Тройной ноль

Глава 3

Холодный ветер, продувавший открытый пассажирский отсек штурмового СНДК, который летел со скоростью пятьсот километров в час, определенно остужал голову, но такое же действие оказывали оглушительный рев воздуха и бешеные рывки корабля: пилот маневрировал, срывая прицел наземных орудий ПВО.

Теперь Этейн понимала, чем хороша герметичная броня солдат. На ней же были лишь плащ да несколько броневых пластин в верхней части тела, которые защищали от выстрелов, но сами по себе ничего не утепляли. Она призвала на помощь Силу, чтобы не замерзнуть, и удостоверилась, что страховочный трос надежно закреплен на поручне у переборки.

— Весело вам будет, когда вернетесь в штаб, генерал, — ухмыльнулся клон-сержант. Затем он надел свой шлем и загерметизировал его. Звали его Лязгун. Этейн решила спросить — почему будет весело.

— Я не видела сигнал, — осторожно ответила она. — Ну или заметила его слишком поздно.

— Забавно было посылать СНМ, — прозвучал его голос, искаженный скрывавшим его лицо шлемом.

— Забавно? Ох…

В воздухе повисло молчание.

— Так отклоняют приглашение на прием — ПВП. «Прошу вашего присутствия». — «Сожалеем, никак не можем».

Да, весело точно будет. Этейн все еще не запомнила всей кучи сокращений и сленговых терминов, которая на нее свалилась за последний год. Она с трудом могла уследить за всем, что придумывали солдаты: их необычайная способность видоизменять язык под свои нужды породила среди клонов множество субкультур. Этейн уже подумывала, не завести ли себе протокольного дроида.

Но она уже знала, что такое «сундук». По словам Дармана, СНДК/в — точнее, в данном случае более крупная грузовая модель — был самым прекрасным видом транспорта, когда нужно срочно откуда-то убраться. Сейчас уж точно создавалось такое ощущение.

«Действительно, СНМ. Как я могла быть такой глупой?» Солдаты думали, что она такая же остроумная, как и Пятый, да еще и немного с показушной храбростью. А она, оказывается, попросту не поспевает за все развивающимся своеобразным жаргоном и использует его без особой оглядки.

— Я уверена, что они меня простят, если у вас все получится, сержант.

Ее голос заглушил рев двигателей двух перехватчиков V-19 «Поток», которые пролетели мимо и исчезли вдали. Они направлялись несколько проредить ряды дроидов, находившихся между густым лесом, где сейчас были прижаты оба батальона группы «Сарлакк», и тонкой полосой на берегу дельты реки, где пилоты могли бы посадить транспорты. Дроиды, как однажды сказал Дарман, в густых лесах действовали плохо.

Этейн на это надеялась.

Штурмовой транспорт резко пошел вниз, спустившись до уровня верхушек деревьев. Листва в полете выглядела размазанной, что позволяло примерно представить скорость, с которой они летели. Еще один «сундук» снизился по левому борту. Всего поблизости было тридцать четыре корабля, летевших в рассредоточенном боевом порядке. Все они направлялись к зоне эвакуации.

— Три минуты, генерал, — сообщил пилот по интеркому. По правому борту послышался треск, за которым последовала вспышка взрыва. — По нам ведет огонь ПВО жестянок, так что мы еще немного спустимся. Держитесь.

На сей раз Этейн даже не вздрогнула. Адреналина в ее крови сейчас было столько, что она отчетливо осознавала каждый источник опасности, при этом действуя на совершенно автоматическом первобытном уровне безболезненной и холодной логики. Как говорил один из солдат, «слишком страшно, чтобы паниковать».

Три минуты тянулись одновременно и как три часа, и как три секунды.

Красный бластерный огонь дроидов осветил линию деревьев. «Сундук» пошел на снижение по спирали. Этейн не думала и не чувствовала, она просто спрыгнула вниз, когда до земли оставалось около десяти метров, обогнав спускавшееся на тросах отделение из четырех клонов-солдат и сержанта с зелеными полосами на броне. Умение направлять Силу порой помогало в самый неожиданный момент. Этейн приземлилась перед отделением, навела «ударник» — одна рука на прикладе, другая под стволом — и прочесала зелень вокруг.

Этейн чувствовала, как рядом садились другие штурмовые транспорты, поднимая в воздух грязь и палую листву, но видела лишь то, что было перед ней: два взвода из группы «Сарлакк», отстреливавшиеся от боевых супердроидов на краю опушки, и ее отделение, занявшее позиции по сторонам от нее.

Десяток электромагнитных гранат и разряд из «ударника» заставили половину дроидов замереть. В такие моменты Этейн жалела, что у нее нет шлема с комлинком и приходилось пользоваться переговорником, прикрепленным к ее руке — в самом неудобном месте: Сила не сообщала таких подробностей, как «отряд БСД численностью в сто единиц приближается к точке зелень-двадцать». К тому же сейчас в Силе было столько хаоса и боли, что было трудно сосредоточиться.

Так что она сделала то, чему ее учили с четырех лет. Пошла в бой.

Она побежала, а ее отделение следовало за ней в странном молчании, не отставая и поливая дроидов голубым огнем, пока Лязгун не активировал наружный динамик своего шлема:

— Они приближаются к берегу. Простите, генерал! В строю дроидов крупные прорехи.

