Троянская война. Мифы и история

Сарпедон сын Зевса

У Зевса был сын, рожденный смертной женщиной, Лаодамией, дочерью Беллерофонта. Это — ликийский царь Сарпедон, единственный из сыновей Зевса, участвовавший в Троянской войне. Даже сам отец богов и людей не смог уберечь Сарпедона от гибели на поле брани.

Ликийский царь был одним из наиболее могущественных союзников троянцев. Он прибыл под Трою вместе со своим двоюродным братом Главком, с которым они вместе командовали ликийским войском, хотя Сарпедон пользовался большим влиянием и играл ведущую роль. Из союзников Троп он уступал только царю дарданов Энею. Вот почему, когда троянцы отступали под натиском Диомеда, он позволил себе резко укорять самого Гектора:

— Гектор, где твое мужество, коим ты прежде так гордился? Ты один с зятьями и братьями, без народа, без союзников можешь защитить город. Где же твои братья? Я здесь не вижу ни одного. Все они прячутся, словно псы перед юным львом. Мы, чужеземцы, пришедшие на помощь, сражаемся здесь вместо них. Я, ваш союзник, пришел издалека, оставив любезную супругу и сына-младенца. Линия и текущий в моей стране Ксанф далеки отсюда. Там остались мои сокровища. Но я, предводитель ликийцев, ничего не имея в Троаде, готов сразиться с этим мужем. Ты же стоишь неподвижно и не побуждаешь других защищать жен и детей в Илионе. Гектор, берегись! Как бы вы не стали добычей разъяренных врагов! Захватив ваш прекрасный город, супостаты разрушат его. Ты об этом должен заботиться денно и нощно, должен просить союзников твердо стоять, защищая город, и оставить ссоры и упреки!

Речи Сарпедона ранили сердце Гектора. Герой быстро сошел с колесницы на землю. Размахивая острым копьем, он помчался к дружинам, зовя всех на бой. «И возжег он жестокую сечу»[106].

Вскоре после этого, во время того же сражения, Сарпедону пришлось просить Гектора о помощи. Случилось это так.

Сыну Геракла, огромному и сильному Тлеполему, по воле злой судьбы надо было сразиться с Сарпедоном. Когда герои, сын и внук воздымателя облаков Зевса, сходились для поединка, Тлеполем сказал своему противнику:

— Царь Сарпедон! Какая нужда тебе, человеку, незнакомому с войной, находиться здесь, среди войск. Лжецы говорят, что ты сын великого Зевса. Мет, тебя нельзя сравнить с теми, кто рожден от Зевса! Ты не таков, каким был мой родитель, дерзновеннейший герой с львиным сердцем, Геракл! Он, приплыв в Трою с шестью кораблями и с малою дружиной, чтобы получить у Лаомедонта копей, разгромил город Илион. Ты же робок душой и ведешь своих людей на гибель. Мет, ты не будешь защитой для троянцев. Напрасно ты оставил Ликию. Будь ты стократ сильней, и тогда бы ты, сраженный мною, отправился к вратам Аида.

Царь Сарпедон отвечал Тлеполему:

— Да, Тлеполем, Геракл разорил Илион. Он покарал вероломство царя Лаомедонта, оскорбившего своего спасителя поносной речью и не отдавшего коней, ради которых тот пришел издалека. Тебе же я предвещаю скорый конец и гибель. Ты будешь повержен этим копьем и даруешь мне славу, а душу отдашь Аиду!

Оба героя одновременно метнули свои длинные копья. Сарпедон ранил Тлеполема в шею, и острие прошло насквозь. Темная ночь покрыла очи Тлеполема. По и Сарпедон был ранен огромною пикой в бедро. Медный наконечник рассек тело и ударил в кость. Но Зевс на этот раз спас сына от гибели.

Друзья героя вынесли Сарпедона с поля битвы. Застрявшая в теле огромная пика причиняла ему воль, но никто не извлек се из бедра — так все спешили.

В то же время данайцы поспешили вынести из боя Тлеполема. Увидев его, Одиссей загорелся жаждой мести, вспыхнуло его благородное сердце. Но он колебался между двумя желаниями: настигнуть Сарпедона или, напав на ликийцев, перебить их как можно больше. Но не им суждено было поразить могучего сына Зевса Сарпедона. Афина направила его копье против толпы ликийцев. Одиссеи убил семерых ливийцев. Он еще больше поверг бы врагов, если бы не шлемоблещущий Гектор, который ринулся вперед, наводя ужас на ахейцев. Обрадованный появлением друга, Сарпедон сказал ему печально:

— Гектор! Не дай мне стать добычей ахейцев. Друг, защити! А потом пусть я погибну в вашем городе. Видно, не суждено мне возвратиться в дом, в милое сердцу отечество и обрадовать супругу и юного сына!

