Тринадцать ящиков Пандоры

Анна Каньтох Портрет семьи в зеркале

С полудня в воздухе висело ощущение скорой перемены погоды, но первый гром они услышали только в сумерках, и прозвучал он так, будто в недрах гор пробудился и теперь потягивался каменный великан. Гроза, что все медлила, теперь сразу, одним прыжком оказалась над замком, и уже минутой позже яркие ветвящиеся молнии раз за разом раздирали небо, выхватывая из тьмы голые вершины и оставляя под веками отпечатки синего пламени.

Дождя все не было, хотя уже задувал ветер — первые, несмелые пока порывы, рвущие застоявшийся холод весеннего дня. Был июнь, в низинах давно уже царило лето, но в горах тепла придется ждать еще неделю-другую. И все же Лозанетта смело высунулась в окно. С нижнего этажа доносились обрывки несвязных быстрых молитв — должно быть, слуги собрались у иконы Черной Беренгарии и просили святую о защите. На лице девушки расцвела улыбка.

— Не боишься грозы? — спросил, подходя к окну, светловолосый парень. По чуть насмешливому, хоть и исполненному внимания выражению его лица было понятно, что спрашивает он ради шутки, поскольку прекрасно знает ответ.

Девушка обернулась.

— Это красиво! — сказала она с восторгом. — Как можно бояться чего-то настолько прекрасного?

Жоан поглядывал на сестру с интересом. Лозанетта почти так же улыбалась прошлым летом, когда в театре смотрела на грозу искусственную, созданную при помощи ударов о лист жести и сложной машинерии. Его сестра, бедняжка, с трудом отличала реальность от фантазии, но именно за это он ее и любил.

Но, конечно, это вовсе не означало, что он готов отказаться от поддразнивания девушки.

— Из-за таких вот ярких спектаклей в горах каждый год гибнет пара десятков путников, ты об этом знала?

— Правда? — она широко распахнула голубые глаза.

— Правда, — передразнил он ее. Это ему удавалось проще простого, поскольку был он очень похож на сестру — золотоволосый и красивый. Люди часто считали их близнецами, хотя ей исполнилось семнадцать, ему же — лишь пятнадцать.

Лозанетта опечалилась, прекрасный взгляд ее застило слезами, и сердце Жоана немедленно размякло. Он обнял сестру, крепко прижал к себе. Впрочем, в их-то ситуации говорить о смерти — наверняка неуместно.

Когда он успокаивающе поглаживал девушку, первые тяжелые капли ударили в скальное подножье замка. Небо разодрала электрическая синева, и почти тотчас над их головами прокатился гром: глубокий, рокочущий, похожий на звук расседающихся стен. Лозанетта сжала руку на плече брата — как для худенькой девушки, была она удивительно сильна, — и он тоже покрепче прижал ее к себе. В комнату ворвался ветер, принося с собой холодные капли: снаружи дождь превратился в стену воды. Жоан бережно отодвинул сестру и потянулся к окну, желая его прикрыть; у них хватало проблем и без воспаления легких. Но прежде чем сделать это, он взглянул вниз, на проходившую через перевал дорогу, которая здесь раздваивалась — один отросток ее спускался к городку у подножия, второй же сворачивал к замку. С высоты, где они стояли, парень прекрасно видел экипаж на дороге. Молния осветила укутанного в плащ возницу на козлах, погонявшего пару гнедых коней.

— Кто это? — спросила Лозанетта, прижимаясь к спине брата. Жоан чувствовал на затылке ее теплое нервное дыхание. — Думаешь…

Экипаж уже добрался до развилки, и юноша непроизвольно сжал кулаки. Перевал на миг погрузился во тьму, а когда небо разорвала новая молния, оба увидели гнедых, сворачивающих к замку.

— Это он, — сказал юноша, поворачиваясь к сестре. — Наверняка. Кто еще ехал бы к нам по такой погоде?

От распахнутого окна веяло мокрым холодом, влага оседала на щеках девушки и скручивала кольцами светлые волосы.

— Он должен был приехать в среду…

— Среда сегодня, глупышка, — в голосе Жоана звучала ласковая снисходительность. Вечно витавшая в облаках Лозанетта часто теряла чувство времени.

Девушка вздрогнула.

— Значит ли это…

— Что теперь все будет хорошо? Несомненно.

Она кивнула, но в глазах ее оставалось сомнение, которого она не сумела скрыть. Жоан хотел что-то сказать, но Лозанетта вдруг вскрикнула — тонко и пронзительно.

Экипаж мчался слишком быстро для такой погоды. Молнии выхватывали из тьмы испуганных лошадей и высокие скальные стены по одну сторону дороги. По другую зияла пропасть — может, не слишком глубокая, но опасная. Сквозь шум дождя и слабые теперь порыкивания грома прорывались удары копыт о камень, щелканье бича и крики паникующего возницы.

— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti[7], — девушка перекрестилась.

Гроза явно теряла силу, дождь сходил на нет. Молнии били все реже, на долгие секунды погружая крутую горную дорогу во мрак. Кони неслись, приближаясь к повороту слишком быстро. Жоан сдержал дыхание, Лозанетта повторяла слова молитвы, хотя — парень мог бы поспорить — драматизм сцены доставлял ей определенное удовольствие. Над перевалом снова воцарилась тьма.

Брат и сестра ждали молнию, словно приговор. Секунда, две, три… Блеснуло, но слишком коротко и далеко, чтобы удалось увидеть что-то большее, чем просто темный абрис экипажа, балансирующего на краю пропасти. Девушка прикрыла глаза, юноша сжал ее ладонь. Сам он вглядывался в ночь, хотя видел лишь полосы дождя, блестевшие серебром в слабом свете луны, что как раз выглянула на миг из-за туч. А потом вместо грома они услышали ржание смертельно испуганных лошадей и глухой треск ломающегося дерева, сперва один, громкий, затем еще и еще, все тише, пока экипаж катился в пропасть, ударяясь о скалы.

Когда через десяток секунд небо осветила следующая слабая молния, на дороге уже никого не было.

Четверо мужчин, сгрудившись в узкой прихожей, поспешно натягивали плащи. Жоан смотрел на них с отчаяньем.

— Позволь мне пойти с вами, — попытался он снова, хотя знал, что это бессмысленно. — Я не ребенок!

— Ребенок, и поэтому останешься, — плечистый сорокалетний мужчина с аристократическим лицом создавал впечатление того, кто не терпит возражений.

Парень надулся.

— Андре и Григор старше меня всего на три года.

— И этого абсолютно достаточно, — ответил выглядевший, как младшая копия отца, Андре. Он потянулся за веревкой: — Отойди, не мешай взрослым.

Жоан сгорбился и сжал губы. Третий из братьев, тоже светловолосый, как все дети виконта де Лимейрака, но менее похожий на отца, подмигнул мальчишке.

— Когда в следующий раз кто-то упадет в пропасть, отец наверняка позволит пойти и тебе.

Слуга снял с крюка фонарь, зажег его, высекая огонь, и скоро вся четверка исчезла во тьме. Жоан провел их взглядом, а потом прикрыл дверь, сглатывая злость перехваченным горлом. «Когда в следующий раз кто-то упадет в пропасть, отец наверняка позволит пойти и тебе». Это вовсе не звучало как утешение, скорее как издевка.

Когда отвернулся, он встретился взглядом с сестрой. Мягкий свет стоявшей в оконной нише свечи подчеркивал изящность ее черт и бледную кожу. Лозанетта колебалась миг-другой, а потом подбежала и схватила брата за руки.

— Я так рада, что ты не пошел с ними, — сказала она пылко. — Я бы не смогла остаться тут одна, просто не смогла бы!

Гроза уже неопасно порыкивала по ту сторону гор, и только дождь продолжал сеяться, да еще то и дело порывы ветра бросали капли воды в лица мужчинам. Первым шел слуга с фонарем, сутулясь под обширным плащом, следом — виконт и два его сына. Все родились в здешних горах, знали их как свои пять пальцев, каждую пядь земли и каждую скалу. И хорошо помнили, насколько предательскими могут оказаться скользкие камни, — поэтому шли осторожно, старательно выбирая места, куда ставить ногу. Поспешность была им несвойственна. Человеку, который нынче лежал на дне пропасти, спасатели со сломанными ногами ничем бы не помогли.

Им не пришлось искать место, где экипаж слетел с дороги. Одна из лошадей все еще отчаянно ржала, и в ржании этом было столько боли, что Симон де Лимейрак, суровый горец, непроизвольно вздрогнул. Потом вынул из-за пояса и подал Григору пистолет.

— Добей животное и посмотри, можно ли кого-то вытащить.

Юноша кивнул. Андре привязал один конец веревки к стволу росшей неподалеку горной сосны. Это невысокое, искореженное горными ветрами дерево казалось рахитичным, но Григор знал, что ему можно доверять: чтобы выжить в таком месте, сосна должна накрепко вцепиться корнями в скальный склон.

Когда Андре глядел, как брат, который был младше его на несколько минут, исчезал за краем пропасти, на лице его не отразилось никакое из тех чувств, что буйствовали в душе. Это он, не Григор, должен спуститься вниз, но одновременно он понимал, что решение отца — верное, поскольку более легкий и гибкий близнец обладал и большими шансами безопасно проделать этот путь. Выбор очевидный, и Андре и не думал в нем сомневаться — даже сейчас, когда речь шла о жизни и смерти в буквальном смысле. Он только смотрел и надеялся, что Григор сумеет сделать все необходимое.

Тем временем младший брат с фонарем, подвешенным к запястью, и с пистолетом за поясом, спускался все ниже — без особых сложностей, поскольку на веревке на равных интервалах были узлы со вставленными в них короткими палочками, так что все это, по сути, было примитивной веревочной лестницей. Лошадиное ржание с каждым мигом ослабевало, а когда юноша обеими ногами встал на твердую землю, воцарилась тишина. Григор поднял фонарь, рассчитывая, что животное наконец-то испустило дух, но нет — свет выхватил из темноты огромный моргающий глаз и покрытую пеной морду лошади, которая все пыталась приподняться в последней отчаянной попытке. Юноша вынул пистолет, отвел курок и выстрелил. Грохот эхом отразился от скал, и лошадь сделалась неподвижна. Неподалеку лежал возница, дождь падал на широко распахнутые глаза, а кровь из треснувшего черепа смешивалась с водою и впитывалась в землю. Григор даже не стал проверять, жив ли человек, — сразу было понятно, что здесь никакая помощь уже не пригодится.

