Тритон

Глава 14

Свободные Воды никогда не были такими переполненными — по крайней мере, не на памяти Галена. Эта тонкая полоса нейтральной территории обегала весь земной шар и только в этом месте мог состояться суд. Она напоминает Галену человеческий экватор, потому что, собственно, это он и есть — невидимая граница, делящая мир пополам. Сирены из обоих королевских домов, и те, кто перешел в "дом" Джагена — именуя себя "Верными" — заполнили Арену.

Формой Арена напоминает Галену здоровенную миску, в которую Рейчел насыпает свой сухой завтрак. Окруженная кольцом горячих гребней — люди называют их вулканами — Арена представляет собой естественную долину, плоскую и унылую по сравнению с окружающим ее ландшафтом. Горячие гребни еще до рождения Галена не извергались уже много лет. Некоторые из нынешних Архивов помнят истории, переданные им предыдущими Архивами, но никто из ныне живущих не видел своими глазами извержения здесь.

Нельзя не заметить, что эта область охраняется каким-то из людских законов, запрещающим в ней рыбную ловлю; стоит только лодке или ныряльщикам заявиться здесь, как люди с острова поблизости тут же их прогоняют. Но Гален уверен — если они не разберутся с судом, что-то из человеческой техники может засечет активность и начать исследование — с вмешательством или без него.

Которое, в этом случае, было бы не так уж и плохо.

Пока что, Ромул был единственным, кто давал показания. Старый Архив красноречиво объяснил, что он чувствовал, что Дар вполне может перейти и к члену некоролевской семьи при определенных обстоятельствах. Гален не мог не согласиться с этим — они уже имели подтверждение генетики. Но так как Ромул не был знаком с этой наукой, и он спорил только ради Дара Паки, то Гален вряд ли больше сможет смотреть своему бывшему наставнику в глаза.

Покидая центр камня свидетеля, он бросает напоследок:

— И кто знает? Возможно, в королевской семье были... измены в прошлом. Возможно, в Паке куда больше королевской крови, чем мы предполагаем?

То, что он подразумевает — возмутительно. Более того, это — предательство. Но Ромул не рискует быть арестованным. Прямо сейчас, толпа движется как один живой, шепчущий организм. Свидетельство Ромула скользит по воде вместе с импульсом, встраивая в волну шок и трепет, что уже нельзя отменить. Слова навсегда заключены в их умах, в ловушке, требуя быть проанализированными и никак иначе. Намек на недоверие навсегда испортит отношения Архивов и королевской семьи, Общин и королевской семьи. Или, скорее, намек на недоверие навсегда только что запятнал королевские семьи.

Гален смотрит на Грома, разглядывая его реакцию и не находит ничего. Его брат находится рядом с Пакой, его улыбающейся королевой, но это с Налией он разделяет одинаковое выражение безразличия. Рядом с королевской семьей Тритона, стоит Тораф, играя желваками на челюсти, но никак по-другому внешне не проявляя своих эмоций. Взгляд Галена смещается к Антонису, расположившемуся на противоположной половине Арены. Высохший король выглядит немного смешно. Конечно, после того, как он провел столь много времени в самоизоляции, Гален предполагал, что король может уже и не знать, как вести себя соответствующим образом. Иначе, стоило бы поинтересоваться, в здравом ли уме Его Величество, позволяя своим губам растянуться в ухмылке. Будто бы Ромул сейчас сказал удачную шутку.

Гален задается вопросом, что может выдавать его собственное выражение лица. Ярость? Неверие? Нервозность? Но ему не предоставляет много времени на размышления.

Тандел, Архив дома Тритона и избранный председатель совета этого суда, занимает центральный камень и шикает на Арену.

— Друзья мои, Ромул дал нам пищу для размышления, за что мы ему премного благодарны. Но он первый дал показания. Если мы хотим принять верное решение, мы должны выслушать и остальных.

Похоже, это успокаивает публику. Самодовольный Тандел любезно кивает.

— Следующим дает показания Лестар, уважаемый Ищейка из дома Посейдона.

Лестар немолод — но как раз в том возрасте, чтобы помнить уникальный пульс Налии, ее идентичность. По словам Торафа, Ищейки никогда не забывают пульс. Если это правда, Лестар сможет распознать в Налии принцессу Посейдона. Его показания, вместе с показаниями Юдора, положат конец этому абсурдному суду.

К облегчению Галена, Лестар не медлит с этим.

— Мои друзья, благодарю вас, что вы выслушаете сегодня мои показания. Я удостоился чести стать частью столь счастливого события. Счастливого — потому что наша утраченная наследница Посейдона вернулась к нам. Многие из вас, кто постарше, знают, что я руководил поисковым отрядом после взрыва мины много лет назад.

Это подтверждается кивками среди собравшихся. Оба королевства знают эту историю; это одна из худших трагедий в истории их вида.