Ничего ему не ответив, Гектор промчался вперед, горя нетерпеньем скорее отразить рать ахейцев и у множества исторгнуть души. Тон порой друзья посадили Сарпедона под прекрасным буком Зевса, и его любимый друг могучий Пелагон извлек из бедра у пего пику. Дух оставил Сарпедона. и его очи покрылись мглою. Но вскоре опять он вздохнул, прохладный ветер оживил его[107].

Рана зажила на удивление быстро, и уже через четыре дня доблестный предводитель ликийского войска, здоровый и бодрый, снова стоял в первых рядах сражающихся. В «Илиаде» описано немало случаев, когда тяжелейшие рапы затягивались чудесным образом. При этом всегда называется божество, исцелившее того или иного героя. Относительно Сарпедона нет никаких сведений о том, с чьей помощью ему удалось так быстро выздороветь. Исследователи давно обратили внимание на эту деталь. Многие считают рассказ о поединке Сарпедона с Тлеполемом чужеродной частью поэмы, вставленной позже. Приводят и причину, побудившую этих двух героев вступить в единоборство. Тлеполем предводительствовал ахейцами, прибывшими с острова Родос. Ликийцы же обитали в той части побережья полуострова Малая Азия, которая была ближе всего расположена к этому острову. Между ликийцами и родосцами, по всей вероятности, не раз вспыхивали воины и стычки. Поэтическое описание одного из таких столкновений, перенесенное на поле брани под Троей, вошло в повествование о войне ахейцев с троянцами и их союзниками.

По даже если этот эпизод и не является органической частью первоначального варианта «Илиады», роли Сарпедона, упоминаемого и в других песнях поэмы, чрезвычайно велика.

Битва в стане ахейцев

Четыре дня спустя после поединка с Тлеполемом Сарпедон во главе троянцев и союзников ринулся на стену, окружающую лагерь ахейцев. Сами троянцы и могучий Гектор не смогли бы пробиться через ворота в башне и сломать огромные запоры, если бы к ним на помощь не пришел Сарпедон, побуждаемый Зевсом. Отважный Сарпедон ринулся в бой, словно жаждущий крови и мяса лев в овечий загон, которого не могут остановить даже сельские пастухи, стерегущие свое стадо с собаками. Он врывается во двор и либо похищает овцу, либо сам падает под ударом копья, брошенного могучей рукой. Так повелела душа богоподобному Сарпедону напасть на стену и разрушить брустверы. Рядом с ним шел Главк, и к нему обратился Сарпедон, призывая вместе напасть на стену.

— Почему, Главк, нам воздают такие почести в Ликии? Почему на пирах нам отводят почетное место, подносят полную чашу и смотрят на нас, как на жителей неба? Почему мы владеем лучшей землей на берегу Ксанфа, обильно родящей и виноград, и пшеницу? Нам, предводителям, следует стоять в передних рядах ливийских героев и первыми принять бой. Пусть ликийцы скажут о нас: нет, не бесславные цари правят нами и ликийским пространным царством. Они едят жирное мясо, пьют сладкие вина, но зато у них — дивная сила, и в битвах они бьются в первых рядах ликийцев. Благородный друг! Если бы мы с тобой были бессмертны и никогда не старели, я бы не летел впереди всех на бой и тебя бы не звал за собой. Но смерть подстерегает нас повсюду, и смертному ее не избежать. Поэтому двинемся вместе вперед. Или мы завоюем себе славу, или своей смертью принесем славу другим[108].

Ахейцы храбро защищали свои укрепления. Уговорив Главка следовать за ним, Сарпедон напал на стену в месте, где ее защищали Тевкр и старший Аякс. Тевкр ранил стрелой ликийского героя Главка, и тот вынужден был оставить поле битвы. Сарпедон же мощной рукой разрушил вершину стены, открыв ликийцам путь в лагерь ахейцев. Тевкр и Аякс вместе выступили против ликийского царя. Тевкр угодил стрелой в ремень, удерживавший на груди Сарпедона щит. Но Зевс не допустил гибели любимого сына, герою не суждено было погибнуть перед ахейскими кораблями. Рок судил ему пасть or руки знаменитейшего противника. Поэтому и копье Аякса, пробив щит Сарпедона, не поразило героя. Вождь ликийцев лишь ненадолго отступил от стены. В душе он верил, что добудет великую славу. Обратившись к ликийцам, он воскликнул:

— Мужи ликийские! Где ваша храбрость? Невозможно мне одному разрушить стену. Я не могу один проложить вам дорогу к кораблям. Идите за мной! Вместе мы победим!

