Тринадцать часов

31

Эрин Рассел и Рейчел Андерсон запомнили несколько человек: официантка, два официанта и бармен. Гриссел пересадил их с Вуси за отдельный столик. Сам он сел подальше от барной стойки, чтобы не видеть проклятые бутылки. Жаль, что от запаха никак не избавиться.

— Остальные могут ехать домой? — спросила Галина Федорова.

— Нет, они мне еще нужны. — Гриссел собирался показать работников ночного клуба кассиру из ресторана Карлуччи. Вдруг он кого-то опознает?

— Для чего?

Галина начинала действовать Грисселу на нервы. Ему хотелось рявкнуть, что это не ее собачье дело и ему не нравится, как она себя ведет, но ему очень нужны были любые сведения и потому он сдержался.

— Пусть подождут еще десять минут, — сухо сказал он. Видимо, русская все поняла правильно и перестала допытываться.

Она что-то произнесла по-русски, покачала головой и вышла. Гриссел долго смотрел ей вслед. Потом медленно повернулся и, пытаясь успокоиться, спросил молодых людей, сидящих за столиком:

— Кто первый?

— Они сидели вот здесь. — Один из официантов показал на стоящий рядом столик. Парень застенчиво теребил висевшие на шее деревянные бусы.

Вдруг все официанты посмотрели на дверь за спиной Гриссела. Он невольно обернулся. На пороге стоял Матт Яуберт. В обеих руках он сжимал пакеты с едой навынос.

— Продолжайте, — кивнул Яуберт. — Я коллега капитана Гриссела. — Подойдя к столу, он поставил пакеты, достал оттуда коробки и раздал их Вуси и Бенни. От запаха жареной картошки у Гриссела заурчало в животе.

— Спасибо, Матт.

— Спасибо, — вторил ему Вуси.

Яуберт молча кивнул, придвигая себе стул.

— Старший суперинтендент Матт Яуберт из управления, — объяснил официантам Гриссел. Он увидел, что габариты его коллеги испугали молодых людей. — Он человек вспыльчивый, — солгал Гриссел на всякий случай. Потом посмотрел на официанта, который заговорил первым: — Итак, на чем мы остановились?

Официант посмотрел на Гриссела, потом уважительно покосился на Яуберта. Внезапно его словно прорвало:

— Сначала те две девушки, что на фото, сидели одни. Пили слабоалкогольные коктейли с соком. Вот эта, блондиночка, нарезалась как следует. Вторая выпила всего четыре или пять бокалов за весь вечер. Непонятно как-то.

— Почему непонятно? — спросил Гриссел, вскрывая пакетик с солью и посыпая картошку.

— Туристы-дикари… обычно напиваются в стельку.

Гриссел заставлял себя не смотреть в сторону барной стойки.

— Откуда вы знаете, что они были «дикарями»? — спросил он, подцепляя на вилку несколько ломтиков картошки и отправляя их в переполненный слюной рот.

Официант горько усмехнулся:

— Я уже два года здесь работаю… Навидался всякого!

Гриссел с полным ртом картошки только кивнул и жестом показал молодому человеку, чтобы тот продолжал.

— Постепенно всех начинаешь различать. Загар, одежда, акцент… да и чаевых они дают немного.

— Когда они пришли?

— Сейчас соображу… еще до моего первого перекура, значит, где-то в девять.

Гриссел подцепил на вилку еще картошки.

— Значит, сначала они сидели вдвоем?

— Да, но недолго. Публика начала прибывать. Я обслуживаю восемь столиков и точно не помню, когда что началось. Они танцевали; их приглашали многие парни. Однажды смотрю, а за их столиком человек пять — наверное, их друзья.

— Парни или девушки?

— Не помню… И те и другие. Вы поймите… — Официант со значением посмотрел на Матта Яуберта. — Когда у нас много народу, начинается полная кутерьма и неразбериха. Девушек я запомнил, потому что они были хорошенькие, только и всего.

— Значит, мужчин, которые сидели с ними, вы не помните?

— Нет.

— А узнаете их, если увидите?

— Возможно.

Гриссел вскрыл банку с газировкой.

— А вы? — обратился он к остальным.

— Я видела только, как они танцевали, — сказала официантка. — Мои столики вон там. Они долго танцевали рядом, что совсем неудивительно, но похоже, они ссорились. Понимаете? Они танцевали и переругивались. Больше я ничего не запомнила.

Откусив кусок гамбургера, Гриссел кивнул в сторону бармена.

— Вот эта… — бармен ткнул пальцем в изображение Эрин Рассел, — она… Я стоял на том конце стойки. Возле меня сидели два парня. Она подошла и заговорила с ними. Я запомнил ее, потому что подумал: ну и зад, десять баллов!

— Десять баллов?

— Это у нас, барменов, такая игра. Мы рассматриваем клиенток и присуждаем очки за лучшие ноги, лучший зад, ну и… все остальное. Высший балл — десятка. И…

— Больной! — сказала официантка.

— А вы, девчонки, сами хороши. Что вы вытворяли позавчера, когда здесь был тот верзила из «Идолов»?

Матт Яуберт медленно положил ладонь на стол, отчего его широкие плечи стали как будто еще шире. Бармен прикусил язык и виновато посмотрел на Яуберта.

— В общем, задница у нее была что надо. Да и остальное неплохо. Ноги я бы оценил в девять баллов, а…

— Расскажите о тех парнях, — нетерпеливо приказал Гриссел.

— У одного из них лицо вроде знакомое, он уже бывал здесь прежде… Второго не знаю… Похоже, друзья, они выпивали вместе, не танцевали. Сидели за стойкой и болтали.

— А потом?

— Я сказал второму бармену, чтобы обратил внимание на девчонку с классной попкой. Она стояла в углу. Вон там, где стойка изгибается. Когда я обернулся, она уже ушла. И те два парня вдруг тоже ушли.

— Погодите, погодите. Она подошла и заговорила с ними? О чем? Вы не слышали?

— Да нет, я… внимания не обратил.

— Ты пялился на ее задницу, — злобно заметила официантка.

Бармен сделал вид, что пропустил ее слова мимо ушей.

— А потом она ушла?

— Я не видел, как она выходила.

— Она долго разговаривала с теми двумя?

Бармен задумался.

— Слушайте, я не видел, как она к ним подошла, мы ведь постоянно в движении. Барменов не хватает, приходится крутиться. Я только видел, как она стояла вон там; я мельком взглянул на нее, и меня окликнул клиент. Когда появилось время разглядеть ее как следует, я обратил внимание на ее задницу. Я пошел сказать об этом Энди, а когда хотел показать ему девушку, она уже ушла. Она недолго простояла у стойки. Минут пять. Или десять..

— Те два парня уходили второпях?

— Да, очень спешили.

— Когда это было?

— Приблизительно… Поздно, точно не скажу, но, наверное, уже во втором часу ночи.

Гриссел и Вуси переглянулись. Все интереснее и интереснее.

— Значит, одного из парней вы здесь уже видели?

— Да, по-моему. Его лицо показалось мне знакомым.

— Опишите его.

— Высокий… — Бармен замолчал.

— Старый? Молодой? Черный? Белый?

— Белый, примерно моего возраста, двадцать с чем-то, волосы темные, короткая стрижка, очень загорелый…

— А второй?

— Чернокожий, тоже двадцати с чем-то лет…

Вдруг официант с деревянными бусами ткнул пальцем в сторону входной двери у Гриссела за спиной и сказал:

— Вон тот парень вчера сидел за их столиком!

Детективы круто развернулись. У входа, прислонившись к стенке, терпеливо ждали трое констеблей ЮАПС в форме. Перед одним на полу стоял большой прозрачный пакет для мусора. Между констеблями стояли Оливер Сэндс и еще один молодой человек, которого Гриссел раньше не видел.

— Да, мы знаем, — кивнул Гриссел.

— Тот, второй, — кассир из ресторана Карлуччи. — Вуси встал. Гриссел зашагал за ним.

— Пакет от муниципалов? — спросил Гриссел одного из констеблей.

— Да, инспектор.

— Капитан! — поправил его Матт Яуберт из-за стола.

— Неужели правда, Бенни? — воскликнул Вуси. В его голосе слышалась неподдельная радость.

Перед тем как уйти из кабинета Адама Барнарда, Франсман Деккер позвонил в отдел судебно-медицинской экспертизы.

— Джимми, — отозвался Тонкий.

— Джимми, говорит Франсман Деккер. Я по делу Барнарда. Скажи, вы его мобильный телефон не находили?

Джимми не сразу сообразил, что к чему.

— А ну, погоди…

Деккер услышал, как Джимми, понизив голос, обращается к кому-то:

— Арни, мы находили мобильник застреленного музыкального магната? — и в трубку: — Нет, Франсман. На месте преступления ни черта не было.

— А в машине?

— Тоже.

— Спасибо, Джимми. — Деккер задумался, открыл дверь кабинета и подошел к столу Наташи Абадер. Она разговаривала по телефону, но, когда Деккер приблизился, закрыла трубку рукой и вопросительно подняла на него глаза. — Какой номер мобильного телефона Адама Барнарда?

Продолжая закрывать ладонью микрофон, она продиктовала номер. Деккер тут же набрал его.

— Спасибо. — Слушая гудки, он отошел прочь и зашагал по коридору. Может быть, мобильник Барнарда у него в кабинете? Но тогда из коридора был бы слышен звонок. Нет, гудки раздавались только в его трубке. Они не прекращались. И когда Деккер уже ждал, что вот-вот включится автоответчик, знакомый голос произнес:

— Алло!

— Кто это? — удивленно спросил Франсман Деккер.

— Капитан ЮАПС Бенни Гриссел.

— Капитан?! — переспросил ошеломленный Деккер.

Гриссел и Вуси надеялись, что кассир из ресторана Карлуччи опознает кого-нибудь из служащих клуба «Ван Хункс». Неожиданно заверещал чей-то мобильник. Звонок был стилизован под старинный. Многие кинулись смотреть свои телефоны. Вдруг один из констеблей сказал:

— Звонит тут, в пакете.

