Труфальдино

Глава 4. Соленый чай

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Генеральный директор позвонил мне через три дня на домашний номер телефона.

— Привет, когда на завод сможешь подъехать?

— Добрый вечер. Завтра в обед устроит? Если возможно, хотелось бы узнать, по какому поводу встреча?

— Ну, вообще-то, я твоей организации в день больше тридцати долларов начисляю…- хохотнул директор, показывая, что не хочет в дальнейшем обсуждать мою временную опалу.

— Согласен, это аргумент. — согласился я: — Завтра в районе тринадцати часов подъеду к вам. Всего хорошего, до встречи…

— Это с кем ты так вежливо раскланиваешься? — подозрительно спросил Руслан, что уже пятнадцать минут сидел в моем кабинете, пил мой чай, аппетитно хрумкал сухариками с изюмом и ныл, чтобы мы вместе обязаны поймать Бахмана.

— Рус, я же сказал, что поймаем. — я отхлебнул горячую жидкость из личной керамической чашки с портретом Ленина на боку: — Мы же договорились, ты в профсоюз записываешься, а я помогаю тебе с Бухманом.

— С Бахманом…-автоматически поправил меня приятель: — Какой профсоюз? Я тебе насчет профсоюза ничего не говорил!

— Да? Ну извини, значит я тебя не так понял. — я уткнулся лицом в стакан чая- отопления сегодня отключили и оставалось только вдыхать горячий пар от большой кружки: — Но я тебя уже в список включил на оплату за переработку.

— А? — у Руслана произошел горловой спазм.

— Бе! — передразнил я приятеля: — Так, что там с Бахманом?

— Да что… — Руслан почесал темный чуб: — У кого он живет сейчас — я не знаю, но дома он не появляется. У меня на Бахмана половина подъезда заряжена, хоть кто-то, да позвонит, если его дома увидят или услышат. А так его постоянно на мотоцикле видят. Я гаишников просил, но он через дворы от них ушел два раза, поэтому они теперь со мной не разговаривают, куда-то посылают…

Руслан откинулся на спинку стула и мечтательно закатил глаза к потолку.

— Я на прошлой неделе по телевизору смотрел фильм про полицию Нью-Йорка, так там они на неграми гнались, а у полиции вертолёт был, а может быть два. Ну и вот, когда негров на трассе машинами зажали, то эти черти разбегаться стали, в разные стороны. А ночь, темнота, еще и эти — черные. Но с вертолета их всех выследили и прожектором подсвечивали, пока полиция с собаками их не догнала и не задержала. Вот скажи, почему в Америки все есть, а у нас ни хрена?

— Так и у нас все есть, только не государственное, а свое. Собака есть, машина есть. Чего тебе еще надо для образцового выполнения своего долга?

— Вертолета у нас нет. — вздохнул мой собеседник и поднявшись со стула, плеснул себе в чашек еще кипятка: — Без вертолета как Бахмана ловить?

— Так это еще проще, и вертолет нам совсем не нужен. Ты с кем из гаишников договаривался?

— Со старшиной Орловым…

— И что, от Орлова жулик ускакал, и тот утерся? Да не верю я в это!

— Да гаишники там, пока его по дворам гоняли, в яму провалились колесом, и у них шаровую вырвало… Вот, теперь они со мной разговаривать не хотят.

— Ладно, поехали, я с ними сам поговорю.

Экипаж районного ГАИ нес свою вахту на привокзальной площади, казня и милуя таксистов, что постоянно устраивали свары на небольшой стоянке у вокзала.

— Здорово, Семен. — я протянул руку, поморщившемуся при нашем появлении старшине Орлову: — Вы, говорят, недавно, в аварию влетели, когда за мотоциклистом гонялись?

— Ты что хотел? — старшина на меня не смотрел и явно развивать тему не желал.

— Поймать этого гонщика.

— Опять за ним по дворам гонятся? Нет, это теперь без нас, мы больше под это дело не подписываемся.

— Ну как хотите… Я думал, вам надо задержание парня, в официальном розыске находящегося?

— Слушайте, ребята…- Орлов смерил нас неприязненным взглядом: — Я один раз сказал, что с вами больше иметь дело не буду, значит не буду.

— Да и хрен с ними. — я хлопнул приятеля по плечу: — Пошли в отдел, завтра этого Бахмана поймаем.

— Идите, идите. — хмыкнул нам в спину гаишник: — Только у вас ловилка не выросла…

— Что, Паша, правда поймаем? — теребил меня всю дорогу Руслан.