И ликийцы устыдились царских упреков. Они плотнее сомкнули ряды и двинулись вперед за своим храбрым военачальником. Однако и ахейцы укрепили свои ряды, потому что им предстояло совершить великий подвиг. По ни храбрейшие ликийцы не могли проломить степу и открыть дорогу к кораблям, ни ахейцы не могли отогнать от стены нападавших ликийцев. Так продолжалось до тех пор, пока Гектор не ворвался в ахейскую твердыню, криком призывая троянцев:

Услышав этот призыв, троянские воины ринулись к стене и начали быстро взбираться на нее, к зубцам. Огромным камнем, широким снизу и заостренным сверху, какой не подняли бы и два сильнейших мужа, Гектор пробил крепкие ворота в стене и ринулся вперед, а за ним поспешили все троянцы — одни перебирались через стену, другие вбегали в ворота.

У кораблей разгорелась битва, кровавая и жестокая. Но тут на помощь ахейцам пришел Посейдон. Зевса же, который нес время оставался вереи своим обещаниям и, желая помочь ахейцам, побуждал троянцев на бой, отвлекла Гера. Выпросив у Афродиты чудесный пояс с сокрытой в нем тайной ее обаяния и убедив Сои следовать за ней и помогать ей, Гера увлекла своего супруга на цветущие луга Иды и возбудила в нем страстное желание любовных утех, а потом погрузила его в глубокий сон. Великий Посейдон тем временем запряг в колесницу быстрых коней и погнал их по волнам к ахейскому стану. Увидев троянские рати, которые, стремясь захватить греческие корабли и перебить всех ахейцев, словно буря, неслись за Гектором, Посейдон стал поддерживать дух ахейцев. Обратившись к Аяксам, он повелел им защищать корабли и, прикоснувшись к ним своим жезлом, придал им необоримую силу. Потом Посейдон поднял задние фаланги ахейцев, которые, глядя на троянцев, пробивших стену, проливали слезы, уже не надеясь избежать позорной смерти.

Услышав такие речи, ахейцы поднялись на бой и стали стеной вокруг Аяксов. Им удалось отразить первый натиск троянцев, предводительствуемых Гектором. И тут Аякс бросил в Гектора огромный камень и попал ему в грудь выше щита. Гектор лишился чувств. Его окружили храбрейшие воины — Полидам, Эней, ликиец Сарпедон, Главк и другие. Взяв Гектора на руки, они вынесли его из боя и уложили на колесницу. Кони помчали тяжко раненного героя к городу. Остановив коней у реки Ксанф, друзья положили героя на землю и омыли его лицо. Раненый глубоко вздохнул, открыл глаза и встал на колени. Кровь хлынула из его горла.

Но тут пробудился Зевс. Увидев бегство троянцев, преследуемых ахейцами, которым помогал Посейдон, он вмиг разгадал уловку своей жены и повелел Ириде отвлечь Посейдона от боя, Аполлона же направил к троянцам. Благодаря помощи этого бога к Гектору вернулись силы, и он снова бросился в бой. Впереди славного героя шествовал сам Аполлон, сеявшим панику в рядах ахейцев.

На этот раз Гектор домчался бы до кораблей и, несмотря на героическое сопротивление Аяксов, поджег бы их — один из кораблей уже загорелся, — как вдруг, словно из-под земли, выросли новые рати ахейцев и обрушились на троянцев, близких к победе[113].

Сарпедон и Патрокл

В бой вступили воины Ахилла, мирмидоняне. Все подумали, что герой сам ведет на битву своих людей, но предводительствовал мирмидонянами его друг Патрокл, облаченный в доспехи Ахилла, потому что все еще гневающийся на Агамемнона и верный своей клятве Ахилл не желал участвовать в сражении, даже когда пришла последняя минута и враг уже подошел к кораблям. Однако он разрешил Патроклу возглавить отряд мирмидонян и даже дал ему свое оружие. Но, посылая друга на бой, он строго наказывал ему:

— Отрази от кораблей врага! Храбро ударь, чтобы троянцы не сожгли наши корабли и не лишили нас возможности вернуться на родину. Но повинуйся моему завету: отгони врага от судов и возвращайся. Без меня не стремись окончательно победить троянцев, этим ты унизишь мою честь. Истребляй сынов Трои, но не веди дружины к Илиону. Кто-нибудь из бессмертных богов может выступить на стороне троянцев. Аполлон беспредельно их любит. Спаси корабли и возвращайся ко мне. Пусть ахейские рати сражаются на поле боя. Пусть с помощью Зевса, Аполлона и Афины Паллады сыны Трои и ахейцы, сколько их ни есть, истребят друг друга. Мы бы одни, избежав смерти, разметали троянские гордые башни[114].