Гриссел вскрыл пакет для мусора и принялся рыться в нем. Выудил мобильный телефон. Некоторое время недоверчиво смотрел на него, прежде чем ответить. Поначалу разговор не клеился — откуда незнакомец его знает? Наконец загадка разрешилась.

— Бенни, говорит Франсман Деккер. Я только что набрал номер Адама Барнарда!

— Ты шутишь.

— Нет!

— Ты даже не представляешь, откуда я выудил этот телефон! Он лежал в черной туфле, в пакете со всякой всячиной, которую муниципалы сегодня утром насобирали на улицах, неподалеку от места убийства у церкви.

— В туфле?! Какого размера?

Гриссел вынул туфлю, заглянул внутрь, но ничего не увидел. Он перевернул туфлю. Цифры почти стерлись.

— Сорок четвертого с половиной.

— Черт! Просто невероятно! Где муниципалы это нашли?

— Не знаю; тебе придется спросить Джереми Урсона. Он там в чине фельдмаршала, не меньше.

— Что такое «фельдмаршал»?

— Я хочу сказать, он в каком-то высоком чине. Погоди, сейчас продиктую тебе его номер… — Гриссел полез за своим телефоном.

— Значит, ты теперь капитан? — От Гриссела не укрылась зависть в голосе Деккера. Неожиданно цветной детектив попросил: — Пожалуйста, посмотри, куда звонили с этого телефона.

— Погоди. — Гриссел не сразу освоился с кнопками; он не был знаком с телефонами этой фирмы.

— По словам свидетеля, Барнард звонил кому-то вчера вечером, от половины десятого до десяти, — сказал Деккер.

Наконец Гриссел нашел нужную иконку. На экране появилась надпись: «Пусто».

— Здесь ничего нет, — сказал он Деккеру.

Зазвонил телефон. Барри ответил, не сводя взгляда с грузовичка, который привез продукты. Грузовичок стоял на углу, перед рестораном Карлуччи.

— Барри.

— Почему они до сих пор не вошли в дом? — спросил седобородый.

— Не могут. Тут на углу грузовик; в ресторан привезли продукты. Грузовик стоит на Аппер-Ориндж, и водитель смотрит как раз в ту сторону.

— Давно он там стоит?

— Да, они уже давно разгружаются, так что, наверное, скоро уедут…

На противоположном конце линии несколько секунд молчали.

— Мы выбиваемся из графика.

Барри впервые расслышал в голосе седобородого озабоченные нотки. Впрочем, его собеседник быстро взял себя в руки:

— Перезвони, когда он уедет. Я хочу точно знать, во сколько они вошли в дом.

— Хорошо, мистер Би.

32

Глядя на Джека Фишера, Мбали Калени думала: усы у него такие же огромные, как и его честолюбие.

Они с Джеком Фишером сидели за круглым столом в роскошном кабинете. У окна стоял громадный письменный стол темного дерева, напротив высился стеллаж с книгами во всю стену. Мбали окинула взглядом полки. Похоже, Джек Фишер собрал у себя все имеющиеся юридические справочники. На двух оставшихся стенах висело по одной картине маслом: соответственно виды массива Бушвельд и виноградников Боланда. Окно за столом отгораживали от улицы тяжелые винно-красные шторы. На полу — персидский ковер, новый, красивый.

Фишеру на вид можно было дать лет шестьдесят. Он сохранил пышную шевелюру, разделенную до тошноты аккуратным косым пробором. На висках проглядывала седина. Обветренное ястребиное лицо избороздили характерные морщины старого курильщика. И разумеется, сразу бросались в глаза его широкие, экстравагантные усы. Осмотрев темно-синий костюм главы сыскного агентства, Калени решила, что Джек Фишер не покупает одежду в магазине готового платья, а шьет на заказ. Уж больно хорошо сидит. В целом Фишер ей не понравился. От него исходило фальшивое, слегка снисходительное дружелюбие, которое свойственно африканерам-мужчинам определенного возраста, когда они общаются с чернокожими. Когда она вошла, он встал из-за стола, сжимая в руке синюю папку, и пригласил ее сесть за круглый стол. Разговор он начал вопросом:

— Чем мы можем вам помочь?

«Мы»! Ну надо же! Когда Калени объяснила цель своего прихода, Фишер улыбнулся в усы.

— Все ясно. — И лукаво добавил: — Я предложил бы вам чего-нибудь поесть, но мне передали, что вы уже закусили… у меня в приемной.

Калени не улыбнулась.

— Как вы понимаете, — продолжал Джек Фишер, — я не обязан предоставлять вам какие-либо сведения без ордера.

Калени поудобнее устроилась в дорогом кресле и кивнула.

— Тем не менее мы, как-никак, бывшие сотрудники полиции.

Именно его «тем не менее» вывело Мбали из себя. Пора преподать ему пару уроков современного языка!

— Мы предпочитаем называть ЮАПС полицейской службой, — объяснила она. — Я рассчитываю на то, что бывшие сотрудники оценят всю важность и срочность нашего дела. Ведь речь идет об убийстве!

Фишер снова изобразил ту же улыбку с видом превосходства.

— Конечно, мы все прекрасно понимаем. Я готов предоставить вам все необходимые сведения.

Он раскрыл папку. На внутренней стороне обложки имелось слово «Африсаунд» и кодовый номер. Калени подумала: может быть, ему позвонил бухгалтер звукозаписывающей компании и предупредил о скором приезде полиции? Это уже кое-что интересное.

— Мы просто вычислили получателя денежного перевода. Фирма «Африсаунд» перевела пятьдесят тысяч рандов на счет некоего Даниеля Лодевикуса Флока, который проживает в Блумфонтейне. Затем мы связались с нашим филиалом в Блумфонтейне и попросили одного из сотрудников побеседовать с мистером Флоком. Целью данной беседы было одно. Мы хотели убедиться в том, что мистер Флок — именно тот человек, на чье имя перевели деньги. Нам не хотелось бросать тень на невинного человека.

— И сотрудник вашего филиала избил его.

— Ну что вы! — возмутился Фишер.

Калени смерила Джека Фишера взглядом, который без слов говорил: хотя она и женщина, которой приходится работать в мужском окружении, пусть не считает ее полной дурой!

— Инспектор Калени, — произнес Фишер все с той же фальшивой учтивостью, — наше сыскное агентство считается лучшим во всей стране. Почему? Все дело в том, что у нас имеются свои нравственные принципы. Кроме того, клиенты довольны нашей работой. Подумайте, зачем мне рисковать своим будущим из-за каких-то противозаконных действий?

Тогда-то инспектор Калени и подумала про связь между честолюбием и усами.

— Как зовут вашего блумфонтейнского сотрудника? Мне нужны также его контактные данные.

Фишеру очень не хотелось отвечать. Он долго смотрел на одну из картин и, судя по всему, подавлял неслышный глубокий вздох. Наконец он медленно встал и, выдвинув один из ящиков своего громадного письменного стола, достал оттуда адресную книгу.

Матт Яуберт, объяснив, что не хочет им мешать, встал. Гриссел проводил его до дверей. Как только они оказались вне пределов слышимости для остальных, здоровяк детектив сказал:

— Бенни, я перехожу в агентство Джека Фишера.

— Матт, не может быть! — воскликнул Гриссел.

Яуберт повел могучими плечами.

— Бенни, я долго думал. Решение далось не сразу. Ты ведь знаешь: я полицейский.

— Тогда почему смываешься? Из-за денег? — Бенни разозлился на Яуберта. Выходит, он, Гриссел, остается едва ли не последним белым в ЮАПС! Надо же! Они с Маттом столько пережили вместе!

— Ты ведь знаешь, что из-за одних денег я бы не ушел.

Гриссел оглянулся на Вуси. Тот сидел за столом с Оливером Сэндсом. Он понимал: Яуберт не кривит душой. Маргарет, жена Матта, — богатая наследница. С финансовой точки зрения они вполне обеспечены.

— Тогда из-за чего?

— Потому что мне не нравится то, чем я сейчас занимаюсь. В отделе особо тяжких преступлений я еще что-то делал, но сейчас…

В прошлом Яуберт был начальником бывшего отдела особо тяжких преступлений. Он был хорошим начальником, лучшим, который когда-либо был у Гриссела. Поэтому он сочувственно кивнул.

— Бенни, я работаю в управлении вот уже четыре месяца, но так и не понял, какая у меня должность. Я понятия не имею, что входит в круг моих обязанностей, — продолжал Яуберт. — У меня нет ни одного подчиненного. Никто не говорит, что я должен делать. По-моему, начальство тоже не знает, куда меня приткнуть. Когда Джон Африка брал меня в управление, он заранее предупредил, что на повышение рассчитывать нечего. Сейчас не то время. Но меня смущает не столько карьера, сколько ничегонеделание… Знаешь, Бенни, стар я стал для таких игр. Начальник полиции занимается интригами, «Скорпионов»[4] распускают, каждый год вводят новые расовые квоты. Кругом одна политика! Если президентом станет Зума, представителей коса начнут вытеснять из властных структур. Им на смену придут зулусы. Начнутся новые скандалы, новые интриги и новые проблемы.

Грисселу хотелось спросить: а мне-то куда податься? Ему стало не по себе. Он молча смотрел на Яуберта.

— Я, Бенни, свое отслужил. Сколько смог, сделал ради нового строя. Да и какие у меня перспективы — в моем-то возрасте? В июле мне исполняется пятьдесят. Тут один тип набирал желающих служить в австралийской полиции. Он и ко мне подъезжал, но зачем мне ехать в Австралию? Здесь моя родина, я ее люблю…

— Ясно, — кивнул Бенни Гриссел. Он видел, что Яуберт настроен серьезно, и постарался скрыть огорчение и досаду.

— Хотел сам тебе рассказать.

— Спасибо, Матт… Ты когда уходишь?

