Тринадцатый бог. История одного Зла

Водолей

В Раките, городке на восточном берегу Аноро, ночь наступала стремительно. В сумерках заката, длящегося всего несколько мгновений, свет солнца становился грязно-желтым, как при песчаной буре. Однако слабый ветер едва касался знамен на флагштоках, рядами статных герольдов выстроившихся вдоль площади гильдий.

Патриция протерла глаза и, снова опершись на широкий парапет, обратила свой взор на запад. Солнце исчезло, провалилось, утонуло в возвышающемся над горизонтом отвратительном желтом мареве. Мгла скрывала те проклятые дали, которые стремился покорить сумасшедший король.

— Это Саван Рыб.

Патриция закатила глаза. Нит всюду таскался за ней, был тих и безобиден, и оттого ещё более надоедлив и неприятен. Обернувшись, она равнодушно оглядела юношу и, ничего не ответив, отвернулась. Нит встал рядом. Даже его ровный, спокойный голос сейчас раздражал её.

— Чароделы Западных земель пытались бороться с эпидемией магией. Оградили несколько поселений защитной стеной. Но что-то не учли, в чем-то ошиблись, и завеса стала непроницаемой.

— Что за ней?

— Никто не знает.

— Она покрывает землю до самого Риеннара?

— Скорее всего, нет. Только несколько селений, может быть, городов.

Патриция вздохнула. На смену болезненно-желтому свету пришла мягкая сиреневая темнота. Внизу, на площади, появились первые торговцы «звездами» — светло-голубыми, сияющими во тьме цветами. На улицах зажигали фонари, горожане выходили на прогулку после очередного рабочего дня, и на смену рыночному гомону приходил мелодичный гул летнего вечера. В Раките было уютно. Жители давно свыклись с опасностью, затаившейся по ту сторону Аноро. И, конечно, им идея Коинта пришлась не по душе — большинство считало, что он собрался ворошить осиное гнездо.

— Вы действительно хорошо знаете земли Запада или вы соглядатай моего отца? — спросила Патриция, и тут же пожалела, что задала подобный вопрос. Ей снова захотелось накинуть на себя маску безразличия, утопиться в равнодушии, отринуть мир и его грезы, забыть о чувствах, и вот она уже злилась — на себя, на отца, на Нита. Её ледяной образ таял на глазах.

Но Нит смотрел на запад.

— Я всегда рад оказаться полезным мессеру Нильянто. Отчего бы не помочь королю и вам?

— Мне? Мне помощь не нужна. Особенно от вас, учитель Нит.

Патриция глянула на юношу сверху вниз, но он будто бы не услышал её.

Ниту было не до Патриции. В темноте, что сокрыла от взоров обывателей Саван Рыб, служитель Водолея видел свое прошлое. Оно шевелилось, как мерзкое хвостатое чудовище, в ужасных муках рожденное его матерью. Он держал его на руках, а оно сучило длинными ногами, дергало зачатками крыльев и, разевая пока ещё беззубую пасть, противно визжало.

— Это твой младший брат, — сказала мать, откидывая со лба волосы и тяжело дыша. — Он стал таким из-за тебя. Не криви рыло. Ты должен ему жизнь, понял? Ну, чего застыл? Положи его в тряпки и принеси мне воды.

— Служитель Нит, король желает видеть вас. Сейчас же.

Нит вздрогнул и обернулся. Патриция ушла. У выхода на обзорную площадку стоял юноша, обряженный в одежду цветов королевского дома. Нит хотел было ответить, что готов идти, но поперхнулся и закашлялся. Гонец нетерпеливо вздохнул.

— Простите, — прохрипел Нит, стуча себя по груди. — Слабое горло.

— Ага, — процедил юноша. — Король просил поторопиться. Дело очень важное и срочное.

— Да-да, я помню. Поспешим.

Ни гонец, ни Нит не заметили в полумраке коридора притаившуюся среди колонн Патрицию.

В доме, где остановился король, сегодня было темно и тихо. После вчерашнего праздничного ужина, на который прибыли главы почтенных домов Ракиты, ещё витал в воздухе запах курительных смесей и печеных яств. С одной стороны аристократы не скрывали своего счастья — в их дикую глушь наконец-таки приехал король! Значит, пришло время тратить деньги на балы, ужины и представления. Но с другой, глав семей смущала причина, по которой Коинт почтил их своим вниманием. Гнилой Запад, проклятые земли, мертвые долы — как не называй ту сторону Аноро, а с неё снова потянуло смертью.

«Клавдию бы здесь понравилось», — подумал Нит. Черный Скорпион питался подобного рода тревогами.

Король и придворный чародел ужинали. Нит поклонился и замер у дверей. Его будто не замечали, продолжая разговор. Точнее, болтал Фирмос. Король грыз куриное крылышко.

— А задница у неё — белая, пухлая, как две взбитые подушечки. И я не смог устоять, — Фирмос пожал плечами и потянулся к бокалу, но у самой ножки, перехватив хмурый взгляд короля, поиграл пальцами в воздухе и опустил руку. — Теперь донна Лидия не девственница.

Кто-то презрительно фыркнул. Нит вздрогнул и обернулся. У двери, опираясь на меч, стоял, сокрытый полутьмой Бык. Гигант глядел на мага так, словно хотел свернуть тому шею. Нит сделал аккуратный, едва заметный шажок в сторону. Коинт отшвырнул кость и махнул на пустующее кресло.

— Садись.

Нит послушно занял отведенное ему место.

— Завтра выезжаем. Готовь карты и свою голову. Тебя проведут на место встречи. Два других отряда отбывают с северной пристани. Тебе — не туда.

Руки затряслись, и Нит зажал ладони между коленей. Коинт заметил это.

— Трусишь?

— Волнуюсь.

Король и чародел переглянулись.

— Мессер Нильянто рекомендовал тебя, как смелого молодого человека. Он соврал?

— Мессер Нильянто не может лгать королю.

— Пффф, ну да, — прошептал Фирмос, отворачиваясь. Нит опустил глаза.

— Ты же умеешь обращаться с оружием, — продолжал Коинт. — Тебе дадут необходимое.

— Не всё по ту сторону боится меча.

— А я тут на что, юноша? — фыркнул Фирмос. — Брось трястись, служитель Водолея. Служитель Рыб прикроет твою ученую задницу.

— Держи в тайне имена тех, кто едет с тобой. Для всех остальных я и мой чародел отбываем в южный летний дом.

— Да, сир. Я помню, сир.

— Иначе я тебя убью, — просто сказал король.

— Я… Я понял, сир.

— Тогда ступай.

Дойдя до своей комнаты, Нит осторожно прикрыл дверь, огляделся, таращась в темноту, и рухнул на колени.

