Трофейная жена для лорда-дракона (СИ)

Глава 50

Эра Чёрного Дракона

Год 566, месяц Горностая

В прошлом…

В дивном саду, спрятанном за высокими стенами главного дворца, росли самые невиданные цветы! Но аромат тех, которые распускались ночью, нравился Арвольду больше всего.

Пройдясь вдоль кипарисовой аллеи, мужчина остановился у беседки, увитой белым луноцветом. Этот цветок среди всех в саду шаха был ему милее всего. Потому что пах, точно как волосы его навсегда потерянной лисицы.

Впервые почувствовав аромат луноцвета здесь, во дворце, дракон даже обманулся. Словно забыв обо всём, побежал прочь по следу аромата, будто оголодавший после долгой зимы волк, наконец учуявший добычу. И выйдя к этой беседке долго бродил вокруг неё и оглядывался, чувствуя, как глупой надеждой колотится в груди его раненое сердце.

А поняв, что дивный аромат источали всего лишь крупные белые цветы, похожие на смятые после ужина салфетки, опустился на ступени той беседки и долго-долго сидел там, бесцельно глядя вдаль… Пока наставник по морской навигации, озадаченный потерей ученика, которого оставил лишь на мгновение, не нашёл его и не отчитал как следует за несерьёзное отношение к учёбе.

Глубоко вдохнув дивный свеже-сладкий аромат луноцвета, Арвольд поднял взгляд к ночному небу. Золотая луна уже почти скрылась за чёрной. Сегодня весь Аджай праздновал Аль Хаятти и до полного затмения оставалось всего ничего.

Где-то совсем рядом, за зелёной стеной лабиринта, созданного из клумб, на которых здесь, среди пустыни, мирно соседствовали и теплолюбивые аджайские фикусы, и холодостойкие северные папоротники, раздался девичий смех. И едва дракон поднял голову, поймав меж изумрудных ветвей хитрый волоокий взгляд, растаял удаляясь.

— Предаваться одиночеству и грусти в священную ночь единения лун, значит навлечь на свою голову проклятье…

Прошептал Арвольд слова, которые когда-то слышал от друга и горько усмехнулся. Исефа не было с ним уже больше шести лет, он и знал-то его всего ничего, но до сих пор время от времени вспоминал его слова. Словно в коротком знакомстве с этим удивительным человеком он почерпнул больше мудрости, чем за все эти шесть лет обучения с наставниками, приставленными к нему шахом Тазаром.

Он остался бы здесь ещё, пожалуй, его хватились бы совсем нескоро, но Арвольду пора было возвращаться в мир.

В центре сада, стоя на бортике фонтана из золотистого мрамора, красивый юноша мелодичным нежным голосом пел самую любимую аджайцами песню — балладу лунного странника.

Моей хаят прекрасны очи и звёзды тонут в них сгорая.

Горит и сердце, понимая, что мы расстанемся к исходу ночи,

Но ты не плачь, не плачь, моя родная!

Лишь только лик я твой узрел, как понял, что мы будем вместе!

И на пути моём преграды растают все, лишь только стань моей невестой…

Исеф когда-то спел её в пещере, как мог переведя на общую речь. Теперь Арвольд знал, что он сделал это именно для него, желая не только привлечь к себе внимание, но и… наверно, поделиться тем, что всё ещё было у безвольного однорукого раба. Частичкой своей памяти и тёплых воспоминаний о точно таких же тёплых летних ночах в прекрасном цветущем саду своего отца.

И ему это удалось. Поделиться. Но больше Арвольду перевод не требовался и теперь, сказать по правде, эта песня звучала куда мелодичнее. Все же стихи и песни — это то, что перевод может только испортить… но он всё равно был безмерно благодарен другу за такую смелую попытку.

— Глаз с тебя не сводит.

Арвольд вздрогнул и обернулся.

Старший… лысый слуга шаха был единственным во всём Аджае, кто мог подкрасться к нему незаметно. И хорошо, что единственным, потому что ему в отличие от многих, мужчина мог бы доверить даже свою жизнь.

За годы, прошедшие с момента их первой встречи, слуга шаха не раз доказывал, что ему можно доверять. По тому ли, что тот был верен Тазару и его семье, или тому, что Арвольд напоминал ему кого-то из его покрытого тайной прошлого, но Старший всегда приходил дракону на помощь и каждый раз давал верные советы, ничего не прося взамен, кроме дружбы.

— Кто не сводит?

Лысый хитро улыбнулся, пригубив из пиалы крепкий чай с молоком. Ни вина, ни мёда он никогда не пил. Утверждал, что не нравится вкус, но Арвольд-то знал, что тот просто предпочитал всегда быть во всеоружии.

— Ханум. Дочь главного визиря.