— В конце месяца.

— Но ведь Джек Фишер — первостатейный подонок!

Яуберт улыбнулся. Бенни неподражаем!

— На скольких подонков мы с тобой работали, а, Бенни?

Гриссел широко улыбнулся в ответ:

— На многих.

— Нам с Джеком довелось послужить вместе в отделе убийств и ограблений. Он был хорошим сыщиком. Честным. Хотя обожал останавливаться возле каждого зеркала и расчесывать свои шикарные усы.

Билл Андерсон сбежал вниз по лестнице. В Уэст-Лафейетте было девять минут седьмого утра. В прихожей, рядом с женой, стояли адвокат Коннелли и начальник городской полиции Домбковски.

— Извините, что заставил вас ждать, — сказал Андерсон. — Надо было переодеться.

Начальник полиции, рослый мужчина среднего возраста со сломанным «боксерским» носом, протянул руку:

— Билл, прими мое сочувствие.

— Спасибо.

— Ну что, поехали? — спросил Коннелли.

Мужчины кивнули. Андерсон взял руки жены в свои.

— Джесс, если она позвонит, ты, главное, не волнуйся и постарайся узнать как можно больше.

— Хорошо.

— И дай ей телефон того капитана, Хризила. Пусть обязательно позвонит ему…

— Билл, а может, лучше останешься дома? — предложил Коннелли.

— Нет, Майк. Я должен ехать с вами. Ради памяти Эрин я сам должен сообщить ее родителям. — Билл Андерсон распахнул парадную дверь. В дом проникла прохлада; Джесс поплотнее запахнулась в халат. — Мобильный беру с собой, — сказал он. — Звони, если что.

— Сразу позвоню.

Мужчины вышли на крыльцо. Билл Андерсон закрыл за собой дверь. Джесс, погруженная в раздумья, вернулась в кабинет.

Зазвонил телефон.

Она вздрогнула, испуганно приложив руку к сердцу, и громко ахнула. Потом выбежала на крыльцо и увидела, что мужчины садятся в патрульную машину.

— Билл! — закричала она испуганно и пронзительно.

Ее муж бегом вернулся, и она поспешила к телефону.

Рейчел Андерсон сидела за столом, на котором стоял ноутбук Пита ван дер Лингена и лежала целая куча справочников и научных статей. Прижав трубку к уху, она слушала гудки, которые раздавались на другом континенте. Почему отец так долго не подходит? Что сейчас делает отец?

— Рейчел? — вдруг послышался мамин голос. Она говорила встревоженно, запыхавшись.

— Мама! — крикнула захваченная врасплох Рейчел. Она ожидала услышать спокойный голос отца.

— О господи, Рейчел! Где ты? Как ты? Ты здорова? — Рейчел почувствовала, что мама на грани истерики.

— Все хорошо, мам, я у одного очень доброго человека, пока все хорошо…

— Ох, слава богу, слава богу! Мы говорили с тамошней полицией, говорили с послом, говорили с конгрессменом. Рейчел, все будет хорошо. Все обязательно… Билл, она в безопасности, она сейчас у какого-то доброго человека. Рейчел, какая замечательная новость! Я люблю тебя, милая! Слышишь? Я очень тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю, мама…

— Передаю трубку отцу. Слушай очень внимательно, он продиктует тебе номер телефона, по которому ты обязательно должна позвонить. Обещай, Рейчел, что сделаешь в точности, как скажет папа!

— Обещаю, мама. Я в порядке. Понимаю, как вам тяжело пришлось…

— За нас не волнуйся, мы обо всем позаботимся, детка. Как здорово слышать твой голос! Просто не верится! Даю трубку папе. Я люблю тебя, доченька, я очень тебя люблю.

— Я тоже. — Рейчел Андерсон улыбнулась сквозь внезапно подступившие слезы. Как она соскучилась — и как благодарна родителям! Тут в трубке послышался голос отца:

— Доченька, как ты?

— Все нормально, папа, я у одного очень доброго человека, в его доме, и я в абсолютной безопасности.

— Просто передать не могу, какое я сейчас испытываю облегчение, доченька. Вот по-настоящему прекрасная новость! — Голос отца был спокоен. — Мы тут со своей стороны нажали на влиятельных людей, задействовали всех, кого можно. Я говорил с нашим генконсулом в Кейптауне. Они в курсе. Я дам тебе номер нашего консульства, но сначала продиктую тебе телефон капитана южноафриканской полиции. Когда ты в последний раз звонила, то что-то такое говорила насчет полиции, но того человека рекомендовало его начальство и я беседовал с ним лично. Он ведет твое дело и дал мне слово, что позаботится о твоей безопасности. Ты поняла?

— Ты уверен?

— Совершенно. Даже их… даже их министр полиции знает о тебе, наш генконсул беседовал с ними, поэтому рекомендации на самом высоком уровне. С тобой не может случиться ничего плохого. Ты записываешь?

Рейчел оглядела стол и увидела, что из-под какой-то статьи торчит кончик желтого карандаша. Она вытащила карандаш и перевернула страницу, на которой был напечатан текст.

— Записываю, — произнесла она решительно и с невыразимым облегчением. Скоро этот кошмар закончится!

Мбали Калени оставила машину на площади. Щурясь от яркого солнца, она прошла по аллейке мимо торговцев цветами, мимо Старой почты. Она брела между лотками, на которых продавалось все — от ботинок до пакетиков с арахисом. Ей захотелось кешью в глазури, но она одернула себя. Ей нужно как можно скорее добраться на Аппер-Ориндж-стрит. К тому дому…

Она зашагала быстрее, на ходу размахивая большой черной сумкой.

— Объясните мне только одно, — обратился Гриссел к Оливеру Сэндсу. Он стоял, а Оливер сидел за столом, широко раскрыв глаза, как будто ему трудно было сосредоточиться. — Зачем девушки взяли с собой рюкзаки в ночной клуб?

— А, рюкзаки… — сказал Оливер. — Они никогда никуда без них не ходили. По-моему, все девушки такие. Наверное, у них там косметика и всякие важные для них вещи…

Гриссел вспомнил рюкзак, который принес Урсон. Маленький, компактный. Да, пожалуй… Надо будет порыться в большом мешке с мусором, только не здесь. Придется вернуться на Каледон-сквер.

— Джереми, — ответил Урсон, и Франсман Деккер по голосу угадал цветного. А еще он понял, что его собеседник в машине.

— Брат, меня зовут Франсман Деккер, я из ЮАПС. Ну, как там у вас? — дружелюбно начал он. Гриссел предупреждал, что у сотрудника муниципальной полиции «трудный характер».

— Да все нормалек, а у вас как?

— Да так себе, брат. Слушай, в мешке, который вы насобирали, чего только нет! Меня интересует мужская туфля сорок четвертого размера с половиной. Ты не помнишь, где ее подобрали?

— Понятия не имею, брат. Я выясню у своих.

— Спасибо, брат, у нас тут убийство, мне надо бежать. Знаешь ведь, как бывает.

— Знаю. Дай мне десять минут, сейчас у меня туговато со временем.

— Ты мне перезвонишь?

— Заметано, брат!

Деккер отключился и постучал в дверь бухгалтера, Ваутера Стенкампа. Так как ему никто не ответил, он открыл дверь. Стенкамп разговаривал по телефону:

— …помочь долбаным копам, иначе мне придется изобрести другую схему. — Увидев Деккера, он сказал в трубку: — Погоди! — и, обернувшись к Деккеру: — В приемной полным-полно журналистов. Вы не можете их как-то обуздать?

— Ладно!

— Они согласны, — сказал бухгалтер в трубку. — Ладно, пока! — Он выжидательно посмотрел на Деккера.

— Я выгоню их на улицу, но парадную дверь вам лучше запереть.

— Ну и дела, — вздохнул Стенкамп.

— Не уходите, вы мне нужны. Хочу кое о чем вас спросить! — сказал Деккер.

— О чем?

— У меня появились новые сведения. — Деккер развернулся с порога. — Некоторым вашим клиентам кажется, что их обманывают.

— Ваши служащие свободны, — сказал Вуси Галине Федоровой.

— Значит, вы никого не арестуете, — язвительно хмыкнула управляющая, выпуская дым.

— Нет. Они нам очень помогли.

Уж больно Вуси вежливый, подумал Гриссел. Он бы рявкнул на русскую, что засадит ее за решетку, если она будет умничать. Гриссел понял, что его терпение на исходе. Пора выбираться отсюда, подальше от разноцветных бутылок и запаха спиртного. Не то его проклятая жажда победит все его зароки. Он понятия не имел, что теперь делать. Да, выяснилось, что девушки побывали в клубе «Ван Хункс». Они танцевали и, похоже, ссорились. Сразу за девушками из клуба ушли двое молодых людей. Дальше? Дальше была погоня по Лонг-стрит. Ну и что, скажите на милость?! Как узнать, где сейчас Рейчел Андерсон?

Тут зазвонил его сотовый, и он сердито ответил:

— Бенни Гриссел.

— Бенни, я только что от Алексы Барнард, — сказал доктор Баркхёйзен.

— Как она, док?

— Сейчас ее накачали снотворным, но вы ведь прекрасно знаете, что ее ждет. Она сильная женщина. И красивая. Понимаю, почему ее состояние так заботит вас.

— Ох, док, прекратите!

Доктор Баркхёйзен хихикнул, и тут Гриссел услышал пиканье: еще один входящий звонок.

— Она просила передать: когда сможете к ней зайти, заходите. Она хочет с вами поговорить. О чем-то, связанном с ее мужем.

— Доктор, у меня тут еще один звонок, извините. Спасибо, что навестили ее. Потом поговорим. — Гриссел нажал кнопку «Прием второго вызова».

Он назвался, и женский голос с американским акцентом спросил:

— Это капитан Бенни Хризил?

Да ведь я только что представился, подумал Бенни, но вежливо ответил:

— Да.

— Меня зовут Рейчел Андерсон. Папа велел мне вам позвонить.