— Король сошел с ума, — тихо произнес служитель Водолея, складывая руки в молитвенном жесте. — Коинт сошел с ума. Я же говорил ему, каков Запад. Я же… я же не врал.

Он зашептал молитву, как сходящий с ума фанатик.

— Бог мой, дай мне ума разубедить его. Дай мне мысль сдержать его. Дай мне мудрости уберечь его. Королю туда нельзя. Мне туда нельзя. Живым туда нельзя. Кем они себя возомнили? Бессмертными? Они не видели, не верят…

А если убежать? Уйти на север, под покров долгой ночи?

Мессер Нильянто обещал, что король не рискнет. Мессер Нильянто просил присматривать за Патрицией. Нит же сообщил ему, что Коинт вознамерился самолично уйти на Запад. Почему мессер молчит?

Внезапно его озарило. Нужно рассказать о плане короля главе провинции.

— Да! — Нит вскинул голову. — Да! Народ узнает, что Лев рехнулся!

В мгновение ока служитель Водолея вскочил на ноги. Развернулся, расправил плечи, полный решимости идти до конца, схватился за ручку двери, и… кто-то крепко сжал его запястье. Нит вскрикнул, зажмурился от боли.

— Молчи, — прошипела Патриция, выворачивая ему кисть. — Молчи, тряпка Нильянто, и слушай меня.

Она шагнула из темноты, продолжая истязать его руку. Нит, до крови закусив губу, опустился перед воином Скорпиона на одно колено.

— Король едет в Западные земли? Самолично?

— Да, — простонал Нит.

— Хорошо. Сиди здесь и жди, — она ослабила хватку. Нит смог вздохнуть.

— Донна, — жалобно позвал он.

— Сиди здесь, — отрезала Патриция и, пинком отшвырнув служителя Водолея, вышла из комнаты. В двери два раза повернулся ключ. Нит сел на пол, прижимая к груди ноющую кисть. Боль успокоилась, и Одиннадцатый бог одарил его здравой мыслью. Не следует вставать на пути у сумасшедших и у тех, кто ищет смерти. Он проведет их через Аноро, и он же сделает так, что они вскорости повернут обратно.

— Благодарю тебя, хранитель мудрости, отец разума, — Нит уронил голову на грудь и слабо улыбнулся. — Да прибудут в твой дом ярчайшие звезды. Да не оставишь ты меня в мире живых и… в мире мертвых.

Скорпион

— Мне нужно видеть короля.

— Его Величество отдыхает.

Патриция схватила юношу за шиворот и отбросила от двери с такой силой, что слуга упал. Взвизгнул, потирая ушибленный бок, и отполз подальше. Патриция все же постучала, но ответа ждать не стала — вошла в покои Коинта, как к себе. Тяжелая рука легла ей на плечо.

— Куда? — рявкнул Бык.

— К королю, — она обернулась и смерила гиганта презрительным взглядом. — Никогда бы не подумала, что ты умеешь говорить.

Бык раздул ноздри, сжал меч.

— О, донна Патриция! Какая честь! Почему вы не были на вчерашнем ужине? — Фирмос помахал Быку рукой, делая знак, чтобы скрылся с глаз, и, подхватив Патрицию под локоть, повел гостью мимо стола, с которого убирали остатки ужина, в кабинет. Комнатка оказалась маленькой, тесной, к тому же глухой, из-за чего тут было нестерпимо душно. Коинт сидел за пустым столом и, подперев кулаком щеку, смотрел прямо перед собой.

— Чем могу быть полезен?

Неприкрытая грубость тона Патрицию не смутила. Она сама ломала все преграды приличия, вваливаясь в покои короля, как в собственную опочивальню.

— Я слышала, завтра за Аноро отправляют первые отряды, — отчеканила она. — Это правда?

Фирмос прошел мимо и, сев на стол, принялся разглядывать гостью с самым бесстыжим видом.

— Правда.

— А вы отбываете в летний дом?

— Здесь, как видите, жить невозможно. Жара, балы и просители, — Коинт, вздохнув, откинулся на спинку кресла. — Желаете поехать со мной?

— Да, — Патриция положила ладони на столешницу и, резко подавшись вперед, прошептала. — На Запад.

— Донна, — мягко заговорил Фирмос. — Его Величество на Запад не едет. Если вы желаете, мы определим вас в разведывательный отряд.

— С какой стати? — Коинт хмуро посмотрел на чародела. — Мне не нужны трупы аристократов.

— Мне известно, что вы едете на Запад, — Патриция тоже перевела взгляд на Фирмоса. — Если это ложь, значит, я буду всего лишь сплетницей, распускающей слухи.

— Не понимаю, донна…

— К чему вы докучаете мне, донна Патриция? — Коинт чуть склонил голову, и пламя свечей отразилось в черных глазах. Король моргнул, но не отвернулся.

— Я должна отправиться на Запад.

— Зачем?

— Я не могу сидеть без дела.

— Забавное оправдание.

— Уверена, что ваше куда серьезней.

— Нет, вы посмотрите! — Фирмос вскочил со стола. — Донна, что за глупости вы говорите? Вы же взрослая женщина, воин, зачем так позоритесь перед королем?

— Я все знаю. Нит рассказал мне, — отрезала Патриция.

Коинт так резко поднялся, что и она, и Фирмос отшатнулись. Миг — и король выхватил меч из ножен.

— Сир, куда вы? — чародел отступил, пропуская короля, и недовольно глянул на опешившую Патрицию. — Довольны?

Ей понадобился один взгляд на холодную сталь клинка, чтобы сделать шаг вперед.

— Сир, постойте!

Она преградила Коинту дорогу, посмотрела на него снизу вверх и застыла под взглядом зверя. Король отшвырнул её одним едва уловимым движением. Патриция ловко удержала равновесие, обернулась, глянула на Коинта, на ухмыляющегося из-за его плеча Быка, и положилась не на меч, а на слова.

— Я ничего никому не скажу, клянусь двенадцатью богами! — вскричала она со всей пылкостью, на какую ещё была способна. — Только молю вас, сир, сохраните Ниту жизнь и возьмите меня в отряд!

— Ваше Величество, он нам нужен! — вторил ей подоспевший Фирмос. — Без него мы будем плясать возле реки и не сдвинемся ни на шаг!

Коинт замер, повел плечами, разминаясь, вытянул шею, покрутил головой и спросил, не оборачиваясь.

— Служитель Водолея — шпион твоего отца?

— Да, Ваше Величество, — без запинки ответила Патриция. — Но шпионит он за мной.

Коинт обернулся. Чародел и воительница опустили головы.

— Значит, если ты поедешь со мной, он сообщит мессеру, что ты в отряде короля отправилась покорять земли мертвых?