— Связи нет, — ответила Этейн. Все лишние слова попросту улетучились из ее головы. Ударное ружье казалось все тяжелее, а заряд все уменьшался: с каждым выстрелом индикатор энергии сдвигался ближе к нулю. Еще две очереди смели трех БСД и одно деревце. — Сколько еще?

— Передовой пост наведения сообщает, что приближаются две сотни БСД с танками, пеленг двадцать градусов. Ими занимаются четыре «Потока»…

Еще несколько V-19 пролетели над их головами, и белый шар огня с желтыми всполохами по краям озарил лес, контрастируя с силуэтами деревьев и бежавших людей. Командующий авиагруппой «Бесстрашного» определенно читал ситуацию. Неудивительно, что все так любили пилотов.

Лязгун лег на живот и принялся поливать огнем БСД, которые направлялись в сторону зоны посадки штурмовых транспортов. Этейн не раздумывая последовала его примеру. Судя по кивкам, сержант получал информацию по внутришлемному комлинку.

— «Сарлакки» пробиваются к зоне эвакуации по всему берегу, генерал. «Бесстрашный» направляет остальные «сундуки» на север.

— Известно что-нибудь о генерале Ваасе Га?

На мгновение ей показалось, что Лязгун притих.

— В одном километре отсюда вместе с командиром Гри, запрашивает поддержку с воздуха.

Два штурмовых транспорта приблизились на достаточное расстояние, чтобы Этейн заметила их краем глаза. Из-за деревьев группками стали выбегать солдаты, некоторые несли раненых товарищей. Этейн надеялась, что медицинские дроиды IM-6, которых имелось по одному на каждый «сундук», сумеют оказать им первую помощь, ведь на каждого придется по десятку бойцов. Один из транспортов приземлился вновь неподалеку от опушки леса. Люк по правому борту был закрыт, принимая на себя выстрелы дроидов, от которых сыпались искры, в то время как орудие вело огонь комбинированными лазерными лучами по БСД.

Стрелок, торчавший на виду в шаре из транспаристали на правом крыле, поливал дроидов огнем на уровне бедра. Этейн видела, как в сторону транспорта бежали фигуры в белой броне, исчезавшие предположительно в люке по левому борту. Непрерывный поток лазерных лучей, извергаемых пушкой, казался замороженным во времени.

На мгновение Этейн задумалась, что в данной ситуации использование лазерных пушек, а также применение более грозного вооружения вроде радиационных снарядов слишком опасно для солдат. Во рту резко пересохло, а сердце начало скакать с такой скоростью, что она едва различала его удары, и все же она смогла на мгновение задуматься о таких вещах.

Она продолжила вести огонь. Пальцы лежали на спусковом крючке, пока заряд ударного ружья не закончился.

— Ого, жестянки прорываются сюда…

Этейн сосредоточилась. Пятеро человек, что окружали ее, стали размытыми белыми полосами и завихрениями живой энергии Силы. Первый боевой дроид подбежал к ним, и девушка попросту послала бесполезное ружье Силой прямо в грудь железяки, оставив на ней вмятину и отправив безголовое туловище в полет.

Внезапно она заметила за следующим дроидом вспышки голубой энергии, которые выглядели как непрерывный фон, хотя на самом деле это были выстрелы из DC-15. Этейн уронила ружье и достала световой меч, потому что больше у нее ничего не оставалось.

Вспыхнул синий клинок, хотя она и не помнила, как нажала на кнопку активации. Меч описал дугу, и груда металла без ног опрокинулась на землю. Дроид сначала завалился на один бок, как дерево, а потом упал прямиком на свою конечность с оружием и содрогнулся, когда заряд его собственной винтовки разорвал его на части. Раскаленные осколки опалили плащ и кожу, но Этейн ничего не почувствовала.

Она встала на ноги, держа световой меч обеими руками, и посмотрела на следующего дроида. Этейн видела, как двое из ее отделения ведут огонь лежа, а Лязгун, приподнявшись на одно колено, швырнул гранату в приближающуюся шеренгу из десятка БСД.

А дроиды все продолжали наступать. Как и клоны-солдаты. Как и она сама.

«Все мы одинаковы. Никто не думает, все просто реагируют».

Этейн отразила залп красного огня, без раздумий вращая световым мечом. Каждое «вж-ж-ж!» от столкновения энергии было одновременно первым и последним: Этейн работала и работала, блокируя выстрел за выстрелом, которые как будто лились бесконечно. И вдруг она столкнулась со следующим дроидом. Девушка взмахнула клинком, ее осыпало кусками кабеля и обломками металла. Тут рука в белой перчатке схватила Этейн за плечо и с силой потянула в сторону.

— Хватит, генерал, «сундук» готов взлетать. — Лязгуну пришлось фактически оттащить ее от груды уничтоженных дроидов и затолкать внутрь штурмового транспорта. — Мы сделали все возможное, отсек заполнен. Вперед! Бегите!

Схватив ударное ружье, Этейн побежала обратно тем же путем, ничего не видя от застилавшего глаза адреналина. Но перед тем как забраться в транспорт, она замерла, одной ногой ступив на край, и оглянулась назад, чтобы подсчитать тех, кто за ней следовал. Один… два… три… четыре солдата и Лязгун. Все на месте. Этейн запрыгнула внутрь в тот же момент, когда ее схватила за запястье и потянула рука в бронированной перчатке. Девушка не знала, кто этот солдат. Но теперь он был одним из ее бойцов.