Гриссел вздрогнул и тут же забыл и о Матте Яуберте, и обо всех сегодняшних злоключениях, и о желании выпить. Сжавшись, как пружина, он вскричал:

— Господи! Да, да… Как вы? Где вы? — Возбуждение и облегчение овладели им одновременно. Он подошел к Вуси, тронул его за плечо. Чернокожий коллега обернулся, и Гриссел шепнул: — Рейчел Андерсон!

Лицо Вуси расплылось в улыбке.

— Да, все хорошо. Сейчас я у мистера Пита ван дер Лингена, он живет… — Гриссел услышал на заднем плане мужской голос. Потом до него снова донесся голос Рейчел: —… в доме номер шесть по Аппер-Ориндж-стрит… как-как? Орайнизи?

— Знаю, Ораньезихт, Аппер-Ориндж, дом номер шесть. Никуда не уходите оттуда! Я еду! Никому не открывайте дверь! Я перезвоню, когда приеду, мисс Андерсон! — Вот в самом деле хорошая новость. Гриссел жестом показал Вуси: им надо ехать. Он метнулся за дверь, понесся к выходу, набирая темп. За спиной пыхтел Вуси.

— Я никуда отсюда не уйду, — произнесла Рейчел Андерсон. Голос у нее был бодрый, как будто она с нетерпением ждала встречи с ним.

Бенни выбрался в аллейку и понесся так быстро, как только мог.

Барри стоял у багажника своей машины и наблюдал за водителем грузовичка. Продукты, наконец, разгрузили. Водитель сел на сиденье и завел мотор. Барри посмотрел направо, где стоял в ожидании серебристый микроавтобус «пежо-боксер». Рука, сжимавшая телефон, вспотела. Он нажал кнопку вызова и поднес трубку к уху.

— Да? — произнес седобородый.

— Грузовик уезжает.

— Хорошо. Нашу машину видишь?

Барри посмотрел на грязный, пыльный «пежо».

— Да. Они двинулись с места.

— Пусть Джей позвонит Эбену. Они заблокируют черный ход. Потом они развернутся, подъедут к калитке по Аппер-Ориндж и встанут капотом к центру города. Когда выйдут и войдут в калитку, позвони мне.

— Хорошо. Оставайтесь на связи.

33

Пит ван дер Линген подошел к своему большому письменному столу.

— Полицейские уже едут сюда, — сообщила ему Рейчел. — Капитан Бенни Хризил.

Старик словно преобразился — глаза засияли, напряжения как не бывало. Он улыбнулся, сверкнув своими красивыми искусственными зубами, и сказал:

— Придется поучить вас настоящему африканскому произношению. Не «Хризил», а «Гриссел».

— Хр-р-рис… — попробовала она, словно полоща горло.

— Вот так, — похвалил он. — «Р» более раскатистое. Гриссел!

— Ги… риссел.

— Почти получилось. Гр-р-риссел!

— Гриссел.

— Отлично! — Они вместе рассмеялись.

— Как я смогу вас отблагодарить? — воскликнула Рейчел.

— За что? За то, что вы скрасили старику день?

— За то, что вы спасли мне жизнь, — ответила Рейчел Андерсон.

— Ну, раз уж вы так ставите вопрос… я настаиваю, чтобы вы еще раз пообедали у меня до того, как вернетесь домой.

— Я с удовольствием…

Вдруг Пит посмотрел в окно, и лицо его омрачила тревога. Проследив за его взглядом, Рейчел увидела их — четверых молодых людей, которые приближались к дому по дорожке.

— О господи! — вскрикнула она. Она их узнала. Рейчел вскочила на ноги. — Не открывайте дверь! — В ее голосе снова зазвенели истерические нотки. — Они хотят меня убить — вчера они убили мою подругу! — Она метнулась в конец коридора: тупик. Со стороны входной двери послышался грохот. Рейчел в ужасе развернулась.

И тут со звоном разбилась стеклянная панель. Она бросилась бежать в кухню, к черному ходу. В образовавшуюся дыру просунулась рука и отодвинула задвижку.

— Бежим! — крикнула она Питу ван дер Лингену. Но старик словно прирос к месту. Неужели хочет их остановить?

— Нет! — закричала Рейчел.

Дверь распахнулась. Она бросилась в кухню. Из прихожей послышался выстрел. Рейчел в ужасе взвизгнула, с трудом распахнула дверь черного хода и выбежала на задний двор, щурясь от яркого света. Путь к калитке ей преграждали еще двое, белый и чернокожий. Они бросились наперерез с самым решительным видом. Сзади тоже загрохотали чьи-то шаги… Рейчел поняла, что выход у нее только один. Она бросилась на ближайшего к ней преследователя. Белый молодой человек раскинул руки, собираясь ее схватить. Она замахнулась ножом и ударила его в грудь. Ненависть смешалась у нее с омерзением и страхом. Молодой человек попытался уклониться, но было поздно. Нож вонзился в горло. В его глазах появилось изумленное выражение.

— Сука! — заорал подоспевший чернокожий парень и ударил ее кулаком. Удар пришелся в глаз. Голова точно раскололась; перед глазами заплясали разноцветные искры. Как салют! Рейчел упала на правый бок, на траву. Она слышала их крики. Она пыталась подняться, но они набросились на нее — один, двое, трое… их оказалось слишком много. Ее снова били кулаком по лицу, чьи-то сильные руки пригвоздили ее к земле. Ее преследователи сопели и ворчали; вот вверх взметнулась рука, в которой блеснуло что-то металлическое. Потом — темнота.

Гриссел гнал во весь опор. Он достал из бардачка мигалку и воткнул ее в прикуриватель. Мигалка заняла собой почти всю приборную панель, но упорно не желала включаться. Поэтому он ехал, включив на служебном «опеле» аварийную сигнализацию. Правда, аварийка не очень-то помогала. Гриссел почти непрерывно жал на клаксон. Время от времени он говорил Вуси:

— Надо было взять машину с сиреной! Что я за болван!

На Лонг-стрит они пролетали на красный свет один перекресток за другим. Всякий раз приходилось притормаживать, высовывать из окошка руку и бешено махать водителям, собиравшимся поворачивать. Вуси на своем сиденье поступал точно так же.

— Хорошо, что она сейчас в безопасности, — устало произнес Вуси. Дипломат паршивый! Гриссел понимал, что он хотел сказать на самом деле. Им вовсе не нужно так гнать; она сказала, что находится в доме у хорошего человека.

— Да, она в безопасности, — повторил Гриссел, не переставая жать на клаксон. — Но облажаться я себе позволить не могу. — Он прибавил газу, и «опель» с визгом понесся дальше.

Мбали Калени ехала не спеша. У поворота на Аппер-Ориндж-стрит образовалась большая пробка. Она включила поворотник и принялась терпеливо ждать, пока ее пропустят, но никто не желал уступать. Мбали покачала головой. Уж эти кейптаунские водители! В Дурбане ничего подобного бы не случилось. Наконец поворот направо освободился, и она повернула руль.

Но тут на светофоре загорелся красный свет.

Прямо осиное гнездо какое-то, подумал Франсман Деккер, оглядывая гудящую в приемной толпу. Почти все репортеры выставили вперед микрофоны, словно собирались его ужалить.

Не спускаясь до конца, он громко крикнул:

— Внимание!

Весь рой ринулся к нему. Он насчитал человек двадцать, причем все говорили одновременно. Настоящие осы, только руками размахивают. До Деккера доносились лишь обрывки вопросов:

— …его убил Иван Нелл?

— …Гейсеры сознаются?

— …покушался на Алексу Барнард?

— …Джош Гейсер арестован?

— … Ксандра погибла?

Деккер поднял правую руку ладонью вперед, опустил голову, чтобы ни с кем не встречаться глазами, и некоторое время постоял в такой позе. Он знал: гул голосов постепенно стихнет.

Калени сразу заметила: что-то неладно.

Перед домом стоял серебристый микроавтобус марки «пежо». Сначала Мбали решила, что микроавтобус принадлежит экспертной службе. Неужели два клоуна, Толстый и Тонкий, уже здесь? Мбали их терпеть не могла. Интересно, что они здесь забыли?

Повернув на Аппер-Ориндж, она заметила шевеление со стороны Белмонт-стрит. Несколько человек что-то несли.

Что происходит?

Подъехав ближе, она увидела четверых мужчин, которые, пятясь и озираясь по сторонам, тащили какой-то сверток. Видимо, тяжелый. Из-за забора не разглядеть, что именно они тащат. Четверка направлялась к микроавтобусу, стоявшему перед домом.

Странно!

Едва четверо мужчин вышли из-за забора, Калени поняла, что они несут человека. Она присмотрелась: молодые люди несли девушку за руки и за ноги. Девушка не подавала признаков жизни. Мбали нажала на газ, одновременно нащупывая пистолет на бедре, выхватила его из кобуры и прицелилась в капот микроавтобуса. Но она не рассчитала расстояния. Пришлось экстренно тормозить. Ее машинку занесло, и она остановилась перед самым капотом микроавтобуса. С водительского сиденья спрыгнул мужчина. В руках он сжимал пистолет с глушителем. Мбали выкрутила руль; маленькие колеса ее «опеля-корсы» ударились о бордюр. Мбали инстинктивно посмотрела на номерной знак «пежо»: СА 4…

Прямо перед ней чернело пистолетное дуло. Вдруг лобовое стекло пошло трещинами, и пуля ударила в кузов у нее за спиной. Калени захотелось пригнуться, но мешал ремень безопасности.

— uJesu, — тихо сказала она, нащупывая свободной рукой карабин ремня.

