобы стать трибуном, — медленно проговорил Вран.

— Понимаю, — согласилась Искра, — и этот факт заставил меня уважать тебя гораздо больше, даже несмотря на то, что ты был врагом.

— Я не был врагом! — возмутился Вран.

— Ты командовал людьми, которые взяли нас в плен, — напомнила Искра. — Хотя, признаюсь, ты был гораздо более приятным пленителем, чем Керлеш или Маска.

— Керлеш! — Вран фыркнул. — Я могу понять его расстроенные чувства, но надеть намордник на Спутницу — это ж надо удумать!

Искра поёжилась от воспоминаний.

— Давай не будем об этом? — предложил Вран.

Искра кивнула. Она не хотела вспоминать сейчас. Хотела сидеть здесь, спокойно смотреть на то, как день окончательно уступает место темноте ночи, прорезанной светом луны. Если не думать слишком о том, что слева от неё сидит именно Вран — то можно совсем расслабиться.

— Искра, — окликнул её Вран, — ты правда не помнишь, кем ты была до Явления?

И он туда же!

— Ты же темняк, сам и прочитай, — предложила Искра.

— Не могу же я, в самом деле, обратить свою магию против Хранительницы Свитка!

Искра не смогла не обернуться — так галантно это было сказано. Обернулась — и натолкнулась на взгляд Врана. Мысли разлетелись прочь из головы, но не в панике, разогнанные насильно, а легко упорхнули, как птицы. Может, от того, что она сама сейчас не хотела думать? Просто сидеть, смотреть на это красивое правильное лицо в обрамлении чёрных кудрей. В тёмные глаза — такие опасные, такие чарующие.

Где-то в левом боку зародилось тревожное чувство. Искра ни разу не испытывала его на своей памяти, но оно было знакомым. Это чувство разрасталось, пока не охватило всё тело, заставляя его нервно подрагивать. Искра с пугающей ясностью поняла — Вран хочет её поцеловать. И она даже не может понять, как она к этому относится.

В тот момент, когда он наклонился и их губы соприкоснулись, тело приняло решение без её участия. Искра резко развернулась, ударив Врана локтем и отодвинулась в сторону. Судя по тому, как он согнулся, удар пришёлся куда надо. Безусловно, Керлеш бил сильнее, но Искра и не хотела Врану навредить. Или хотела? Господи, наверное, надо извиниться?

Вран поднял голову. Он отнюдь не выглядел удивлённым. На его губах играла лёгкая улыбка. Будто он знал, что так и будет. Откуда он мог знать, если она сама не знала?

Искра испугалась, что он попробует снова. Почему её это так пугает? Не понимая, что делает, Искра выхватила нож.

Вран стал очень серьёзен. Он смотрел на неё так, как смотрят на противника при фехтовании. Он что, ожидал, что она может вступить с ним в поединок, вооружённая этим ножиком, годным в лучшем случае чтобы стружку с палки снимать?

— Я… Я пойду спать, — пролепетала Искра, не в силах хоть как-то объяснить происходящее.

— Хорошо, — кивнул Вран, — спокойной ночи.

Спокойной ночи⁈ Искра ушла раздираемая противоречивыми чувствами. Что произошло? Почему она так поступила? Почему Вран воспринял это, как должное? Может, в Ордене Тьмы так принято? Вряд ли…

Искра поняла, что остаться одной ей сейчас будет невыносимо. Пройдясь по лагерю, она нашла спящего Арна и легла рядом. Эльф привычно попытался отодвинуться.

— Ты не будешь против, если я тебя обниму? — спросила Искра, не особо задумываясь, о чём спрашивает.

Арн не стал возражать. Искра легла у него за спиной и обняла. Как бы это ни было смешно, Искре казалось, будто она его защищает. Наверное, потому, что на ощупь Арн продолжал оставаться всё таким же болезненно тощим. И сейчас он казался ей чуть ли не ребёнком. Искра уткнулась носом в шею эльфу и неожиданно быстро уснула.

Тёмная улица Ре-Дон-Гона. Стражники с двух сторон. Искра вцепилась в Маирана, надеясь, что он что-то придумает, защитит её от этого кошмара. Маиран вытягивает руку в сторону, раздаётся хрустальный звон.

Они с Арном идут по лесу. Нюхают шишки, гуляют по влажному мху, трогают шершавую кору. Приходит пора возвращаться. Они подходят к лесопилке и слышат хрустальный звон. Искра бросается вперёд — помочь, защитить — но застаёт лишь тренировку с Короном.

Дождливый день прорезается хрустальным звоном, который кажется более громким, чем обычно. Они бегают вокруг сарая, пытаясь найти Маирана — и находят. Рядом с ним уже стоит Лина. Защищает его. От одиночества. От чувства беспомощности. От отчаянья. От того, от чего не поможет меч на Слове.