Но этому не суждено было сбыться.

Мирмидоняне шли за Патроклом, подобно кровожадным волкам, в чьих сердцах беспредельная отвага, которые в лесных дебрях, повалив рогатого оленя, жестоко его терзают. Их пасти обагрены кровью, всей стаей они направляются к источнику и там гибкими язьжами лакают мутную воду и изрыгают кровь. А в груди у них бьются неукротимые сердца. Таковы были мирмидоняне[115].

Увидев неприятеля, троянцы испугались, их ряды дрогнули. Патрокл быстро оттеснил врага от кораблей и погасил огонь. Вначале троянцы отступали медленно, шаг за шагом, но потом началось паническое бегство. Как над Олимпом при ясной погоде вдруг на небе собирается туча, когда Зевс готовит бурную грозу, так у кораблей поднялись смятенье и шумное, беспорядочное бегство. Бегству троянских воинов мешал глубокий ров, выкопанный ахейцами перед судами. Гектора вынесли быстрые кони, а многие остались в губительном рву, потому что кони, ломая дышла, сбрасывали и колесницы, и седоков. Патрокл бросился преследовать троянцев. Его горячие копи, подаренные Пелею богами, перенесли колесницу через ров. Герой стремился настичь Гектора, но тот умчался в своей колеснице. С шумом и хрипом мчались троянские кони. Патрокл погнал их обратно и снова прижал к кораблям, не позволяя вернуться в Илион. Зажатые между рекой и высокой ахейской стеной, троянские воины не имели сил сопротивляться, и многие приняли смерть от руки Патрокла. Несчастный, скованный ужасом Фестор сидел, сжавшись в своей колеснице, выронив вожжи. Пика Патрокла попала ему в правую челюсть, пробила зубы, Патрокл повлек его из колесницы, сбросил на землю лицом, так что от несчастного отлетела жизнь — так рыбак, сидя на скале над морем, нитью с медным крючком быстро извлекает из воли большую рыбу[116].

Увидев, как его друзья гибнут от руки Патрокла, Сарпедон громко вскричал, укоряя ликийцев:

— Стыд, о ликийцы! Зачем вы бежите? Будьте отважны. Я хочу сам сразиться с этим воином. Кто он, этот могучий воитель? Он принес нам много беды, многим и храбрым троянцам сломил крепкие ноги!

С оружием в руках Сарпедон соскочил с колесницы на землю. Увидев его, и Патрокл спрыгнул с колесницы. Как два коршуна с кривыми клювами и когтями с ужасным криком слетаются на бой на высоком утесе, так и они с подобными же криками устремились друг против друга.

При виде этого жалость охватила Зевса, и он сказал, обращаясь к Гере, сестре и супруге:

— Горе! Я вижу, что Сарпедону, который дороже мне всех прочих смертных, ныне суждено пасть побежденным Патроклом, сыном Менетия. Мое сердце трепещет в груди. Я не решил еще — вынести ли мне Сарпедона живым с поля брани и отнести его в плодоносную ликийскую землю, или дать ему погибнуть.

Но волоокая богиня Гера воскликнула:

— Какие слова ты вещаешь, могучий? Ты желаешь избавить от печальной смерти смертного мужа, чья судьба давно определена. Твори свою волю, но не все олимпийцы это одобрят! И еще я тебе скажу, а ты запомни: если ты сохранишь жизнь Сарпедону и пошлешь его невредимого домой, то многие боги, которые сражаются здесь, у стен великого града Приама, станут роптать и тоже захотят забрать своих сыновей из жестокой битвы. Как ни любишь ты сына, как ни жалеешь, ныне дай ему пасть на великом побоище от руки героя Патрокла. После, когда Сарпедона оставит душа, повели Смерти и Сну перенести бездыханное тело героя в плодоносную ликийскую землю. Там его братья и друзья погребут его и воздвигнут в память о нем столп на могиле, воздав умершему подобающую честь.

Так сказала богиня, и великий Зевс внял ее словам. Он послал с неба на троянскую землю кровавую росу, чтобы почтить сына-героя, которого вдали от родины должен умертвить Патрокл.

