Тритон

Глава 11

Прошло уже два дня, как Гален с компанией нас покинули, а голос Рейны так к ней и не вернулся. Что было одновременно благословением и проклятием. С одной стороны, она раздраженная, взволнованная и навряд ли скажет что-то хорошее. С другой же, мне одиноко и я была бы рада даже повздорить с ней, лишь бы отвлечься.

Рейчел обвила нас с Рейной материнской заботой до удушья. Даже не смотря на то, что у нее сломан палец, она крутится по дому — убирает, готовит и, наверное, точит свои ножи и звездочки для метания в стиле Ниндзя* или что-то в этом роде, ведь мама снабдила ее ногу специальной подушечкой на сжатом воздухе. Не знаю, может она из тех людей, которым все время нужно чем-то заниматься, чтобы не залезть в самокопание или у нее что-то вроде взрослого варианта синдрома дефицита внимания. Но в любом случае, она стала всеохватывающей. Даже Рейна так думает. (*сюрикен ­—холодное метательное оружие звездчатой формы с остро заточенными лучами)

— Почему я не могу ходить в школу вместе с тобой? — шепчет Рейна, но ее нормальный голос прорывается через хрип время от времени, и из-за этого кажется, будто у нее сейчас переходный возраст. — Если Гален туда ходит, то и я могу. Я умнее его.

Я еще даже не успела скинуть с плеч рюкзак, а мы опять начинаем этот спор, уже пятьдесят шестой раз по счету. Я знаю, она переживает и ей нужно от этого отвлечься, а просмотр телевизора будет только сдерживать ее истерику. Но взять ее с собой в школу — плохая идея. Она уже устроила сцену с ремонтником, пришедшим вчера починить вышибленное Торафом окно в моей гостиной. Конечно, она пытается говорить шепотом, но шепот, среди множества других вещей, — не ее специализация, особенно сейчас, когда каждое ее предложение звучит так, будто его напевают йодлем. Но стекольщик не оценил ее замечания — которое, к слову, она сначала попыталась просвистеть на ухо мне — что его нос смахивает на клешню лобстера. "Здоровенную такую".

Я могу себе только представить, чего бы Рейна натворила, попади она в школу. В отличие от Галена, она не знает как сглаживать острые моменты, а ее мозг до сих пор не обзавелся фильтром "не допустимых в обществе вещей". Честно говоря, именно из-за этого ее и оставили в первом же подвернувшемся месте. Если ей сейчас не место в мире Сирен — то и я не стану рисковать, вовлекая ее в мир людей.

Конечно, сейчас она кажется самой невинностью, щелкая каналы на здоровенном плоском экране над камином. Но я помню, как еще совсем недавно здесь был другой плоский экран, висящий на стене — и его пришлось заменить этим, потому что она затеяла драку со мной, закончившуюся натуральным штормом, ворвавшимся в гостиную и разрушившим все в пух и прах.

Рейчел подкрадывается к Рейне и выдергивает у нее пульт. Выключая телевизор, она заявляет:

— Я думаю, нам стоит куда-нибудь съездить.

— У меня школа, — говорю я. -—У моей классной уже и так зуб на меня за мою посещаемость. Кроме того, я устала от путешествий.

Преуменьшение века.

— Я не хочу никуда ехать, на тот случай, если Тораф, — если кто-нибудь, — вернется за мной, — протестует Рейна.

— Тогда зачем ты так просишь отправиться в школу со мной?

Она пожимает плечами.

— Рейчел могла бы меня от туда забрать, если бы они вернулись. Но если мы уедем все, здесь не останется никого, кто смог бы меня оповестить.

Рейчел скрещивает руки.

— Ладно, но вот в чем дело, мои маленькие королевны. Я потихоньку съезжаю с катушек, сидя здесь в ожидании, что же будет дальше, и вы, я думаю, тоже. Кроме того, завтра пятница и так уж случилось, что человечество изобрело штуки, именуемые самолетами, которые могут перенести вас куда угодно в считанные часы.

Рейна оживляется.

— Ты хочешь сказать, мы полетим куда-то?

— Куда? — стону я. — Я точно не в настроении посещать Мир Диснея, и я сомневаюсь, что твоя нога смогла...