Штурмовой транспорт взмыл вертикально с такой скоростью, что желудок, казалось, ушел в пятки.

Леса и плодородная дельта постепенно уменьшались, а потом и вовсе потемнели. Люки закрылись, и Этейн оказалась в тесном пространстве, окруженная горелой грязной броней. Всюду стоял запах крови и паленой плоти. Первобытные защитные механизмы сдались, и она задрожала.

Лязгун снял шлем, их взгляды встретились. Столь странный момент, словно бы они оба смотрели в зеркало: Этейн знала, что на ее лице написан тот же шок, глаза распахнуты и не мигают. Инстинктивно они взяли друг друга за предплечья и слегка пожали. Лязгун тоже дрожал.

Затем они одновременно разжали руки и отвернулись друг от друга.

«Да, — подумала Этейн. — Все мы одинаковые».

Когда она абстрагировалась от гула корабля, который мчался к «Бесстрашному» на скорости шестьсот шестьдесят километров в час, стало необычайно тихо.

Нет, один IM-6 не мог справиться с сорока бойцами, которые набились в отсек, рассчитанный на тридцать. Особенно когда четверть из них были ранены.

Когда Этейн прислушалась и адреналиновое опьянение несколько спало, она поняла, что тут не так уж и тихо. Было слышно тяжелое дыхание, приглушенные вскрики боли и — хуже всего — бессвязные стоны, которые нарастали до громкого вскрика и потом затихали.

Этейн двинулась по отсеку, перешагивая через бойцов, которые сидели на корточках или на коленях. Спиной к переборке сидел один солдат, которого поддерживал руками брат. Шлем и нагрудная пластина были сняты, и Этейн даже без меддроида поняла серьезность раны на груди, из-за которой у него изо рта шла кровь.

— Медик! — Она обернулась. — Медик! Этому человеку нужна помощь, немедленно!

Медицинский дроид появился словно бы ниоткуда, распрямившись над группой солдат, которыми занимался. Его двойные фоторецепторы уставились на нее:

— Генерал?

— Почему этому бойцу не оказана помощь?

— Классификация пострадавшего — X, — ответил дроид и снова присел, вернувшись к текущему пациенту.

Надо было понять самой: на плече солдата была отметка «X». Этейн надеялась, что он этого всего не слышал, но он, скорее всего, и так уже знал, учитывая отсутствие какой-либо сентиментальности каминоанцев в отношении клонов. «Код X обозначает слишком тяжелое ранение. Не выживет даже в случае хирургического вмешательства. Сосредотачивать усилия необходимо на коде 3, затем на коде 5».

Девушка глубоко вздохнула и напомнила себе, что все-таки она джедай. А джедаи, как известно, не только световым мечом махать способны. Она присела рядом с бойцом и взяла его за руку. Его хватка была удивительно крепкой для умирающего.

— Все хорошо, — сказала Этейн.

С помощью Силы она попыталась понять, насколько серьезна рана, визуализировать ее, надеясь замедлить кровотечение и удерживать разорванную плоть вместе, пока «сундук» не сядет в ангаре. Но, обрисовав ранение у себя в голове, она поняла, что не сможет спасти солдата.

Этейн поклялась никогда больше не влиять на разум клонов без их позволения: в прошлом она помогла Атину справиться с горем, а Девятому придала уверенности, когда он в ней нуждался; в обоих случаях она их не спрашивала. С тех пор Этейн избегала этого. Воля клонов не была слабой, что бы там люди ни думали. Но этот боец умирал, и ему нужна была помощь.

— Я Этейн, — сказала девушка. Она сосредоточилась на его глазах, каким-то образом увидев за ними бесцветный омут, и подумала о покое. Затем она протянула руку к солдату, который поддерживал раненого, и одними губами прошептала: «Медпакет». Она знала, что у солдат всегда при себе одноразовый шприц с мощным обезболивающим; Дарман не раз использовал их при ней. — Бояться нечего. Как тебя зовут?

— Пятый, — ответил солдат. На мгновение это вогнало Этейн в ступор, но Пятых было много в этой армии, где у солдат вместо имени был набор цифр. Брат раненого беззвучно произнес: «Нет» — и показал Этейн использованные шприцы: они закачали в него все, что было. — Спасибо, мэм.

Если она могла повлиять на его мысли, то могла и запустить выброс эндорфинов. Этейн направила на это всю свою силу воли.

— Боль уходит. Лекарство работает. Чувствуешь, да? — Если Сила вообще работала, то именно сейчас она должна была прийти на помощь. Этейн внимательно смотрела на лицо бойца, видя, как мускулы его челюсти постепенно расслабляются. — Как ты?

— Лучше. Спасибо, мэм.

— Держись. Ты можешь почувствовать сонливость.

Его хватка все еще была крепкой. Этейн сжала его руку в ответ и подумала: понимает ли он, что она лжет, и решил просто принять эту ложь ради своего успокоения? Больше боец ничего не сказал, но и стонать перестал. Его лицо было спокойным.

Этейн аккуратно приобняла солдата, положив его голову себе на плечо. Она просунула одну руку между головой клона и переборкой, а другой продолжала сжимать его ладонь. В таком положении она просидела минут десять, сосредоточившись на образе холодной бледной бездны. Затем клон закашлялся. Его брат взял его за другую руку, и Пятый, чье имя служило Этейн болезненным напоминанием о друге, которого она не видела уже многие месяцы и могла больше никогда и не увидеть, проговорил:

— Я в порядке.