Мужчина снова выстрелил. Калени как будто что-то сильно толкнуло. Хорошо, что успела отстегнуться! Она пригнулась, нащупывая правой рукой пистолет. Подняла его и, не целясь, три раза выстрелила через лобовое стекло. Ее накрыло волной боли. Боль медленно завладевала всем ее существом, она делалась все сильнее. Калени скосила глаза и осмотрела рану. Увидела дыру под левой грудью; оттуда льет кровь. Обивку запачкала… Жалко, она всегда следила, чтобы на ее машине не было ни пятнышка! Она выстрелила еще несколько раз и, задохнувшись, выпрямилась. Грудь сковало болью, как корсетом. Мбали посмотрела вперед. Где тот, кто в нее стрелял? Впереди его нет… Она услышала шорох. Оказывается, он успел обойти машину сбоку и уже открывал дверцу. В обеих руках он сжимал по пистолету. Один нацелен прямо ей в глаз. Калени успела заметить на шее у мужчины нечто вроде африканского ожерелья: бусы, из которых складывалось какое-то слово. Пистолет выпал у нее из руки. Мбали Калени вдруг поняла: сейчас она умрет. Ей стало грустно. Какая короткая жизнь… Палец мужчины нажал на спусковой крючок.

Не переставая давить на клаксон, Гриссел лавировал в плотном потоке машин. Наконец он повернул на Аппер-Ориндж. Водитель желтого армейского «хаммера» грязно выругал его, двум машинам пришлось экстренно тормозить, когда он промчался на красный свет. Вуси вцепился в ручку на дверце и молчал.

Бенни мчал вперед, не сбрасывая скорости на поворотах. Почти приехали! Навстречу промчался серебристый микроавтобус. Водитель — настоящий псих, гонит прямо по разделительной полосе! Бенни снова нажал на клаксон и крутанул руль. В окошке мелькнуло лицо водителя. Совсем молодой, ожесточенный. Ну и болван! Бенни оглядел улицу. Здесь все словно вымерло. Он переключил передачу, прибавил газу — мотор протестующе застонал — и помчался в гору. Здесь его территория, его квартира всего в квартале отсюда, на Френд-стрит, чтоб ей пусто было, какое дурацкое название, ему и сейчас оно кажется дурацким. Справа парк Де Вал.

— Вон там, — нарушил молчание Вуси.

Поднявшись на холм, они сразу увидели маленькую «корсу». Ни один из них не произнес ни слова, потому что оба понимали: раз машина так странно стоит, значит, что-то не так.

Вдруг дорогу им перегородил пикап «тойота», который выбирался из переулка слева задним ходом. Гриссел нажал на тормоз. Завизжали покрышки; «опель» задымился, его занесло влево, до самого бордюра.

— Черт! — сказал Гриссел. В нос ударил запах горелой резины. Машину бросило назад, и он чуть не врезался в передний бампер пикапа. Гриссел успел заметить, какие огромные и испуганные глаза у водителя «тойоты». А что там с «корсой»? Неужели разбито лобовое стекло? Он остановился за маленькой белой машиной, выскочил наружу, оглянулся. Пикап «тойота» мчался в сторону центра. Ну и придурок! Гриссел оглянулся. Забор. На калитке номер дома: шесть. Здесь недавно стреляли — до сих пор пахнет порохом. Что-то случилось. Следы от пуль на лобовом стекле, на водительском окошке… И кто-то за рулем. Черт, черт!

— Там Мбали! — закричал Вуси, распахивая дверцу со своей стороны.

Гриссел увидел, что Мбали сидит уронив голову на грудь, заметил кровь на подголовнике. Он рывком распахнул дверцу «корсы».

— Господи! — Он приложил пальцы к ее шее, стараясь нащупать пульс. Пальцы сразу стали липкими от крови. Потом Гриссел увидел рану под ухом, осколки кости, пульсирующую вену, из которой струей била кровь.

— Вызови «скорую»! Она жива! — закричал Гриссел громче, чем собирался. Сердце у него билось так бешено, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Он бережно подсунул руку под плечо Мбали, разворачивая ее к себе спиной, затем взял ее под мышки… Эх, много крови потеряла! Он осторожно вытащил Мбали из «корсы» и уложил ее на тротуар. К машине подбежал Вуси с сотовым телефоном в руке.

Гриссел заметил две раны: за ухом и на груди. Из головы вытекает больше крови. Гриссел быстро встал, пошарил в кармане, вытащил платок, снова нагнулся над Мбали Калени и прижал платок к ране. Он слышал, как Вуси взволнованно говорит по телефону. Осторожно прижал платок, свободной рукой схватил телефон. По Белмонт-стрит на огромной скорости пронеслась машина. Гриссел не успел ее разглядеть, заметил только задние фонари. Он покосился на Калени. Эх, не дотянет! «Скорая» едет долго.

— Помоги посадить ее ко мне, — попросил он Вуси. — Я сам ее повезу.

Вуси опустился рядом с ним на колени и тихо сказал:

— Бенни, они уже едут.

— Вуси, а сколько им добираться? — Гриссел судорожно искал в списке контактов номер полицейского участка «Каледон-сквер».

— Они в курсе, что ранена сотрудница полиции. Скоро будут здесь.

Гриссел плотнее прижал платок к ране. Мбали Калени пошевелилась, слегка дернула головой.

— Мбали! — воскликнул Гриссел.

Она открыла глаза. Сначала взгляд ее был стеклянным, потом она сосредоточилась на нем.

— Мбали, «скорая» сейчас приедет! — Ему хотелось ее подбодрить: — Держись!

Она что-то булькнула.

— Полегче, полегче, они скоро приедут.

Вуси взял Мбали за руку и тихо заговорил с ней на каком-то африканском наречии. Гриссел мельком заметил, как хладнокровен тщедушный с виду инспектор-коса, и подумал: Вуси, может, и не крутой, но он сильный.

Мбали пыталась что-то сказать. Губы дернулись, и изо рта вытекла струйка крови.

— Нет, нет, ничего не говори. «Скорая» сейчас приедет.

Гриссел поднял голову и посмотрел на дом.

— Вуси, тебе придется проверить, что там внутри происходит.

Чернокожий детектив кивнул, вскочил на ноги и побежал. Гриссел посмотрел на Мбали. Та не сводила с него глаз. Она как будто молила о чем-то. Он плотнее прижал платок к ране и понял, что до сих пор сжимает другой рукой мобильник. Он позвонил в участок «Каледон-сквер». Им нужно подкрепление.

Мбали Калени закрыла глаза.

34

Сначала она слышала лишь какой-то невнятный шум, чьи-то крики и рев мотора. Потом почувствовала, как горит лицо. Ей захотелось ощупать его, но она не могла. Что-то дернулось, она потеряла равновесие. Машина круто повернула, поехала быстрее.

Тогда она вспомнила все и забилась.

— Очухалась, сука! — сказал один из них.

Она попыталась открыть глаза, она хотела их видеть, но не могла. Один глаз заплыл, второй не мог сфокусироваться, все расплывалось. Ее держали четверо. Они слишком сильно давили на руки и на ноги.

— Пожалуйста, — прошептала она.

— Ах ты, сволочь! — с ненавистью произнес кто-то, брызгая слюной.

Пронзительно зазвонил мобильный телефон.

— Большая шишка, — произнес знакомый голос.

— Черт! — Еще один знакомый голос. — Ну, скажи ему сам. — Она пробовала разглядеть, что происходит, но не видела тех двоих. Четыре мучителя слишком сильно сжимали ей руки и ноги. Все они смотрели вперед.

— Как всегда, я… Ладно! — Потом: — Мистер Би, это Стив. Проклятая сука зарезала Эбена… Нет, они с Робертом караулили черный ход… плохо дело, шеф… Нет, нет, они с Робом в пикапе, позвоните ему… Да, все взяли… Нет еще… Ладно, не вешайте трубку… Босс хочет знать, что у нее в рюкзаке…

Тот, что держал ее за ногу, ослабил хватку.

— Вот, держи! — сказал он.

Рейчел лягнула его изо всех сил и куда-то попала.

— Ах ты… — Ее сильно ударили по голове, ногу снова стиснули мертвой хваткой, и она закричала от досады, боли, ярости и страха. Она извивалась и вырывалась, стараясь освободить руки и ноги, но ничего не выходило.

Подбежал Вуси; Гриссел издали услышал его торопливые шаги.

— Бенни, в доме раненый старик. В него стреляли, но он жив.

— Старик, говоришь?

— Да, он ранен в грудь, по-моему, легкое задето.

— Больше никого?

— Никого.

— Черт!

Совсем рядом громко и отчетливо завыла сирена «скорой помощи».

— Еще раз так сделаешь, я тебе ногу на хрен отстрелю, поняла?

Лицо того, кто говорил, брызжа слюной, оказалось совсем рядом. Оно подергивалось от ярости. Рейчел закрыла глаза и обмякла.

— Здесь ничего нет, — сказал Стив спереди.

— Господи! — воскликнул Джей.

— Мистер Би, в рюкзаке этого нет… Да, я совершенно уверен. — Долгое молчание. Машина пошла более ровно и плавно, видимо, дорога стала лучше.

Стив сказал:

— Времени не было, а потом неожиданно объявилась толстуха из полиции. Джей ее подстрелил, ей крышка… Нет, говорю вам, у нас времени не было… Ладно, ладно… — Щелкнула крышка мобильного телефона. — Шеф велел везти ее на склад.

Едва вытолкав последнего репортера за дверь и заперев ее, Франсман Деккер услышал за своей спиной голос:

— Вам придется что-нибудь придумать, это не может так продолжаться!

На лестнице, подбоченившись, стоял Маутон, и вид у него был крайне недовольный.

— Сейчас я позвоню, приедут сотрудники нашего УСО.

— Что такое УСО?

— Управление по связям с общественностью.

— Но когда это все закончится?

— Когда я задам все необходимые вопросы, — ответил Деккер, проходя мимо Маутона вверх по лестнице. Маутон развернулся и зашагал за ним.

— Сколько еще вопросов вы собираетесь нам задавать? Кстати, вы беседуете с моими служащими без адвоката. Так больше продолжаться не может. С кем вы намерены беседовать сейчас?

— Со Стенкампом.

— Но ведь вы с ним уже разговаривали!