— Полагаю, пришло время мне познакомиться с доктором Миллиганом, — говорит Рейчел, слегка приподняв подбородок. — Мне не помешало бы провести один или два дня в гостинице с полным обслуживанием, и если уж на то пошло, доктор Миллиган мог бы взглянуть на горло Рейны.

— Правда? Мы можем полететь туда? — Рейна смотрит на меня и в ее глазах играет неописуемый восторг. — Я бывала под водой и на суше, но я никогда еще не летала.

Я вспоминаю эффект, произведенный полетом на Галена — убойную тошноту — и я уж точно не горю желанием отчищать себя от рвоты Рейны. Но она не сводит с меня своего упрямого взгляда и у меня не находится сил ему сопротивляться.

— Ладно, — вздыхаю я. — Можешь занять место у окна.

Рейна хлопает в ладоши, как тюлень, когда Рейчел идет на кухню.

— Я забронирую билеты на завтра после твоего возвращения из школы. И чтобы без задержек. Я не собираюсь шататься по аэропорту с моей многострадальной ногой.

Рейна закусывает губу.

— Что если кто-то вернется за нами, пока нас не будет?

— У Торафа есть мобильный телефон и он знает, как им пользоваться, милая, — отзывается Рейчел через плечо. — Не парься.

* * *

Рейне не стало плохо в самолете. Более того, она болтала, не закрывая рта, весь полет. Ко времени нашего приземления в региональном аэропорту Окалусы, я уже задавалась вопросом, выговорила ли я столько же слов за всю свою жизнь, как она за перелет. Без всяких задержек, это были самые долгие сорок пять минут в моей долбанной жизни.

Насколько я знаю, нервы Рейчел тоже на пределе. Она заказала лимузин-внедорожник — Рейчел вообще никогда не мелочится — который подбирает нас в аэропорту, и в нем с упорством настаивает, чтобы Рейна попробовала бесплатное шампанское. Прежде, чем мы добираемся до отеля на пляже, я полностью убеждаюсь, что это первый алкогольный напиток, который когда-либо пробовала Рейна.

Пока Рейна похрапывает на сиденье напротив меня, Рейчел регистрирует нас в отеле и отправляет наш багаж в комнаты.

— Ты хочешь отправиться в Дельфинарий сейчас? — спрашивает она. — Или, отдохнуть сперва и дождаться, когда Рейна проснется?

Это важное решение. Лично я вообще не устала и мне очень бы хотелось увидеть пьяную Рейну, преодолевающую ступеньки в Дельфинарии. Но несомненно, дело в том, что меня замучает чувство вины, если она падая, проломит головой деревянные перила или еще что-нибудь, и тогда нам придется возместить материальный ущерб Дельфинарию из-за ее сверхпрочной черепушки. Кроме того, я не собираюсь терпеть осуждающие взгляды от доктора Миллигана, которые на самом деле больно заденут меня, потому что он немного напоминает мне моего папу.

Так что я решила сделать все правильно.

— Давай отдохнем немного и дадим ей проспаться. Я позвоню доктору Миллигану и дам ему знать, что мы на месте.

Двумя часами позже, Спящее Чудовище проснулось и мы отправились повидаться с доктором Миллиганом. Рейна стала особенно ворчливой с похмелья — от шампанского и правда может быть похмелье? — поэтому она не старалась быть милой к службе охраны, впустившей нас внутрь. Она пробурчала что-то себе под нос — слава богу, у нее пропал голос, — и протолкнулась мимо них, как умеют толкаться только испорченные королевские отпрыски, вроде нее.

Боюсь, что я уже дошла до крайней точки — пока мы не замечаем доктора Миллигана возле нового экспоната со скатами. Он воркует и сюсюкается с ними, умоляет их поиграть с ним, как будто в резервуаре стайка щенков. Когда он обращает внимание на наше прибытие, он улыбается и тает, как сливочное масло в жаркий день — его улыбка для меня просто бальзам на душу, после всего того дерьма, которое произошло со мной за последние несколько дней.

Доктор Миллиган смотрит позади меня и улыбается в два раза шире.

— Вы, должно быть, знаменитая Рейчел, которую Гален ценит так высоко.

Рейчел смеется. Нет, она хихикает, чуть ли не пляшет от радости, и не касаясь земли, бросается к доктору Миллигану, протягивая ему руку.

— Знаменитая? Или печально известная?