Его ладонь обмякла.

— Ох, мэм!.. — протянул его брат.

Как Этейн отстраненно понимала, за следующие двадцать минут она успела поговорить со всеми бойцами в отсеке. Она спрашивала их имена, интересовалась, кого они потеряли, и все не могла понять, почему они так удивленно смотрели сначала на ее грудь, а потом на ее лицо.

Она коснулась рукой щеки и ощутила боль. Проведя по лицу ладонью, Этейн увидела кусок металла и свежую кровь. Она даже не знала, что ее зацепило осколком. Девушка отыскала среди белой брони знакомую зеленую полосу.

— Лязгун, — онемело позвала она. — Лязгун, я так и не спросила. Где мы хороним наших? Или мы кремируем их, как джедаи?

— Обычно ни то ни другое, генерал, — ответил Лязгун. — Не беспокойтесь сейчас об этом.

Она опустила взгляд на свой светлый плащ, заметив, что тот не просто грязен: ткань была попросту усыпана прожженными дырками, как если бы Этейн очень неаккуратно занималась сваркой, а от правого плеча до пояса шло неровное овальное пятно крови, которое уже почернело.

— Мастер Камас меня прибьет, — пробормотала девушка.

— Тогда он и нас может прибить за компанию, — сказал Лязгун.

Этейн знала, что еще поразмыслит о том, как он ловко ушел от заданного ею вопроса, но в тот момент ее разум блуждал далеко. Она думала о Дармане, внезапно ощутив, что что-то не так. Но у спецназа на задании всегда что-то было не так, и Сила ясно давала понять, что Дарман все еще жив.

Но вот Пятого-солдата уже не было. Этейн стало стыдно из-за собственного страха, и она отправилась на поиски тех, кому еще могла помочь.

МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ, СКЛАД «БРАВО-8», МАНАРАИ, КОРУСАНТ, 367 ДНЕЙ ПОСЛЕ БИТВЫ НА ДЖЕОНОЗИСЕ

Для Скираты потеря каждого клона была личным оскорблением. Он был зол не на Обрима: оба уважали друг друга так, как было свойственно профессионалам, и Ордо это знал. Он лишь надеялся, что Обрим понимает: не всегда жесткие слова Кэл'буира следует воспринимать буквально.

— Ну и когда же твои парни пошевелят своими шебсе[19] и расскажут, как сюда попало взрывное устройство? — спросил Скирата.

— Скоро, — ответил Обрим. — Взрыв уничтожил голокамеру охраны. Мы ждем запись со спутника. Будет не так четко, но хоть что-то.

— Извини, Джаллер, — протянул Скирата, все еще жуя корешок и не спуская взгляда с обломков. — Без обид.

— Знаю, товарищ. И не обижаюсь.

Еще одна причина, по которой Ордо обожал своего сержанта, — он был типичным мандо'адом. Идеальный мандалорский мужчина был строгим, но любящим отцом; почтительным сыном, что учился на самом суровом опыте; воином, верным своим личным принципам, а не вечно сменяющимся правительствам и знаменам.

Он также знал, когда надо извиниться.

Выглядел Скирата уставшим. Ордо подумал: когда же он поймет, что никто не ожидает от него, что он будет поспевать за куда более молодыми солдатами?

— Оставь это мне.

— Ты хороший парень, Орд'ика, но я должен это сделать.

Ордо положил ладони на спины Скираты и Обрима и отвел обоих чуть дальше от всей разрухи. Он не хотел, чтобы аруэтиисе — не-мандалорцы, чужаки, а порой и предатели — поняли, что сержанта нужно приободрить. Ожидание всегда портило настроение Кэл'буира.

Комлинк Обрима ожил.

— Отлично, — сказал он. — Они пересылают изображение. Проиграем его У Ордо.

На ладони Ордо высветилась зернистая голубоватая картинка, снятая с большой высоты. Они просмотрели запись несколько раз: к барьеру подъезжает грузовик, его пропускают в зону, а затем все заливает яркая вспышка, после которой остаются лишь клубы дыма и обломки.

Взрыв уничтожил транспаристально-гранитные стены склада «Браво-8» пятнадцать раз, пока Ордо не решил, что увидел достаточно.

— Похоже, взрывчатку доставили на этом грузовике, — сказал Обрим. По некоторым обломкам было легко увидеть, что в эпицентре взрыва находилась машина. — Никто не убегает. Пилот был внутри и… — Он умолк и посмотрел на данные, что загружались в его собственный инфопланшет. — Только что получил подтверждение, что это была доставка по расписанию и пилот был обычным гражданским. Ничего такого, что говорило бы о самоубийственной миссии. Обычная доставка с некоторым количеством непредвиденного груза.

— Мы можем просмотреть более ранние записи? — спросил Ордо. — Вдруг кто-то сюда заглядывал на разведку, смотрел, какой транспорт сюда прибывает.

— Архив хранится десять дней. По четкости и углу обзора записи ничем не лучше.

— И все же.

Ордо посмотрел на Скирату. Тот молчал и явно был зол, но усиленно размышлял. Ордо прекрасно знал этот отстраненный взгляд.

— Хорошо. Лучшее, что мы сейчас можем, — зайти с другого конца. Проверим известных поставщиков взрывчатки, — сказал Кэл.

— «Омега» сейчас занимается перехватом транспорта как раз по такому делу, — вставил Ордо. — Они могут привезти подозреваемых, с которыми Вау бы поработал.