Двадцать фунтов, подумал он, поскольку именно такова была глубина пропасти в этом месте. Достаточно много, чтобы тот, от кого отвернулась удача, расшиб себе голову. И достаточно мало, чтобы счастливчик упал на дно живым, пусть и сильно побитым.

Может, пассажир был удачливей возницы?

Григор поставил фонарь рядом с перевернутым экипажем, открыл дверцы, которые сейчас поднимались вверх, словно люк в подпол, и заглянул внутрь. Свет фонаря отразился от осколков разбитого стекла, этот же свет вырвал из темноты лицо путника. Мужчина был без сознания, темные волосы слиплись от крови, левая рука вывернулась под неестественным углом, но он, несомненно, был жив. Юноша нахмурился. Не при виде поднимающейся в неровном дыхании груди раненого, но при виде второй фигуры, лежащей в тени. Он опустил лампу ниже, склонившись внутрь экипажа. Второй мужчина был точно так же одет, с точно такими же черными волосами, точно таким же образом связанными на затылке. Григор почувствовал укол беспокойства. Что, черт побери, происходит?

— Кто-то выжил? — крикнул сверху Симон де Лимейрак, но парень решил его проигнорировать. Позже он объяснит, что не услышал вопроса из-за шума дождя.

Он заколебался, а потом спрыгнул в экипаж. Стекло захрустело под ногами, фонарь качнулся в руках, бросая отблески на стенки, оббитые мягким плюшем. Эти стенки, похоже, спасли от смерти первого путника, а может, и второго.

Григор склонился, схватил за плечо лежавшего в тени человека и, не чинясь, перевернул на спину. Стук ливня в стенки экипажа заглушил проклятие, сорвавшееся с губ юноши.

Оба странника были не только одинаково одеты. Лица их походили одно на другое как две капли воды.

Оба вытянутых из пропасти мужчины лежали в двух запертых на ключ комнатах замка Лимейрак. Обоих уже успел осмотреть вызванный из городка доктор, закончивший учебу лет сорок тому и все еще веривший в силу астрологии. На сей раз составить гороскоп было невозможно, поэтому старичок лишь покивал седой головой, что-то бормоча, а потом заявил, что оба пациента будут жить — одному достаточно вправить вывихнутую руку, а второму, по мнению медика, срочно требовалось положить на грудь мазь из козьих какашек. Виконт де Лимейрак поблагодарил за совет, вправить руку попросил слугу из тех, что были посильнее, а рецепт козьей мази благоразумно бросил в камин.

Приближалась полночь, когда семья де Лимейрак собралась в часовне на традиционную семейную молитву. Виконт отчитал «Отче наш», а после попросил Черную Беренгарию помочь лежавшим без сознания гостям. Четверка светловолосых детей вторила ему тихим шепотом, светловолосая жена глядела на эту сцену с ласковой гордой улыбкой — независимо от того, что за зло таилось вокруг, ее семья была в безопасности и оставалась любящей и доброй.

Когда они закончили, виконт встал, по-отцовски поцеловал в лоб младшеньких, а близнецам кивнул. Григор хотел что-то сказать, но мужчина поднял руку.

— Нет смысла переживать наперед, — сказал. — Надеюсь, утром все прояснится. Пора ложиться, ты не думаешь, моя дорогая?

Это не был вопрос, и жена прекрасно об этом знала. Она встала со скамеечки, чтобы отправиться за мужем. Четверо молодых де Лимейраков остались одни. Лозанетта встала, с благодарственной улыбкой приняв помощь Жоана, Григор еще некоторое время смотрел на распятие, а потом перекрестился и повернулся к родственникам.

Три пары глаз смотрели на него обвиняюще. В случае Лозанетты это был лишь ласковый упрек, зато двое братьев были почти в ярости.

— Тебе нужно было это делать? Правда нужно? — спросил Андре. — Из-за тебя…

Девушка подняла руку жестом, удивительно похожим на отцовский.

— Прошу, давайте сейчас не спорить, — сказала. — Отец прав, нет нужды переживать наперед.

— Ты не понимаешь, сестричка, — Андре покачал головой. — Мы должны принять какое-то решение.

— Отчего же? — Лозанетта по очереди поглядела братьям в лицо. — Кто-то из вас знает, что происходит в замке?

Андре стиснул губы и покачал головой, Григор фыркнул, а потом пожал плечами. Жоан лишь тряхнул волосами.

— Сами видите, — девушка сладко улыбнулась. — Нам не о чем переживать.

Лежащий в кровати мужчина вот уже пару десятков секунд как очнулся, но глаза не открыл. Не мог вспомнить ни своего имени, ни фамилии, не знал, где находится. Но инстинкт подсказывал, что будет лучше, если он по возможности сперва сориентируется в происходящем, а уж потом даст понять, что пришел в себя.

Доменик Жордан — так его звали. Имя и фамилия приплыли к нему из темноты вместе с воспоминаниями о скучном путешествии и о барабанящем в крышу экипажа дожде. Куда он ехал?

В замок Лимейрак, подсказала темнота, — но он все еще не мог вспомнить, зачем направлялся в это место. В его воспоминаниях зияли дыры, голова болела, словно вчера вечером он выпил слишком много крепкого вина. Но Доменик Жордан с абсолютной уверенностью помнил, что напиваться он не привык. Даже в недавние студенческие времена редко когда выпивал больше чем несколько бокалов. И знал он о себе еще одно: терпеть не мог чувство бессилия, того, что жизнь его полностью зависит от других. Потому он лежал в теплой постели, неглубоко (ибо каждый вздох вызывал боль) дышал, слушал потрескивающий недалеко огонь и с трудом справлялся с раздражением.

Рядом кто-то встал и, волоча ноги, подошел к камину, чтобы подбросить дров. Должно быть, пламя выстрелило высоко, поскольку Жордан почувствовал на щеках жар. Осторожно приоткрыл веки. У огня сидел седоволосый мужчина — слуга, если судить по одежде. Потом старик повернулся, и его полуслепые водянистые глаза встретились с темными глазами человека в постели. Они минуту смотрели друг на друга, а потом слуга поднялся и удивительно быстро для своего возраста оказался у двери. Открыл ее и вышел, закрыв с другой стороны.

Скрежет ключа в замке моментально превратил раздражение во что-то опасно близкое к страху. Жордан попытался сесть. Ему удалось, хотя и ценой тошнотворного приступа боли, охватившего весь его правый бок. Сломаны ребра, убедился в том, что уже подозревал раньше, а потом шевельнул стопами — слава богу, по крайней мере, ноги были целы. Но вставать он так и не решился, лишь осмотрелся вокруг. Он лежал в небольшой комнатке, полной тяжелой, старосветской мебели из горной сосны. Сквозь узкое окошко было видно затянутое тучами небо, на столике рядом с постелью стояла глиняная кружка с разбавленным водою вином. Жордан напился и ждал. В этой ситуации ему не оставалось ничего другого.

Минутой позже в замке снова заскрежетал ключ, и в комнату вошел светловолосый мужчина. Он обладал орлиным носом, высоким лбом и красиво очерченными губами — чертами, несомненно, аристократическими, но не женственными, как часто бывает с подобного рода персонами. От пришельца исходила мощная и простая мужская сила, та, что формируется в огне битв, на охотах или — в крайнем случае — за пиршественными столами, но никогда среди книг. Жордану не было нужды задумываться, чтобы угадать: на этот раз он имеет дело с хозяином замка. От внимания его не ускользнули и пистолет за поясом вошедшего, и рука, что находилась от этого пистолета в опасной близости.

— Вы проснулись, — сказал виконт де Лимейрак, а Жордан именно в этот момент вспомнил его имя: Симон. — Вы знаете, кто вы?

— Доменик Жордан.

Виконт легко, почти незаметно сжал губы, а рука его еще ближе придвинулась к пистолету, чтобы все же отодвинуться, будто он понял, что раненый мужчина в постели не представляет никакой угрозы.

— Вы уверены?

Вопрос прозвучал абсурдно, и при других обстоятельствах Жордан, скорее всего, обронил бы ироничное замечание. Но сейчас ему вовсе не хотелось шутить. Что-то здесь было весьма не в порядке.

— Несомненно.

— Другой говорит то же самое… — пробормотал де Лимейрак.

— Другой? — Жордан приподнял брови.

— Вы знаете, что случилось? Вы помните грозу и падающий в пропасть экипаж?

— Нет, — признался Жордан. — Помню только, что я ехал в замок Лимейрак. Потому что я в Лимейраке, верно?

Виконт кивнул.

— Мы спасли вас и вашего товарища. Вам обоим повезло. Увы, возница погиб. Едва погода позволит, мы вытянем его тело и устроим несчастному христианское погребение. Но наверняка будет дождить до самой Маргариты. Сегодня — шестое июня, — добавил он, словно поясняя.

Жордан поискал в воспоминаниях имя возницы и его лицо. Не нашел ни того, ни другого, но пока что отставил эту проблему в сторону.

— Кого вы имеете в виду, когда говорите о «моем товарище»?

— Человека, которого мы нашли вместе с вами в экипаже. Выглядит как ваш брат-близнец. Те же черты лица, такая же одежда. Два часа назад он пришел в себя.

— И говорит, что тоже носит имя Доменик Жордан?

Симон де Лимейрак кивнул. Его рука снова потянулась к пистолету и снова отдернулась. Синие глаза оставались внимательны.

— Вы уверены, что у вас нет брата-близнеца?

— Уверен. Кроме того, — на этот раз Жордан позволил себе легкую улыбку, искривившую его губы, — даже будь таковой у меня, мы наверняка не носили бы одинаковое имя.

— И вы не знаете, откуда… этот второй взялся в вашем экипаже?