— Слушай, я тут брякнул, не подумав, а ты поверил. — я нервно дернул плечом и сплюнул: — Стремное это дело– мотоциклистов ловить. Он убьется, а ты отвечать за него будешь.

— И что делать? Меня шеф в день по три раза вызывает, и все об одном — когда Бахмана поймаете, когда Бахмана поймаете? — Руслан зябко передернул плечами: — Я один его поймать не смогу, если только случайно где-то встречу.

— Чтобы этого придурка поймать, нужен еще один человек. Найдешь- будем ловить.

— Да я найду, какая проблема то.

— Тогда завтра с утра приводи человека, наверное, на целый день. Потом, надо, чтобы ты оделся тепло, прямо вот тепло-тепло, шапку, куртку, штаны теплые. И две рации рабочие с тебя. Давай, ищи все, что я сказал, завтра с утра будем твоего бегунка ловить.

Двумя часами позднее. Территория ПО «Энергоспецремонт».

В кабинете генерального директора мы совещались в узком кругу — я, хозяин кабинета и главный бухгалтер.

— Ну и какие планы у нас? — директор переводил исподлобья, не мигая, смотрел на нас.

— Вот. — я протянул несколько, скрепленных металлической скрепкой, листов бумаги: — Положение о порядке заключения договоров. Если мы строго будем следовать этому положению, то часть проблем снимется.

— Мдя? — скептически хмыкнул шеф: — Лена, до завтра почитай, потом свои соображения доложишь.

— Положения, инструкции — это конечно хорошо… — генеральный забарабанил пальцами по столу: — Но ты мне несколько дней назад имена назвал, а это начальники основных цехов, понимаешь? И мы должны определится, они это или это совпадение. Если они к этому причастны, я должен от них избавится, желательно, чтобы они возместили хотя бы часть того, что украли…

Директор встал из-за стола и подошел к окну, где замер, глядя на дымящие серые трубы соседней ТЭЦ.

— Если это не они, то я точно должен быть уверен, что это не они. Слишком хорошие специалисты, чтобы рубить с плеча. Поэтому я хочу услышать ваши предложения, что нам делать?

— Инвентаризация? — я вопросительно посмотрел на главбуха.

— Не получится. Если делать, как обычно делаем, то легко можно манипулировать. У нас двадцать участков по Сибири разбросаны, часть материалов все время в пути находятся, при желании, всегда можно манипулировать, если сотрудники не хотят реальную картину показать. Кроме того, у нас постоянно жуткий пересорт при любой инвентаризации. Я сомневаюсь, что инвентаризация что-то даст.

— Хорошо, допустим, что инвентаризация ничего не дает. А если провокация?

— Что значит — провокация?

— Ну, например, завести на склад то, что украдут в обязательном порядке.

— И в чем смысл? Мне не нужно, чтобы попался какой-нибудь кладовщик. — директор досадливо стукнул ладонью по стеклу: — Мне с начальниками цехов вопрос надо решить…

— Слушайте, господа руководители, я в ваших электроматериалах и прочих цветных металлах не очень разбираюсь, но вот представьте себе, на самом бытовом уровне…- я завис на минуту, перебирая в уме тысячи наименований товарных позиций: — Допустим, вы завозите на склад сотню пар унтов, под наименованием сапоги утепленные, и часть отправляете, к примеру, в Норильск, на тамошний участок. Вы туда можете в ближайшее время в командировку поехать?

— Нет, однозначно у меня нет времени туда кататься.

— Ну вот, вы там не появитесь. Тогда что мешает начальнику цеха с кладовщиком унты продать, а работникам выдать кирзовые сапоги с войлочными вставками, которые тоже числятся как сапоги утепленные, но стоят в разы меньше. А потом там появляется начальник цеха, который в любом случае обязан знать, какие сапоги закуплены для работников, и уже на этом его можно крутить. Ну вот, как-то так, с моей, милицейской, примитивной логики.

— Унты…- Елена Анатольевна задумчиво водила авторучкой по листу бумаги: — Не слишком это мелко?

— Мое дело предложить…- я пожал плечами.

— Нет, как рабочий вариант вполне. — директор задумался: — Я подумаю, что тут можно сделать. Что у нас еще важного?

— Пока ничего, я работаю, работы много. На следующей неделе приведу вам познакомится кандидата на должность юриста, который будет здесь постоянно сидеть. — я встал и откланялся.