— Мне на это закрыть глаза, да? — спросил Обрим. Создавалось впечатление, что он предпочел бы отправиться на передовую, нежели командовать другими. — Потому что подозреваемые — это по моей части. Но в последнее время меня зрение подводит.

— И насколько? — спросил Скирата, похлопав Ордо по предплечью и тем самым попросив отойти.

— Настолько, насколько тебе нужно, Кэл.

— Пускай какое-то время это будет неизлечимым.

Скирата прошел мимо криминалистов, которые все еще расставляли среди руин голомаркеры: красные обозначали фрагменты тел, голубые — неорганические вещдоки. Ордо подумал, увидят ли гражданские, что таращились из-за кордона, хоть что-то из этого в сводке НРГ.

Скирата остановился возле салластанки-механика, которая сканировала сенсором обломки, стоя на четвереньках.

— Когда найдете личные номера, можете мне их передать?

— Личные номера? — Салластанка приподнялась и села на свои пятки, глядя на Скирату большими круглыми черными глазами. — Разъясните.

— Небольшие датчики, позволяющие идентифицировать солдат. На нагрудных пластинах. — Скирата показал их примерный размер, разведя большой и указательный пальцы. — Их тут должно быть пятнадцать.

— Мы разберемся с этим, Кэл, — сказал Обрим. — Не думай об этом сейчас.

— Нет, это не для подсчета. Я хочу часть их брони, чтобы воздать им честь по-мандалорски.

Ордо заметил удивленное выражение на лице Обрима.

— Тела для нас не имеют значения. Что только к лучшему, честно говоря.

Обрим мрачно кивнул и повел их за очередной пластоидный щит, где криминалисты собирали на столе для учета куски различных сплавов и прочих едва опознаваемых материалов.

— Если хотите, можете все это забрать.

Скирата жестом направил Ордо в сторону стола:

— Это компетенция Ордо, но я не против, чтобы твои ребята этим занимались. Я верю в салластанское усердие.

Может, Скирата и не имел ввиду ничего особенного, однако определенный эффект на криминалистов это произвело. Один из них поднял взгляд:

— Приятно знать, что военная разведка ценит работу СБК.

— Раньше меня не причисляли к военной разведке, — ответил Скирата, словно бы не понимая, что он именно этим и занимался начиная с пятого дня после битвы на Джеонозисе.

Ордо протянул руку к одному из офицеров-криминалистов и слегка согнул палец, прося передать планшет.

— Вам это понадобится, — сказал он, подсоединяя планшет к своему. — Здесь наши последние данные по СВУ.

Отдел борьбы с терроризмом Службы безопасности Корусанта и дружная команда Скираты за последний год сблизились. Прохождение через все официальные республиканские каналы допуска было пустой тратой времени, да и всегда оставался шанс, что какие-нибудь чиновники поведут себя как полные идиоты и отметят данные как «совершенно секретно» ради сохранения своей жалкой карьеры. У Ордо не было на это времени.

Когда он проверял целостность переданных данных, комлинк на внутренней стороне руки включился вновь и ладонь Ордо заполнилась голубым хаосом.

На мгновение ему показалось, что это изображение его тактического дисплея, но картинка была снаружи. Вызов пришел от отделения «Омега»:

— Это «Омега», «Красный ноль», «Красный ноль», «Красный ноль», прием.

На изображении были видны четверо коммандос, прижавшиеся к переборке. Порой мимо них пролетал мусор. По крайней мере, они были живы.

Скирата тут же обратил внимание на голос Девятого и код, который они все боялись услышать: «Красный ноль», запрос немедленной эвакуации.

Ордо незамедлительно и без раздумий перешел к действиям, соответствовавшим чрезвычайной ситуации. Он записал координаты и, держа планшет так, чтобы Скирата мог видеть цифры, открыл канал связи с флотом. Манера речи обоих изменилась: они говорили тихо и монотонно, перекидываясь лишь минимумом необходимых слов. Команда криминалистов замерла, глядя на происходящее.

— «Омега», доложите обстановку.

— Проводили досмотр цели. Незапланированная разгерметизация. Наш пилот и корабль перехвата пропали. Питания нет, но потерь в отделении тоже нет.

— Скирата — флоту. «Красный ноль». Эвакуируйте как можно скорее по данным координатам. Пилот пропал, точное местоположение неизвестно.

— Ожидайте, «Омега». Запросили флот. Критическое время?

— Десять минут, если мы не сможем открыть люк с этой стороны. Если откроем, то три часа.

Скирата замер, все еще держа комлинк у рта. Обрим смотрел на небольшие голографические фигурки с видом человека, осознавшего ужасную правду.

«С большой долей вероятности мы можем увидеть их смерть».

— Продолжай, — сказал Ордо.

— Трое подозреваемых находятся по ту сторону люка, и они не смогут его открыть, даже если бы захотели. Дару придется его подорвать.

— В закрытом пространстве?

— Мы в броне.

Тут они были правы: Пятый выдержал взрыв гранаты в броне второй модели.

— Выбора нет?

— Бывало и хуже, — жизнерадостно ответил Пятый.

Ордо это прекрасно знал. Он чувствовал, как другой его ипостаси — малышу Орд'ике — хочется плакать из-за судьбы братьев, но Орд'ика был где-то далеко, словно бы в другой жизни: сейчас в его физической оболочке пребывал разум, полный холодной отстраненности.