— Нет. Он скажет то, что продиктую я. Сир, — она положила ладонь на рукоять меча. — Я — ваш воин, и лишь затем дочь своего отца. Клянусь, что…

— Тогда не ставь мне условий, воин, — перебил её Коинт. — Следи за служителем Водолея. Ни на миг не оставляй его. Ни здесь, ни там. Теперь моя тайна — твоя забота. Завтра за вами придут.

— Буду ждать. Благодарю вас, сир.

— Иди вон.

— Хороша, — услышала она вдогонку голос Фирмоса. — Только чего добивается? Внимания?

— Смерти, — глухо отозвался Коинт, и Патриция ощутила мимолетную симпатию к косматому, звероподобному королю, который так просто и быстро нашел объяснение её вопиющей наглости.

Вернувшись в комнату, Патриция застала Нита за работой. Расстелив на полу карту, служитель Водолея, потирая подбородок, оглядывал её с таким обожанием, как если бы перед ним лежала обнаженная дева. Из распахнутого окна в комнату проникал лунный свет. В его серебристом мерцании обозначения на карте походили на татуировки на нежной, смуглой коже. Патриция прикрыла дверь, помялась на пороге и, наконец, сообщила.

— Прошу простить меня за излишнюю грубость.

Нит вскинул голову, слабо улыбнулся.

— Донна, все мы идем к цели разными путями. Вы едете со мной?

— Я еду с королем.

— Чудесно. Тогда вам нужно поспать.

— Я останусь здесь.

Нит снова вперился в карту.

— У меня одна кровать, — голос его дрогнул. Патриции захотелось ударить ученого. Она сжала кулаки, прошла мимо, едва не наступив на карту, и, рухнув в кресло, процедила.

— Кровать ваша.

Нит кивнул и снова замер. Патриция уснула по-военному быстро, а когда открыла глаза, то увидела, что уже рассвело. Нит либо проснулся раньше, либо всю ночь простоял над картой. Патриция потянулась.

— Трудились, не смыкая глаз? — спросила она.

— Думаю, как не умереть в первый час пути, — Нит опустился на колени и принялся бережно сворачивать карту.

— И как успехи?

— Рассчитываю, что…

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли.

— Король ждет, — отчеканил бесцеремонный слуга.

— А как же завтрак? — Нит прижал карту к груди и удивленно посмотрел на юношу. — Мы даже не умылись.

Слуга лишь пожал плечами.

— Идем, — Патриция рывком поднялась. — Берите свои вещи, по пути завернем ко мне.

Нит промолчал.

Нит повиновался.

Разочарование воина Скорпиона было столь же велико, как и радость служителя Водолея, когда они, примкнув к немногочисленной свите Коинта, отправились вдоль набережной Аноро к летнему дому короля.

— Мы движемся в верном направлении? — спросила Патриция Фирмоса.

Тот нагловато улыбнулся.

— Конечно, моя донна.

Летний дом короля располагался на окраине живописной деревеньки, которая тянулась по берегу Аноро. Аккуратные домики не жались друг к другу, как в обычных рыбацких поселениях, а красовались перед гостями зелеными садиками и уютными дворикам. Жилище короля отличалось от домов местных жителей разве что размерами да окном на чердаке. Патриция ехала к мертвой земле, населенной свирепыми чудовищами, а оказалась в миленькой деревушке, где даже у коров на шее были повязаны разноцветные банты. Испытывать терпение короля Патриция больше не желала, поэтому, разбросав по комнате сумки (в доме оказалось всего двое слуг — оба старые и немые — и помогали они, конечно же, Коинту), отправилась к Ниту. Служитель Водолея, несомненно, заметил её внимание, но вида не подал, предпочитая копаться в книгах, нежели в людях. Весь день они просидели в большой беседке, увитой диким виноградом. Патриция с каменным выражением лица чистила оружие. Когда на берега Аноро опустился вечер, и слуга зажег в саду светильники, воительница проверяла клинки в пятый раз. Нит, оторвавшись от книги, протер глаза.

— Мы опаздываем на ужин, — сказал он.

— Хотите есть?

— Это будет не лишним. Можем попросить слуг принести еду сюда.

— Приказать, — машинально поправила его Патриция.

— Что? — Нит растерянно посмотрел на собеседницу. Та устало отмахнулась. Служитель Водолея пожал плечами и снова уткнулся в книгу.

— Что читаете? — Патриция вытянула ноги и, поигрывая ножом, равнодушно воззрилась на учителя.

— Сказки.

— Сказки? Зачем?

— Нам мало известно о Западной земле. Не стоит пренебрегать ничем.

— Значит, мы все же едем на Запад?

— Ничего противоположного мне не говорили.

Патриция качнула головой. Он в таком же неведении.

— И о чем ваши сказки?

— Они злы и жестоки, как и Западная земля, — Нит осторожно перевернул желтую страницу. — Вот сейчас я читаю историю о бедной девушке, родители которой погибли на войне, и её забрал к себе злой чародел.

На вопросительный взгляд учителя Патриция ответила кивком.

— Девочка росла, хорошела, — продолжил Нит. — И не нуждалась ни в чем, кроме свободы и общения. Чародел не выпускал её из замка, а слуги предпочитали молчать, дабы не разозлить господина пустой болтовней с его воспитанницей. И стала девочка девушкой, красивой и нежной, как вишневый цвет. Сидела она как-то перед окном, вышивала, и вдруг влетел в комнату раненый кречет. Упал ей на колени и затих. Девушка была ещё и добра…

— Удивительно.

— Она укрыла птицу, излечила её раны, а как кречет встал на крыло, так и обернулся юношей. Оказалось, что спасала девушка молодого мага. И полюбили они друг друга, и повадился кречет каждый вечер навещать свою подругу. Злой чародел заметил его, подкараулил и ворвался в комнату к воспитаннице в самый разгар ласк влюбленных. Колдун пришел в ярость, захотел убить девушку, но юноша принял бой и проиграл. Чтобы спасти возлюбленного девушка пообещала чароделу дать ему все, что он пожелает. Злодей оставил юноше жизнь, но заточил того в самое темное подземелье, а вернувшись в спальню пленницы, попытался овладеть красавицей. Девушка плакала, но терпела, она же дала клятву. Чародел понял, что противен любовнице, и рассвирепел ещё больше. Вызвал ужасного демона и приказал ему совокупляться с девушкой каждый вечер.

Патриция скрестила руки на груди, некстати вспомнив о вендиго. Нит же отвернулся, стараясь не встречаться с собеседницей взглядом. Похоже, служитель Водолея знал сказку наизусть. Книга лежала на его коленях, и только ветер, изредка заглядывавший в беседку, чуть шевелил страницы.

— И как-то… — Нит запнулся, потер переносицу. — Раздобыв нож, измученная красавица перерезала чудовищу горло. Демон испускал дух на её кровати, а она колола и колола его. А потом явился чародел и, хохоча, взмахнул руками. На ложе девушки лежал истерзанный ею же её возлюбленный, чей разум поработил могущественный колдун.

