Тристан и Женевьева (Среди роз)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Сердце Женевьевы замирало от того, что они ехали так близко к морю. Тропинка извивалась между скал, и то с одной, то с другой стороны вплотную подходила к крутому обрыву с острыми скалами внизу и громадными, готовыми сорваться валунами. Женевьева ничуть не боялась за себя, но Кэтрин…

Девочка мирно спала, как будто ничего и не происходило, ей было вполне удобно на руках у матери, и она тихонько посапывала во сне.

Уже начало смеркаться, но Гай все стремился вперед, все дальше и дальше на север. Филберт ехал позади них. Внезапно Гай остановился и оглянулся на Женевьеву. Она заметила, что тропинка впереди сужается, и на ее лице отразился страх. Гай улыбнулся, заметив его.

– Мужайся, любовь моя, мы скоро остановимся.

Она не ответила.

– Выше голову, там впереди пещеры, среди них можно спрятаться так, что никто не сможет нас найти.

Женевьева знала, где они находятся. На этом побережье прежде было много всяких сражений. Кельты сражались с римлянами, англы с саксонцами и саксонцы с норманнами и ютами. Он хотел напугать ее, но вместо этого внушил ей надежду. Женевьева знала эти места лучше, чем он, и f если бы появилась возможность, то она легко смогла бы скрыться от него в этих пещерах. Ей надо было верить в спасение, иначе можно было сойти с ума. Она весь день молилась, чтобы Эдвина и Джон уцелели при пожаре, и верила, что Тристан бросится на поиски, если не ее, то дочери.

Гай ехал впереди, внезапно они свернули и отъехали от опасного края. Он остановился у огромного входа в одну из пещер, спешился и втолкнул своего коня внутрь ее. Филберт сделал то же самое, и вошел следом за лошадьми. Он зажег факел и укрепил его на одной из стен в подставку, очевидно, она была приготовлена специально для этого.

«Гай все заранее спланировал и предусмотрел, – подумала Женевьева, – он только выжидал удобного случая».

Женевьева спешилась, но осталась на месте. Гай взял ее за руку, ввел внутрь пещеры, и не глядя на Филберта, приказал:

– Сторожи вход и не мешай мне.

Филберт молча повиновался.

Гай с ухмылкой смотрел на Женевьеву:

– Что ты думаешь об этом гнездышке, любовь моя?

– Ты безумец, ты просто опасно болен.

– Нет, я здоров, как никогда, и ты скоро в этом убедишься, дорогая! – он крепко прижал ее к себе, и Женевьева, держа на руках дочь, не смогла воспротивиться ему. На какое-то мгновение смертельный страх захлестнул ее душу, но тут же в ней созрело непоколебимое решение: если этот человек попытается овладеть ею, она бросится со скалы. Потом ей в голову пришла мысль, что стоит попытаться что-то сделать, может быть ей удастся ускользнуть от него.

– Убери свои руки, – отшатнулась она назад.

Он рассмеялся, но отпустил ее.

– Женевьева, ты так привлекательна, что просто очаровала меня!

Гай отошел от нее и начал распаковывать седельные сумки, извлек из них бурдюк вина, хлеб, и несколько больших кругов сыра, и положил все это на пол. Затем разжег костер из приготовленных заранее дров и сел перед ним. Посмотрев на Женевьеву, он махнул рукой, приглашая ее сесть рядом. Она стояла неподвижно, прижимая к себе ребенка.

– Положи это отродье и иди ко мне.

Женевьева, не особенно выбирая выражения, сказала, что ему следует делать, и Гай, мрачно улыбнувшись, ответил, что как раз собирается сделать это, но она обязательно будет в этом участвовать.

– Какие выражения, миледи, неужели ты таким образом разговариваешь со своим ланкастерцем? Или это он научил тебя в порыве нежной страсти?

Она посмотрела на него столь уничтожающим взглядом, что Гай медленно поднялся на ноги, рассмеявшись, когда она от него попятилась.

– Ну, а теперь, Женевьева, нам нужно ложиться спать, возьми одеяло и укрой девочку, но если она закричит и помешает мне, то уж я сам позабочусь о том, чтобы она замолчала навсегда.