— Действуйте, — сказал он.

— «Красный ноль» передан всем кораблям ВАР в досягаемости, — сказал Скирата. Ордо не хотел, чтобы он смотрел на голосвязь, ведь что-то могло пойти не так, и повернулся к Кэлу спиной. Но Скирата взял его за руку, повернул к себе и встал так, чтобы отделение его видело. — Я здесь, ребята. Вы вернетесь домой, поняли? Просто ждите.

В голосе Скираты была уверенность, плохо совместимая с реальным положением дел. Но Ордо чувствовал его полную беспомощность и, более того, разделял ее: отделение «Омега» находилось на расстоянии многих световых лет от Корусанта, что не позволяло сержанту самому встать на линии огня. Двое солдат закрыли собой изображение, а Обрим приблизился и дипломатично заслонил обзор своей команде.

— Твой парниша, Пятый, — сказал он. — Ему мои ребята все еще хотят выпивку купить.

Сотрудников Обрима-то Пятый и спас тогда от взрыва гранаты. Большей сентиментальности от Джаллера Обрима было трудно ожидать.

— Пять, — начал отсчет Дарман. — Четыре…

Словно в голопостановке с бюджетом ниже среднего, фигурки бойцов на ладони Ордо вжались в дальнюю переборку, ухватившись за кабель, чтобы не улететь при нулевой гравитации. Они прижали подбородки к нагрудникам и присели на корточки.

Когда Девятый, через наручный комлинк которого и шла связь, также опустил голову, изображение исчезло.

— Три, два, пошли!

Изображение залила вспышка голубого света. Безмолвный взрыв выглядел как низкокачественное головидео, у которого пропал звук.

На мгновение изображение померкло. Но затем коммандос активировали свои реактивные ранцы и в невесомости бросились вперед, подняв винтовки. Комлинк теперь показывал хаотичное движение, пару раз сверкнули вспышки выстрелов.

— Так, трое бандитов обезврежены — не пришиты, не покромсаны, но и не в восторге, — с явным облегчением в голосе произнес Пятый. — Есть кислород.

— Отлично сработано, «Омега». — Скирата на мгновение закрыл глаза. Он потер переносицу с такой силой, что на коже осталась белая отметина. — А теперь сидите и ждите, хорошо?

Лицо Обрима было бледно-серым.

— Хотел бы я, чтобы гражданские знали, чем эти парни занимаются, — сказал он. — Меня порой бесит эта треклятая секретность.

— Шабу `дротен[20] — пробормотал Скирата и направился прочь. На общественное мнение ему было плевать.

— Что он сказал? — спросил Обрим.

— Вам лучше не знать, — ответил Ордо, обдумывая скудные слова Джусика после исследования места взрыва с помощью Силы. «Врага здесь нет. Его никогда и не было».

Может… никто и не следил?

Не было никого, кто бы выжидал самый подходящий момент для подрыва устройства.

Для удаленного подрыва передвижной бомбы требовались две вещи: либо очень хороший угол обзора, либо — если цель не видна — точный расчет, чтобы подрывник точно знал, где находится устройство в конкретный момент.

А это означало, что либо злоумышленник хорошо осведомлен в логистике ВАР, либо у него есть доступ к камерам наблюдения, если преступник хотел видеть всю территорию, а не только вход на склад.

Ордо почувствовал, как у него в животе появилось странное ощущение холодной ясности, удовлетворения оттого, что он узнал что-то новое и ценное.

— Господа, — сказал он. — Кажется, среди нас есть шпион.

«БЕССТРАШНЫЙ», АНГАР

Лязгун крепко держал Этейн за предплечье, пока она не почувствовала снижение скорости, а затем не ощутила подошвами легкий толчок, свидетельствовавший о том, что штурмовой корабль сел в ангаре «Бесстрашного».

К тому времени как она остановилась у края, нерешительно глядя вниз и почему-то боясь спрыгнуть с высоты одного метра, хотя и десять ее никогда не пугали, Гетт уже ждал внизу. Выражение его лица было нейтральным.

— Генералу понравилось шрапнель делать, — одобрительно заявил Лязгун. — Вы прям мгновенная смерть для дроидов, верно, генерал?

Сняв шлем, он склонился к Гетту и понизил голос, но Этейн все равно слышала, что он говорил. «Нелегко пришлось», — донеслось до нее.

— Надо бы вам себя привести в порядок, — сказал Гетт. — Боюсь, что, когда доберемся до флота, нас ждет классический допрос, даже чашки кафа не дадут.

Командир Гри похромал мимо них вместе с генералом Ваасом Га. Оба были перепачканы сажей и имели утомленный вид.

— О, я так не думаю, — сказал Ваас Га. — Хорошо сработано. Спасибо, «Бесстрашный».

— Коммандер, прошу, позвольте мне идти самой, — сказала Этейн и обвела взглядом ангар, который теперь был заполнен штурмовыми транспортами и высаживавшимися бойцами. Появились команды медиков. Ее отвлек запах смазочного масла и горелой краски. — Что по цифрам?

Гетт посмотрел на панель на своей левой руке:

— Рота «Импрокко» — четверо погибших, пятнадцать раненых, вернулось сто сорок из ста сорока четырех. Батальоны А и Б группы «Сарлакк» — эвакуировано тысяча пятьдесят восемь человек, девяносто четыре погибших, двести пятнадцать раненых. Пропавших без вести нет. Все двадцать «Потоков» вернулись. В целом потери составляют семь с половиной процентов в ходе самой битвы на Динло. Неплохой результат, генерал.