Слуга осторожно кивнул на красивую девушку, стоявшую в окружении подруг по другую сторону фонтана. Она и правда смотрела прямо на него, даже не подумав отвернуться, когда была обнаружена. А вот подружки, окружавшие её, словно стайка беспокойных разноцветных птичек, тут же принялись хихикать и стыдливо прятать лица за веерами и ладошками.

Вздохнув так тяжело, словно делал Арвольду величайшее одолжение, Старший толкнул его в бок, со словами:

— Пойди же, потанцуй с ней. Если понравится, визирь отсыпет тебе золота втрое больше её веса и подарит свой восточный дворец в придачу. Ханум завидная невеста. Да ещё и красавица, каких поискать. Смотри, — он немного развернул мужчину, схватив его за плечо, — даже Маджай, положил на неё глаз. Да только когда он подошёл пригласить её на танец сотни прикосновений, Ханум с ним даже не заговорила.

Арвольду достаточно было лишь скользнуть взглядом по напряжённо пялящемуся на него Маджаю, чтобы понять — вздумай он сегодня хотя бы подойти поприветствовать Ханум, завтра самый крупный и сильный из всех сыновей шаха вызовет его на поединок до смерти.

Подумав об этом, мужчина едва сдержал улыбку. Было что-то забавное в том, что вчерашний слуга-оруженосец пусть и храброго, но бедного рыцаря, стал конкурентом аджайского принца на руку знатной восточной красавицы.

— Золото… дворец… с чего бы ему так расщедриться ради грязного чужеземца?

Старший как-то по-детски захихикал, спрятав этот смешок за очередным глотком чая.

— Потому что он тоже смотрит.

Проследив за его хитрым взглядом, Арвольд увидел богато разодетого тучного мужчину, окружённого чиновниками рангом поменьше, что было понятно по меньшему количеству золотых украшений на их шеях и пальцах. Он с довольным видом пил вино из хрустального кубка и, увидев, что Арвольд смотрит на него, взял да отсалютовал тому, едва не пролив на себя напиток.

— И ты не чужеземец. — Добавил Старший, подойдя к тому поближе. — Ты дракон. Думаешь, он был бы против парочки огнедышащих внуков? Сам знаешь, один-то дракон стоит целого войска, а если их будет больше и все они будут считать тебя своим любимым дедом? Куда там Маджаю с его титулом и богатствами. Иди же… красавица Ханум ждёт!

Арвольд посмурнел, услышав такое. Мысль о том, что кто-то даже здесь, так далеко от его родного королевства, желает использовать его в своих политических целях, да ещё и так грязно, показалась мужчине отвратительной.

— Арвольд?

— Отстань, Старший. Я думал, что ты главный шпион Аджая, а ты, выходит, всего лишь сводник?

Получив в ответ наигранно-презрительный взгляд лысого, Арвольд самодовольно усмехнулся. Пожалуй, уязвить в чём-то бесстрастного хитрого Старшего — это дорогого стоит.

— Ну и пожалуйста! Глупая молодёжь… говоришь им, как лучше — нет! Они хотят делать как всегда!

Громко сказал слуга шаха и, демонстративно ворча, отступил к богато накрытому фуршетному столу.

— …Фэррэйнов из Фэррэйн-холла.

Вдруг донеслось до Арвольда откуда-то позади. Сердце мужчины взволнованно замерло, а взгляд заметался по силуэтам гостей праздника.

— Ах! Какое зверство… всех до единого?

Обойдя фонтан из золотистого мрамора, мужчина увидел двух даже для дворцовой моды роскошно одетых аджаек в летах. Одна была в тёмно-синем бархатном платье, а другая предпочла расшитый золотом белый кафтан. Подобные, но куда менее дорогие, носили аджайцы из племени фарадж — торговцев-кочевников. Они единственными из народов обитали в мёртвой пустыне и в основном занимались тем, что обеспечивали торговлю между Аджаем и соседними племенными союзами.

— Да. Даже младенца, дорогая.

— Дикие варвары! — в сердцах воскликнула дама в тёмно-синем бархате. — А что же их король?

Знатная фараджка презрительно фыркнула, прежде чем ответить.

— Вы, я гляжу, не особо разбираетесь в тонкостях политики варваров? Муж говорил мне, что эти изверги ни перед чем не останавливаются, когда дело касается власти и золота. Им всё равно кто перед ними, старик или ребёнок. Для них цель оправдывает любые средства. О, а вы слышали о проклятии, которое лежит на короле варваров Дэйне?

— Какой ужас… — ошарашенно ответила дама в тёмно-синем и с готовностью подалась вперёд. — Расскажите, прошу вас!

— Простите, я подслушал ваш разговор.