Женевьева поспешила отвернуться от него, прежде чем он успел заметить слезы страха, отчаяния и гнева в ее глазах. Она вытащила одеяло из кожаной сумки, на которую он указал и, завернув в него Кэтрин, отошла в поисках местечка поудобней и подальше, чтобы девочка не попадалась ему на глаза. Каждой клеточкой она ощущала на себе настороженный взгляд своего бывшего друга. Она посмотрела в глубину пещеры и подумала о том, что, кажется у нее есть возможность скрыться от него, убежать, прижав к груди Кэтрин. Но, если он ее поймает, то без сомнения, убьет ребенка и больше не спустит глаз со своей добычи.

Может быть, ей представится более удобный случай. Вдруг она заметила, что к лодыжке Гая привязан кинжал в чехле и у нее мелькнула мысль, что если подойти к нему поближе и отвлечь его каким-нибудь разговором, то есть шанс завладеть кинжалом. Она без колебаний всадит его ему в живот. Женевьева положила Кэтрин в небольшую нишу и вернулась к Гаю. На его губах заиграла удовлетворенная улыбка, и он тут же усадил ее рядом с собой… Гай протянул ей кусок хлеба с сыром, и она взяла его, ибо ей непременно нужно было подкрепиться, и набраться сил для предстоящей борьбы.

Гай протянул руку и прикоснулся к ее подбородку кончиками пальцев. Она отпрянула и вскочила на ноги.

– Ты собираешься изнасиловать меня?

– О, нет, Женевьева, ты сама придешь ко мне, будешь ласкать меня с нежностью и страстью, и подаришь мне в этой пыльной пещере минуты высшего наслаждения, ты познаешь меня, окутаешь золотом своих волос…

– Ты безумец! Ты исчадие ада!

– Нет, – рассмеялся Гай, – но ты сделаешь меня таким, так как если ты откажешь мне, то я проткну твою дочь насквозь.

– Ты убил моего отца, – прошептала она.

– Его смерть не огорчала тебя, когда ты верила, что его убил Тристан де ла Тер. Ты очень быстро смирилась с этим, даже зная, что у него на руках кровь твоего Акселя и старого Эдгара.

– Я думала, что они погибли в сражении, а не были подло убиты, – воскликнула Женевьева. Она судорожно сглотнула и не отрывая взгляда, пристально посмотрела в глаза Гая. Тот молча наблюдал за ней, на его лице отразилось напряженное ожидание. Женевьева подошла поближе и опустилась рядом с ним на колени, все также не отводя взгляда, ближе, ближе и вдруг она стремительно протянула руку к кинжалу и, выхватив, прижала его к животу Гая.

– Положи это, Женевьева.

– Нет, если ты пошевелишься, то…

– Женевьева, – он посмотрел через ее плечо, – и предложил с улыбкой, и от этой улыбки у Женевьевы пробежали мурашки по спине. – Обернись-ка!

– Не двигайся! – прошипела она, сильнее прижимая острие к его телу. Она быстро обернулась и увидела, что Филберт вошел в пещеру и уже занес длинный сверкающий нож над Кэтрин.

Гай воспользовался этим моментом, чтобы схватить ее за руку и попытался вырвать кинжал, но Женевьева крепко сжимала оружие в руке. Наконец, он с силой ударил ее руку об пол так, что ее пальцы разжались от боли.

– Это был твой последний шанс, Женевьева, еще одно движение, и Филберт убьет ребенка.

– Нет, – закричала она.

Гай ухмыльнулся.

– Теперь, шлюха, делай то, что тебе говорят и делай хорошо, как можно лучше. – Он встал и рывком поднял Женевьеву на ноги. – Или раздевайся, только медленно, или я убью ее на твоих глазах. Она будет умирать медленно, и ты сойдешь с ума от ее крика, а затем я так же медленно убью и тебя.

– Прекрати! – воскликнула она, пытаясь оттолкнуть Гая, но он быстро схватил ее за плащ и сдернул его с плеч.

Она застыла от ужаса, охватившего ее, не в силах пошевелиться.

– Ну!

– Я ненавижу тебя!

– Она умрет!

– Нет, – хрипло прошептала Женевьева и начала медленно стаскивать с себя туфли, стараясь выиграть как можно больше времени.

– Знаешь, ты мне так противен, что я могу оплевать тебя с ног до головы! – сказала она.

– Уверяю тебя, что ты не сделаешь этого.

Женевьева начала стаскивать с себя чулки, чувствуя на себе его жадный взгляд. Она поежилась и отвернулась, и внезапно у нее все внутри похолодело. Кэтрин не было на том месте, где она ее оставила. Ни на полу, ни на стенах не было никаких следов крови, ребенок просто исчез, как будто растворился в воздухе.