Герои сошлись. Первым ударил Патрокл. Он поразил копьем друга Сарпедона Фразимела. Копье попало в низ живота, и Фразимел пал бездыханный. Царь Сарпедон ударил вторым. Fro сверкающий дротик пронзил правое плечо коня Патрокла, Педаса. Конь захрипел, испуская дыханье, грянул на землю, и жизнь от пего отлетела. Когда пристяжной упал на землю, два других коня бросились в разные стороны, ярем затрещал, вожжи спутались. Но возница Патрокла Автомедон быстро помог горю: выхватив из пожен меч, он перерезал постромки пристяжного, и кони успокоились.

Снова Сарпедон метнул блистательную пику и опять промахнулся. Она пронеслась над левым плечом Патрокла, но не коснулась его. Тогда ударил Патрокл, и его копье не напрасно вылетело из рук — острие угодило в грудь, туда, где находится сердце. Ликийский воин пал, как падает дуб или тополь, или огромная сосна — корабельное дерево, срубленное острыми топорами дровосеков. Сарпедон лежал распростертый у своей колесницы, скрипя зубами и раздирая руками окровавленную землю. Как гибнет со страшным ревом гордый бык, поверженный львом, внезапно напавшим на стадо, так стенал попранный Патроклом царь ликийцев. Обращаясь к любимому другу, он так говорил:

— Главк любезный, могучий из воинов! Если ты храбр, будь отважным и неустрашимым. Поспеши и обойди всех ливийских предводителей, уговори их сразиться за царя Сарпедона. Сразись и ты за меня! Если с меня, убитого у кораблей, ахейцы снимут и похитят доспехи[117], ты будешь навсегда, и перед потомками, покрыт позором. Действуй решительно и подними на бой наши отряды!

После этих слов смерть подошла к Сарпедону, рукой закрыла ему глаза и остановила дыхание.

Наступив ногой на грудь Сарпедона, Патрокл вырвал копье. Вместе с копьем из тела Сарпедона ушла и жизнь[118].

А потом разгорелась жестокая схватка за тело убитого героя. Никто, даже самый близкий друг не мог бы узнать Сарпедона — весь он с головы до ног был покрыт стрелами, кровью и землей, потому что вокруг пего беспрестанно кипела битва. Ахейцам удалось снять с него доспехи, но тело ликийского царя, по приказу Зевса, Аполлон, быстро слетевший с Идейских вершин, вынес с ратного поля, омыл в волнах реки, умастил миром, одел в бессмертную одежду и повелел бессмертным и быстрым послам, близнецам Смерти и Сну, перенести Сарпедона в пространное ликийское царство[119].

Битва между тем не утихала. Трижды врывался в ряды троянцев Патрокл, подобный Арею, трижды поражал по девять воителей, но когда он четвертый раз кинулся в гущу врагов, против пего выступил сам Аполлон. Окутанный мраком, великий бог встал позади широкоплечего героя и мощной рукой ударил в спину. В глазах у Патрокла потемнело. Аполлон сбил с его головы шлем, который покатился по земле и зазвенел под копытами коней. Огромная пика, тяжелая, крепкая, разлетелась в руках у Патрокла. Щит, достававший до пят, упал на землю. Аполлон сбросил с него и медные латы, и душа Патрокла погрузилась во тьму — он стоял неподвижный и словно оглушенный. Первым бросился на Патрокла Эвфорб, который приблизился к герою с острой пикой и поразил его с тыла, между лопаток, но не убил, а убежал и скрылся в толпе, среди своих — не отважился открыто выйти на бой с Патроклом, даже безоружным. А Патрокл отходил назад, к друзьям-мирмидонянам. Но тут его настиг и ударил копьем Гектор, ударил в пах. Медный наконечник проник глубоко во внутренности. Патрокл упал, а данайцами овладела глубокая печаль.

Гордый победой, Гектор сказал, обращаясь к Патроклу:

— Ты, Патрокл, надеялся, что разрушишь Трою и, взяв в плен наших жен, повезешь их на судах к себе на родину. Мет, за них мчатся на битву могучие кони Гектора. Я со своим копьем вместе с троянскими героями спасу их от рабства. А тебя растерзают вороны! Бедный! Не спас тебя могучий Ахилл!

Едва дыша, Патрокл отвечал:

— Радуйся, Гектор! Ты одержал победу с помощью Зевса и Аполлона. Боги меня победили. По и тебе недолго осталось жить. Близка твоя смерть, твоя участь — пасть от руки Ахилла.

Тут смерть настигла Патрокла. Отлетев от тела, душа снизошла к Аиду, плачась на жребий печальный и бросая и крепость, и юность[120].