Увидев перед собой словно из ниоткуда возникшего высокого чужеземца, сплетницы оторопело уставились на него снизу вверх. Арвольд вежливо поклонился им и улыбнулся, изо всех сил стараясь скрыть своё волнение оттого, что только что услышал.

— Вы что-то говорили о Фэррэйнах? Могу я спросить…

— Какая невоспитанность!

Резко оборвала его дама в бархате и отступила, словно пытаясь спрятаться за спиной подруги. Та же в ответ воинственно насупилась и гордо приосанилась.

— Вы что, обвиняете нас в сплетничестве?

— Что? — Арвольд даже растерялся от такого напора. — Что вы… я не…

— В таком случае не смейте к нам больше приближаться! А то я позову стражу!

Ещё громче воскликнула фараджка и, демонстративно развернувшись на высоких каблуках своих бархатных туфель, пошла прочь, потянув за собой подругу.

Теперь на него пялились не только Ханум с отцом и отвергнутый принц. Кажется, что этот маленький скандал привлёк к нему взгляды всех присутствующих и Арвольд, смущённый таким вниманием, поспешил удалиться прочь.

Но едва он ушёл от гудящей разговорами толпы, как его снова нагнал Старший.

— Чего тебе?

Недовольно буркнул мужчина, желавший сейчас только одного — снова остаться наедине с собой и своими мыслями.

— Минутку твоего времени, бессовестный обличитель престарелых сплетниц. — Шутливо уколол его тот.

— А что, сплетни при дворе запрещены?

— Ох, ни в коем случае, но сплетничать напоказ является дурным тоном. Ты не знал?

Арвольд устало запустил руки в волосы и взъерошил причёску.

За шесть лет он, без сомнения, успел полюбить аджайцев, как минимум за то тепло и гостеприимство, которое, как он считал, получил незаслуженно. Но так и не смог стать здесь своим.

Вся политика, всё общение и быт аджайцев были словно гранитный стол на тонких золотых ножках. Для них было нормальным иметь несколько жён, но при этом смертной казнью каралось одно только невинное прикосновение к женщине не являющейся мужчине родственницей. Они приветствовали обучение любым наукам и для мужчин и для женщин, но женщина не имела права работать даже учителем. У них было принято принимать под крышей своего дома кровных врагов, гарантируя им безопасность, но не возбранялось совершить кровавую месть, едва те делали шаг за порог.

Он не понимал их обычаи, не понимал их нравы. И не принимал их. А значит… как бы ни старался, как бы ни хотел этого, никогда бы не смог стать для них своим.

— Я не хотел их обидеть. Просто… я услышал, как они говорили о Фэррэйнах. Я хотел узнать, что именно. Мне… нужно узнать, что с ними стало теперь.

Арвольд поднял взгляд на Старшего и увидел на его губах печальную улыбку.

— Мы все здесь хоть и свободны по своей сути, но всё же является слугами одного господина. И мы не вправе болтать о том, о чём не велит нам наш шах, дракон. Но я знаю, как вы близки с Тазаром, да продлят боги его годы. Полагаю, если ты спросишь у него прямо, он не станет таить от тебя правду. Но подумай, нужна ли она тебе, если прямо там, за твоей спиной, танца с тобой ждёт прекрасная Ханум? Она — твой шанс остаться здесь навсегда. Сейчас ты чужеземец, но, став зятем визиря, ты будешь для всех них своим.

Арвольд задумался и хмуро спросил:

— И так же, как и все здесь, стану шаху слугой?

— Все мы, люди, чьи-то слуги. — Беспечно пожал плечами Старший.

Мужчина внимательно посмотрел на него, припомнив его же слова о том, что никто во всём мире не отказался бы от дракона на своей стороне. В этом Старший, безусловно, был прав. Весь жизненный опыт Арвольда говорил ему именно об этом. Никто бы не отказался от дракона… но чего на самом деле хотел он сам?

— И ты находишь в этом счастье, Старший? Ты же такой же, как я… я хотел сказать, не такой, как они. Что бы ни делал, во что бы не оделся, в чём бы не клялся, и как бы себя не вёл — ты чужеземец.

Лысый смерил Арвольда долгим, задумчивым взглядом и тихо ответил.

— Очень много лет назад я сделал свой выбор. И сделал его не спроста. Я рад быть здесь, среди них, рад служить такому замечательному человеку, как Тазар. Но я не знаю, был бы я несчастен, если бы сделал иной выбор… Мне известен лишь один путь. Потому я и советую тебе его. Как другу.

Чтобы понять, что он говорит искренне, без подвоха и от самого сердца, Арвольду не нужно было даже смотреть мужчине в глаза.

— Возможно, ты прав, Старший, и все люди действительно кому-то служат… но я — дракон.

Тихо ответил Арвольд и оставил его одного, намереваясь встретиться с шахом.