— Ужасная сказка.

— Сначала девушка хотела наложить на себя руки, но месть затмила боль. Несчастная вознесла полную боли молитву двенадцати богам, и только в доме Рыб был услышан её голос. Двенадцатый бог дал ей невероятную силу — магия больше не причиняла ей вреда, зато она сама одним касанием рук могла превратить человеческое существо в уродливое, пресмыкающееся перед ней чудовище.

И девушка вскинула руки и позвала чародела. Он не замедлил явиться на её зов. А она потянулась к нему, обняла, и… стал он коротконогим, хвостатым уродом, таким же отвратительным, как и его душа. Девушка шла по замку и, хохоча, как безумная, касалась каждого, кто выходил к ней. Так у неё появились слуги. А через несколько месяцев она родила мальчика — красивого, как и его отец до заклятья, белокурого и голубоглазого. Но стоило ей взять на руки свое дитя, прикоснуться к нему тонкими дрожащими пальцами, как ребенок превратился в крылатую тварь.

— Бедная девушка, — Патриция передернула плечами. — Лучше бы она убила себя.

— Говорят, она до сих пор живет на развалинах замка своего мучителя и превращает заплутавших путников в чудовищ.

— И развалины эти, — Патриция кивнула. — На том берегу?

— Да, — Нит, наконец, посмотрел на собеседницу. — Западный край — это земля небьющихся сердец и потерянных душ.

Патриция поднялась.

— Значит, я на правильном пути. Идемте ужинать, учитель.

У входа в дом их поджидал Бык.

— Завтра, — пробурчал он. — На восходе Стрельца.

Стрелец

Гидеон наблюдал за людьми, высадившимися на западный берег Аноро. Люди битый час спорили, стоило ли им идти дальше — махали руками, топали ногами и очень крепко ругались.

«Живые», — не без зависти подумал Гидеон и с долей легкого превосходства добавил. — «Смертные».

— Нам всего-то и надо, что холм обойти, — упорствовал первый, по всей видимости, предводитель. — Дойти до колодцев и проверить воду. Чего вы ссыте?

— «Всего-то»? — передразнил второй. — Мы с холма спуститься не успеем — пятнами покроемся. А у колодцев и издохнем. Если доползем.

— Нужно было уходить, как первый отряд, — вздохнул третий. — За излучину и вверх. Отсиделись бы с год у рыбаков, да по домам.

— Нам теперь домой путь заказан, — заметил четвертый.

Пятый молчал. Он один до сих пор сидел в лодке и, не мигая, смотрел перед собой.

— Мы не дезертиры, — отрезал первый. — Мы обязаны выполнять приказ короля. Воевать вы горазды, чего сейчас трусите? Тьфу!

Он сплюнул себе под ноги.

— Если вернемся, принесем домой заразу, — тихо произнеся пятый, и все посмотрели на него. — Вспомните, сколько заброшенных селений вдоль Аноро… Думаете, нас пощадят? Думаете, перед нами откроют ворота? А если и пропустят, я в дом не вернусь. Не принесу гниль жене и детям.

Махнув рукой, он поднялся, спрыгнул прямо в воду и направился к холму, горбатой спиной дракона тянувшемуся вдоль берега. Сначала предводитель отряда, а затем и остальные, с тоской оглядываясь на восток, поплелись следом. Гидеон выждал некоторое время, пробрался через сплетение ветвей колючего кустарника, что служил ему укрытием, и двинулся по берегу реки, вдоль холма. Он рассчитывал прийти к колодцам раньше чужаков, засесть где-нибудь в отдалении и понаблюдать. Редко встретишь живых, здоровых людей по эту сторону Аноро.

Он оставил позади уже половину пути, как внимание его привлек чуждый этим местам звук. Над рекой разносилось невнятное, но мелодичное бормотание. Берег здесь пророс тростником, и ближе к концу лета вода зацветала и начинала, по всей видимости, смердеть. Кто там мог петь, кроме лягушек, Гидеон не представлял, поэтому, поправив капюшон, полез прятаться в тростник. Вода в заводи стояла, но ещё не позеленела. От каждого движения во все стороны прыскали лягушки, а тростник предательски шуршал. Гидеон замер. Теперь он мог различить слова.

— Красива дева и свежа, а он гниет сто лет. А у неё сгнила душа, что для него секрет. Её ведет он в темный склеп, там злато, серебро. Она позарилась, увы, на мертвое добро… — песня оборвалась. Его заметили. — Чего прячешься, брат? Выходи.

Гидеон решительно шагнул вперед. Вода доходила ему до колен, и полы красного тряпья поднялись и плавали вокруг костлявых ног, как ошметки кожи.

— День добрый, брат, — поздоровался певец.

— Где ты? — Гидеон обернулся.

— На берегу, конечно.

Поиски не заняли много времени. На позеленевших камнях, спустив ноги в воду, сидел скелет. На правом его колене примостилась серая, пупырчатая лягушка.

— Тоже решил попытать счастье? — спросил скелет. У него не хватало доброго десятка зубов, а оставшиеся были черны и обломаны. На ребрах незнакомца покачивались в такт движениям разноцветные ленты. Такие полтора века назад молодожены повязывали на веточки белого, Свадебного дерева. Сейчас на Западе не осталось ни молодоженов, ни белых деревьев. Только поющие скелеты с ленточками на ребрах.

— О чем ты?

— Перейти реку, — скелет осторожно погладил лягушку пальцем по голове. Та и не думала удирать. — Докуда дошел? Я только ноги окунуть и могу, а дальше — как стена невидимая. Ну, ты сам понимаешь…

— Понимаю, — Гидеон прошел мимо мертвеца, показывая, что разговор окончен, но певец не собирался умолкать.

— Говорят, если перейти реку — умрешь до конца. И родишься под новыми звездами, — произнес скелет и мечтательно добавил. — Придет время, и каждый из нас сможет пересечь Аноро. Все мы когда-нибудь пойдем на восток. Только бы перейти реку… Только бы одолеть воду…

Гидеон вышел на берег, отжал тряпье и двинулся своей дорогой. Он-то знал, что на востоке нет ни ответов, ни новой жизни. А здесь была его проклятая земля. И его проклятый народ.

Ближе к полудню он свернул с берега, поднялся на холм, укрываясь за разросшимися кустами жимолости, а на самой его вершине опустился на землю и замер. За холмом начинался мертвый Запад. Серая пустошь, словно выжженное поле, дымилась в лучах полуденного солнца. Чахлые деревца с черными, кривыми стволами росли близ мутных луж. Кое-где из пыли-пепла поднимались белесые шевелюры некой упрямой травы. И над всей этой серостью в раскаленном воздухе летнего дня плыл в отдалении, заслоняя горизонт подобно миражу, желтый Саван Рыб.