Па следующий день Ахилл ринулся в бой, чтобы отомстить за смерть друга. На нем были новые доспехи — за ночь их выковал для пего Гефест, потому что его доспели, которые оп одолжил другу, снял с Патрокла его убийца Гектор. Много троянцев погибло тогда от руки царя мирмидонян, и среди них трое сыновей Приама.

Полидор и Ликаон

Под натиском пылающего гневом Ахилла троянцы отошли к реке и городским стенам. Они все еще отважно сопротивлялись. Он же неудержимо рвался вперед. Но вот герой встретился с сыном Приама Полидором. Отец запретил Полидору браться за оружие. Из многочисленных сыновей Приама Полидор был младшим и любимым. Юноша всех побеждал в беге и по детской неразумности, похваляясь быстротой своих ног, рыскал в передних рядах воинов, пока не погубил свою душу. Промчавшийся мимо, быстроногий Ахилл пронзил его медным дротиком. Вскрикнув, Полидор упал на колени. Черная тьма закрыла его глаза. Когда Гектор увидел, что его брат, пронзенный копьем, держит в руках свои внутренности, оп не смог больше оставаться в задних рядах и пошел против Ахилла, потрясая сверкающим копьем. Со страшным криком, горя желанием убить Гектора, Ахилл ринулся на него с огромной пикой. Но Аполлон спас сына Приама. Он окутал героя глубоким мраком, и Ахилл, нападая, вонзал копье лишь в мрак. Налетев в четвертый раз, он крикнул страшным голосом:

В тот день Ахилл отогнал бежавших в ужасе троянцев — одних к городу, других к реке Скамандру. Ища спасения, сыны Трои бросались в воду. Многих из них Ахилл убил в реке. Там же он встретил сына Приама Ликаона. Не так давно юноша уже побывал у него в руках. Как-то ночью Ахилл прокрался в сад Приама, расположенный у самых стен города, где царевич обтесывал ветки смоковницы, готовя их для колесницы. Ахилл похитил юношу и продал на остров Лемнос. Друг Приама Гаэтий выкупил Ликаона и отослал в Арисбу, откуда царевич бежал и вернулся в отчий дом. Одиннадцать дней юный сын Приама веселился с друзьями, а на двенадцатый снова попал в руки Ахилла, которому суждено было низринуть его душу в Аид, хотя она идти туда не хотела.

Ликаон стоял нагой на берету реки. Он был без щита, без шлема и копья. Ликаон едва держался на ногах от усталости. При виде его Ахилла обуял гнев.

— О боги! Я вижу великое чудо! Стало быть, и убитые мною троянцы воскреснут и выйдут из подземного царства, если вернулся этот юноша, проданный мной в Лемнос. Значит, его не удержала и морская пучина, которая держит многих. Пусть теперь он отведает моего копья. Я хочу увидеть, вернется ли он из царства мертвых, или мать-земля удержит его, как она держит и более сильных.

Так говорил Ахилл, а юноша подходил к нему полумертвый от страха, готовый обнять ноги героя — так он желал избежать смерти. Когда Ахилл занес копье, готовый ударить, Ликаон упал и обнял его ноги; копье, просвистев над его головой, воткнулось в землю дрожа. Юноша левой рукой обнимал колени Ахилла, а правой схватил копье и, не выпуская его из рук, молил о пощаде.

— Я обнимаю твои колени, Ахилл, пощади и помилуй! Я достоин пощады! Вспомни, в тот день, когда ты меня полонил в цветущем саду моего отца, ты угощал меня хлебом. После ты меня продал в Лемнос, разлучив с отцом и друзьями. Ты получил за меня сто тельцов. Ныне же я готов откупиться тройной ценой. Сегодня лишь двенадцатый день, как я вернулся в Трою после многих страданий. И пагубный рок вновь вверг меня в твои руки! Видно, я ненавистен Зевсу, если вторично попадаю в твои руки. На краткую жизнь родила меня мать Лаофоя, дочь престарелого Алта, царя племени храбрых лелегов. Лаофоя была одной из жен Приама, она родила ему двоих детей, и обоих ты убиваешь. Врата Полидора ты уже сразил, заколол его острым копьем. То же случится и со мной. Знаю, мне этого не избежать, если так хочет бог. Но я прошу тебя, и ты прими мою просьбу к сердцу: не убивай меня! Гектор, лишивший тебя благородного, нежного друга, не единоутробный мой брат.