Этейн казалось, что смертей было много. Так оно и было. Но большинство бойцов все же выбрались. Придется довольствоваться этим.

— Возвращаемся на «Тройной ноль». — Раньше она называла планету «Ноль-ноль-ноль», что было уличным сленгом, однако солдаты сообщили ей, что подобное определение сбивает с толку. Непонятно, говорит ли она о Корусанте или просто использует стандартный армейский прием тройного повтора важных данных. Этейн решила, что «Тройной ноль» ей нравится больше. Так она чувствует себя частью культуры своих бойцов. — Без особой спешки.

— Как скажете, генерал, — ответил Гетт. — Дайте знать, если захотите привести себя в порядок. Я пришлю вам помощника.

Этейн не хотела возвращаться одна в свою каюту. Не сейчас. Над умывальником висело зеркало, и она еще не была готова посмотреть себе в глаза. Так что она решила побродить по ангару.

Похоже, бакта-камеры на обратном пути будут заполнены все до единой.

Клоны-солдаты из сорок первого элитного, пытавшиеся найти себе тихое местечко, чтобы поспать, явно отличались от тех четырех мальчишек, которые в экспресс-режиме сделали из нее командира на Киилуре.

Мужчиной можно было стать за год, и все бойцы здесь были мужчинами. Та наивная чистая целеустремленность — жажда коте, то есть славы, — которая наполняла их, когда они покинули Камино, теперь исчезла. Стерлась горьким опытом. Они многое повидали, многое пережили, они теряли братьев, они разговаривали и делились опытом. И они были уже не теми, что раньше.

Они шутили, обменивались слухами, сбивались в субкультуры, оплакивали погибших. Но жить без войны не могли. И это казалось неправильным.

Этейн чувствовала это, пока ходила по ангару, разыскивая солдат, которым она могла помочь. Ощущение детской наивности, что сбило ее с толку, когда она впервые повстречала Дармана на Киилуре, полностью отсутствовало. Сейчас в этом огромном ангаре Силу окрашивали два оттенка: смирение и всеподавляющее ощущение одновременно индивидуальности и общности.

Этейн казалась себе незначимой. Клонам она была не нужна. Они были уверены в своих способностях, стали личностями, несмотря на то что, по мнению каминоанцев, были предсказуемыми стандартными боевыми единицами. И они держались друг друга.

Она слышала, как солдаты негромко разговаривали. Иногда проскальзывали словечки на мандо'а. Этот язык знали немногие простые солдаты, но каким-то образом он распространялся среди бойцов через таких людей, как Скирата и Вау. И они держались за этот язык. Учитывая то, что Этейн знала о мандалорцах, она понимала почему.

Только в мандалорской культуре можно было найти объяснение того, зачем сражаться за чужое лично для тебя дело. Просто из самоуважения наемника — внутреннего, непоколебимого, основанного на навыках и братстве.

Но наемникам платили, и рано или поздно они все же возвращались домой — где бы этот дом ни был.

Один из бойцов терпеливо ждал медика. На его плече была метка приоритетности — цифра «пять», ходячий раненый. На броне была кровь, шедшая из осколочной раны на голове. Клон держал свой шлем на коленях, пытаясь его отчистить тряпкой. Этейн присела рядом и похлопала его по руке.

— Генерал? — спросил клон.

Девушка уже настолько привыкла к их внешности, что лишь спустя несколько мгновений увидела черты Дармана в лице этого солдата. Они были, конечно же, идентичны, если не считать тысячи и одной крохотной детали, делавшей каждого уникальным.

— Ты в порядке?

— Да, мэм.

— Как тебя зовут? Я не про номер, если что.

— Най.

— Держи, Най. — И она протянула ему свою бутылку воды. За исключением двух световых мечей, один из которых принадлежал ей, а другой — ее погибшему наставнику, да еще ударного ружья и комлинка, больше при ней ничего и не было. — Больше, к сожалению, я не могу тебе ничего дать. Я не могу тебе заплатить, я не могу тебя повысить в звании, не могу отправить в увольнительную, и я даже не могу тебя приставить к награде за храбрость. Прости, я действительно не могу. И мне жаль, что тебя так используют и что я ничего не могу поделать, чтобы изменить ваши жизни к лучшему. Все, что я могу сделать, — это попросить прощения.

Най, мягко говоря, был удивлен. Он посмотрел на бутылку и сделал большой глоток. Судя по выражению его лица, он тут же почувствовал облегчение.

— Все… в порядке, генерал. Спасибо.

Внезапно Этейн поняла, что в ангаре стало тихо, а это уже что-то да значило, учитывая огромное пространство и количество солдат. И все они слушали.

От столь неожиданного внимания она почувствовала, как ее лицо залилось краской. И затем по всему ангару прокатилась волна аплодисментов. Этейн не знала, означало ли это то, что они были согласны, или же они просто поддерживали офицера, который, как она резко осознала, выглядел как ходячий кошмар и явно с трудом приходил в себя после битвы.

— Каф и смена одежды, генерал, — сообщил Гетт, нависнув над ней. — Вам явно полегчает, когда вы пару часов поспите.

Гетт был очень любезным командиром и великолепным офицером космического корабля. Он-то и держал все здесь в своих руках. Во всех смыслах он был командиром корабля. Он, а не Этейн. И родись он на Корусанте, Кореллии или Алдераане, наверняка сделал бы блистательную карьеру. Но его вырастили в пробирке на Камино, и его искусственно укороченная жизнь была совсем другой.