Они вошли в просторную приемную. Деккер вдруг круто развернулся к Маутону, приблизив лицо к его лицу почти вплотную.

— Вилли, я хочу еще раз побеседовать с ним. Я имею право беседовать со всеми твоими долбаными служащими без присутствия твоего адвоката. Хватит с меня политесов!

Маутон побагровел; кадык заходил вверх-вниз, как будто он не мог выговорить ни слова.

— Что вам наплел Иван Нелл?!

Не отвечая, Деккер развернулся и зашагал по коридору. Маутон снова догнал его и семенил на два шага позади.

— Он у нас больше не работает, он не имеет права болтать!

Деккер не обращал на Маутона внимания. Он подошел к кабинету Стенкампа и открыл дверь без стука. Ему хотелось захлопнуть дверь перед самым носом Маутона, но тут он заметил, что наискосок от бухгалтера сидит поганый гробовщик-адвокат… чтоб ему провалиться!

— Садитесь, пожалуйста, инспектор, — бесстрастно проговорил Груневалд.

Медики скорой неслись со стороны дома с носилками. Гриссел придержал для них калитку и бросился следом.

— Она выживет?

— Не знаю, — ответил фельдшер, протягивая Грисселу мешочек с плазмой крови. — Подержите, пока мы грузимся. Только не выпускайте!

— А как старик? — Гриссел взял пластиковый мешок с прозрачной жидкостью внутри. Вуси придерживал дверцу «скорой», чтобы ее не захлопнуло ветром.

— Да, наверное, выживет, — ответил фельдшер.

Носилки подняли на рельсы и вдвинули в салон, куда уже погрузили Мбали Калени. Две фигуры лежали одинаково неподвижно под голубыми одеялами. Один медик бросился к водительской дверце, распахнул ее и вскочил в машину. Второй запрыгнул в салон.

— Двери закройте! — приказал он.

Гриссел и Ндабени захлопнули дверцы — каждый со своей стороны. Машина отъехала от обочины; водитель сразу же включил сирену. Машина пронеслась по Аппер-Ориндж-стрит, развернулась, проехала мимо них, и тут на холме показалась первая из патрульных машин, прибывшая на подмогу.

— Вуси, — почти закричал Гриссел, пытаясь перекричать рев сирен, — скажи, пусть перекроют улицу, но сами в дом не заходят. И чтобы ни одного констебля ближе тротуара я не видел!

— Ладно, Бенни.

Гриссел вытащил мобильник.

— Нам понадобятся и эксперты! — Он окинул место преступления взглядом: машина Мбали, стреляные гильзы, распахнутая парадная дверь с выбитым стеклом. Старика ранили в доме; где-то они схватили Рейчел Андерсон… Пройдет несколько часов, прежде чем они восстановят картину происшествия. А этих нескольких часов у него нет. Охотники схватили добычу. Сколько времени они еще позволят ей оставаться в живых? Почему не убили ее на месте, как Эрин Рассел? Почему они с Вуси не нашли здесь ее трупа? Большой вопрос…

Одно Гриссел знал точно: ему нужна помощь. Он должен наверстать время. Им с Вуси вдвоем никак не управиться.

Он набрал номер Матта Яуберта. Он знал, что Джон Африка взбесится, узнав, что он попросил о помощи Матта. Ну и пусть бесится. При чем тут чьи-то настроения, симпатии и антипатии?

— Привет, Бенни! — сказал Яуберт, узнав его номер.

— Матт, ты мне нужен.

— Сейчас приеду.

Ваутер Стенкамп громко расхохотался. Вилли Маутон, который стоял прислонившись к стене, презрительно фыркнул. Адвокат Груневалд сокрушенно покачал головой, словно происходящее оказалось хуже, чем он ожидал.

— Что тут смешного? — спросил Франсман Деккер.

Стенкамп откинулся на спинку своего трона за компьютером и сцепил пальцы.

— Неужели вы думаете, будто Иван Нелл — первый артист, который считает, что его обирают?

Деккер пожал плечами. Откуда ему знать?

— Они все твердят одно и то же, — добавил Маутон. — Причем постоянно.

— Постоянно, — задумчиво повторил Стенкамп, постукивая подушечками пальцев друг о друга. Потом он вывернул руки ладонями наружу и потянулся — сладко, до хруста. Голову он положил на спинку кресла. — Как только начинают прилично зарабатывать.

— В самом начале, получив первый чек, они приходят сюда со словами «Спасибо, ребята, ух ты, я никогда не видел столько деньжищ сразу». — Маутон издевательски передразнил интонации Нелла. — Тогда мы для них настоящие герои, они так трогательно выражают свою благодарность…

— Только скоро все заканчивается, — вторил ему Стенкамп.

— Они больше не стремятся выступать ради искусства, — протянул Маутон.

— Деньги — это сила.

— Чем больше они получают, тем больше им хочется.

— Они покупают дорогущие машины, огромные дома, окружают себя предметами роскоши. Следующий шаг — вилла на пляже и собственный тонваген, в котором висит ваша огромная фотография. Все у них должно быть больше и дороже, чем у Курта, Дози или Патриции. На свои прихоти они выбрасывают громадные деньги.

Груневалд медленно кивнул в знак согласия. Стенкамп снова рассмеялся:

— Проходит два года — прямо хоть засекай время по календарю, — и они являются сюда со словами: «Где моя доля и почему так мало?» Постепенно мы из героев превращаемся в злодеев. Они забывают, какими они были бедными, когда мы заключили с ними контракт. — Руки бухгалтер положил на колени; правой рукой он теребил обручальное кольцо на левой.

— Нелл говорит… — начал было Деккер.

— Кстати, знаете, как его зовут на самом деле? — спросил Маутон, вдруг отталкиваясь от стены и направляясь к выходу. — Сакки Нелл, то есть Исак. Мы сохранили только первую букву, «И». — Маутон открыл дверь. — Пойду принесу себе стул.

— Иван Нелл говорит, что сравнил гонорары, которые получал от вас, с теми, что он получил от независимых фирм за участие в сборниках.

Все возмущенно заголосили, даже адвокат присоединился к негодующему хору. Стенкамп подался вперед, собираясь что-то сказать, но его перебил Маутон:

— Подождите, меня, Ваутер, только не забудьте, что хотели сказать, я не хочу пропустить, — и вышел в коридор.

Бенни Гриссел стоял в прихожей, сжигаемый нетерпением. Сейчас нельзя рассеивать внимание. Он должен сосредоточиться на Рейчел и на том, как вернуть ее.

Натянув на руки резиновые перчатки, он наскоро оглядел лужу крови на красивом сине-серебристом ковре. Здесь стоял старик, когда его ранили. Повсюду валяются осколки стекла.

Придется звонить ее отцу.

Как они ее нашли? Откуда узнали, что она здесь? Она звонила отсюда. «Меня зовут Рейчел Андерсон. Папа велел мне вам перезвонить». Значит, она позвонила ему после того, как поговорила с отцом. Сколько времени они сюда добирались? Десять минут? Девять, восемь? Самое большее — двенадцать. Как они успели за двенадцать минут приехать, застрелить Мбали и старика и куда-то увезти Рейчел? Как ему объясняться с отцом Рейчел? С человеком, который спросил: «Капитан, я могу вам верить?»

А он еще тогда ответил: «Да, мистер Андерсон, вы можете мне верить».

«Значит, я буду вам верить. Доверяю вам жизнь моей дочери».

Как они ее разыскали? Вот в чем вопрос, вот что самое главное, потому что, найдя ответ на вопрос «как», они поймут, кто ее преследует, а именно это ему и нужно выяснить. Причем немедленно. Звонила ли она еще кому-нибудь? Вот с чего надо начинать. Придется навести справки. Гриссел вытащил из кармана мобильник. Сначала позвонить в телефонную компанию.

Нет, сначала известить Джона Африку. Черт! Гриссел заранее знал, как отреагирует начальник уголовного розыска. Он как будто уже слышал его суровый голос: «Как, Бенни? Как ты допустил?»

Гриссел вздохнул, быстро и неглубоко. Не зря он утром чувствовал: быть беде…

А ведь день еще только начинается.

Маутон подкатил поближе к Груневалду роскошное кожаное кресло на колесиках, сел и сказал:

— Начнем наши игры!

— Позвольте для начала рассказать вам, что такое сборники. — Стенкамп наклонился вперед, схватил со стола карандаш и принялся крутить его между пальцами. — Какой-нибудь придурок решает наварить побольше денег по случаю Дня святого Валентина, Рождества или любого другого события. Он обзванивает нескольких человек и спрашивает: «У тебя есть для меня песня?» На сведение звука не нужно тратить ни гроша, потому что запись-то уже сделана. Вот в чем громадная разница, потому что ловкачу только и нужно хорошо прорекламировать диск да запустить по телевизору рекламный клип, который за несколько часов смонтирует, что называется, «на коленке» любой владелец компьютера и нескольких нужных программ. Итак, независимый ловкач тратится только на оплату эфирного времени. Его клипы разбивают какой-нибудь популярный сериал для домохозяек — и готово. Аудитория охотно заглатывает наживку.

— Тут не нужно быть математиком, — раздраженно вставил Маутон. — Все арифметические подсчеты ловкач делает на сигаретной пачке.

— Он не несет никаких накладных расходов! У нас есть плановый отдел, финансовый отдел, отдел маркетинга и рекламы. Мы берем себе сорок процентов от потиражных, потому что предоставляем клиенту полный комплекс услуг. Мы «ведем» артиста, причем «ведем» не один месяц! Мы выстраиваем бренд, а не просто по-быстрому загоняем несколько дисков, — продолжал Стенкамп.

— Расскажи ему о ЗИЮА и НОРМ, — напомнил Маутон.

Стенкамп вынул из стоящего рядом с ним принтера лист бумаги формата А4 и нарисовал на нем звезду. Внутри он написал крупными буквами: «ЗИЮА». А ниже — расшифровал: «Звукозаписывающая индустрия Южной Африки».