Гидеон оглядел колодцы — то были три обложенные камнем ямы у самого подножья холма. Вокруг них росла здоровая, зеленая трава, кое-где виднелись мелкие белые цветочки. Только гости с востока куда-то запропастились. Гидеон, поднявшись, поправил капюшон и двинулся вниз. У колодцев, в пыли, он нашел следы сапог, а в траве поблескивал оставленный воином меч. Брошенное оружие насторожило Гидеона. Пройдя первый, пустой колодец, он заглянул в средний. Тот тоже давно иссяк, но из его пересохшего нутра доносились вскрики и глухие звуки ударов, словно кто-то барабанил по стволу мертвого дерева. Гидеон подобрал брошенный меч и хотел было шагнуть в среднюю яму, как земля ушла у него из-под ног, и он кубарем покатился вниз, гремя костями, как десяток песчаных змей трещотками. Живым прахом Гидеон свалился во тьму и воду. Поправив съехавшую в сторону челюсть, он поднялся, сжал меч в костлявой руке и огляделся. На холодных стенах ямы замерли капли воды. Вода же заполняла дно колодца, доходя Гидеону до щиколоток. Он тронул лук — тот едва держался за спиной. Похоже, его излюбленное оружие не пережило очередного падения. Да и стрелы вылетели из колчана.

— Живоооой, — раздалось откуда-то справа, и Гидеон так резко повернул голову, что челюсть вновь соскочила с отведенного ей места.

— Нет, — ответил он, возвращая кость куда следует. В коридоре, что начинался по правую его руку, мелькнул неясный силуэт. Плечи, голова — существо походило на человека, но при движении как-то странно подавалось вперед. — Кто ты?

Житель ямы выскользнул наружу, и Гидеон увидел тварь во всей красе. Верхняя часть туловища выглядела как уродливое женское тело — кожа бледная, морщинистая, широкие груди обвисли и лежали на выступающих ребрах. Существо цеплялось за стену правой рукой, которая, начиная от плеча, ссохлась до костей. То же произошло и с правой стороной лица — только на месте глаза осталось молочно-белое яблоко, опутанное красной сеткой. Тварь словно решила заглянуть внутрь своего черепа. Ниже пояса начиналось толстое змеиное тело, черное и блестящее. Гадина, не подозревая, что её видят, бесшумно скользила вдоль стены, и даже вода молчала под змеиным хвостом. Длинным, синим языком хищница облизала остатки губ. Левый глаз золотом мерцал во мраке. Она уже готовилась напасть, как вдруг замерла и низко, раздраженно зашипела.

— Ты — не человек!

— Это ты — не человек, — отрезал Гидеон, покрепче перехватывая найденный на поверхности меч. — Я всего лишь скелет.

Она со злостью ударила кулаком по стене.

— Проваливай! — и тут же развернулась и заторопилась во тьму.

— Раздумала меня есть? — Гидеон скинул сломанный лук и поспешил за хозяйкой ямы. Под ногами что-то дернулось, взвизгнуло и противно хрустнуло. — Стой. Где пятеро человек, которые пришли сюда сегодня?

Маленькое подобие женщины-змеи вынырнуло из воды и цапнуло Гидеона за край плаща. Принц, недолго думая, отпихнул гаденыша ногой. Тот шмякнулся об стену и противно заверещал.

— Не тронь моих детей! — зашипела мамаша, оборачиваясь, но скорости не убавила — перла напролом через кости своих старых жертв.

— Помогите, — прошелестело эхо. — Кто-нибудь…

— Уходи, пока цел! — змея, наконец, остановилась, и Гидеон едва не наступил ей на хвост. Золотой глаз блеснул точно впереди. — Прочь!

— Где люди? — Гидеон вскинул меч. — Где ты их держишь?

— Здесь! — она шлепнула себя по брюху. — Чего грозишь? Думаешь, не слажу с тобой?

Она разворачивалась с удивительной для такой туши грацией. Гаденыши затаились вдоль стен коридора — желтые глазки выродков мерцали во тьме словно огоньки свечей.

— Отдай людей, и я уйду.

— Условия мне ставиш-ш-шь? — гадина ударила хвостом по воде, подняв тучи брызг, и двинулась к нему. — Изорву. Изувечу.

Гидеон прижался к стене, прищемив пару змеенышей. Остальные бросились врассыпную, и только один, вцепившись в кость голени, полез наверх, как надоедливый клещ. Женщина-змея завопила, ощерила пасть, полную клыков-колышек, и ринулась в атаку, взмахнув костлявой рукой. Гидеон не ушел в сторону, не пригнулся. Смерть давала ему право не уклоняться от ударов. Зато сам он ударил быстро и точно. Меч вошел в брюхо твари, аккурат между чешуей и синюшной, но всё же человеческой, кожей. Тварь ударила его в плечо, схватила за шею, пытаясь переломать позвонки, но у Гидеона только голова закачалась из стороны в сторону. Сам он продолжал ворочать мечом в набитом человечиной брюхе. Тварь ударила его об стену, потом ещё и ещё раз, срывая со свода мелкие камни. Только вот бой уже был проигран. Пронзительный, злобный крик наполнил пещеру. Челюсть, в очередной раз подведя хозяина, соскочила с привязи и свалилась в воду, а вслед за ней тяжело, но не без змеиного изящества, рухнула в воду и хозяйка колодцев-ловушек. Гидеона тварь подмяла под себя, и тот ещё долго ждал, лёжа у склизкого тела, пока оно перестанет биться и ослабит хватку.

— Помогите… Пожалуйста… — тяжелым вздохом пронеслось по пещерам.

Стряхнув с себя останки твари, Гидеон подергал мечом в её брюхе, да так его там и бросил. Сперва следовало найти челюсть. Без неё он был нем.

— Помогите…

Гидеон видел в темноте, но не в мути, что растекалась от трупа твари, черня воду. Змееныши шныряли всюду, и, кажется, спешили пожрать мать, устроив потасовку у её тела. От их визгов дрожали стены.

— Помогите… Кто-нибудь… — всё тише звал пленник.

Гидеон по локти опустил руки в воду и принялся шарить по дну.

— На.

От неожиданности он шарахнулся в сторону. Маленький змееныш, поднявшись на черном хвосте во весь рост, протягивал Гидеону его челюсть.

— На.

Гидеон кивнул. Взял кость осторожно, с благоговением, и приторочил к черепу веревкой из капюшона.

— Благодарю.

Змееныш повторил его кивок. Глаза этого умника, в отличие от остальных змеиных выродков, сияли зеленым, да и выглядел он не сказать, что мило, но довольно непротивно — человеческого в нем почти не осталось, разве что верхняя часть туловища сохранила очертания силуэта — плечи, руки, шея были вполне развиты. Маленький, не выше локтя, плосколицый, с двумя дырочками вместо носа, он напомнил Гидеону изображения наагов — мифического народа с ушедших под воду островов, вершины которых образовали Гребень Каменного Дракона в Великом море.