По сложившейся на этом месте работы дурацкой традиции, телефон в моем кабинете начал трезвонить, пока я поднимался по лестнице. Пока я шел по длинному коридору, открывал кабинет и раздевался, телефон продолжал разрываться.

— Алло, говорите.

— Наконец-то! — изволил гневаться на той стороне провода мой неведомый собеседник: — Мне Громов нужен.

— Кто его спрашивает?

— Это уголовный розыск.

— Ох тыж! — честно говоря, не ожидал.

— Я вас слушаю.

— Громов?

— Громов, Громов.

— Вы, гражданин не веселитесь. На вас, между прочим, заявление поступило, по серьезной статье.

— Ну что вы, я совсем не веселюсь.

— Так вот, берите ноги в руки и приезжайте в районного управление внутренних дел. Паспорт у вас с собой?

— К сожалению, нет, не ношу с собой, потерять боюсь…

— Какой-либо другой документ с фотографией при себе есть?

— Пропуск на работу.

— Там фамилия указана?

— Да, указано все — фамилия, имя, отчество.

— Ладно, сойдет пропуск на первый раз. В следующий раз берите с собой паспорт.

— Угу. Всенепременно.

— Поднимаетесь на четвертый этаж, кабинет пятьдесят четвертый. Спросите капитана Паткуль. Записали?

— Я-я, натюрлих. — на автомате, пробормотал я еле слышно

— Что?

— Записал говорю, через час приеду.

— Желательно быстрее. Если не появитесь у меня через час, оформлю привод.

Кабинет на четвертом этаже, в котором размещались, как вещала табличка на двери, капитан Паткуль М. А., и старший лейтенант Косенко В. В., находился на последнем этаже старого здания постройки начала тридцатых годов и был похож на гроб — такой-же узкий и неудобный. Когда-то эти дома строились, как составная часть СоцГородка — жилья нового типа, где коммунарам давали только комнаты, туалеты были общими. Кухонь не было, есть коммунару полагалось в общей столовой. Постепенно дома нового быта превратились в обычные общежития, вот только одно меня смущало — я не был уверен, что мой двуспальный матрас в эту комнату войдет по ширине.

— Вы кто? — из задумчивости, как развернуть матрас, меня вырвал громкий голос одного из присутствующих мужчин, того, что сидел за канцелярским столом.

— Меня вызвали.

— Документы давайте.

Я протянул пропуск на завод.

— Ага! — картинно обрадовался мужчина за столом и повернулся ко второму, что сидел на широкой лавке, напротив стола.

— Это по заявлению об угрозе убийством, помнишь я тебе рассказывал.

Второй, с лавки, взглянул на меня с каким-то гастрономическим интересом.

— Присаживайтесь. — он похлопал по поверхности лавке рядом с собой и чуть отодвинулся так, чтобы я сел напротив столоначальника.

— Здрасьте. — я плюхнулся на жесткие деревяшки: — А вы кто?

— Там, на двери кабинета написано. — отрезал столоначальник, достав из сейфа толстую, потрепанную папку и уткнувшись в нее.

— Я прочитал, что на двери написано. У меня вопросы…

— Заткнись, а? — ласково прошипел мне в ухо мой сосед по лавке, так, что его дыхание обожгло мне ухо: — Когда тебя спросят, тогда и будешь вопросы задавать.

— Но я…

— Миша, может ему пиздячеков дать, а то он ведет себя неправильно. — сосед по лавке либо меня не возлюбил, либо был сегодня «злым полицейским».

— Это товарищ просто не понял, куда он попал. Ты, Володя с ним поаккуратней будь, он юристом работает.

— А, понял. Юрист-дебошир. — хохотнул Володя: — Скажите, Альберт Михайлович, если он под суд пойдет, то ему разрешат юристом работать.

— Нет. — пристально глядя мне в глаза, протянул Альберт: — Сразу запрет на профессию, по крайней мере, на несколько лет.

— Так что тогда мы с ним разговариваем. — картинной развел руки Володя: — Давай, бери скорей объяснение и дело следователю отдавай, пусть с ним следствие и суд разбирается.

— Нет, я так не могу. –самым сердечным тоном ответил своему товарищу Альберт Михайлович: — Парень молодой, жить только начинает. Зачем мы ему сразу биографию портить будем?

— Правда? — мой новый друг повернулся ко мне за подтверждением.

— Что правда? Извините, я прослушал, задумался. — я пожал плечами.