Но Ахилл ответил ему без жалости:

— Что ты говоришь мне о выкупе, безумный? Пока Патрокл наслаждался сиянием солнца, я иногда миловал троянцев. Многих я полонил и за многих принял выкуп. Но теперь никому не будет пощады. Всех вас, троянцев, и особенно сыновей Приама, ждет смерть. И ты умри! О чем ты рыдаешь? Умер ведь Патрокл, который был несравненно прекраснее тебя! Видишь, каков и я — красив, могуч, сын богини и знаменитого отца! Но и мне своей судьбы не избежать. Настанет утро, вечер или полдень, и враг исторгнет мою душу копьем или крылатой стрелой.

При этих словах у Ликаона дрогнуло сердце. Он уронил копье и, дрожа, сел. Ахилл же, выхватив обоюдоострый меч, вонзил его в шею юноши, около ключицы. Меч вошел по самую рукоять. Юноша упал ниц, и кровь залила землю[122].

Среди троянских воинов, в ужасе бежавших с ратного поля, искавших спасения от разгневанного Ахилла в стенах города, Приам не нашел ни Ликаона, ни Полидора. Несчастный отец еще надеялся, что их взяли в плен. Может быть, пленников удастся выкупить? Он не пожалел бы ни золота, ни серебра. Приам боялся не только за этих двух сыновей, но и за Гектора, который остался в поле, за воротами, а потом вступил в единоборство с Ахиллом.

Стоя на городской стене, царь следил за поединком. На его глазах погиб любимый сын. А потом он увидел, как Ахилл привязывает за ноги убитого Гектора к своей колеснице и волочит его, осыпанного пылью родной земли, вокруг города.

Вопль поднялся в граде Приама. Мать рвала на себе волосы, горько рыдал отец, плакали граждане. Приам хотел выйти из города в поле, его с трудом сдерживали троянские мужи, а он просил пустить его одного — он хотел умолять Ахилла сжалиться над его старостью и отдать ему тело сына, о котором он сокрушался больше, чем о всех остальных сыновьях[123].

Оплакивая Гектора, Приам осыпал злыми словами и несправедливыми упреками остальных своих сыновей.

— Вместо Гектора вы должны были погибнуть! Вы должны были пасть в битве при кораблях! О я, злополучный! Были у меня в Трое храбрые сыны, и ни один не остался в живых. Нет боговидного Местора, нет конеборца Троила, нет и Гектора, который казался сыном не смертного мужа, но бога. Храбрых Арей истребил. А эти бесстыдники остались, эти лжецы, плясуны, презренные пожиратели коз и овец[124].

Троил, которого прославляет и оплакивает Приам, погиб еще раньше Гектора. «Илиада» сообщает только о самом этом факте. О гибели Троила существует несколько легенд. По одной из них, Троил в самом начале Троянской войны вышел в поле напоить копен, был настигнут Ахиллом и убит. По другой легенде, Ахилл схватил Троила и принес его в жертву богам. В средневековом рыцарском романе французского поэта Бенуа де Сент-Мора «Любовь Троила и Крессиды» Троил заплатил жизнью за свою любовь к Крессиде, находившейся в лагере ахейцев. По легенде о Троиле Шекспир написал драму «Троил и Крессида».

Гелен

Среди сыновей, которых укорял Приам после гибели Гектора, был и Гелен. Отец был несправедлив, называя Гелена, как и прочих своих сыновей, лжецом, танцовщиком, умеющим лишь плясать в хороводе, бесстыдником. Гелен имел много достоинств. Сам Гектор уважал его и считался с его мнением, тем более что Гелен обладал даром провидения и умел, как никто другой, предсказывать будущее по полету птиц.

Как мы помним, единоборство Менелая с Парисом закончилось чудесным образом — Парис просто-напросто исчез с поля боя, потому что Афродита перенесла своего любимца в опочивальню в его доме. Вскоре после этого происшествия битва разгорелась с повой силон.

Предводительствуемые Диомедом ахейцы напирали на ряды троянцев. Тогда Гелен, разыскав на поле боя Гектора и Энея и представ перед ними, дал такой совет:

— Гектор! Эней! Вы больше других заботитесь о троянском народе. Станьте же здесь и удерживайте у ворот бегущих воинов, пока они, на посмеяние врагам, не бросились в объятия своих жен. Потом я и Эней останемся здесь и будем сражаться с ахейцами, а ты, Гектор, поспешишь в Илион, чтобы передать нашей матери мои слова: пусть она соберет благородных троянок и пойдет с ними в храм Афины Паллады, пусть положит на колени Афины прекрасный покров, лучший из всех, какие хранятся в царском доме, и принесет в жертву двенадцать однолетних коров, которые не ходили под ярмом. Может быть, богиня смилуется, пожалеет жен и невинных младенцев и отразит Диомеда, храбрейшего из ахейцев, с которым никто не сравнится в мужестве[125].