— Где у вас пленники?

Змееныш нахмурился. Гидеон указал на себя.

— Двуногие.

— А, — малыш шлепнулся на воду и, прижав руки к туловищу, заскользил мимо тела своей матери и беснующихся вокруг братьев и сестер куда-то вглубь коридора. Коридор постепенно поднимался, и вода отступала, но змееныш и по земле скользил не менее проворно.

Оказавшись перед клеткой с деревянными решетками, врытыми в сухую землю, Гидеон понял, что опоздал. В живых из отряда остался всего один, печальный пятый, который и не собирался возвращаться домой. Вернувший Гидеону челюсть змееныш, пробравшись в клетку, кулачком стукнул по башке родственника, который прогрыз грязный сапог пленника и теперь обгладывал ногу. Мужчина печально смотрел на своего мучителя, изредка подергивая стопой. На большее теперь он был не способен.

— Помогите, — повторил пленник и, медленно, с трудом повернув голову, глянул на Гидеона мутными глазами. Веки умирающего потемнели. Кляксы болезни расползалась по его лицу неровными черными пятнами. — Помоги… уйти…

— Как долго ты здесь? — спросил Гидеон, кладя руку на деревянный колышек и проверяя его на прочность. Такую решетку здоровый мужчина мог бы высадить без лишних усилий.

— Долго… Она считала… три… дня…

Гидеон рванул колышек из земли и склонился над умирающим.

— Так ты — смерть, — едва шевеля пересохшими губами, прошептал больной, оглядывая гостя.

Гидеон ничего не ответил. Свернул пленнику шею и вышел из клетки, кутаясь в тряпье.

Три дня… Или это бред?

На три дня он где-то застрял. На холме ли, у поющего мертвеца или в зарослях жимолости настигло его помертвение — так он называл провалы в памяти, когда время для него останавливалось. Гидеон тогда не замечал смены дня и ночи, не слышал, не видел, как движется вокруг мир. Вот только… Следы у колодца, которые он нашел, были свежими, да и шум, шедший изнутри ловушки, свидетельствовал о бое. Значит, он застрял у самых ям. И его промедление стоило жизни пятерым людям.

— Наверх? — кто-то настойчиво теребил край его плаща.

Гидеон опустил голову. Змееныш таращил на него зеленые глаза.

Три дня… Как бессмысленно долго. А что, если он замрет до тех пор, пока кто-нибудь его не потревожит? Ведь большинство жителей Запада так и переживают свое унылое бессмертие. И кто разбудит его посреди пустыни?

— Наверх? Ой, — змееныш, перестаравшись, оторвал кусок плаща и, подняв его перед собой, с ужасом посмотрел на Гидеона. — Ой-ёй.

— Идем наверх, — снисходительно прозвучал ответ.

Скорпион

— Ты водишь нас кругами.

Королевский чародел недовольно смотрел на служителя Водолея. В пламени костра лицо мага походило на зловещую маску, какие в древности носили жрецы кровожадных языческих божков. Патриция откинулась на брошенное на землю седло и, вытянув ноги, приготовилась наблюдать за представлением.

— Я ищу лучший путь, — Нит не поднял головы, продолжая пальцем размазывать по сухарю медовый сыр.

— Тут кругом пустыня, — Фирмос вскинул руку, тыча в ставшее с наступлением ночи черным пространство мертвого Запада. — Дай мне карту, я сам разберусь, куда нам следует идти.

Из темноты донеслось встревоженное ржание лошади. Патриция было дернулась, но её опередил Бык. Коинт лежал на плаще и смотрел в небо. Фирмос глянул на него, ища поддержки, но король только зевнул во весь рот и почесал бороду.

— Третий день мы проходим мимо тухлой речки, огибаем селение и снова оказываемся здесь, — Фирмос топнул ногой. — Что…

— Эй, головастый, — Бык вернулся и навис над костром. — Водолеев умник. Чего ты там говорил про зверей?

— Здесь нет крупных животных, — ровно ответил Нит, словно разъяснял некую всем известную истину бестолковому ребенку. — Ящерицы. Змеи. Мелкие птицы. Крысы. Очень редко — кошки.

— Кошки — рыси?

— Нет. Мелкие, одичалые твари.

— А я видел рысь.

Фирмос закрыл глаза, шумно втянул носом воздух и, обернувшись, воззрился на Быка.

— Ты уверен?

— Да. Лошади её учуяли. Круги крутит, крупная такая, длинноногая.

— И чего ещё ты не учел, служитель Водолея? — холодно спросил маг. — Мы третий день петляем по полю мимо селений. Мы ходим кругами, как рысь, существование которой здесь ты не допускаешь.

— Мы идем вперед. Это не всегда заметно.

— Это совсем не заметно. Ты нас за дураков держишь?!

— Мы. Идем. Вперед. А рысь вам померещилась.

— Я, по-твоему, слепой?!

— На Западе — да.

— Да ты…

— Патриция, — властно позвал король, и над костром повисла тишина. — Ты первой несешь дозор. Присмотри за лошадьми и провизией. Остальным — спать.

Патриция, кивнув, поднялась и вышла за круг света. Фирмос не стал продолжать перепалку. Без Коинта он не мог повлиять на Нита. Хотя Патриции тоже казалось, что они бездумно кружат по пустыне, она не имела ни малейшего желания указывать кому-то из отряда что и как делать.

Пока Нит ни в чем не ошибся насчет Запада — седая пустыня тянулась до самого горизонта. Каждый шаг поднимал в воздух серую пыль, сродни пеплу. На редких кустах и кривых деревьях, что росли близ покрытых маслянистой пленкой черных луж, трепетали длинные тонкие листочки, темные, как хвоя вековых сосен в чащобах севера. Иногда из-под копыт скакунов прыскала похожая на веточку ящерица. И всюду царила тишина. Такая, что звук собственного голоса казался настолько пронзительным и громким, что все пятеро членов отряда предпочитали молчать.

Холм, тянувшийся вдоль берега Аноро, они перевалили три дня назад. Все три дня с белесого неба светило бледно-желтое солнце. Патриции думалось, что они застряли под аркой Последнего шага — мир живых остался позади, а до мира мертвых они ещё не добрались.

