Труфальдино

Глава 1. С прискорбием сообщаю

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Майор Анна Гавриловна выскочила из кабинета, где заседала кадровая комиссия минут через пять, ошалелым взглядом нашла меня, подскочила, размахнулась и…ткнула наманикюренным пальчиком мне в грудь:

— Ненавижу тебя, Громов! Завтра, в девять чтобы был в РОВД.

После чего схватила с вешалки черный кожаный плащ и выскочила из приемной.

Я оглядел, обалдевшее от нашего горячего расставания, собрание, подошел к сидящему на стуле Витьку и протянул ему свою визитку:

— Если уволят, набери, может чем и помогу.

Анну Гавриловну я догнал на крыльце управления, где она нервно пыталась застегнуть непослушные пуговицы на обтягивающий ее формы кожаный плащик и нервно оглядывала служебную стоянку управления, очевидно, в поисках машины.

Я подкрался сзади и положил ладонь на крутое бедро:

— Анна…

От неожиданности, прекрасная майор взвизгнула и отскочила от меня:

— Ты обалдел, что ли, Громов⁈ Ты что себе позволяешь⁈

— в чем-дело-то? — не понял я: — Вы в гражданской одежде, я двумя ногами в народном хозяйстве?

— Какое тебе народное хозяйство⁈ Никто тебя не уволил! Служить будешь как миленький! А когда до тебе до пенсии останется год, я найду тебя и уволю по отрицательным мотивам! Запомни мои слова!

— Вот мне это слышать от вас Анна Гавриловна, очень обидно! — я надул губы: — Я, между прочим, в милицию служить пошел только из-за вас! Помните, как вы меня уговаривали, а я не смог отказать такой красивой женщине…

— Что, правда, Паша? Правда из-за меня пошел? — глаза Анны затуманились.

— Ну конечно правда, только из-за вас. Вы, между прочем, за эти годы, ничуть не изменились. — я сделал самые честные глаза: — Поэтому мне доставит огромное удовольствие вас до РОВД довести, если вы туда, конечно едете…

— Павел, ну а куда я могу еще ехать…

— Тогда стойте здесь, я через минуту подъеду. Вон моя машина, возле проходной пожарных стоит.

Всю дорогу я старательно косился на аппетитные коленки начальника отдела кадров, а Анна Гавриловна старательно пыталась натянуть на эти самые коленки короткую форменную юбку, и мы оба получали удовольствие от этого процесса.

— Прошу! — я выскочил из машины, оббежал вокруг капота и, открыв дверь, подал руку Анне, помогая выбраться из высокого вездехода.

— Спасибо, Павел, что подвез.

— Анна Гавриловна… — я задержал ее ладонь в своей: — То, что я вам говорил сегодня — это правда, вы всегда можете ко мне обратится, если будет нужда. А то, что вас начальник следствия подставила, так тут моей вины нет.

— Я запомню, Громов, твои слова. И еще раз спасибо. — грациозно покачивая всем, чем положено, товарищ майор зашла в РОВД, а я отошел к группе коллег, что курила за углом здания, а через пять минут подкрался к двери кабинета начальника РОВД, там как раз собрались все заинтересованные лица.

Орал, в основном, товарищ полковник, и объектом его гнева была начальник следственного отделения Рыбкина Нинель Павловна, которая, по причине склочности характера, пыталась огрызаться. Но, волна начальственного гнева девятым валом сметала все попытки Рыбкиной оправдаться или перевести стрелки. В довершении всего, с визгом «да я до генерала дойду, я этого так не оставлю», Нинель Павловна выбежала из начальственного кабинета, не видя меня, спрятавшегося за дверь, промчалась куда-то в сторону подвала — наверное приводить себя в порядок в уборной.

Не дожидаясь появления иных участников экстренного совещания, я опрометью бросился в сторону выхода из райотдела — не хотелось попасть под горячую руку.

Территория завода.

В кабинет генерального директора я входил на цыпочках.

— Что ты там жмешься? — директор услышал мои осторожные шаги и вышел из комнаты отдыха: — Привет. Рассказывай, что там придумал…

— Григорий Андреевич…- я набрал в грудь побольше воздуха: — С прискорбием…

— Что?