Гектор поступил так как советовал брат. Он передал матери просьбу Гелена, посетил дом Александра и побеседовал со своей женой. Когда же Гектор вернулся на ратное поле, где по-прежнему кипело сражение, его вновь отыскал Гелен. Знаменитый прорицатель предугадал волю светлоокой Афины и сребролукого Феба Аполлона[126] — прекратить на время битву, а Гектору иступить в единоборство с кем-нибудь из ахейских героев. Он предстал перед братом и сказал ему:

— Гектор, сын Приама, умом равный Зевсу! Послушаешь ли ты меня, своего брата? Дай повеленье всем троянцам и всем данайцам прекратить бой. А сам вызывай храбрейшего из данайцев на поединок. Пусть он выйдет сразиться с тобой один на один. Ныне тебе не судьба умереть. Слышал я такие слова небожителей.

Услышав это, Гектор возрадовался. Взяв копье, он вышел на середину.

Троянские фаланги сомкнулись, и нее, успокоившись, сели. Царь Агамемнон тоже успокоил своих ахейцев. Той порой Афина и Аполлон, приняв облик ястребов, сели на высоком дубе, посвященном великому Зевсу, и сверху любовались ратями. Воины сидели плотными рядами, грозно подняв щиты и острые копья. А Гектор стоял между ратями, вызывая на единоборство храбрейшего из ахейцев.

После этих слов Гектора воцарилась глубокая тишина. Ахейцы стыдились отвергнуть вызов и боялись его принять. Но, побуждаемые старцем Нестором, с Гектором пожелали сразиться девять ахейских героев. Бросили жребий. Рок судил выйти на поединок с Гектором Аяксу. Но силы героев оказались равны, единоборство никому не принесло победы и по знаку вестников было прекращено. Воители обменялись дарами; Гектор дал Аяксу «среброгвоздный меч вместе с ножнами его и красивым ремнем перевесным», а сын Теламона Аякс вручил Гектору «блистающий пурпуром пояс»[128].

Но вернемся к Гелену, который был не только прорицателем и советчиком, но и доблестным воином; он всегда носил огромную фракийскую саблю. В одной из битв Гелен поразил в висок Деипира. При виде этого Менелая «жалость взяла». Он выступил вперед, угрожая Гелену острым копьем. Гелен же натянул лук, но пернатая стрела отлетела от лат героя. Тогда Менелай бросил копье и попал в руку Гелена, в которой тот держал лук. Пройдя через ладонь насквозь, острое копье пригвоздило ладонь к луку. Раненый Гелен, убегая от смерти, обратился к своим друзьям. Его рука висела, и копье волочилось сзади. Оруженосец Агенор извлек копье и перевязал ему рану «мягкой повязкой»[129].

Так говорит о Гелене «Илиада». В позднейших греческих легендах и поэмах этот сын Приама играет более важную роль, хотя не всегда представлен в выгодном свете.

После смерти Александра прекрасная Елена стала женой Деифоба. Так повелел сам царь Приам, хотя на руку Елены претендовал и Гелен. Обиженный таким решением отца, знаменитый прорицатель заявил, что не будет больше защищать неблагодарный город, покинул Трою и поселился в лесу на горе Иде. Там его нашли послы ахейцев во главе с Одиссеем — жрец и прорицатель Калхас объявил грекам, что одни лишь Гелен знает, что следует сделать ахейцам, чтобы сбылись веления рока и Троя пала. Одиссей силой и подкупом выведал у Гелена эту тайну. Гелен предсказал грекам, что Троя будет взята только с помощью Филоктета и Неоптолема, и те были доставлены в стаи ахейцев. По одному из вариантов легенды, именно Гелей посоветовал ахейцам построить деревянного коня и поместить туда отважных воинов.

Гелен пользовался у ахейцев доброй славой еще и потому, что с самого начала предупреждал троянцев о бедствиях, которые повлечет за собой поездка Александра в Спарту. Согласно мифам, единодушным в этот вопросе, захватив Трою и ее окрестности, победители даровали Гелену жизнь. Но о дальнейшей судьбе прорицателя легенды рассказывают по-разному. Одни сообщают, будто Гелен с группой троянцев поселился на острове Херсонесе, то есть на противоположном берегу Геллеспонта. Другие рисуют его судьбу более мрачными красками: будто после дележа добычи Гелен вместе с вдовой Гектора Андромахой достался сыну Ахилла Неоптолему. Став рабом, Гелен верно служил своему господину, а после смерти Неоптолема получил во владение земли на берегу Адриатического моря, женился на Андромахе и основал город Буфрот — напротив острова, который сейчас носит название Корфу.