— Те, кто помоложе, слышали этот рассказ из уст старших, передававших его из поколения в поколение. Если слышали, то вы должны знать, что я был последним, кто отказался от надежды когда-либо найти нашу принцессу живой. Я продолжал поиски много дней спустя после возвращения последнего поискового отряда. —Лестар поворачивается к Налии и нежная улыбка играет на его губах. — Друзья мои, пожалуйста, поверьте, когда я говорю что ваша "новоприбывшая" совсем не новая. Я клянусь законом и своими способностями как Ищейки, она — Налия, наследница дома Посейдона. Я знаю ее с момента ее появления на свет из чрева матери. Пожалуйста, присоединитесь ко мне в радостном приветствии ее возвращения домой.

Это вызывает негромкие возгласы одобрения от некоторых, но большей частью хор недовольных стонов от "Верных". Тандел быстро призывает всех к тишине, подняв вверх обе ладони.

Спустя несколько мгновений, тишина воцаряется снова. Тандел кладет руку на плечо Лестару.

— Спасибо, Лестар, за твои показания. Мы будем рады принять их во внимание

С этого места начинает говорить Антонис. Ухмылка исчезла с его лица.

— Интересно, что же нам необходимо рассмотреть далее, Тандел? Лестар только что признал мою дочь, и поприветствовал ее дома, также, как это сделал Юдор после своего прибытия. Что еще сказать?

Если Гален думал, что толпа была молчаливой прежде, то сейчас все потеряли дар речи, наверное, пораженные одним его присутствием. Антонис не показывался столько десятилетий. Сирены с обоих домов кажутся очарованными его скрипучим голосом. Гален лишь надеется, что это удивление не помешало им выслушать фактические слова короля или его доводы.

Тандел снова улыбается.

— Ваше Величество, думаю, что выражу мнение всех присутствующих здесь, когда принесу свою благодарность за то, что Вы почтили нас своим присутствием на этом суде. Я понимаю Вас, Ваше Высочество. Но, если мы хотим прийти к полному и удовлетворительному соглашению, не будет ли разумно выслушать все показания, имеющиеся у нас сейчас?

Антонис закатывает глаза.

— Я хорошо знаю ход судебного процесса, Тандел. Но она моя дочь. Кто еще может знать ее лучше, чем я? Зачем бы мне понадобилось утруждать себя, оказывая Пограничью честь своим присутствием, если бы это была не она?

Гален не может не прийти в восторг от колебаний Тандела под пристальным вниманием короля Посейдона. Он задается вопросом, всегда ли Антонис был таким резким и нетерпеливым, или он развил эти острые черты, изолируя себя в своих королевских пещерах. Королевский порыв встречает улыбкой уже Тораф, выглядящий, как озорной малёк.

— Если позволите, — раздается голос из толпы. Голос, который хорошо знаком Галену. Джаген пробирается к центральному камню и поворачивается к секции "Верных". Он широко улыбается и кланяется перед своими последователями-изменниками.

— Если позволите, друзья, я мог бы предложить очень стоящую причину, почему Его Величество объявил эту незнакомку своей дочерью.

Джаген поворачивается к Антонису и, стараясь, чтобы яд в его глазах не отразился в голосе, говорит ему:

— Я предполагаю, друзья, что король Антонис скорее предъявит эту новоприбывшую в качестве своей дочери и притворится, что этим сохраняет свою родословную, чем позволит своему дому стать бесполезным. Видите ли, если моя Пака обладает Даром Посейдона, как многие из вас уже убедились, то какая у нас есть причина сохранять такое высокое положение королевской семьи среди нас? Король Антонис знает об этом. Если простой подданный может обладать Даром, то почему мы должны находиться под бдительным оком королевской семьи, а не лидера, выбранного из нас, который, возможно, больше подходит для правления?

Джаген оборачивается к своим последователям, которые аплодируют ему с почти неистовым энтузиазмом. Гален чувствует, как в животе затягивается узел, —узел, который растет все больше с каждым словом, что извергается из уст Джагена. Главным образом, потому что то, что он говорит, — технически правда. Но Гален не был готов к тому, что Джаген настолько прямо раскроет свои намерения. И он не был готов к энергичному принятию такого предательства.

Нет, Джаген не назвал себя как потенциального лидера. Но ему и не требовалось; он тот, кто руководит их мыслями, влияет на их решения. Это было почти как, если бы он прежде провел этот разговор с ними, в отсутствие королевской семьи. Джаген был очень основательным противником. Он продолжает:

— Король Антонис не удостоил нас ни своим присутствием, ни своим руководством в течение многих, многих сезонов. Только теперь, когда уже его собственный королевский статус находится под угрозой, он потрудился поинтересоваться нашими делами. Как мы можем доверять такого рода правлению?

"Верные" аплодируют снова, но Джаген поднимает руки вверх, призывая к тишине.

— Более того, монархи считают, что они выше закона. Они представляют нам эту новоприбывшую, которая заявляет, что она Налия, наследница Посейдона. Друзья мои, даже если бы она была принцессой Посейдона — а как уже доказано вам, это не так, — разве мы можем закрыть глаза на тот факт, что она нарушала закон многие годы, по ее словам, живя на Большой Земле, среди людей? Как долго еще мы будем позволять монархам игнорировать закон, происходящий от наших почтеннейших генералов?

Толпа взрывается от смешанных эмоций — Арена становится почти оглушающей. И это прямо перед тем, как Антонис смыкает свою огромную лапищу вокруг горла Джагена.