— Мафиози поганые, — высказался Маутон.

— Но они хотя бы присуждают награды, — сказал Груневалд.

Маутон презрительно фыркнул.

— Они берут себе двадцать пять центов с каждого продаваемого нами диска, потому что они… — Стенкамп покрутил в воздухе пальцами, — как бы защищают нас от пиратов!

— Ха! — воскликнул Маутон.

— По-вашему, независимому продюсеру, который выпускает сборник, выгодно делать все по-честному? Разве ему нужно платить за каждый диск? Скорее всего, нет, потому что он получает огромную прибыль, быстро и без особых хлопот. — Стенкамп нарисовал еще одну звезду, на которой написал: «НОРМ». — Ребята из НОРМ следят за тем, чтобы соблюдались авторские права, то есть, например, композитору платили за созданную им песню. Они берут за свои услуги шесть целых семь десятых процента. Но так бывает только в теории, а на практике авторские права покупаем только мы, крупные студии. Владельцы независимых студий обязаны после выхода диска перевести отчисления на счет НОРМ. Но обойти закон легче легкого. Вы, допустим, выпускаете пять тысяч дисков здесь и еще пять тысяч в другом месте, а НОРМ говорите, что выпустили всего пять тысяч, вы показываете им накладные и платите только половину. НОРМ страдает, композитор страдает, а независимый ловкач хихикает в рукав и считает прибыль.

— Мы обязаны платить НОРМ от объема с продаж, — пояснил Маутон. — Все цифры проверяются независимыми аудиторами. Но тут сами артисты начинают возникать: «Почему моя доля такая маленькая?» — Маутон снова передразнил Нелла. — И вот что еще я вам скажу. Половина хитов в нашей стране — это песни, переведенные с немецкого. Или с нидерландского, или с фламандского — с какого угодно. А теперь я расскажу вам, что придумал Адам — кстати, ему это блестяще удавалось. У него в Европе имелись свои люди. Как только там появлялась песенка, которая пользовалась спросом, знакомые пересылали Адаму файл в формате МР3, а Адам садился и сочинял к мелодии текст на африкаансе. Сорок минут — и готово! А потом он звонил Нерине Сталь, и…

— До того, как она ушла.

— Все ее так называемые хиты — немецкого происхождения. Как вы думаете, кто подбирает их ей сейчас? В общем, мы занимаемся сразу целой кучей проблем. В том числе переводим деньги в Германию, чтобы композитор и правообладатель тоже получили свою долю. А как поступает владелец неизвестного лейбла? Он нанимает какого-нибудь певца или группу и записывает кавер-версию немецкой песни, переведенной Адамом… понимаете?

— Кажется, да, — вздохнул Деккер.

— В принципе нужно платить Адаму, немцу-композитору и правообладателю, но независимый ловкач говорит: нет, мы выпустили всего пять тысяч дисков, мы работаем себе в убыток. Разумеется, ловкач лжет, потому что объем продаж никто не контролирует. В наши дни мелкие независимые студии творят что хотят, и за ними не уследишь.

— Вот почему они так щедро платят исполнителям!

— А потом эти сволочные исполнители являются к нам, обзывают нас мерзавцами и обвиняют в том, что мы их обкрадываем.

— Пусть сначала выпустят диск сами, а потом посмотрим. Пусть из собственного кармана выложат двести тысяч за студию, пусть отслюнят еще четыреста тысяч за телерекламу!

— Аминь, — подытожил Груневалд. — Не забудь рассказать ему о паролях и pdf-файлах.

— Да, — кивнул Маутон. — Спросите-ка у Сакки Нелла, высылает ли ему независимая студия защищенный паролем pdf-файл.

Стенкамп нарисовал еще одну звезду и написал в ней: «pdf».

— В ЮАР всего три или четыре фирмы, которые занимаются оптовым распространением дисков. Они развозят диски по всем крупнейшим торговым сетям: в магазины «Музыка», «Слушай и смотри», «Чеккерс» и сеть гипермаркетов «Пик энд Пэй». Адам держал в «Африсаунде» отдел распространения, но сейчас они выделились и стали независимой компанией АМД, «Африкан мьюзик дистрибьюшн». Мы владеем пакетом в сорок процентов их акций. Они, как и все крупные игроки, ведут учет продаж по каждому наименованию и ежеквартально присылают мне защищенные паролем pdf-файлы с данными по продажам. Мы переводим деньги исполнителям…

— Еще до того, как получаем деньги от дистрибьюторов, — вставил Маутон.

— Совершенно верно. Мы платим артистам из своего кармана. Идем на риск. Я пересылаю им такой же файл в формате pdf, какой получаю от дистрибьютора, и исполнитель видит все. Подделать цифры невозможно, ведь пароля мы не знаем.

— Так объясните, каким образом мы можем их грабить? — спросил Маутон.

— Это невозможно, — кивнул Груневалд.

— Мы такие честные, что аж противно.

— Но нам не жалко. Пусть себе записывают свои диски сами. Пусть поймут, что такое накладные расходы. Вот увидите, скоро они опять приползут к нам.

— Аминь, — подытожил адвокат.

35

Джон Африка на том конце линии рвал и метал:

— Бенни, сам звони ее папаше в Америку! Сам звони ему, а я не могу. Какого черта? Я уже еду к вам… Понять не могу, как вы допустили? — Начальник уголовного розыска бросил трубку.

Гриссел вздохнул. Интересно, найдется ли в частном сыскном агентстве «Джек Фишер и партнеры» работа для алкоголика, который за один день провалил два дела? Больше всего ему хотелось разбить телефон о стену. Но он молча повесил голову и уставился на дверь. Что толку с того, что он завязал? Сейчас он с таким же успехом мог бы и напиться.

Вбежал запыхавшийся Вуси:

— Бенни, помнишь грузовик, с которым мы тогда чуть не столкнулись? Оказывается, они привезли продукты в ресторан… В общем, у нас есть свидетельница!

И вот они стоят на тротуаре с женщиной в темных очках, лет тридцати с небольшим, бледной, застенчивой. С первого взгляда она казалась заурядной, некрасивой. Но вот свидетельница заговорила… Ее негромкий мелодичный голос шел словно из самого сердца. Она сказала, что ее зовут Эвелин Марэ и она все видела.

Она выходила из ресторана Карлуччи и направлялась к своей машине, стоявшей на той стороне улицы. Эвелин Марэ показала на красную «тойоту-тазз» примерно десятилетней давности. Она услышала выстрелы и остановилась посреди улицы. Она говорила спокойно и отчетливо, не спеша, но ей, очевидно, было не по себе оттого, что на нее все смотрят.

— Первые выстрелы были совсем не похожи на выстрелы. Я еще подумала: наверное, хлопушки… Я только потом поняла, что это такое. Потом я их увидела. Их было четверо; они несли девушку вон оттуда. — Свидетельница показала ненакрашенным ногтем на угол Белмонт-стрит. — Они…

— Как именно они несли девушку?

— Двое поддерживали ее за плечи, двое держали за ноги под коленями.

— Вы не заметили, она сопротивлялась?

— Нет, похоже, она… Мне показалось, что у нее рука в крови; я решила, что она ранена, а они несут ее в машину скорой помощи…

— А их что, ждала машина скорой помощи?

— Нет, мне только так показалось вначале, потому что их ждал серебристый микроавтобус. Ничего особенно подозрительного я не заметила, но вдруг снова послышались выстрелы. Уже не такие тихие. Стрелявших я не видела, их загораживал микроавтобус. Я заметила их, только когда они выбежали из-за него. Один человек, водитель, держал в руке пистолет с глушителем. — Гриссел понял: Эвелин Марэ — незаурядная свидетельница.

— Пистолет с глушителем?

— Да.

— Мадам, чем вы занимаетесь?

— Исследовательской работой. Для одной кинокомпании. Кстати, я не мадам, а мисс.

— Вы можете описать тех людей?

— Молодые, по-моему, лет двадцати с небольшим. Красивые юноши. Вот почему сначала я решила, что они помогают раненой девушке. Трое белых, один чернокожий. Извините, не заметила, какого цвета у них волосы… А одежда… трое были в джинсах и футболках… нет, на одном была рубашка с воротником поло, светло-зеленая, она хорошо смотрелась с джинсами. Да, а еще на одном брюки были коричневые и белая рубашка, и на кармашке что-то написано. Было далеко, я не видела, что именно… — Гриссел и Ндабени изумленно смотрели на свидетельницу. — В чем дело? — смущенно спросила она, сдвигая темные очки на лоб и глядя на Гриссела в упор. Он увидел блестящие голубые глаза оттенка тропического моря. От них ее бледное лицо сразу заиграло, из заурядного превратилось в необычное.

— Вы очень наблюдательны, мисс.

Свидетельница смущенно пожала плечами.

— Я говорю только о том, что видела.

— Пожалуйста, подумайте и ответьте… это очень важно. Вы сказали, что рука у девушки была в крови?

— Да, одна рука… погодите… правая, вот досюда. — Она показала на свой локоть.

— А больше крови нигде не было?

— Нет.

— И она не вырывалась?

— Нет.

— Вам не показалось, что она… ну, скажем, без сознания?

— Да… наверное. Нет, не знаю. В общем, она не вырывалась.

— А что микроавтобус? — спросил Вуси. — Вы марку не запомнили?

— «Пежо». Но должна сознаться, в марках машин я не разбираюсь. И только когда он отъехал, я увидела логотип. Такой, с маленьким львом…

Гриссел кивнул. Какая умница! Он бы ни за что не отгадал марку, увидев льва. Посмотрев свидетельнице в глаза, он подумал: эта женщина гений.

— Серебристый «пежо», довольно грязный, — продолжала она. — Какая модель — не знаю… — Не дожидаясь ответа Гриссела, она добавила: — И конечно, я запомнила номерные знаки, если они вам нужны.

— Вы запомнили номер? — ошеломленно переспросил Гриссел.