Этейн решила: когда она вернется, то разыщет Кэла Скирату и будет умолять его разъяснить ей смысл всего этого. Пока не поздно, она найдет отделение «Омега» и в лицо им скажет, как они ей дороги. Больше всего она хотела сказать это Дарману. Она не переставала о нем думать.

— Вы говорили серьезно, генерал, — сказал Гетт, провожая Этейн к ее каюте.

— Да. Именно так.

— Я рад. Какой бы беспомощной вы себя ни чувствовали, солидарность для нас многое значит.

Девушке резко захотелось, чтобы Гетт отправился домой — туда, где его ждет семья, друзья. И она задумалась: хочется ей этого для него или для себя?

— Меня однажды учили видеть с завязанными глазами, — сказала она. — Это был куда более важный урок, чем я себе представляла. Тогда я думала, что это нужно лишь для того, чтобы я могла наносить удары световым мечом, руководствуясь только Силой. Но теперь я понимаю, зачем нужна Сила. Я вижу то, что прячется за лицами.

— Но вы ничего не измените, если будете себя винить.

— Да. Ты прав. Но я ничего не изменю и в том случае, если буду притворяться, что ни за что не несу ответственности.

В этот момент она с уверенностью могла сказать, что Сила вознесла ее из одного состояния бытия, повернула и направила на другой путь. Она могла изменить положение дел. Конечно, не мгновенно и не для тех бойцов, что находились здесь, но она могла каким-то образом изменить будущее для таких солдат.

— Если вам будет спокойнее, генерал, то я не знаю, чем бы мы иначе занимались, — сказал Гетт. — Ну и шуточек хороших тут изрядно можно услышать.

Он, отдавая честь, коснулся пальцами лба и покинул ее каюту.

Клоны действительно находили над чем посмеяться, хотя их окружали боль и смерть. Юмор Гетта было сдержанным, изобретательным и фривольным, — кажется, обычное дело для тех, кто носит форму: если не понимаешь шуток, не стоит идти в армию. Она не раз слышала, как солдаты «Омеги» цитировали эту фразу Скираты: нужно уметь смеяться, иначе утонешь в слезах.

Этейн уставилась на засохшую кровь на своем плаще, и, хотя воспоминание было отвратительным, она не могла заставить себя стереть его, смыв пятна. Она запихнула одежду под матрац своей кровати, закрыла глаза… и даже не помнила, как легла.

Вдруг девушка проснулась.

Она проснулась, а корабль сменил курс и набрал скорость. Она почувствовала это. Но разбудило ее не это, а возмущение в Силе.

«Дарман».

Она почувствовала легкую вибрацию, говорившую о том, что двигатели «Бесстрашного» включились на полную мощность.

Этейн села, спустила ноги на пол и растерла болезненный комок в лодыжке. За дверью, что вела в ее каюту, висело чистое одеяние джедая. Этейн понятия не имела, откуда команда могла его достать. Она вымыла лицо у раковины и наконец-то посмотрела на себя в зеркало. На нее глядело бледное исцарапанное и быстро стареющее лицо незнакомой женщины.

Но теперь она по крайней мере могла смотреть себе в глаза.

Этейн надела чистое одеяние и принялась закреплять на поясе оба световых меча — свой и наставника, мастера Каста Фулье, который постоянно носила с собой из сентиментальности и прагматичной осторожности. Тут она услышала снаружи звук приближающихся шагов. Кто-то постучался. Она открыла дверь при помощи Силы, с облегчением осознавая, что не настолько устала, чтобы не суметь такое сделать.

— Генерал? — обратился Гетт. Он протянул ей чашку кафа. Коммандер явно выглядел расслабленным для человека, чей корабль внезапно вызвали куда-то. — Прошу прощения, что побеспокоил так рано.

— Спасибо, коммандер. — Этейн взяла чашку и заметила, что ее руки дрожат. — Я что-то почувствовала. Что случилось?

— Я взял на себя смелость, генерал. Надеюсь, вы не обидитесь, но я отдал новый приказ.

Этейн не могла себе представить, чтобы такое ее хоть раз могло побеспокоить. Однажды она сама приказала Дарману поступать именно так, если ему покажется, что она облажалась. Клоны куда лучше знали свое дело, чем она.

— Гетт, ты же знаешь, я тебе полностью доверяю.

Он обезоруживающе ухмыльнулся, что напомнило ей о Пятом, только не было того ощущения, что он отчаянно пытается всех развеселить.

— Я направил корабль в сектор Тинна. Мы получили сигнал «Красный ноль», и я подумал, что вы захотели бы на него ответить. Денек-другой нисколько не изменит шансов раненых на выживание.

«Красный ноль». Сигнал бедствия, приказ всем кораблям оказать помощь при некоем чрезвычайном происшествии. Явно что-то серьезное. Даже эвакуация сорок первого не была «Красным нолем».

— «Красный ноль» для меня всегда в приоритете.

— Я так и подумал. — Когда Этейн осушила чашку, он протянул руку, чтобы забрать ее. — Особенно — учитывая то, что этот сигнал послало отделение «Омега». У них там веселуха, генерал.

Этейн тут же подумала о Дармане. Сила всегда старалась, чтобы Этейн получала самую важную информацию. «Дар».