Лошади притихли, только одна всё прядала ушами и недовольно фыркала, косясь на тьму. Патриция обошла лагерь. Костер утихомирили — теперь он был мал и трепетал испуганно от каждого движения лежащих поодаль путников. Пустыня молчала. Проверив припасы, Патриция устроилась подле тюков и запрокинула голову. Небо прочерчивали падающие звезды. На востоке поднимался хранитель полуночи — Скорпион. Патриция шепотом вознесла молитву своему покровителю. Лишь на мгновение она прикрыла глаза, а когда распахнула их, увидела блуждающие огоньки. Маленькие, оранжевые язычки пламени вспыхнули в каком-нибудь шаге от её ног. Патриция замерла, насторожено следя за незваными гостями. Вот они завели хоровод, слились в небольшой костерок, а потом разбежались в разные стороны и едва не пропали, став тусклее охотничьих звезд.

— Привет, — произнес совсем рядом детский голосок.

Патриция медленно повернула голову. Тело напряглось, но она сумела сохранить видимое спокойствие, даже когда обнаружила справа от себя сидящую на земле девочку, будто сотканную из дыма.

— Привет, — ровно и тихо ответила Патриция.

— Ты — неместная, — девочке на вид было лет восемь. Она подтянула колени к груди и накинула поверх широкую юбку сарафана. Распущенные волосы, падающие на плечи, от этого движения даже не шелохнулись.

— Как видишь.

— Далеко вы забрались для чужаков, — голос призрака звучал совершенно обычно. Не тихо, не громко, обманчиво дружелюбно. — Меченые только до Золотого Яблока и ходят, когда с едой туго, да-да. Ты не меченая ещё?

— А что это значит?

— Ну-у-у, — девочка с нездоровым интересом оглядела её. — Смерть их метит. Пятна черные на теле оставляет, а душу забирать не спешит. Они живые, да-да. Некоторые и за реку могут. Но больные. Они там живут, — она махнула рукой куда-то на северо-запад. — Рыба не ловится, они лягушек жрут. И ящериц.

Патриция нахмурилась. Видимо, призрак говорил о беглых каторжниках и всяком подобном сброде, что прятался от правосудия за Аноро. И им каким-то образом удавалось обманывать черную смерть. Но как долго?

— И ты была меченой?

— Фу, вот ещё, — девочка наморщила нос и замотала головой. — Я — местная. Из Золотого Яблока.

Она вскинула призрачную руку и указала куда-то вперед.

— Там кто-нибудь живет?

Девчонка усмехнулась.

— А все там и остались. Застыли и стоят-сидят-лежат, да-да. Всякие уходят, бродят, а наши застыли. Яблочники которые.

— Но ты же здесь.

— А мне среди них скучно. Я застыть не могу. Они-то кости, а я — ветер, да-да.

У Патриции поплыло перед глазами. Беседа с ребенком-призраком походила на сон наяву. На бред.

— Кости всё сидят, а я летаю, — девочка пожала плечами.

— Давно?

— Не знаю. Я считать не умею. Может, вы их и разбудите? А то скучно, сил нет.

— Вдруг им не понравится, что мы их потревожим? — осторожно спросила Патриция, перенимая манеру разговора ребенка.

— Вот ещё! — возмутилась девочка. — Они только этого… Ай!!!

С диким визгом она вскочила на ноги и, пронесясь мимо Патриции, которая тоже поднялась, исчезла во тьме. Ещё долго над пустыней звенел надрывный детский крик.

— Донна, вы целы? — рядом, хрустя пальцами, появился Фирмос. У правого виска чародела мигал тусклый магический огонек. — Эта тварь не причинила вам вреда?

— Тварь? Это призрак ребенка, — Патриция протерла глаза ладонью. — И он был очень словоохотлив, пока вы не влезли.

— Донна, с вами говорил не призрак, а некое проклятое создание, — Фирмос картинно стряхнул с плеч серую пыль. — Сгусток чар, я вас уверяю.

— И что призрак вам сказал? — спросил Коинт.

Патриция обернулась. За тюками с припасами стоял король. Нит ворошил костер, Бык бродил поодаль, не спуская глаз с Коинта. Вопль девочки разбудил всех.

— В Золотом Яблоке что-то есть, — Патриция перевела взгляд на Нита. — Чьи-то кости. Девочка полагает, что мы можем их разбудить.

— Час от часу нелегче, — проворчал Фирмос. — Кто тут ещё хочет разбудить кости?

— Ты забыл, зачем мы здесь? — грозно спросил Коинт, и Патриция отступила в сторону. — Так я напомню.

Король шагнул вперед и проорал опешившему магу в лицо.

— Её коронуют призраки!

— Сир, это не призрак… — Фирмос, поначалу втянувший голову в плечи, выпрямился, пытаясь вернуть ускользнувшее было чувство собственного достоинства. — Сплетение чар, злая магия. Она могла быть опасна.

— Когда она будет опасной, тогда и полезешь вперед. А пока сиди и держи свои чары при себе. НИТ!

Служитель Водолея уронил в костер палку, которой ворошил угли, и растерянно посмотрел на короля.

— Да, Ваше Величество?

— Почему мы не можем пройти через селение?

— Там зараза.

— Откуда мог взяться призрак?

— Здесь умерло много людей, поэтому привидения случаются.

— Это не дух умершего! — Фирмос вскинул руки к небу. — Силы двенадцати богов! Вы можете меня послушать? Это некая магия!

— Какая? — Коинт запустил пятерню в и без того торчащие в разные стороны волосы и разворошил их ещё больше.

— Не знаю.

— Утром идем в Золотое Яблоко.

— Но, Ваше Величество!!! — Нит, вскочив, сжал кулаки. — Это самоубийство! Чудо, что черная смерть ещё не наложила свои метки ни на кого из нас. В селениях нет живых.

— Значит, и заразы нет, — рявкнул Коинт. — Я ничего не предлагаю, служитель Водолея, я приказываю. Могу тебя убить, если не хочешь повиноваться.

Нит на миг закрыл глаза, а потом, шагнув вперед, упал перед королем на колени и склонил голову. Коинт, не дрогнув, выхватил меч. Фирмос и Патриция замерли, молча наблюдая за происходящим.

— Встать, — прорычал Коинт и коленом ударил Нита по лицу. Служитель Водолея всхрапнул, как лошадь, и завалился на бок. — Встать.

Второй удар пришелся по ребрам. Нит даже не пытался увернуться, только скорчился, закрыв голову руками.

«Бережет самое ценное», — подумала Патриция и отвела взгляд.

— Встать, — твердил Коинт, и за каждым его словом следовали глухой звук удара и дрожащий всхлип служителя Водолея.

Затрещала ткань. Коинт неожиданно громко и грубо выругался, Фирмос ринулся вперед, бормоча какое-то заклинание и размахивая руками. Патриция нехотя подняла глаза.