— СА 409, потом дефис. — Она нарисовала в воздухе короткую черту. — А потом 341.

Оба детектива одновременно схватились за телефоны.

— Мисс, — сказал Бенни Гриссел, — вы, случайно, не хотите устроиться к нам на работу?

— Как бы там ни было, — Вилли Маутон встал и бесшумно покатил кресло на колесиках к двери, — вчера вечером Адам позвонил мне в районе девяти и передал, что Иван Нелл сочиняет всякие небылицы.

— Ну и что? — спросил Франсман Деккер.

— Мы вместе посмеялись. Адам сказал: пусть приводит своего аудитора, пусть сам понесет накладные расходы.

— И все?

— Адам сказал, что едет домой, потому что Александре плохо, он волнуется за нее. Наверное, тогда его и подкараулил Джош Гейсер. Мне плевать, что он вам там рассказал. Я, конечно, не детектив, но по его глазам видно, что Джош способен на все.

— Вуси, — сказал Бенни Гриссел у калитки, — время работает против нас. Я позвонил Матту Яуберту… — Заметив, какое выражение появилось на лице у Ндабени, он продолжал: — Да, я в курсе, но начальство может катиться куда подальше, а нам надо найти девушку. Пожалуйста, пробей по базе микроавтобус. Номера могут оказаться фальшивыми, но попробовать-то стоит. Мне все равно, что тебе придется для этого делать, возможно, в Кейптауне несколько сотен микроавтобусов марки «пежо». Забудь о том, что сейчас произошло, забудь обо всем, главное — найди пикап.

Вуси с воодушевлением кивнул. Воодушевление Гриссела оказалось заразительным.

— Место преступления осмотрит Матт Яуберт, а я еду ее искать. Сейчас я больше ничего не хочу, лишь бы найти ее. Только быстро пройдусь по дому, посмотрю, нет ли чего важного, а потом попробую выяснить, как они узнали, что она здесь. Так или иначе… Я не знаю как, но хочу выяснить, кому еще она звонила отсюда…

— Хорошо, Бенни.

— Спасибо, Вуси. — Гриссел развернулся и вошел в дом с целью наскоро воссоздать картину случившегося. Похитители разбили стеклянную панель на парадной двери, открыли ее и ворвались в дом. Ранили старика. Слева огромный кабинет, наверное переделанный из гостиной. Большой письменный стол завален грудами книг и бумаг. Там же телефон. С одной стороны перевернут стул. Она звонила отсюда?

Гриссел прошелся по коридору, заглядывая во все спальни. Ничего примечательного. На обратном пути он зашел в гостевую ванную. По слабому аромату можно было догадаться, что ванной недавно пользовались. Он провел пальцем по краю ванны. Влажная. Принюхался. Пахнет туалетным мылом. Ну и что? Он внимательно осмотрел ванну. Увидел в сеточке волосы, длинные черные волосы. Рейчел приняла ванну? Да, наверное. На это ей хватило времени. Значит, она очень доверяла старику. Надо бы выяснить, как его зовут.

Гриссел вернулся в прихожую, оттуда вышел в кухню. Все в безупречном порядке. Дверь черного хода распахнута настежь. Он вышел на задний двор, внимательно глядя под ноги. И сразу увидел кровь. Длинный кровавый след тянулся по мощеной дорожке и по газону. Страх схватил его за сердце. Гриссел с трудом присел на корточки и стал искать следы.

Неужели ей тоже перерезали горло? При этой мысли его замутило.

Нет, вряд ли. Он специально переспросил Эвелин Марэ, где была кровь, и та ответила: только на руке.

— Да, одна рука… погодите… правая, вот досюда. — Она показала на свой локоть.

— А больше крови нигде не было?

— Нет.

Кровавый след во дворе свидетельствовал об обратном.

Гриссел вскочил и выбежал на улицу. Только бы Эвелин Марэ еще не уехала! Завернул за угол, очутился на Белмонт-стрит, увидел огороженный желтой лентой участок, за которым толпились любопытные. Он поискал взглядом красную «тойоту». Слава богу, вон машина, а вон и ее владелица. Собирается тронуться с места…

— Извините, извините! — говорил он, проталкиваясь через толпу.

«Тойота» тронулась, но Гриссел успел хлопнуть рукой по багажнику. Эвелин Марэ испуганно посмотрела на него в зеркало заднего вида и притормозила.

— Мисс! — чуть дыша, выговорил Бенни, останавливаясь у ее дверцы. Эвелин Марэ опустила стекло, подняла темные очки, высунула локоть наружу. — Извините…

— Ничего, ничего. — Голубые глаза выжидательно смотрели на него.

— Я насчет той девушки… Вы совершенно уверены, что кровь была… только на одной руке?

Эвелин Марэ выключила мотор и закрыла глаза. Так она просидела с полминуты. Гриссел постарался сдержать нетерпение. Главное, чтобы она все точно вспомнила.

Голубые глаза открылись.

— Да, — уверенно кивнула она.

— А больше нигде крови не было?

Эвелин Марэ медленно покачала головой из стороны в сторону. Она была совершенно уверена в своих словах.

— Нет, только на руке.

— Не на голове, не на шее?

— Совершенно точно — нет.

— Слава богу, — сказал Бенни. В порыве чувств он поцеловал замечательной женщине руку. — Спасибо вам, — сказал он. — Спасибо, спасибо! — Повернувшись, он затрусил назад. Кровь на дорожке принадлежала не Рейчел Андерсон!

Первым побуждением Франсмана Деккера было выместить на Маутоне и Стенкампе досаду и клокочущий в нем гнев. Он стоял в кабинете Адама Барнарда, за закрытой дверью, и рассматривал развешенные по стенам фотографии. Ему хотелось взять какой-нибудь снимок, швырнуть его на пол и попрыгать на нем. Маутон упорно утверждает, будто Барнарда убил Гейсер. Он держится так, словно он, Деккер, полный идиот. А Стенкамп все вертелся в своем кресле… Поганый белый, чтоб его…

Деккер задрал голову и посмотрел на снимок Адама Барнарда. Рослый, уверенный в себе мужчина. На всех фотографиях он одинаково улыбается, одинаково смотрит в камеру — слегка наклонившись, приобняв за плечо или за талию певца или певицу. Само воплощение успеха, удачи. Все его любят, и нет у него на свете ни одного врага.

Невозможно!

Деккер понимал, почему он так раздосадован. Он зашел в тупик. Следствие медленно, но верно увязает в болоте. Сколько всяких неувязок! Никакой логики, а белые смеются над ним.

И где, кстати, Мбали Калени?

Деккер обошел стол, сел, облокотился о столешницу, закрыл голову руками и потер глаза. Надо подумать. Подавить в себе гнев и обдумать все с самого начала, потому что картинка не складывается. Совсем не складывается. Джош и Мелинда Гейсер лгут. Или, наоборот, говорят правду. DVD-диск… Шантажист… Куда же все-таки запропастилась Мбали? Она, наверное, что-то нашла и идет по следу. Калени найдет убийцу и будет почивать на лаврах, а он, Деккер, останется с носом. Он вынул из кармана телефон и набрал ее номер. Потом долго слушал длинные гудки.

Калени видит, кто звонит, и нарочно не берет трубку. Деккер снова вспыхнул, как сухой порох.

Подожди, не кипятись. Успокойся.

Деккер снова закрыл голову руками и зажмурился. А ведь он наверняка упустил что-то важное. Очень важное… Потянешь за ниточку — и размотается весь клубок.

Он приказал себе сосредоточиться. Адама Барнарда привезли домой и подняли на второй этаж, положив рядом с пьяной женой.

Значит, кто-то знает, что жена Барнарда каждый вечер напивается до бесчувствия. Кто-то настолько силен, что способен втащить тяжелое тело Адама Барнарда вверх по лестнице. Кто-то знает, что в доме у Барнарда имеется пистолет, — и знает, где его найти.

Забудь о Блумфонтейне и о шантажисте. Это тупик. Главное — пистолет. Кто мог знать о нем?

Джош Гейсер? Может быть. А может, и Мелинда тоже. Им многое известно. И мотив у них имеется. А Гейсер к тому же очень силен.

Но Бенни Гриссел уверен, что Джош не убивал. А Гриссел совсем не дурак, хоть и говорят, что еще совсем недавно он сам пил запоем. Может, Гриссел ошибается, потому что все внимание новоиспеченного капитана приковано к убийству у церкви? В конце концов, он всего лишь человек…

Кто-то знал о пистолете. Сколько человек знали о нем? Алекса Барнард, еще одна защищаемая Грисселом алкоголичка. Насколько Бенни объективен? Может, он отнесся к ней как к товарке по несчастью и готов на многое закрыть глаза? Может, жене Барнарда помогли избавиться от мужа? Интересно, есть ли у нее любовник?

Кто еще? Если учесть, что семьдесят или восемьдесят процентов преступлений совершают ближайшие родственники…

И тут его стукнуло — горничная! Рыдающая Сильвия Бёйс, которую волнует только одно: где она теперь найдет другую работу. Сильвия, которая так любила Адама Барнарда, что сразу поспешила свалить всю вину на Александру. Ее нельзя игнорировать. А мотив? Любой. Может, Адам поймал ее на воровстве? Уличил?

Насколько хорошо Гейсеры знали Барнарда? Приглашал ли он их к себе домой? И знал ли кто-нибудь из них, где у него хранится пистолет? Придется это выяснить. Но сначала придется позвонить Грисселу, рассказать о своих сомнениях относительно Александры, о Гейсерах. Бенни его рассуждения не понравятся.

Где же Мбали?

В дверь постучали.

— Войдите!

В кабинет просунула голову Наташа Абадер.

— Там пришел регулировщик. Говорит, что хочет показать вам, где нашли туфлю.

Деккер вскочил.

— Спасибо! — сказал он, подходя к ней вплотную. — Если можно, я бы хотел еще раз побеседовать с вами.

Наташа не выказала особой радости, услышав его слова.