Жордан снова призвал воспоминания, на этот раз более ранние. До прошлой недели все было понятно. Он помнил, как праздновал завершение учебы на медика, а потом, когда приятель по комнате с тяжелой головой приходил в себя после похмелья, сам он сидел за столом и холодно взвешивал, что должен сделать со своим будущим. До этого момента он жил на стипендию от епископа Малартра, а теперь мог либо открыть практику, либо остаться в университете как ассистент профессора Пармена — или поискать себе другую работу. О том, что к работе врачом он не способен, Жордан знал давно — ему не хватало терпения и сочувствия, необходимых у кровати больного, не говоря уж о том, что банальные болезни абсолютно его не интересовали. Предложение Пармена звучало интригующе, но тут проблема была в небольшом университетском содержании — а Доменик Жордан, хотя и не имел до этого времени возможности испробовать роскошную жизнь, успел понять, что любит вещи наилучшего качества, такие, за которые приходится немало платить. Он уговаривал себя, что сумел бы порвать с этой слабостью, но… предпочитал этого не делать. Именно тогда истинным подарком судьбы стало приглашение от епископа, который показал Жордану письмо Симона де Лимейрака, а после предложил поездку в горы, недвусмысленно давая понять, что если протеже справится, то в будущем его будет ожидать больше подобных опасных, но щедро оплачиваемых поручений. Опасность не была для Жордана непреодолимой помехой, а перспектива решения загадки притягивала еще сильнее, чем вид пузатого кошеля, так что предложение Его Преосвященства он принял с юношеским энтузиазмом, которого сейчас, немного подостыв, он, сказать честно, несколько стыдился.

Дальше, увы, в воспоминаниях обнаруживалось все больше черных дыр. Путешествие из Алестры было чередою несвязных друг с другом образов: дымные внутренности корчмы, где они остановились на обед, красный нос возницы (как же его звали-то?), рассказывавшего совершенно не интересную историю, — или же луга, покрытые фиолетовыми цветами лаванды. А еще солнце, врывавшееся в окна экипажа и длинными полосами ложившееся на обитое плюшем сиденье напротив — пустое, поскольку Доменик Жордан мог поклясться, что большую часть пути он преодолел в одиночестве. Если кто и сопровождал его, то присоединился на последнем этапе пути, которого он совершенно не помнил. От попытки вспомнить голова разболелась еще сильнее. Что-то произошло тогда, что-то важное — в этом он был уверен. На миг увидел он еще одну картинку: струи дождя, бьющего в стекла, и темная фигура, маячившая за окном экипажа, но все исчезло раньше, чем он успел ухватить смысл этого воспоминания.

Он взглянул на Симона де Лимейрака, который с истинно горским терпением ждал ответа.

— Увы, нет. А что говорит мой двойник?

Виконт чуть скривился.

— Что не помнит. И не знает, зачем он к нам ехал. Мне пришлось ему все объяснять.

— Боюсь, что и я в такой же ситуации, — признался Жордан. — Если бы вы могли повторить мне, что вы сказали тому человеку, я был бы очень благодарен.

Де Лимейрак тяжело вздохнул.

— Пусть так. Все началось со смерти молодого Юка, который работал на кухне. Нагловатый парнишка, но умелый кондитер. Мы нашли его в углу двора, недалеко от уборной, с разорванным горлом. Я тогда решил, что это одна из собак, которые порой убегают из псарни и бродят по замку. Но через пару дней погибла Элис, наша старая служанка. Горло ее тоже словно бы разорвало зубами животное. На сей раз убийство случилось в комнате на третьем этаже, поэтому и речи не могло быть о заплутавшей собаке. Мы сразу обыскали замок, однако не нашли никого чужого. Зато в одной из неиспользуемых комнат мы обнаружили следы святотатственных ритуалов. Мел, небрежно стертый с пола, пятна воска и колдовская книга, которую кто-то неудачно попытался сжечь в камине, — никакого сомнения в том, что именно мы отыскали, не было. Тогда я решил написать епископу Малартру, который некогда был у нас настоятелем, — он же пообещал, что пришлет сюда вас. Вы якобы разбираетесь в такого рода делах.

— А я заявился в двух лицах, — закончил Доменик Жордан, чуть удивленный солдатской четкостью этого доклада. — Очень неловкая ситуация, несомненно.

— Я рад, что вы понимаете, — проворчал де Лимейрак. — Понятия не имею, кто таков этот второй, но, пока это не выясним, ни один из вас не выйдет из своей комнаты. Вы получите в свое распоряжение слугу, который станет заботиться о ваших потребностях, но двери останутся закрыты на ключ. И утром я послал в Алестру гонца с новым письмом. Пусть епископ решает, что делать в этой ситуации.

Доменик машинально кивнул. Похоже, он только что сделался узником, но не обижался за это — на месте виконта он бы и сам поступил точно так же. Теперь следовало обдумать, как доказать, что он — настоящий Жордан, а не обманщик.

— Мои вещи остались в экипаже? — спросил он. — У меня была сумка, а в ней, среди прочего, документы и пара пистолетов.

— Мы забрали в замок все, что нашли. Личные вещи… Что ж, боюсь, пока что вам придется разделить их между собой. А оружие я не отдам ни одному из вас. Кстати сказать, второй тоже о нем спрашивал.

Доменик Жордан чуть скривился. Выглядело так, что его таинственный товарищ имеет перед ним преимущество. Раньше пришел в себя, а будучи первым, а не вторым, несомненно, проще произвести хорошее впечатление. Это уже не говоря о том, что у двойника было больше времени, чтобы сориентироваться в ситуации. «Два часа», — подумал Жордан. Немного, но сейчас и такая разница могла стоить жизни. Особенно если загадочный мужчина мужчиной вовсе не был, что казалось чрезвычайно вероятным.

— Понимаю, что вы неловко себя чувствуете, во второй раз ведя тот же разговор, — начал он небрежно, скрывая испуг. — Но прошу взглянуть на это с моей перспективы. Я привык считать себя оригиналом — такая вот слабость. А теперь вдруг встречаю копию себя самого. И искренне надеюсь, что мой двойник не сказал чего-то подобного.

— Именно что сказал. Спрашивал и о том, кто обитает в замке. Повторить вам?

— Охотно послушаю.

— Тут живем я, моя жена — дона Изабо — и четверо детей. Андре и Григор — близнецы, обоим по восемнадцать лет. Потом Лозанетта, моя единственная дочь, семнадцатилетняя. И на два года младший Жоан. Слуг у нас восьмеро, все они — хорошие, доверенные люди, часто работающие на нашу семью уже несколько поколений.

— Я так полагаю, что никого из них вы не подозреваете в проведении магического ритуала?

— Несомненно — нет.

— В таком случае, кто убил Юка и Элис? — с интересом спросил Жордан.

— Понятия не имею. Это вы должны обо всем разузнать, не я. — Взгляд де Лимейрака не оставлял сомнений: он полагает гостя слишком молодым и неопытным, чтобы поручать ему настолько ответственное задание.

Доменик Жордан спросил еще о нескольких вещах, но не узнал ничего интересного. У него складывалось раздражающее впечатление, что он продвигается на ощупь, и поэтому Доменик ухватился за единственно несомненное, что было у него в этот момент.

— Мог бы я осмотреть останки Юка и Элис?

— Оба они уже похоронены.

— Отчего же такая спешка?

Виконт пожал плечами.

— А зачем мне было держать их в подвале? Ясновидца поблизости нет, а прежде, чем удалось бы привезти какого-то из Алестры, трупы начали бы гнить и толку от них все равно не было бы.

Жордан сглотнул просившиеся на язык слова, что не только ясновидцы умеют читать истину с мертвого тела.

— В таком случае я хотел бы взглянуть на ту колдовскую книгу, поскольку я готов поспорить, что вы ее вытащили из камина. — Мышцы на лице виконта чуть дрогнули. — Также я готов поспорить, что мой двойник уже об этом попросил и, вероятно, тоже уверил вас, что сама книга, без аксессуаров, таких как свечи или освященный мел, неопасна, поэтому вам не стоит бояться, что я совершу опасный ритуал.

Де Лимейрак медленно кивнул.

— Именно так он и сказал.

— И вы согласились предоставить книгу?

— Да, — виконт слегка скривился, — хотя и не скрываю, что вся эта ситуация мне очень не нравится. Из-за весьма нетипичных обстоятельств я пытаюсь воспринимать каждого из вас скорее как гостя, а не как узника, а это для меня нелегко. Что ж, если я согласился в его случае, то получается, что и вы имеете право ознакомиться с книгой.

Де Лимейрак встал и продолжил уже в дверях:

— Если вам что-либо понадобится, слуга будет ждать в коридоре. Я также сделал моего старшего сына лично ответственным за безопасность вас обоих. Если под моей крышей с кем-то из вас что-либо случится, Андре за это ответит.

— Спасибо. — Значит, хозяин замка хорошо понимал, что гостю — или же в этом случае обоим гостям — может угрожать опасность. Спасибо и на том.

Когда виконт попрощался и ушел, Жордан наконец-то решился встать. Медленно, очень осторожно он направился к окну, а потом прикрыл глаза и, тяжело дыша, уперся лбом в холодное стекло. Радовался, что никто не видит его в этот момент. Был слаб, как новорожденный ягненок, что с трудом стоит на ногах. И только потом он взглянул наружу — как и предполагал, комната, где его поместили, находилась высоко над высохшим рвом. Пятнадцать, а может, и двадцать футов ровной стены, спуститься по которой сумел бы разве что цирковой акробат — а Жордан даже в наилучшей форме акробатом не был. Он подошел к двери и нисколько не удивился, что та — из толстых дубовых досок.

Путешествие экипажем из Алестры продолжалось двенадцать часов, поспешающий конный гонец управился бы с этой дорогой за шесть-семь. Вероятно, уже сегодня вечером Ипполит Малартр получит известие обо всей ситуации. Если отреагирует быстро, завтра кто-то со двора епископа прибудет в Лимейрак.

Доменик Жордан решил, что до этого времени он и сам распутает дело, а когда посланник прибудет, предоставит ему готовое решение.

Миновал третий час дня, когда появился седоволосый слуга с вещами Жордана — вернее, с половиной вещей, поскольку виконт сдержал слово и багаж разделили между двумя необычными гостями. Пистолетов, естественно, в принесенной горе вещей не было. Когда старик вышел, Доменик оделся, шипя от боли, после чего, бледный и мокрый от пота, свалился на кресло. Четвертью часа позже дверь снова отворилась, и, прежде чем слуга вошел внутрь, Жордан успел увидеть в коридоре вооруженного человека.

Старик поставил на стол миску супа и еще один кубок разведенного вина. Жордан колебался, но пришел к выводу, что есть он может безбоязненно — яды, которых он не различит на вкус, были настолько редки, что навряд ли кто-то из семьи виконта имеет их под рукой. Потому он съел все, пытаясь завязать разговор, однако слуга на все вопросы отвечал очень неохотно. Возможно, он был молчалив по природе, а может, ему велели не вступать в разговоры с узником — так или иначе, похоже было, что из этого источника Доменик ничего не узнает.