– Проклятая шлюха! – крикнул Гай, бросился к ней, обхватил ее за плечи и попытался сорвать с нее платье. Женевьева закричала от страха.

И вдруг она услышала звук, похожий на рычание волка и, обернувшись, увидела, что за ее спиной стоит Тристан, разъяренный, страшный в своем гневе! Он набросился на Гая, и они покатились по полу, стараясь подмять друг друга. Женевьева застыла на месте, и едва дышала, сдерживаясь, чтобы не закричать.

Наконец, Гай оказался внизу, Тристан крепко прижал его к земле и уже протянул пальцы к его горлу, но тот протянул руку и нащупал кинжал…

– Тристан, – закричала вне себя Женевьева, – осторожно!

Гай схватил оружие и попытался ударить им противника, целясь прямо в грудь, но Тристан увернулся, и лезвие скользнуло по его бедру, оставив неглубокий порез.

Воспользовавшись моментом, Гай вскочил на ноги и, схватив Женевьеву, прижал к ее горлу острие клинка.

– Стой на месте, де ла Тер!

– Тристан, – кричала Женевьева, – возьми Кэтрин…

– Назад, – сказал Гай, пятясь к выходу из пещеры, таща за собой замершую от страха Женевьеву. Она заметила безжизненное тело Филберта. И старалась не дышать, так как кончик кинжала был прижат прямо к ее горлу и впивался в кожу при каждом движении.

Тристан медленно шел за ним. Вот Гай подошел к самому краю обрыва. «Мы все втроем можем упасть вниз и найти свой конец, разбившись о скалы», – мелькнула мысль в голове у Женевьевы, но ей уже все было безразлично.

– Отпусти ее! Выходи на поединок, – прогремел Тристан.

– Назад, Тристан! Остановись, клянусь, я сброшу ее со скалы! Не мешай, дай мне уйти. Дай мне лошадь, я оставлю тебе Женевьеву, ведь она не нужна тебе, эта маленькая шлюха, ведь ты получил назад своего выродка, зачем тебе еще и эта…

– Женевьева, держись! – крикнул Тристан и молниеносным движением метнул кинжал, до того висевший у него на поясе. Клинок пронзил грудь Гая. Она услышала, как тот вскрикнул, ударила его локтем в живот, но он не отпустил ее, и они вместе упали на землю. Женевьева закричала от ужаса, пытаясь освободиться и отползти подальше от края обрыва, но мертвые пальцы Гая крепко держали ее.

К ней подбежал Тристан и помог освободиться от рук убийцы ее отца. Мертвое тело сорвалось вниз и упало на прибрежные камни туда, где громко шумел прибой. У Женевьевы закружилось все перед глазами.

– Тристан!

Он нежно обнял ее и прижал к себе, слезы катились по его щекам. Женевьева обхватила его за шею руками и уткнулась в его плечо.

– Тристан, – прошептала Женевьева, – Кэтрин…где она?

– С ней Джон.

– Как…

– Мы не решались напасть на них, пока они не вошли в пещеру. С нами была Эдвина, хорошо зная эти места, она рассказала нам о пещерах, но мы ничего не могли поделать, пока Кэтрин была в опасности.

– Я едва не умерла, когда увидела, что ее нет на месте.

– Я видел твое лицо и не мог допустить, чтобы ты так страдала.

– О, Тристан!

Он заглянул в ее лицо, его жена прижалась к пыльной куртке и всхлипнула. Теперь, когда она была в безопасности, ей можно было заплакать. Понизив голос до шепота, и не решаясь заглянуть в глаза мужа, Женевьева проговорила:

– Тристан. Я не знала, Тристан, он убил моего отца… он убил Акселя! Он убил их, а я верила, что они погибли в сражении! Господи! Тристан, я думала, что он мой друг и пыталась его защитить…

– Я знаю, – мягко перебил ее Тристан.

– Ты – знаешь?

– Я был глупцом, любимая, я боялся верить тебе, простишь ли ты меня?

Слезы брызнули из ее глаз, она посмотрела на него:

– Простить тебя? Я должна была предупредить тебя в Бэдфорд Хит, я догадывалась, что он что-то замышляет.

– Успокойся, любовь моя!