Нит стоял на коленях спиной к ней. Пыльное платье служителя Водолея было порвано от плеча до поясницы и свисало с пояса темным лоскутом. Кожа Нита казалась мертвенно-бледной, и тем явственнее чернела на ней неровная широкая полоса, тянущаяся от хребта до выступающих ребер. Служитель Водолея дернулся, и пятно сморщилось, пошло белесыми трещинами, словно лечебная грязь на теле болезного. Воздух вокруг заискрился — Фирмос пытался защитить остальных от заразы. Коинт, сжимая меч, впервые на памяти Патриции выглядел если не удивленным, то обескураженным. Зато Бык успел определиться и, перехватив топор, сделал едва уловимое движение по направлению к юноше. Патриция оказалась быстрее. Она шагнула в пятно света, в котором, сгорбившись, сидел Нит и, отгородив учителя от Быка, протянула служителю Водолея руку.

Нит посмотрел на неё мутными от боли глазами.

— Похоже, теперь нам не нужно бояться заразы, — равнодушно заметила Патриция. — Давайте, помогу вам подняться.

— Я давно… — служитель Водолея осекся и, отвернувшись, глухо произнес. — Я родился на Западе. И метка на мне с рождения.

Патриция убрала руку и отступила, всё ещё прикрывая юношу от Быка. Коинт, переборов приступ отупения, дернул головой.

— Прекрасно. Ты отведешь нас в селение.

— Нет, — Нит опустил голову ещё ниже.

— Почему?

— Дальше хода нет. Они нас не пустят.

— Кто? — подал голос Фирмос.

— Мертвые, — хрипло ответил Нит и ничком рухнул на землю.

Пока Фирмос перешептывался с королем, а Бык, издав презрительный возглас, удалился справлять нужду, Патриция решила осмотреть служителя Водолея. Отыскав в сумке мазь, которой её снабдили целители Девы, она перетащила тело учителя к лежанкам, распахнула порванное платье и принялась промазывать ушибы на тощей груди. Занятие завлекло её целиком. Когда-то вот так, после турниров, она лечила Раллэ. Но тот был мускулист, высок и силен, а Нит словно застрял в теле подростка. Тонкие черты лица, удивительно правильные и аккуратные, только усиливали впечатление хрупкости и изнеженности. Такие вечно юные типы пользовались небывалой популярностью среди женского населения Диеннара. Патриция не раз замечала, как смотрит на своего учителя Глория, как улыбаются ему служанки, как вздыхает мать, когда он проходит мимо. Она же испытывала к нему некое чувство, сродни жалости, а жалость убивала симпатию на корню.

И как он смог выжить в этой пустыне?

Заметив сбоку какое-то движение, Патриция чуть повернула голову. Рядом вырос Фирмос.

— Будет жить? — с легкой хрипотцой в голосе спросил чародел.

— Конечно, — ответила она. Рука застыла на сердце Нита, и каждый его удар отдавался в холодных пальцах воина Скорпиона легким толчком.

— У вас руки прирожденной целительницы, — продолжал маг. — А у меня так затекли плечи…

— Попросите Быка. Он будет рад вам помочь, — сухо отозвалась Патриция.

— Жаль, — процедил маг и отступил в темноту. Сердце под пальцами забилось сильнее. Патриция убрала руку и посмотрела на юношу. Тот щурился и часто смаргивал, кривясь — скула под правым глазом опухла. Патриция протянула склянку с мазью.

— Спасибо, — шепотом произнес он, дрожащими пальцами зачерпывая жирное месиво зеленоватого цвета. — Вы оставили себе лекарство?

— Мне больше не нужно, — Патриция прикрыла лоскутом ткани грудь Нита, поправила потрепанный пояс. Учитель покраснел, скрестил руки, будто защищаясь, и окончательно превратился в побитого сверстниками, обиженного мальчишку.

— Вы не солгали про родину? — спросила Патриция.

— Нет, — ответил учитель и поджал губы.

— И… вы знаете эти места?

— Лучше, чем хотел бы.

— Моему отцу известно о вашем прошлом?

Нит пристально посмотрел на Патрицию, но ничего не ответил. Она оставила ему склянку с мазью и, поднявшись, огляделась. Фирмос спал или делал вид, что спит. Коинт и Бык стояли у костра.

— Я в дозоре, — бросила она, проходя мимо. Коинт качнул головой в знак согласия. Вот и у короля есть тайна, за которой он потащился в царство мертвых. «Её коронуют призраки», — неужели решил найти здесь себе жену? У него и в фамильном склепе орда мертвецов.

Патриция расправила плечи и вздохнула. Ночной воздух Запада был тяжел, от земли шел жар, а ветер, слишком тихий и слабый, лишь двигал песчинки, не принося прохлады.

Что-то мелькнуло вдалеке. То ли вновь вернулись огоньки, то ли… Патриция попятилась и схватилась за рукоять меча.

— Сир, — крикнула она, тряхнув головой так, что хрустнула шея. — У нас гости!

Коинт оказался рядом в мгновение ока. Бык не отставал.

— Фирмос! — рявкнул король, выхватывая меч. — Иди сюда! Разгребай дерьмо, которое сам наложил!

— Что? Чего вы… — чародел высунулся из-за плеча Быка, и выдохнул прямо тому в ухо. — За-а-а-адницы двенадцати богов…

— Это твое самое действенное заклинание? — Коинт схватил мага за плечо и толкнул вперед. — Иди! Колдуй!

Патриция закусила губу. Картина до поры до времени казалась ей забавной. За маленькой, всхлипывающей девочкой-призраком, поднимая тучи пыли, семенила толпа скелетов. Из-за темноты и обилия ходячих костей понять, сколько мертвых к ним пожаловало, не представлялось возможным.

— Вон! — девчонка ткнула пальцем в застывшего впереди отряда Фирмоса. — Злобные, поганые маги!

— Схватить их! В яму их! В яму! — тишина пустыни рассыпалась в мелкое крошево. Скелеты не просто орали — они потрясали руками, тарабанили друг друга по ребрам и клацали зубами, едва ли не выбивая искры.

— Это магия, — прошептал Фирмос, приходя в себя. — Очень сильная… магия.

— Это мертвые, — тихо заметил подкравшийся сзади Нит. — Порождения черной смерти.

— Это обычные селяне, — фыркнул Коинт и, вернув меч в ножны, поднял руки над головой и шагнул вперед. — Достопочтенные жители этих… пустынных земель…

— Да он рехнулся, — Фирмос сглотнул. — Окончательно.

Однако поведение короля удивило не только его подданных. Скелеты замерли и вмиг утихомирились. Девочка-призрак вытерла нос и хмуро посмотрела на Коинта.

— Мы очень сожалеем о случившемся и надеемся…

— Эй, да у него на тряпках герб восточника, — донеслось из толпы. — Захватчики.

— Лев… Лев на гербе… Смерть захватчикам!!!

— На виселицу диеннарцев!

— Четвертовать!!!

Коинт шагнул назад.

— Для безглазых трупов у них чересчур хорошее зрение, — процедил он, выхватывая меч.