Старик вышел, а Жордан уселся в кресле и стал терпеливо ждать. Он был уверен, что раньше или позже любопытство приведет сюда кого-то, с кем можно поговорить.

И не ошибся. Вскоре дверь скрипнула, и в комнату вошел светловолосый юноша, так похожий на виконта, что Жордан ни на миг не сомневался: это один из его сыновей.

— Андре, Григор или Жоан? — спросил он.

— Андре, — ответил юноша, садясь напротив Жордана. — Вы не должны были сюда приезжать. Как и тот второй, кем бы он ни был.

— Ты пришел, чтобы сказать мне это?

Андре сжал губы. Как и его отец, он был вооружен, и рука его, как и у отца, постоянно придвигалась поближе к торчавшему за поясом пистолету — вот только Симон де Лимейрак производил впечатление просто осторожного, а его старший сын был скорее напуган и полон неприятия настолько явного, что Жордан ощущал его почти физически.

— Отец просил, чтобы я позаботился о вашей безопасности. Если бы не это…

— То что? — вежливым тоном спросил Доменик Жордан, прикидывая, сумел бы он выбить пистолет из руки Андре. За окном дождило, в комнате сделалось темнее. Жордан с трудом встал, подбросил дров в камин, зажег свечу от пылающего полена. Приставил поближе к креслу и кочергу — не лучшее оружие, но единственное, которое у него нынче было.

— Я лишь хотел сказать, что вы не должны были сюда приезжать, — Андре беспокойно шевельнулся.

— Ты уже это говорил, — напомнил Жордан. — И я все понял с первого раза. Проблема в том, что с этим ничего не поделать. Разве что ты устроишь мне побег. Я могу исчезнуть, если оставишь открытыми двери и скажешь, где я могу найти конюшню.

Он не имел намерения сбегать, хотел лишь проверить, как его гость отреагирует на такое предложение. А юноша заколебался — похоже, идея показалась ему искушающей, — но все же покачал головой и сильнее сжал губы.

— Я обещал отцу, что стану за вами приглядывать. Позабочусь о вашей безопасности, но не позволю, чтобы кто-то из вас сбежал — или чтобы нанес кому-либо вред. Это вам ясно?

— Как солнце. Но я подумываю, не могу ли я увидеться с двойником. Может, тогда бы мы могли понять, кто из нас настоящий.

— Второй тоже предлагал это, но отец не согласился. Сказал, слишком опасно.

— Вы здесь делаете все, что скажет вам отец?

— Естественно, — в голосе Андре слышалось возмущение.

Доменик Жордан вздохнул.

— Ладно, и если уж мы оба согласны, что нам следует здесь остаться, то можем использовать это время, чтобы поговорить о том, что происходит в замке.

— Ничего не происходит. — Выражение на лице молодого наследника было отвратительным и отчаянным одновременно.

— Два трупа с разорванными глотками — довольно эксцентричное определение для слова «ничего».

— Это вина собак. Они слегка одичали, а Рамон часто забывает хорошо их закрыть, потому они бродят по всему замку. На прошлой неделе одну я нашел около кухонной лестницы, а с тем же успехом мог бы и на третьем этаже. Отец должен навести порядок, но он любит этих тварей, а Рамон — старый его пестун, и что с того, что он почти слеп…

Юноша вдруг замолчал, похоже, испуганный собственными словами.

— А магическая книга? — помог ему Жордан.

Андре отряхнулся и пожал плечами.

— У нас большая библиотека, но многие из книг никто не брал уже годы, потому что в нашей семье только Григор и Лозанетта любят читать. И что с того? Я готов поспорить, что в любом старом доме найдется магическая книга, которую кто-то когда-то купил на рынке шутки ради, а потом позабыл о ней. Может, кто-то из слуг искал в ней лекарство от бородавки или от несчастной любви?

— Ты полагаешь, что виконт принял поспешное решение, отсылая письмо епископу?

Юноша моргнул.

— Что? Конечно нет. Мой отец — умный человек и всегда знает, что делает.

— Даже когда из-за двух несчастных случаев вызывает специалиста по демонологии? — Жордан чуть перегнул с именованием себя, но особо из-за этого не переживал. Нынче ему было необходимо все уважение, которого он мог добиться.

Андре стиснул зубы. В это мгновение он выглядел абсурдно молодым, обеспокоенным и злым.

— Ладно, оставим это, — сказал Доменик. — Значит, Григор и Лозанетта любят читать книги, верно?

Сын виконта внезапно поднялся.

— Я не должен с вами разговаривать. И как вы смеете подозревать кого-либо из моей семьи в чем-то столь позорном?

— Это ведь не я подозреваю, а ты сам. Я лишь не пойму, кого именно. Сестру? Нет, вероятно, нет. Тогда остается Григор.

— Естественно, я не подозреваю моего брата, — ответил Андре, но на сей раз возмущение на его лице было не столь решительным. Мигом позже молодой виконт поклонился и вышел.

Доменик Жордан остался в одиночестве.

Ждать пришлось недолго: четвертью часа позже в комнату вошел второй юноша. Тоже светловолосый, но с чертами лица менее резкими, словно бы девичьими. С облегчением он упал в кресло перед Жорданом и устремил на того взгляд синих глаз.

— Вы и правда одинаковы, — заявил он вместо приветствия. — Похожи друг на друга куда больше, чем я и Андре.

— Я бы предпочел, чтобы хоть кто-нибудь сперва пришел ко мне, а не к тому второму. — В голосе Жордана прозвучала обида.

Григор хихикнул.

— Ревность, да? Мне это знакомо. Мой брат — старше на несколько минут. Мало, но хватило, чтобы именно он унаследовал титул и все земли. Хотя мне нет до этого дела.

— А до чего есть?

— О, мы, полагаю, можем перейти на «ты». Ты ведь не намного старше меня.

Григор, должно быть, заметил удивление Жордана, потому что снова рассмеялся.

— Удивлен? Что ж, я в семье немного бунтарь.

— Ты не ответил на вопрос, — напомнил Жордан, отказавшись от «вы». Григор был прав, разница в их возрасте была небольшой, вот только второй сын виконта де Лимейрака напоминал при этом большого ребенка.

— Что меня интересует? Давай подумаем, — Григор смешно наморщил брови. — Вино, женщины, лучше бы красивые и желанные. Или хотя бы не слишком дорогие. Да, это, пожалуй, исчерпывающий список моих интересов.

Жордан не мог не улыбнуться.

— Полагаю, здесь у тебя такого немного?

— Толика хорошей компании — нашлась бы. Конечно, не то же, что в Алестре: ты наверняка развлекаешься куда как лучше.

— А ты думал о том, чтобы поехать в столицу?

На лицо паренька набежало облачко. Близнецы не были идентичны, однако рефлексы у них были схожими — Андре точно так же играл желваками. Естественно, младший брат тоже был напуган и тоже не пылал симпатией к Жордану, хотя и пытался — довольно безуспешно — это скрывать под улыбкой.

— Нет. Мы весьма традиционная семья. Мать и отец желают держать нас поближе.

Доменик мог бы ответить, что это не имеет ничего общего с традицией — поскольку обычно старшие сыновья наследовали землю, а младшие посвящали жизнь карьере в армии или церкви. Виконт уже давно должен был подумать о будущем своего второго ребенка. То, что он до сих пор об этом не позаботился, свидетельствовало… о чем, собственно?

Григор одарил Жордана еще одной нервной улыбкой.

— Мне это не мешает, — добавил. — Как я уже говорил, тут хорошая компания. Но ты наверняка тоскуешь за Алестрой, верно? Не хотел бы туда вернуться?

— А если и так?

— Могу тебе в этом помочь. Человек за дверью — идиот, мы без проблем его обманем. Потом я проведу тебя в конюшню и дам нашего лучшего коня. Что скажешь?

— Не воспользуюсь, но за предложение спасибо.

В глазах Григора появилась и тут же исчезла злая искорка.

— Я предлагаю тебе бегство из тюрьмы, а ты хочешь остаться? Почему?

— Я заинтригован вопросом, отчего ты так сильно хочешь от меня избавиться.

Парень сжал губы.

— Это я спустился в пропасть и спас тебе жизнь.

— Весьма христианский поступок, — кивнул Жордан. — Но очевидное сожаление, что один из нас не погиб, уже чуть менее христианское.

— Я ни о чем не жалею, — рявкнул Григор, однако выдали его тон голоса и выражение лица. — Хотя мой брат наверняка предпочел бы, чтобы вам я тогда перерезал глотку.

— Отчего же?

— Андре очень не любит, когда чужаки вмешиваются в наши семейные дела.

— Например, в убийства слуг?

Вместо ответа Григор отвернулся к окну.

— Поговорим о чем-то другом, — предложил через минуту. — Тот второй говорит, что одевается в черное, потому что из-за этого демоны не видят его в темноте. Это правда?

Жордан заморгал. Он одевался в черное, поскольку черная материя хорошего качества была дешевле модных светлых, но объяснение двойника ему понравилось.

— Правда.

— О! — парень, похоже, впечатлился. — И ты правда разбираешься в демонах?

— Интересуюсь магией, — дипломатично ответил Жордан.

Григор сглотнул. Теперь он выглядел таким несчастным, что Доменику стало его почти жалко.

— Они не всегда… не всегда плохие, верно?

— Не всегда. Но как правило.

Парень наклонился в сторону Жордана.

— Ты — он? — спросил с напряжением. — Мне можешь сказать правду.

— Кто — он? Демон? В чем-то подобном меня пока что никто не подозревал. — Тут Доменик погрешил против истины, но Григору знать об этом было необязательно. — Может, у меня ужасный характер, но я надеюсь, что до демона мне далеко.

Юноша сгорбился, будто из груди его вышел весь воздух.

— Пойду я, — пробормотал он, вставая с кресла.

— Андре полагает, что ты ответственен за те две смерти, — задержал его Жордан.

— Я? — вытаращился Григор. — Из-за книги?

Доменик кивнул.

— Книга — просто глупая шутка, — заявил младший сын виконта, стоя на пороге. — Тут нет ничего общего со смертью Юка и Элис.

Обоим близнецам было далеко до хороших актеров, и доведись Жордану о чем-то догадываться по тону и поведению Григора, он бы сказал, что первая часть его фразы была ложью, а вторая — истиной. Но, конечно, он мог и ошибаться.