— Всем здравствуйте, кого не видела! — в кабинет впорхнула улыбающаяся главный бухгалтер Елена Анатольевна: — О, Павел Николаевич! Чем порадуешь?

— Подожди, лена, — прервал даму заподозривший что-то директор: — Он тут о чем-то плохом сообщить хочет. Говори, о чем ты начал рассказывать…

— Григорий Андреевич, с глубоким прискорбием вынужден вам сообщить, что меня сегодня не уволили, а приказали дальше служить…

— В каком смысле — приказали?

— Сегодня меня должны были уволить, но оказалось, что я герой, а героев увольнять нельзя, потому, что их мало в УВД, каждый на пересчет.

— Какой герой? Ты яснее говори!

— Да куда уж яснее, Григорий Андреевич. Я пару лет назад ездил в Республику, по служебным делам. А там получилось, что удалось отбить отару овец у монгольских товарищей, которые республиканских овец похитили и гнали их через границу. А в Республике овца — народное достояние, и их Верховный Хурал меня грамотой наградил. А по законам СССР, грамота от органа верховной власти Республики считается государственной наградой, поэтому меня увольнять нельзя категорически. Конец истории. Завтра сказали на службу явится.

— Но как же так? За тебя же отец поручился!

— Григорий Андреевич, я был уверен, что меня сегодня уволят…

— Хорошо, тебя не уволили, договор у нас с твоей фирмой. Совмещать ты сможешь работу там и у нас?

Я на пару минут завис от такого предложения, потом ответил:

— Нет, не смогу. Но, есть встречное предложение — я в счет вашей оплаты нанимаю юриста, он сидит здесь целый день, работает, под моим контролем, естественно. Если потребуется моя помощь, я в течении пары часов приезжаю и на месте вопросы все решаю. Как вам такой вариант?

Генеральный переглянулся с главбухом, после чего кивнул:

— Человека найдешь, приведи познакомится. Что там по воровству — придумал что-нибудь?

— Придумал, но вам лучше не знать, как я буду действовать. И хотелось бы по результату какую-никакую премию получить…

— Павел Николаевич, а вы не прибурели? — директор впервые назвал меня на «вы» и по имени-отчеству, а это был плохой признак.

— Григорий Андреевич, это не мне. Там совсем другие люди будут работать, ни со мной, ни с вами не связанные, чтобы разговоров никаких не было.

— Детективы что ли частные? — высказал директор предположение о привлечении людей с модной в последние годы специальностью новой экономической формации.

— Да, Григорий Андреевич, что-то вроде того.

— Привет, Светлана Владимировна! — я встретил симпатичную замшу главного бухгалтера возле столовой, откуда барышня тащила салатик с капустой в металлической тарелочке и ватрушку с творогом в пакетике.

— О привет, Паша, ты куда пропал? Тебя твой предшественник, Сергей Геннадьевич, опять по каким-то юридическим делам увидеть хотел.

— Так я тебя, Света, поэтому же вопросу искал — передай пожалуйста Сергею Геннадьевичу, что сроки договоренности истекают, и я его приглашаю на завтра в тоже место и в тоже время, где мы встречались последний раз. Света, если тебе это не сложно, а то мне очень-очень некогда.

— Хорошо, передам. — красотка послушно тряхнула челкой и одарив меня напоследок улыбкой, пошла в сторону лестницы, а я, полюбовавшись на походку девушки, двинулся в сторону автостоянки.

Вчера вечером мне позвонили домой и робко напомнили, что это беспокоит Витек, уже бывший опер из Миронычевского РОВД, и я сказал, что если что, то он может ко мне обратится.

— Привет! — по дневному времени в кафе «Затейница» было пустым, и я выбрал место подальше от окна. Мой визави прибыл вовремя, я даже не успел раскрыть папку меню.

— Привет. — я встал навстречу своему бывшему коллеге и протянул руку.

— Здорово! — крупный молодой парень, одетый в универсальные турецкий свитер, кожаную куртку и джинсы, был явно расстроен: — Ты обещал бумаги посмотреть.

— Витя, я помню. Ты что такой расстроенный?

— Блин, Паша! А каким мне быть? Из милиции вчера поперли, значит, автоматически дело возбудят. А с нашим братом, ты знаешь, всегда лотерея. Могут до суда в СИЗО закрыть, а это автоматом означает пару лет лишения свободы.