– Господи, мое молчание чуть не обернулось бедой, я все еще содрогаюсь, когда думаю об этом. Кэтрин…

– И ты? – он привлек ее к себе и поцеловал в голову, – эти волосы, этот голос, это тело. – Ты моя любовь, моя душа, моя жизнь, – нежно говорил он, прижимая Женевьеву к груди и поглаживая ее плечи.

– О, Тристан.

– Простите, но нельзя ли повременить с нежностями?

Они оба обернулись и увидели Джона, державшего на руках Кэтрин. Девочка весело лупила его маленькими кулачками по лицу. Джон морщился и смущенно улыбался:

– Кэтрин! – радостно воскликнула Женевьева, она подбежала к Джону и взяла дочь на руки.

– Она мокренькая, – объявил Джон.

– Моя доченька!

Тристан подошел к ним и обнял Женевьеву. Она плакала, и слезы капали на пеленки, и без того мокрые.

Джон сказал, что им следует, как можно скорее возвращаться в замок, что их ждут с лошадьми Эдвина и Роджер, которые не находят себе места от тревоги. Тристан скользнул взглядом по убитому Филберту и пробормотал, что им следует похоронить его.

Женевьева прижимала к себе дочь и радовалась, что все кончилось вполне благополучно. Она с некоторым содроганием смотрела, как мужчины оттаскивают мертвое тело в сторону и заваливают его камнями.

Обратно она ехала позади Тристана, на спине Пирожка, держа дочь на руках. У подножия скалы Женевьева встретилась с Эдвиной и плача, они рассказали друг другу, как были испуганы и как волновались друг за друга.

К Эденби они подъехали, когда начинал заниматься рассвет. Эдвина держала Кэтрин, Джон и Роджер ехали впереди, а Тристан нежно обнимал Женевьеву.

– Был пожар, – пробормотала она, – но никто не погиб, все живы, нас хранит Господь!

– Нас хранит Господь! – повторил Тристан. Он снова нежно поцеловал ее в голову, – но что мне теперь делать, любовь моя? Теперь у меня нет стен, чтобы спрятать тебя за ними, мою единственную любовь.

Женевьева улыбнулась и прислонилась головой к его груди.

– Тебе вовсе не нужны стены, чтобы удержать меня, я привязана к тебе навсегда цепями, которые невозможно разорвать. Я люблю тебя.

Он рассмеялся.

– Цепями, выкованными из нежного шепота и томных взглядов. Задолго до этого ты пленила меня!

– Я люблю тебя!

– И я тебя.

– Дома, – прошептала Женевьева, не слишком беспокоясь от того, что дом их превратился в груду развалин. Эденби был для них чем-то большим, он был для них будущим. – Мы вновь отстроимся.

– Да.

– И наш дом будет лучше прежнего, Тристан, на меня произвел неизгладимое впечатление Бэдфорд Хит. Пусть и у нас будут такие же большие окна.

– Все, что ты только пожелаешь, любовь моя!

– И эти превосходные ковры. И нам нужна будет учебная комната, и спальни для учителей и ученых, которые будут приезжать к нам со всего света. Ученых и музыкантов!

– Комната для учебы?

– Энни должна научиться кое-чему, кроме шитья. Я уверена, что и Кэтрин тоже будет удивительно способной девочкой, и потом, Джон и Эдвина могут родить себе сына…

– И? – он сжал ее в объятиях.

Женевьева рассмеялась.

– Притворщик, уже знаешь?

– Эдвина кое-что сказала мне, но думаю, что тебе самой неплохо было бы поведать мне об этом.

– На этот раз у нас может родиться сын, – промолвила она.

Он крепко поцеловал ее, и когда оторвался от ее губ, то посмотрел вверх, на небо и подумал о том, как он счастлив. Да, замок сгорел, но каменные стены остались и можно все восстановить. У них будет свой дом, где они будут жить долго, в мире и согласии.

– Тристан, посмотри как встает солнце, – прошептала Женевьева, – я чувствую себя необыкновенно счастливой и не знаю, заслужила ли я это счастье.

– Да, любовь моя, – проговорил Тристан, – счастье приходит только к тем, кто его достоин. – Он прижал ее к себе, – и я тоже так счастлив, как мне никогда и не снилось, и я думаю о том, что ты снова и снова будешь радовать меня.

– Негодник! – рассмеявшись, ткнула она его в бок.

– Ты самая привлекательная и очаровательная женщина на свете. Моя белая роза, ты ведь стремишься к тому, чтобы слиться с алой розой, наши дома объединятся в один… Англия объединится.