Днем Жордан получил еще одну тарелку супа — как видно, в Лимейраке чрезвычайно верили в целительные возможности куриного бульона. Съел, а потом какое-то время стоял у окна, глядя на внутренний двор замка. Дождь прекратился, но дул порывистый ветер, рвущий плащи прогуливающейся семьи. Впереди шли виконт с женой, следом — четверка детей. Светловолосый парень — вероятно, Жоан — вел под руку красивую девушку, Григор что-то оживленно говорил Андре. Закатное солнце отбрасывало длинные тени на каменные плиты двора. Вся сцена могла бы показаться привычной в парке, но здесь производила странно неестественное впечатление. Кто прогуливается по собственному замку, к тому же в такую погоду? От внимания Жордана не ускользнуло, что члены семьи держатся рядом друг с другом, словно цыплята, напуганные близостью лиса. Лишь Григор выделялся: шел теперь в паре шагов позади. Но длилось это недолго — отец развернулся, послал сыну суровый взгляд, и юноша тотчас зашагал быстрее.

Жордан чуть вздрогнул, когда в скважине провернулся ключ. В комнату вошел уже знакомый слуга, на этот раз, к счастью, не с супом, а со старой книгой. Положил ее на столик и вышел. Доменик сел в кресло и стал просматривать обожженный том. К счастью, большая часть текста уцелела. С первой страницы на Жордана щерился старательно нарисованный череп, дальше было хуже. Каждый раздел начинался украшенной пауками и нетопырями буквицей, ритуалы иллюстрировались гравюрами, на которых виднелись рогатые бестии, голые женщины с торчащими сосками и вырванные сердца. Доменик Жордан просмотрел книгу от доски до доски, более из скуки, чем от необходимости, и как раз собирался отложить ее на столик, когда явились очередные гости: в комнату вошла пара младших де Лимейраков. У девушки волосы все еще были в беспорядке от ветра, щеки ее покрывал румянец, парень принес на сапогах грязь с внутреннего двора. Жордан подумал, что по крайней мере на этот раз его проведали первым.

— Мы пришли узнать, не нужно ли вам чего-то, — сказал Жоан, не слишком умело скрывая, что смотрит на него с интересом. Как и близнецы, он казался моложе, чем был на самом деле, это же касалось и сестры. Она была красива, с несомненно женственной уже фигурой, но что-то в ней наталкивало на мысль о единственной дочке виконта как об исключительно симпатичном ребенке, а не о девице на выданье.

— Спасибо, у меня есть все, что необходимо, — Доменик отложил на столик книгу. Жоан кинул на нее неспокойный взгляд, а потом снова посмотрел на Жордана.

— Вы приехали, чтобы убить демона? — спросил он, широко распахнув синие глаза. — Того, который убил Юка и Элис?

— Ваш брат утверждает, что это просто несчастные случаи.

Девушка энергично тряхнула головой.

— Вы не знаете… — вдруг она оборвала себя и задрожала, ища взглядом помощи у Жоана.

Мальчик обнял ее, а потом с упреком глянул на Жордана: будто тот намеревался обидеть девушку.

— Не знаю чего?

Лозанетта молчала, Жоан обнимал сестру и гладил, хотя та уже не тряслась. Жордану это надоело.

— Должно быть нечто большее, — сказал он. — Я знаю таких людей, как виконт, и понимаю, что человек с его складом характера не просил бы епископа о помощи из-за двух несчастных случаев и книжки с рисунками черепов. Что еще случилось?

Лозанетта наконец перестала прижиматься к брату и взглянула на Жордана. Глаза ее, как и у Жоана, были большими, синими и невинными.

— Служанка видела в коридоре Григора, — сказала она, отводя взгляд.

— И что в этом странного?

Девушка шмыгнула носом.

— Григор тогда был с нами в зале и играл в карты. Он не мог выйти так, чтобы мы этого не заметили.

— Это случилось один раз?

Лозанетта покачала головой.

— Несколько.

— И всегда речь шла о Григоре, что находился в нескольких местах одновременно?

— Угу, — на этот раз ответом были невнятное бормотание и более уверенный кивок.

— В таком случае где сейчас второй Григор?

Лозанетта тряхнула светлой челкой, а Жоан снова глянул на Жордана с упреком.

— Отчего вы спрашиваете мою сестру о таких вещах? Разве это она разбирается в колдовстве и демонах?

— В данном случае нет нужды разбираться. Довольно и просто немного подумать.

Девушка расплакалась, упрек в глазах Жоана превратился в ярость:

— Вы… вы…

Жордан так и не узнал, что хотел сказать мальчик, поскольку в этот момент в комнату вошла дона Изабо, стройная блондинка, все еще красивая, хотя она и не делала ничего, чтобы сдержать утекающее время. Волосы ее были связаны в простой узел, было на ней синее платье — более чем скромное. Меж бровями женщины пролегла складка.

— Кто вам позволил сюда прийти? — начала она с порога. — Не знаете, что это опасно? Лозанетта, я и правда не ожидала от тебя такого. Еще и брата втягиваешь в свои эскапады!

Девушка покорно склонила голову.

— Жоан согласился меня сопроводить, поскольку я боялась. Это не его вина.

— Разумеется, не его, а лишь твоя. Ты должна быть мудрее. А теперь — ступайте. Позже поговорим о соответствующем наказании.

Сгорбленный Жоан двинулся к дверям. Девушка догнала его, а потом сунула руку под локоть. Мать пропустила обоих на пороге, а потом сурово взглянула на Жордана.

— Вам должно быть стыдно. Они еще дети.

— Я знаю замужних девушек моложе вашей дочери, — вернул ей замечание Жордан. — А мне было меньше лет, чем Жоану, когда я покинул родной дом.

Дона Изабо сжала губы. В этот миг она была удивительно похожа не только на своих детей, но и на мужа. Двоюродные родственники? В провинции, где непросто найти хорошую пару, замужество среди родственников случается довольно часто.

Только через момент Жордан понял, что гримаса на лице женщины означает не злость, но сострадание.

— Я могла ожидать чего-то подобного, — сказала она. — У человека, занятого такими отвратительными вещами, должно быть несчастное детство. Мне вас жаль. Мы живем здесь совсем иначе, чем в большом мире, к которому вы привыкли: проще, более по-христиански, так близко друг к другу, что чувствуем себя и мыслим как единое существо. Не думаю, что вы сумели бы понять такую любовь.

Он мог ответить, что родился вовсе не в Алестре, а в горах, похожих на эти. Что там люди тоже жили «проще и более по-христиански», по крайней мере, по собственному мнению.

Не сказал ничего, поскольку дона Изабо была права в одном: Жордан действительно не понимал такой любви. И, сказать честно, не хотел бы понимать.

После восьми он получил еще порцию супа, что заставляло его подозревать об издевательстве с особой жестокостью. Но он съел суп, а потом какое-то время со скукой листал колдовскую книгу, раздумывая, будут ли этим вечером еще гости.

Решил, что должны быть, и не ошибся, поскольку около девяти в комнату заглянул раскрасневшийся Жоан.

— Вы не должны были так разговаривать с моей сестрой, — заявил он с порога, словно продолжал разговор. — Она не такая, как остальные девушки.

— Вот только — какая? — заинтересовался Жордан.

— Лозанетта очень впечатлительная. Она… она живет в своем мире, понимаете? Не слишком-то отличает истинную правду от правды из книг и театра.

— И потому ее нельзя спрашивать о демонах? Потому что в книгах и театре их нет?

Парень покраснел еще больше.

— Потому что мы пытаемся ее охранить. Вы бы знали об этом, если бы… если бы…

— Если бы что?

— Если бы у вас было сердце! — Жоан резко развернулся на пятке и вышел.

Жордан тряхнул головой. Семейство де Лимейрак решительно было странным.

Вопрос только в том, насколько эта странность была опасной.

Доменик Жордан упирался лбом в холодное стекло. Снаружи накрапывал небольшой дождик, свет, падавший из окон замка, отражался дрожащим сиянием в глубоких лужах. «Погода — словно в ноябре», — подумал он. Непросто было поверить, что вчера он ехал по солнечным лугам, где росли пахнущие летом цветы.

Он прикрыл глаза. Монотонное постукивание будило в нем воспоминания. Грязная дорога, фырканье коней, первые капли дождя, бьющие в землю. А потом вспышка света, разрывающая мрак, и слова:

— Отчего ты здесь стоишь, парень?

— Господин Жордан? — Девичий голос за спиной вывел его из задумчивости. Мужчина вздрогнул и развернулся. Лозанетта, похоже, двигалась тихо, словно кошка, поскольку он не услышал, как она вошла. На этот раз она была одна, без брата, который уберег бы ее от ужасного характера Доменика Жордана. Она не казалась напуганной.

— Я принесла вам вот это, — девушка положила на столик серебряный ключ. — Он подходит к двери, вы можете открыть ее в любой момент.

— Снаружи стоит стражник.

Она легко, почти незаметно улыбнулась.

— Уже нет. Вы не пытались сбежать, а потому стражник решил, что нет смысла охранять вас всю ночь, и пошел в челядницкую, выпить пива.

Решил — или кто-то его в этом убедил, подумал Жордан.

— Почему вы это делаете? — спросил.

— Потому что мне вас жаль. Вы в опасности, вам нужно как можно скорее бежать.

Жордан взял тяжелый холодный ключ.

— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал он.

Девушка моргнула. Лицо ее снова сделалось детским, почти наивным.

— На какой вопрос?

— Где сейчас двойник Григора?

— Не знаю. Мне это не интересно.

— Естественно. Ведь вас интересуют только книги и театр. — В голосе Жордана прозвучала ирония, но Лозанетта, кажется, этого не заметила. — Вы никогда не читали историй о демонах, меняющих лица? Тех, кто умеет принять не только внешний вид, но и способ поведения и даже воспоминания другого человека.

Девушка заколебалась.

— Вы полагаете, что второй Доменик Жордан — именно такой демон? И что ранее он притворялся моим братом?

— Хм, похоже, вы не настолько оторваны от реальности, как хотелось бы вашей семье. Да, я полагаю, что мой двойник — это зеркальный демон, бес-анайр. Но проблема в том, что только я могу быть уверен, кто из нас настоящий. Вы этого знать не можете, поскольку второй похож на меня в мельчайших подробностях, а значит, у вас были шансы один к двум выбрать нужного человека. Отсюда вопрос: отчего вы отдали ключ именно мне?