— Так, давай Витя, ты успокоишься. Заказывай, что хочешь, а я пока твои документы посмотрю. Ты все принес?

— То-что было, то и принес.

Официально Витек оказался Брагиным Виктором Павловичем, старшим лейтенантом милиции, оперуполномоченным уголовного розыска Миронычевского РОВД. Из материалов служебной проверки выходило, что месяц, назад указанный выше сотрудник, выехав по вызову от службы «ноль два» по адресу в квартиру по улице Немца-энциклопедиста «Кричит женщина», явно превысил свои полномочия, умышленно причинив средний тяжести вред здоровью гражданина, мирно пребывающего в своем жилище.

— Я так понимаю, Виктор, что многие нюансы дела в материалы служебной проверки не попали?

— Угу.

— Тогда расскажи, как дело было.

Рассказ Виктора, который он поведал под горячее жаркое в горшочке, не отличался оригинальностью, одна из тысячи историй, что случается на просторах нашей страны ежедневно. Виктор в составе следственно оперативной группы вечером ехал с кражи из магазина. Не доезжая до райотдела пятьсот метров, принял просьбу дежурного заехать по заявке службы «02» «Кричит женщина», тем более, что машина ехала мимо, а соседи звонили уже в третий раз.

В квартиру поднялся один Виктор, так как следователю, криминалисту и водителю «дежурки» это не по «специальности», а опер — он вроде универсального солдата, должен решить любой вопрос, даже за служебную собаку взять след.

Исцарапанную дверь открыла зареванная женщина в порванном на груди халате и желтыми синяками на всех видимых местах, а из комнаты испуганно выглядывал мальчик лет восьми. Женщина сказала, что вызов ложный, у них все нормально, а когда Виктор, войдя на кухню, стал брать у нее заявления, что в отношении нее никакого преступления не совершалось, и она просит милицию по данному поводу ее не беспокоить, но кухню ввалился похмельный мужик в линялых «требниках» и майке –алкоголичке.

С криком «Попалась, б лядина», мужик схватил свою подругу за волосы и бросил ее в коридор, а сам, схватив со стола кухонный нож, с блестящим от жира, черным лезвием, буром попер на опера.

Витя, по разгильдяйству выехавший на вызов без табельного оружия, первый удар сумел отразить папкой со служебными бумагами, после чего повис у мужика на руке, выламывая ножик из толстых, скользких пальцев. Вырвав нож и забросив его под тумбу, Витя дал волю чувствам, навешав рыхлому хозяину дома хороших плюх, обратив того в бегство.

Пока побитый мужчина выкрикивал угрозы и оскорбления в отношении сотрудника милиции из района спальни, Витя еще раз уточнил, не желает ли хозяйка написать заявление о нанесенных ей побоях, после чего дописал объяснение, что ей ничего не нужно, а в семье у нее царит мир и покой, вежливо попрощался в обитателями квартиры и отбыл к месту несения службы. В кабинете опер досадливо забросил испорченную ножом папку куда-то на сейф, взял другую, и забыл об этом досадном эпизоде, который происходит с любым сотрудником «на земле» каждый день.

И все бы закончилось хорошо, но на следующий день палец у пьяницы и дебошира распух, да так, что его не допустили до работы на станке, а отправили в заводской медпункт, откуда в «травму», а там сделали рентген, наложили гипс и выписали «больничный» на две недели.

Надо ли говорить, что работа на станке оценивалась по «выработке» и оплачивалась совсем другими суммами, чем отдых на больничном. Получив в кассе совсем немного денежек, работяга –дебошир осерчал на беспросветную жизнь и супруге своей рублей не выдал совсем, а обиженная дама, не долго думая, пошла в районную прокуратуры, благо, что располагалась она через два дома, в одном здании с милицией, жаловаться на заводское начальство.

И попала женщина не куда-нибудь, к третьему помощнику, а на еженедельный прием к районному прокурору. Прокурор женщины выслушал, посочувствовал и продиктовал заявление, где, после прокурорской правовой оценки ситуации, сделал абсолютно правильный, с точки зрения надзорного органа, вывод, что цепочку этих досадных событий запустил оперативный уполномоченный, походя сломавший палец единственному кормильцу семьи.