На этом моменте мы с Рейной одновременно закатываем глаза. Если это не попытка подцепить доктора, то я не знаю, что это. И почему, почему, почему я так думаю? Я не уверена, но раз доктор Миллиган каким-то образом напоминает мне папу, то тогда эти стреляния глазками напоминают мне о Громе с мамой и о том, как их тянет друг к другу, словно магнитом. Поэтому, это выглядит, будто мой папа — не мой настоящий папа, конечно же, — нашел и себе в пару кого-то другого. И я не знаю, как мне реагировать на это.

Что безумно глупо, ведь это доктор Миллиган и Рейчел, и их отношения не должны меня волновать никоим образом. К тому же, мне пора уже повзрослеть как можно скорее или я рискую стать невменяемой.

— О, нет, — продолжает доктор Миллиган, не замечая моей внутренней истерики. — Бесспорно знаменитая. Он обожает вас, вы же знаете.

Тут Рейна щипает меня.

— Что с тобой такое? — шипит она. Рейна куда наблюдательнее, чем я думала. И мне не нравится это открытие.

Но мне не приходится отвечать, потому что доктор Миллиган с Рейчел приходят в себя и пытаются утешить меня, точь-в-точь, как мама с Галеном. Это нужно прекратить.

— О, моя дорогая Эмма, с тобой все в порядке? Ты выглядишь напряженной, — пропевает доктор Миллиган.

Я отмахиваюсь.

— Все хорошо. Просто рада снова вас повидать. Лаки все еще у вас?

Лаки был дельфином, заплывшим на мелководье и спасенным Дельфинарием прошлым летом. Мне нравилось думать, что между нами установилась связь в нашу прошлую встречу.

— Конечно. Мы бы не отпустили его без надлежащего прощания с тобой.

Мы идем к резервуару с дельфинами и по какой-то причине, я нервничаю перед встречей с Лаки. Надеюсь, он меня помнит. В то же время, я понимаю, что ужасно расстроюсь, если он меня не узнает, а с каждой секундой я становлюсь все эмоциональнее и эмоциональнее. Такое чувство, что все в моей жизни превратилось в символы и я придаю им слишком большое значение.

Взрослей, взрослей, взрослей.

И я взрослею, прямо перед тем, как моя рука добирается до бассейна. Лаки помнит меня, тычась в мою руку своим милым маленьким носом.

— Ты скучал за мной? — спрашиваю я его. И я готова поклясться, дельфин кивает мне в ответ.

— Я тоже по тебе скучала, — говорю я ему. — Ты выучил какие-нибудь новые трюки, пока меня не было?

Выясняется, что Лаки адаптировался здесь уже куда лучше со времени нашей последней встречи. В тот раз, казалось, он был грустным и скучающим по дому. А в этот раз...похоже, он дома. Прежде, чем я успеваю начать искать символизм и в этом, Лаки награждает меня футбольным мячом.

— Эмма, не хочешь пойти с нами, чтобы доктор Миллиган осмотрел Рейну? — спрашивает Рейчел. И я не упускаю ее намека.

Я глажу Лаки.

— Я вернусь, Лаки. И тогда мы поиграем.

Когда я прохожу мимо Рейчел, направляясь к лестнице, она тянет меня в сторонку.

— Это что, правда? Дельфин тебя понимает? По-настоящему?

Доктор Миллиган усмехается.

— О, это будет весело.

Рейна тянет его за руку.

— Но сперва я, — хрипит она.

— Конечно, моя дорогая. Конечно. Рейчел, не желаете ли присоединится к нам в смотровой комнате?

* * *

— Боже мой, дитя, — доктор Миллиган щелкает фонариком. — Твои миндалины такие распухшие.

— Это хорошо? — спрашивает Рейна.

— Боюсь, нет. Твои голосовые связки могут быть повреждены. С тобой когда-нибудь случалось подобное раньше?

Рейна задумывается на мгновение.

— Я не уверена, что вы подразумеваете под голосовыми связками, но я уже потеряла голос однажды, когда накричала на Торафа. Но это было не так плохо, и не длилось долго, — хрипит она. — А вы можете это исправить?

Доктор наклоняет голову. — Я не уверен. Кричала ли ты на Торафа недавно? Знаешь ведь, порой ты ведешь себя с ним довольно жестко.

— Вам Гален это рассказал? Видите ли, это только его мнение.

— Гален упоминал об этом раз или два.