Она тряхнула головой.

— Я разговаривала с тем, и он… в его глазах есть нечто, что он пытается спрятать, но не может. Вы выглядите куда более по-человечески.

— Спасибо, это, несомненно, самый оригинальный комплимент, какой я когда-либо слышал, — Жордан решил, что в идентичной ситуации его двойник сказал бы примерно то же самое. А может, у него и был случай? — Вам не интересно, каким образом демон из замка оказался в моем экипаже?

— Нет.

Но Жордана это интересовало, и он, похоже, сумел найти ответ на этот вопрос.

Кто-то послал демона, чтобы тот узнал, каковы намерения Доменика Жордана и сколько тот знает. Хватило, чтобы пришелец из иного мира принял вид кого-то из слуг, а потом пошел горной дорогой к городку и там ждал экипаж.

Почему ты здесь стоишь, парень?

Мой господин послал меня, чтобы я показал тебе дорогу к замку. Я могу сесть?

Именно так все могло выглядеть, хотя из их разговора Жордан помнил только первую фразу.

Лозанетта чуть задрожала.

— Я пойду, — сказала. — Не люблю приходить в это крыло. Знаете, что комната, в которой погибла Элис, находится именно здесь, почти над вами?

— Правда?

— Достаточно пойти по лестнице налево, чтобы ее отыскать. Я, естественно, туда не хожу. Слишком боюсь.

— Без Жоана.

Девушка зарумянилась.

— Без Жоана, верно. Не знаю, что бы я сделала, если бы он меня не опекал. До свиданья, господин Жордан. Надеюсь, вы в безопасности доберетесь до Алестры.

В дверях она поклонилась еще раз — и вышла. Мужчина все еще крутил в руках ключ. Он не спросил, где находятся конюшни, поскольку не имел намерения убегать, но ведь Лозанетта, так заботящаяся о безопасности узника, сама могла бы о таком вспомнить. Вместо этого она предпочла сказать, где Жордан найдет комнату Элис.

Жоан наверняка стал бы утверждать, что его сестра оторвана от реальности, чтобы помнить о таких подробностях. Это было бы хоть какое-то объяснение.

Проблема в том, что оно не объясняло всего остального.

Доменик Жордан подождал, пока в замке смолкнут звуки повседневных дел, а потом взял фонарь со свечей и вышел в коридор. Может, следовало остаться, но любопытство было сильнее. Кроме того, он не был уверен в безопасности даже своего узилища.

В коридоре царил мрак, разгоняемый единственным желтым огоньком свечи, отраженным в залитом тьмой стекле. Жордан осмотрелся, закрыв за собой дверь, а потом направился к ступеням, минуя по дороге портреты старых владык этих земель. Все были светловолосы, с воинственными лицами, охотно позирующие верхом и в доспехах или рядом с охотничьими псами на фоне окровавленной добычи. Из-за такого восхищения воинственностью Жордан начал задумываться, не занимались ли Лимейраки некогда разбоем. Выстроенные над перевалами замки часто принадлежали рыцарям-разбойникам, которые, используя выгодное положение своих усадьб, грабили проезжавшие по тракту купеческие караваны. В Танабрии, где родился Доменик, половина аристократии имела в своей истории такие позорные страницы — и здесь, вероятно, было точно так же.

На четвертом этаже стены не были украшены портретами — лишь тяжелыми от пыли, истлевшими гобеленами, а свечка выхватывала свисающие с оконных проемов клочья паутины. В этом тоже не было ничего странного — старые поместья приходили в упадок, большая часть аристократии перебралась в города, а те, кто оставался, редко могли позволить себе число слуг, необходимое для поддержания порядка в нескольких десятках помещений. Потому-то «менее важные» этажи и комнаты или полностью запирали, чтобы в покое зарастали они пылью, или селили в таких местах бедных родственников и верных старых слуг — как в замке Лимейрак.

Старая, почтенная семья, чьи позорные истоки были давно позабыты. Семья, в которой из поколения в поколение доминировали мужчины — Жордан не видел ни одного женского портрета, — похвалявшиеся физической силой и предпочитавшие с презреньем относиться к интеллектуальному труду. Семья эта несколько пришла в упадок и сделалась не настолько богатой, как ранее, но оставалась богатой достаточно, чтобы с упорством держаться за родовую усадьбу.

Ничего необычного, ничего, что он не видел бы в десятках других замков.

А ведь де Лимейраки наверняка не были типичными, и этот контраст абсолютной обычности и несомненной странности поддразнивал Жордана.

Традиционная семья, где все «думали как одно существо». Семья, где взрослые сыновья и взрослая дочь все еще казались детьми. Семья, в доме которой уже появились два трупа, а Жордан подозревал, что если он не побережется, то может оказаться третьим.

Он легко нашел комнату Элис — та была единственной, где не царила тьма. Свет стоявшего на ковре фонаря подчеркивал бледность мужчины, который опустился на коленях рядом, похоже, нашаривая одной рукой что-то на полу. В желтоватом свете черты его казались еще более заостренными, а глаза — почти черными. Продолговатая худая тень резала дубовую этажерку, чтобы сделаться густым пятном тьмы на потолке — в нем с трудом можно было опознать человеческую голову.

Тень дрогнула, когда ее хозяин встал, разворачиваясь в сторону пришельца.

Доменик Жордан замер на пороге. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, оба одинаково причесанные и очень похоже одетые, с одинаковыми чертами лиц. Отличало их только то, что правую руку мужчины в комнате покрывали полосы, черные в свете свечи, хотя на самом деле были они темно-красными. Кроме того, Лозанетта была права: в глазах мужчины действительно было что-то нечеловеческое.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал двойник, после чего проследил за взглядом Жордана. — Это кровь, верно. На ковре есть пятно, не до конца высохшее, и значит…

— …крови было и правда много. Лозанетта дала тебе ключ?

— Да, а тебе?

— Тоже.

— Чтобы мы поубивали друг друга и избавили их от проблем.

— Чтобы мы поубивали друг друга и избавили их от проблем, — повторил Жордан, посверкивая глазами.

— Сделаем это? — Тон говорившего был спокоен, мужчина казался уверенным в себе. Нет, не мужчина, подумалось Жордану. Пора называть вещи своими именами. Это демон, хотя и совершенно другой, нежели те, которых ему приходилось видеть.

Он легко скривился.

— Ни у одного из нас нет оружия, — сказал. — И мы оба знаем, что не слишком хороши в рукопашной. К тому же у меня сломаны ребра, а в таком состоянии не хотелось бы кататься по полу. Впрочем, и ты не выглядишь хорошо, — взглянул он на бессильно свисавшую левую руку демона.

— В таком случае что предлагаешь? Договоренность?

— Пока что, — Жордан кивнул.

— А потом? Каждый пойдет восвояси? — Демон был серьезен, но где-то под светлой его кожей таилась улыбка.

— Почему нет? Я знаю, кто ты, ты знаешь, кто я. Мы не представляем угрозы друг для друга, по крайней мере, не сейчас. Над прочим можно подумать позже, — Жордан не был уверен, позволит ли он двойнику уйти просто так. Не с таким лицом и не с полным набором его воспоминаний. С другой стороны, он не был уверен, сумел ли бы убить самого себя. А обманывать не хотел — да и демон, если он и правда был идеальной копией Жордана, на что все указывало, не дал бы себя обмануть.

— Хорошо, в таком случае я тебе кое-что покажу.

Доменик подошел осторожно, поскольку все еще существовал шанс, что он ошибся, что двойник опасен. Демон наблюдал за ним с тенью улыбки и только после паузы присел у пятна на ковре. Жордан сделал так же, стараясь поберечь бок. Дотронулся до мягкого влажного ворса. Крови здесь наверняка было много, более того, находилась она только в одном месте: в виде большой лужи.

— Что ты об этом думаешь? — спросил демон. — Могла ли сделать это собака?

— Вряд ли, — Жордан тряхнул головой, прекрасно понимая, что двойник проверяет его, и решил пока что играть по его правилам. — Раны после собаки были бы куда хаотичней, кровь брызгала бы по всей комнате. Я бы ставил скорее на чистый глубокий порез. Кто-то перерезал женщине горло, вероятно, настолько быстро, что та даже не успела защититься, а потом положил ее на пол и позволил истечь кровью.

— Де Лимейрак говорил о перегрызенном, а не перерезанном горле, — обратил внимание демон. — Он ведь разговаривал с тобой о смерти Элис?

— Конечно, и я помню, как странно он тогда оговорился. Сказал: «Горло разрезано, разодрано, словно зубами животного».

— Полагаешь, он знал?

Жордан тряхнул головой, подходя к камину. Потянулся за лежащими рядом с выстывшим пеплом щипцами и провел по ним пальцем. На коже осталась полоса, которая при другом освещении наверняка имела бы цвет грязной красноты.

— Полагаю, виконт увидел то, что хотел увидеть, но какая-то часть его сознания одновременно отметила истину, отсюда и оговорка. Теперь твоя очередь.

Демон рассмеялся.

— Моя теория выглядит так: Юка и правду загрыз пес, возможно, несчастный случай, а может, кто-то его натравил — парнишка, говорят, был нагл и мог кого-то оскорбить. Этого мы, полагаю, уже не узнаем. А вот в случае с Элис я уверен, что произошло убийство. Кто-то перерезал женщине глотку, а потом испугался и, вспомнив о смерти Юка, взял щипцы и порвал ими края раны так, чтобы убрать разрезы от ножа и чтобы это напоминало раны от собачьих челюстей. Мистификация не слишком серьезная для любого, кто разбирается, но ты сам сказал: люди чаще видят то, что хотят увидеть. Может, поэтому виконт и согласился так быстро похоронить оба тела.

— Отчего же старая служанка должна была умереть?

— Она была не только служанкой, но и няней всех молодых Лимейраков. Ты не знал?

— Нет, — Жордан с неохотой признался, что демону отчасти удалось его обойти.

— А няни знают много, верно? Родители умеют оставаться слепыми, но пестуньи, опекающие детей, всегда знают, что у тех внутри. И, возможно, здешняя няня решила, что пора навести в этом порядок?

— Кто из них? — спросил Жордан, но в ответ получил только кривую усмешку узких губ, которые каждый день видел в зеркале.

— Ты ведь знаешь. Мы оба знаем.