Был бы прокурор старый, что всех ментов райотдела знает, как облупленных, так как видит их каждый день, то, возможно, представление на опера он бы не написал, но прокурор был новый, вступивший в должность два месяца назад, прибывший в Город из одной из бывших союзных Республик, желающий доказать…

— Понятно, Витя. И что ты планируешь делать?

— Не знаю. Я уже всех адвокатов у нас оббежал, никто в дело вступать не желает, не за какие деньги, тем более, что и денег то нет. — парень опустил голову, после чего с надеждой посмотрел на меня: — Ты же говорил, что постараешься помочь?

— И я от своих слов не отказываюсь. Ты же еще числишься сотрудником?

— Ну да, приказ, вроде бы, через два дня будет.

— Тогда напиши здесь свои данные и внизу распишись. — я протянул парню лист бумаги, на котором была напечатана шапка «Протокол».

— И что это?

— Витя, ну ты же юрист, наверное, по образованию?

— Ну да, нашу среднюю школу закончил…

— Тогда прочитай сам, что там написано.

Парень пару минут читал, шевеля губами, после чего вскинул на меня удивленный взгляд:

— Ух ты! И что? У нас как в Америке будет?

— Витя, как в Америке точно не будет, но и хуже тоже не случится.

Когда Виктор поставил свои подписи во всех нужных местах, я приступил к кадровой работе.

— Витя, ты понимаешь, что до твоего увольнения я ничего сделать не успею?

— Понимаю. — Виктор уныло пожал литыми плечами.

— Следовательно, тебе надо куда-то устраиваться на официальную работу, чтобы в прокуратуру и в суд предоставить хорошую характеристику, ходатайства трудового коллектива о взятии тебя на поруки и так-далее.

— Понимаю.

— Я готов тебе предоставить работу с трудоустройством.

— Что за работа?

— Ну, у меня две есть вакантные должности — промоутер и специалист. Тебе какая больше нравится?

— Промоутер…промоутер… — задумчиво покатал во рту иностранное слово мой сотрапезник: — Погоди…промоутер — это же девчонки, что в магазине дают сыр, колбасу или вино пробовать? Ты издеваешься?

— Промоутер, это работник, с помощью прямой рекламы стимулирующий клиента приобрести определенный товар или совершить определенные действия.

— Не, все равно, стремно как-то… Давай специалистом буду. А что делать надо?

Когда я объяснил, что мне требуется, то понял, что на лице Виктора огромными буквами написано желание разбить мне нос.

— Эх ты! — Виктор достал тощий бумажник и стал судорожно там копаться, видимо решил, в знак презрения ко мне, оплатить обед: — Я и так одной ногой в тюрьме стою, а ты меня еще подталкиваешь туда…

— Витя, тебе сколько лет? — я, откинувшись на спинку стула, насмешливо смотрел на кипящего от злости коллегу.

— Двадцать четыре, а что?

— Вот вроде бы большой мальчик, а ведешь себя как ребенок. Сам придумал хрень и сам обиделся.

Не найдя в кошельке достаточной суммы денег, Виктор досадливо стал засовывать его в карман, злобно сопя и бурча себе под нос:

— И в чем я ребенок?

— А из чего ты сделал вывод, что я тебя в тюрьму толкаю? Я тебе работу предлагаю, где надо использовать только слова… Понимаешь? Своей прямой речью убеждать человека совершать определенные действия, причем, общественно полезные действия. Или ты что, всех задержанных бил?

— Ну почему всех…- Виктор смущенно опустил голову: — Совсем не всех, а очень даже наоборот, словесно…

— Словесно увещевал. — подсказал я.

— Во, точно, увещевал. — радостно подтвердил Виктор.

— Так я тебе работу предлагаю, словесно увещевать, и за эту грань не переходить. Так что, ты больше не убегаешь?

Парень пару минут помолчал, попробовал покачаться на стуле, но стул был тяжелый и у бывшего опера ничего не вышло. Потом он махнул рукой:

— Ладно, черт с тобой. Но только, предупреждаю сразу — если человек не увещевается, то ко мне никаких претензий. Договорились?

— Договорились. — я протянул руку через стол: Давай пиши заявление о приеме на работу без даты, на должность специалиста и паспорт свой давай.