Он хлопает ее по подбородку, заставляя снова открыть рот. Как хорошо что Рейчел сказала ей вкинуть в рот пару мятных леденцов перед нашим приходом.

— Хммм, — протягивает он. — Кажется, у тебя разрыв в верхней части неба. Нет, не разрыв. Он... слишком аккуратный, чтобы быть разрывом. Это больше похоже на дыру. Идеальную дыру, открывшуюся у тебя во рту. И я уверен, что ее не было там прежде, — он выключает фонарик, задумавшись. — Ты знаешь, что мне это напоминает?

Рейна мотает головой, широко распахнув глаза.

— Это напоминает мне отверстие, которое киты используют для издания звука. Рейна, дорогая, скажи что-нибудь. Тебе больно?

— Что вы имеете в виду?

— Больно ли тебе говорить, например? Или тебе больно, когда ты не говоришь? Ты помнишь, что ты делала перед тем, как потеряла голос?

Рейна скрещивает руки.

— Нет, не болит. Я просто не могу говорить, издавая только шепот. В смысле, мне кажется, что я говорю как обычно, а вместо этого выходит только шепот. И да, я помню, что делала перед тем, как его потеряла. Еще как помню. Я кричала, вот только не на Торафа. Но от крика нет никакой боли. Обычно, покричав, мне становится легче. Кроме... — она не договаривает, но обвинение в мою сторону ясно читается в ее глазах.

Ох, прекрасно. Полагаю, кому и стоит все объяснять, так это мне.

— Моя мама... Моя мама использовала на нее хлороформ. Чтобы ее вырубить.

Ради доктора Миллигана, я могла бы изложить это поделикатнее и не так резко, но втайне мне хотелось увидеть ужас на его лице. Как бы не так.

— Я ... я понимаю . И как ... как же она «использовала» хлороформ на ней? — этот и еще миллион других вопросов отображаются на его лице, но доктор Миллиган терпеливый, последовательный человек.

— Предположительно, точно так же она использовала его на мне, — признаюсь я ему. — Она держала тряпку под нашими носами, пока мы не заснули, — я останавливаюсь в ожидании, когда шок схлынет с его лица. — Как вы думаете, мог ли хлороформ прожечь дыру у нее во рту ?

— Хм. Нет, я так не думаю. Ткани вокруг нее не повреждены. Похоже, что это естественное развитие.

— А у Галена есть такое же отверстие? — спрашивает Рейна.

Доктор Миллиган поджимает губы.

— Я недавно осматривал Галена, и у него нет там никакого отверстия. А почему ты спрашиваешь? Неужели он тоже потерял голос?

Ответ Рейне явно не понравился.

— Хотелось бы. Но я думала, у него тоже должна была бы быть такая же дырка, раз мы двойняшки и все такое.

Доктор Миллиган усмехается.

— Это та вещь, которую вы не разделяете, дорогая. Выходит, ты особенный близнец.

— Особенный значит другой, — говорит она.

Мне так и хочется сказать ей "добро пожаловать в клуб уродов". Но она выглядит по-настоящему расстроенной, не говоря уже о похмелье, и я решаю дать ей передышку. Впереди у меня еще куча времени, чтобы поддеть ее этим. В конце концов, в свое время она сама молниеносно обозвала меня "грязнокровкой".

— Ко мне вернется мой голос? — говорит Рейна.

— Думаю, да, — отвечает доктор. — Честно говоря, я не могу понять, каким образом это отверстие может влиять на твою способность разговаривать. Просто для профилактики, я думаю, тебе стоит воздержаться от разговоров как можно дольше, пока не спадет воспаление. Я могу дать тебе антибиотики, на тот случай, если это из-за внутренней инфекции, которую я не заметил.

— А эти анти-ботики закроют эту дырку?

Доктор Миллиган одаривает ее сочувствующей улыбкой.

— Боюсь, нет.

Неловкость пробирается в комнату и расползается по ней, как дым. Мы все погружаемся в свои мысли, не отводя при этом глаз от Рейны.

Видимо, кое-какие мысли не дают покоя доктору Миллигану.

— Эмма, с какой такой стати твоя мать использовала хлороформ на тебе и на Рейне?

Поправив волосы, Рейчел перебрасывает их через плечо, флиртуя как истинная итальянка.

— О, доктор Миллиган. Я сгораю от желания сообщить вам первоклассные сплетни.