В коридоре раздался звук шагов, явно направляющихся в их сторону. Доменик Жордан взялся за отложенные миг тому щипцы, демон ухватился за кочергу и чуть улыбнулся, приподнимая брови. Потом сквозь приоткрытые двери ворвался свет свечи, и в ее огоньке появилась тень: сперва голова, потом широкие плечи.

— Что вы здесь делаете? — Андре встал на пороге, переводя спокойный взгляд с одного Жордана на второго. В руке, свисавшей пока что вдоль бока, он держал пистолет. — И каким чудом вы выбрались из своих комнат?

— Ваша сестра дала нам ключи, — сказал демон, пока Жордан вглядывался в лицо паренька. Удивление на нем казалось неподдельным. Потом Андре пожал плечами.

— Ладно, — проворчал он. — Если уж вы выбрались, то можете использовать это для лучшей цели, чем бродить по замку. Я покажу дорогу к конюшне, а потом открою ворота.

— А если мы откажемся? — спросил Жордан.

Пистолет в руке парня дрогнул, а потом поднялся. Андре заиграл желваками.

— Мне жаль, но это не обсуждается. Вы исчезнете отсюда нынче ночью или… — Молодой виконт заколебался, а демон использовал паузу, чтобы вмешаться.

— Вы собираетесь нас застрелить?

— Один из вас — не человек, — ответил Андре, все еще целясь куда-то между двумя Жорданами. Его рука дрожала, а гротескно увеличенная тень пистолета прыгала по стене. — Это не грех — убить тварь из другого мира, поскольку на самом деле они не умирают, а только оставляют старое тело и возвращаются к себе, так говорил наш священник…

— Но один из нас — человек, — напомнил Жордан. — И он умрет по-настоящему. Вы уверены, что хотите оказаться убийцей?

Андре неспокойно шевельнулся, тень пистолета на стене снова задрожала. На лбу молодого виконта выступил пот, лицо было бледным. Жордан мог поспорить, что парень впервые в жизни целится в человека, но это не делало его менее опасным. Напротив, люди в стрессе часто более опасны, чем те, что спокойны и вполне контролируют ситуацию. Жордан понимал, что одно неосторожное движение может стоить ему жизни, но он имел и преимущество — слышал тихие осторожные шаги в коридоре, а Андре, сосредоточенный на пистолете и обеих целях, — нет.

Судя по легкому тику на лице демона, он тоже понял, что в комнате вот-вот окажется еще один гость.

— Мы можем как-нибудь договориться, — сказал Жордан.

А демон тут же поддержал:

— Нет нужды угрожать нам оружием. Это ведь ваш дом, и если не желаете нашего присутствия, достаточно об этом сказать.

Дезориентированный Андре опустил оружие. Только чуть-чуть, может, на дюйм-другой, — но этого хватило, чтобы демон, стоявший ближе, одним броском преодолел расстояние, отделяющее его от парня, и кочергой подбил ему руку. Грянул выстрел. Жордан прыгнул к Андре, и почти в тот же миг вторая пуля, выпущенная от двери, свистнула мимо его уха. Андре коротко вскрикнул и начал падать на пол. Доменик придержал его, а потом, поскольку раненый обмяк, опустил на пол и посмотрел на нового гостя. На пороге стоял Григор с дымящимся пистолетом в руке и выражением ошеломления на лице.

— Прости, я… думал, что он хочет вас убить… — широко открытыми глазами он смотрел на брата. — Он жив?

Жордан склонился над раненым, с другой стороны стоял на коленях демон: похоже, выпущенная Андре пуля пролетела мимо. Григор смотрел на них, опершись о косяк двери и трясясь. В глазах его все еще стоял вопрос.

— С твоим братом ничего не будет, — успокоил его Жордан, взяв у двойника полоску выдранной из рубашки материи и прижимая ее к ране на плече Андре. — Скоро должен пройти в себя.

— Я предлагаю исчезнуть, прежде чем тут появится кто-нибудь, привлеченный выстрелами, — вмешался демон.

Жордан кивнул, вставая. Подошел к Григору и вынул из его руки пистолет.

— Проводишь нас к конюшне? — спросил.

— Уезжаете? — младший из близнецов все еще выглядел ошеломленно.

— Ты уезжаешь, — поправил его демон. — Мы тебя только проводим.

— Ты ведь хотел это сделать, — сказал демон, когда Григор седлал коня с красивой кличкой Настурция. — Приготовился к отъезду, и, если б не смерть Элис, ты давно был бы в Алестре.

— Да, но я думал… — парень колебался. — Сам не знаю, все идет так быстро… Может, я смогу упаковать немного вещей?

— На это нет времени, — Жордан отдал ему оружие. — Я дам тебе адрес человека в столице, он поможет, как некогда помог мне.

— Я не справлюсь, — простонал Григор, подтягивая подпругу. — Я никогда раньше не выезжал так далеко.

— Мне не было и пятнадцати, когда я приехал в Алестру без денег, но как-то же я с этим справился, — Жордан заметил взгляд демона. Было в нем нечто, что очень ему не понравилось, но не оставалось времени это обдумать. — Садись в седло, — сказал он парню.

— Отчего я должен выезжать сейчас? Андре не видел моего лица…

Демон разозлился.

— Андре скажет, что ты пытался его убить, независимо от того, видел он тебя или нет. Ты не понимаешь? Твоя семья уже решила, что ты ответственен за смерть Юка и Элис. Им был нужен козел отпущения, а ты прекрасно для такого подходишь.

— Вы могли бы мне помочь…

— Мы как раз и помогаем, — сказал Доменик Жордан, открывая ворота конюшни.

Едва Григор исчез за воротами, по пустому двору прошел слуга с фонарем и остановился перед обоими Жорданами.

— Виконт хочет, чтобы господа пошли со мной, — сказал он. Пистолет в другой его руке не оставлял сомнений, что это не приглашение, которое можно проигнорировать. Доменик подумал, что в последнее время многовато людей угрожает ему оружием, но ни он, ни демон не собирались протестовать.

Слуга проводил их в комнату, где в камине угасали уголья, зажег свечи, а потом вышел, провернув в замке ключ. Жордан и демон подошли к окну, мужчина легонько вздернул брови при виде узорчатой трубы, что шла неподалеку от подоконника. По какой-то причине — возможно, из-за невнимательности слуги, занятого другими делами, — они на этот раз были заперты в комнате, откуда некто, здоровый физически, легко мог выйти.

— У тебя есть шанс сбежать, — сказал демон. — Возможно, стоит им воспользоваться, пока я в добром расположении духа и готов позволить тебе уйти.

В глазах его все еще мелькало нечто, что очень не нравилось Жордану. Возможно ли, чтобы он настолько ошибся?

В замке заскрежетал ключ, и в комнату вошел виконт де Лимейрак. На первый взгляд, он не изменился ни на йоту: та же горделивая поза, те же высокомерные черты человека, который привык скрывать свои чувства. Но, возможно, поза его была слишком деревянной, а лицо — чрезмерно неподвижным, поскольку Жордан даже не сомневался, что смотрит на того, кто недавно получил ужасную новость.

— Андре пришел в себя, я уже вызвал доктора, — заявил виконт. — А слуга сказал, что нет ни Григора, ни его коня, — он характерно для семьи де Лимейрак сжал губы. — Может, это и к лучшему. Бог свидетель, я бы не решился отдать собственного сына палачу.

— И что, по-вашему, произошло в замке? — с интересом спросил демон.

Виконт перевел взгляд с одного Жордана на другого, держась от них на безопасном расстоянии. На этот раз рука его не тянулась к поясу, хотя оружие было при нем.

— Полагаю, это очевидно. Мой второй сын запятнал имя рода, совершил магический ритуал и вызвал демона, который по его повелению убил Юка и Элис. Я не желаю знать, почему он так поступил. С этой минуты его имя в моей семье не будет произноситься. Что до вас, господа, то полагаю, что завтра прибудет посланник епископа и решит проблему. Настоящий Доменик Жордан уйдет, а второго отошлют, откуда он явился, — он скривился. — Признаюсь, я немного удивлен, что тот из вас, кто является человеком, не имеет ничего против общества демона, но, если уж вы настолько хорошо спелись, полагаю, что и остаток ночи можете провести в одном помещении. Это все, спасибо.

Он деревянно поклонился в пространство между одним и другим Жорданами, развернулся и зашагал в сторону двери.

— А вы не задумались, отчего Григор, желая убить двух человек, вызвал именно бес-анайре, а не обычного демона? — спросил Доменик. — Зачем кому-то, кому нужен убийца, существо, способное скопировать человека в мельчайших особенностях, включая его характер и воспоминания?

Виконт заколебался.

— Не задумывался.

Он вышел и запер за собой дверь. Жордан сел напротив демона, не спуская с него глаз. Мог ли он в случае необходимости справиться с самим собой? Теоретически у них одинаковые шансы, однако двойник выглядел чуть более пострадавшим — левая рука все еще не действовала и каждое движение причиняло ему боль. Но демон, естественно, мог бы измениться. Не в любой момент, это не было так просто, как это описывали грошовые романы, но с такой вероятностью Жордану стоило считаться.

— Тебе стоило сбежать, когда была возможность, — заявил двойник. — Теперь поздно, половина замка уже не спит.

И правда, снизу доносились звуки суеты, а во внутреннем дворе зазвенели о камни подковы. Жордан не стал подниматься, чтобы увидеть, кто именно прибыл, — впрочем, скорее всего, это был обещанный виконтом лекарь.

— Хватит этих шуточек, — сказал он демону. — Мы оба знаем, что бес-анайре не может нанести человеку вред.

Двойник улыбнулся с опенком чего-то, что могло быть печалью.

— Ты правда не понимаешь, да? — он наклонился к Жордану, белки его глаз неспокойно поблескивали в полутьме. — Вспомни. Была гроза…

Не успел закончить — в замке снова заскрежетал ключ, и в комнату вошла Лозанетта. Стоявший снаружи слуга попытался протестовать, но девушка, как пристало дочери аристократа, одним жестом заставила его замолчать. Мужчина отступил с чрезвычайно несчастным выражением лица.

— Буду ждать за дверьми, если вам понадобится помощь, — пробормотал он.

Лозанетта не обратила на него внимания. Смотрела на обоих Жорданов, а они глядели на нее с одинаковым интересом на одинаковых лицах.

— Я хотела спросить о моем брате, — сказала она. — О Григоре. Он в безопасности?

— Да, — ответил демон. — Но вы пришли сюда не поэтому.

Она молчала некоторое время, сосредоточенная, очень молодая и невинная. Маска эта приросла к ее лицу настолько, что Лозанетта даже теперь не могла от нее отказаться.

— Тогда, возможно, кто-то из вас скажет мне, какова же моя цель? — спросила она наконец.

— Вы хотели узнать, удался ли ваш план и не о многом ли мы догадываемся, а если и догадываемся, то намерены ли выдать вашу тайну, — на этот раз Жордан успел первым.

— У меня нет тайн.

— Правда? Девушка, которую брат считает слишком оторванной от реальности, но которая оказалась настолько умной, чтобы просто принести нам ключ, вместо того чтобы угрожать или уговаривать нас сбежать. Все вы, все четверо, хотели избавиться от нас, опасаясь, что ваши секреты выйдут наружу, но лишь вы оказались достаточно умны, чтобы найти подходящий способ…

— …который подействовал бы, когда бы не то, что вызванный Григором демон — это необычный демон, — вмешался Жордан. — С самого начала мне казалось, что если виконт и правда не знает, что происходит в замке, — в противном случае он бы не посылал письмо епископу, — то дети его прекрасно во всем ориентируются. При этом трое из вас решили переложить вину на плечи четвертого, белой вороны, который готовился покинуть семью.

— Вы имеете в виду Григора? — Лозанетта подняла брови. — Но он же виноват.

— Только в том, что хотел пойти своим путем, стараясь не причинить вам боли. Потому он вызвал бес-анайре, который должен был бы заменить его так, чтобы никто о том и не догадался. Но вы, конечно, знали. Дона Изабо права: вы так долго живете рядом, связанные друг с другом, что в каком-то смысле и правда начали думать как одно существо — и это феномен тем более значительный, что вы мало разговариваете друг с другом, вы слишком правильны, слишком связаны образом вашей любящей друг друга христианской семьи, чтобы обсуждать план перекладывания вины на брата или прикидывать, как натравить демона на невинного пришельца. В противном случае Андре знал бы, что вы дали нам ключи и что ночью мы можем свободно выйти из наших комнат.

— Григор провел ритуал, — Лозанетта легко выдерживала взгляд обоих Жорданов. — Полагаю, этого вы отрицать не станете. Это злая, черная магия…

— Черная магия — это магия, не принятая церковью, — ответил двойник. — Необязательно злая. Я могу вас уверить, что все ритуалы в этой книге абсолютно невинны. Да, я знаю, — отмахнулся он нетерпеливо, когда девушка собралась что-то сказать. — Все эти рисунки, несомненно, производят впечатление на дилетантов. Но они лишь дымовая завеса: в по-настоящему опасных книгах нет на иллюстрациях дьяволов или голых женщин.

— В таком случае кто же убийца? — Вопрос был задан спокойно, лицо Лозанетты даже не вздрогнуло, хотя в глазах было видно напряжение. Нервы у девушки были воистину стальными.

Демон посмотрел на Жордана, словно передавая ему палочку.

— Жоан, конечно же, — ответил Доменик.

Она отвернулась, в окне отразилось ее бледное красивое лицо. На короткий миг Лозанетта уже не выглядела ребенком, и Жордан впервые сумел оценить ее женскую красоту.

— Почему?

— Потому что вы так отчаянно делаете вид, что именно брат опекает вас, в то время как все как раз наоборот. Я догадываюсь, что Жоан не выносит, когда его считают ребенком, он хочет чувствовать себя взрослым, ответственным и нужным. В противном случае, если на него не обращать внимания, он может и убить. Возможно, раньше в замке уже бывали разные… несчастные случаи, поскольку склонности такого рода проявляются не сразу. Ваши родители считают Жоана невинным мальчиком, Андре и Григор знают правду, но не представляют, что именно на самом деле ведет их младшим братом. Только вы все прекрасно понимаете и поэтому играете роль сестры, требующей опеки. Не знаю, с какого момента вы это делаете, возможно, вы срослись со своей ролью слишком хорошо и теперь не помните этого и сами. Также я не знаю, отчего Жоан таков, каков он есть: ваша ли семья сделала его моральным калекой и убийцей, либо же, напротив, вы так странно сомкнули ряды, когда до вас дошло, кто такой Жоан. Зато я знаю, что то, что вы делаете, не имеет ни малейшего смысла — независимо от того, насколько хорошо вы станете отыгрывать свою роль, — Жоан раньше или позже все равно убьет.

Лозанетта чуть закусила губу. Умная девушка, вероятно, самая умная из всей семьи, которая добровольно взяла на себя роль глупой гусыни — днем и ночью, непрерывно. И это должно продолжаться еще долго, возможно, годы и годы, поскольку маловероятно, чтобы Лимейраки позволили ей быстро уехать из замка. Жордан не мог решить: он поражается ей или же ее презирает. А может, просто жалеет?

— У вас нет доказательств, верно? — спросила она.

— Нет, — ответил он вежливо.

— А без доказательств мой отец не захочет вас услышать.

— Да хватит об этом, — раздраженно сказал демон. — Речь о вашей безопасности…

— Спасибо за заботу, — Лозанетта присела в поклоне, как пристало хорошо воспитанной девице. — Я справлюсь. Кроме того, в одном вы были правы: я не хотела просто расспросить о Григоре. Я пришла сказать, что в Лимейрак прибыл епископ и желает увидеться с вами обоими. Я и так отняла у вас достаточно много времени.

Доменик Жордан был впечатлен — чтобы появиться так быстро, епископ Малартр должен был отправиться сразу после того, как получил известие. Более того, он приехал сам, вместо того чтобы выслать кого-то из многочисленных подчиненных. Возможно, это свидетельствовало о том, что Его Преосвященство переживал больше, чем готов был признать.

— И что мне с вами делать? — спросил епископ, переводя взгляд с мужчины в черном, сидевшего в кресле, на того, который стоял у окна. — Я понимаю, что каждый из вас уверен в том, что он — настоящий Доменик Жордан?

Он вздохнул, когда в ответ получил два кивка; потом отложил на столик колдовскую книгу, открытую на странице с ритуалом вызова. Вооруженный слуга, стоящий за спиной епископа, лениво поднял одно веко, окинул комнату взглядом, а после, решив, похоже, что опасности нет, вернулся к дреме стоя. Жордан не слишком ему удивлялся: время было поздним, путешествие из Алестры — утомительным, а бьющий в стекло дождь действовал убаюкивающе.

Он взглянул в окно. По другую сторону площади, точно напротив, была комната, где не закрывали штор. Доменик заметил Андре с перебинтованным плечом, говорившего что-то Жоану, и Лозанетту, сидевшую недалеко от постели с книгой на коленях — вероятно, в готовности почитать страждущему брату, когда бы тот этого захотел. Жордана задело то, как обычно они выглядят — типичная семейная сцена, которую можно увидеть во многих домах. Молодые де Лимейраки казались привычными, замкнутыми в своей безопасной жизни, как мухи в банке. Нет, даже не казались — сейчас, когда угроза миновала, — были. Дети, выглядевшие слишком молодо, но мало отличавшиеся от ровесников, ссорящиеся друг с другом, но и друг друга любящие. Жордан был готов поспорить, что они не говорят о чем-то важном, что с губ их сейчас срываются столь же банальные слова и фразы, каких можно ожидать в подобной ситуации от любой семьи. Объединявшая их мрачная тайна была сокрыта так глубоко, что они и сами едва о ней помнили. Пока ничто не угрожало их секрету, в своей повседневности дети виконта де Лимейрака были совершенно неинтересными.

Он отвернулся от окна, когда Его Преосвященство задал следующий вопрос.

— Ответственным за преступления в замке Лимейрак является младший сын виконта, верно? И ни у одного из вас нет насчет этого доказательств?

— Признаюсь, мы просто догадались, — сказал Доменик, садясь в кресло рядом с двойником, — но мы можем доказать, что Григор — не убийца. Бес-анайре не вызывают, чтобы кого-нибудь убить. Это одна из немногих потусторонних тварей, которая не в силах навредить человеку. Об этом знают все, кто имеет хоть какое-либо понятие о демонах.

— Вот только сколько таких? Я это знаю, ты это знаешь… вы это знаете, — поправился епископ. — Но для виконта демон — это демон, и так станет думать любой судья, которому мы представим это дело.

— Значит, отец не собирается ничего предпринимать?

Его Преосвященство вздохнул.

— Тебе, Доменик, нужно еще многому научиться. Если виконт признал вину своего второго сына и не допускает другой возможности, то, боюсь, руки у меня связаны. В этих местах слово дворянина, особенно главы рода, — закон.

— Что будет с нами? — заинтересовался демон.

— Вышлю вас в Ромаду, там есть одна девушка, на нее недавно снизошла милость святого Доната, и теперь она умеет распознавать демонов. Надеюсь, вы оба согласитесь?

Жордан кивнул. Путь в Ромаду означал почти двухнедельную поездку — долго, но у него будет время, чтобы хорошенько подумать над ошибками, которые он совершил. Было их несколько, но более всего в этом деле подвела его собственная память. Он все еще не мог вспомнить, что случилось во время грозы, и все еще казалось ему, что это важно — а может, даже важно предельно.

— Ты согласен? — епископ взглянул на двойника, который нервно барабанил по поручню кресла.

— В этом не будет необходимости, — сказал демон, внезапно вставая. Он подскочил к слуге, маячившему за спиной у епископа, и, прежде чем мужчина успел отреагировать, выхватил у него из-за пояса оружие.

Доменик Жордан в третий раз за несколько часов взглянул в ствол пистолета. Какая-то сплошная неудача.

— Я давал тебе шанс на бегство, — сказал двойник. — Жаль, ты им не воспользовался.

Ливень все еще барабанил в стекла, призывая воспоминания.

Сперва не было ничего, только разодранная молниями темнота, грязь и терпеливое ожидание. А потом, как раз когда упали первые капли, подъехал экипаж, уставшие кони фыркали, от бурых их боков поднимались клубы пара. Возница натянул вожжи, и кони встали. Двери экипажа отворились, осветив одинокую фигуру на дороге. Осветив его.

Отчего ты здесь стоишь, парень?

— Теперь ты понимаешь?

Он хотел кивнуть, но Доменик Жордан не стал ждать ответа.

Перевод Сергея Легезы.