— Видишь, Альберт Михайлович, он нас совсем не уважает и даже слушать не считает нужным. — со скорбным ликом святого с иконы, пожаловался Володя: — Я же говорю, давай его к следователю. Он какой-то недалекий и, поэтому, нет смысла человеку жизнь его облегчать.

Я сидел на лавке, старательно хлопал глазами, вертя головой, старательно изображая напуганное лицо и, громко ржал в душе. Эти клоуны, ой, извините, коллеги, старательно «пробивалии» меня, что я, безусловно, делал бы на их месте, пытаясь выяснить, что за фрукт им попался сегодня и достаточно ли он созрел.

— Э-э… — протянул я: — Извините, не знаю, как к вам обращаться… Вы мне вообще объясните, что здесь происходит и тогда я с удовольствием выслушаю ваши советы, как нам жить дальше. Мне лишние неприятности не нужны, и на работе мне никакое уголовное дело нежелательно…

— Вот видишь, Володя, человек не совсем тупой, готов к сотрудничеству…

Ты же готов⁈ — мужчина внезапно подскочил и гаркнул мне прямо в лицо.

Я от неожиданности вздрогнул и кивнул головой, выражая полную готовность.

— К нам, в районное управление внутренних дел поступило заявление гражданина Кошкина… Знаете такого? О том, что несколько дней назад вы, в присутствии свидетелей, будучи в его квартире, угрожали ему убийством, а потом подговорили еще несколько человек, которые избили его на улице. Что вы можете сказать по данному поводу?

— Не было такого, врет все Кошкин. Я ему сказал…

— Минутку, уважаемый… -сказал Альберт таким тоном, что я ясно понял, что уважения ко мне милиционер не испытывает: — Я не собираюсь вас уговаривать, или сверятся, кто и что сказал. Пусть с вами следствие возится. Меня интересует только одно — вину свою вы признаете или нет. Если вину признаете, я готов пойти к вам навстречу и помочь выпутаться из этой неприятной м=ситуации с наименьшими потерями.

— Конечно, я вину не признаю. — я посмотрел на собеседника, как на идиота.

— Я вам очень советую очень подумать. — с видом всепрощающей матери, грустно и кротко сказал мне собеседник: — Завтра придете, принесете характеристику с места работы и с места жительства. И еще раз подумайте. Все-таки, судимость, которая на всю жизнь, обыска, допросы родственников. Вот вам это надо?

Я старательно помотал головой, показывая, что обысков и судимостей я не люблю.

— Ну вот видите… — широко и искренне улыбнулся Альберт: — У нас с вами уже общая позиция выработалась. Завтра приходите и приносит перечисленные документы. Давайте, бегите.

Вдохновленный ласковыми словами я коротко попрощался и двинулся на выход из этого, негостеприимного, учреждения.

Из милиции я заехал к родителям, посидел у них несколько часов и лишь в десятом часу поехал домой.

Когда моя машина заруливала во двор, из стоящей возле подъезда салатной «волги» с черными «шашечками» на боку, выскочил человек и с рыданиями бросился ко мне.

— Лена! Лена, ты что? Что случилось? — я пытался заглянуть в лицо, что-то горячечно шепчущей, девушке, но не мог оторвать ее от себя.

— Эй, голубки, потом обниматься будете. — раздалось за моей спиной:

— Деньги давайте, а потом делайте, что хотите.

— Какие деньги? — я обернулся к выбравшемуся из машины мужику лет сорока, одетому в распахнутую на груди куртку из тонкой кожи и норковую кепку.

— Деньги, семьсот рублей. Она со мной через весь город проехала и уже два часа я с ней во дворе сижу.

Я обернулся к Лене, она прошептала, что у нее денег не было а таксист ее не отпускал.

Я подошел к машине и заглянул в кабине — счетчик как раз провернул очередную циферку в черном окошечке и на циферблате появилась цифра «сто двадцать рублей четырнадцать копеек».

— Ты на счетчик даже не смотри, они давно уже не используются, у нас цены давно договорные.

— Триста рублей. — я отсчитал купюры и протянул х водителю: — И хорошего вам вечера.

— Так дело не пойдет. — таксист сгреб деньги из моей руки и сунул из в карман брюк: — Давай, оставшиеся деньги.

— Товарищ, езжайте себе спокойно, я с вами рассчитался по двойному тарифу.

— Слышь, пацан, я сейчас пацанов кликну…- водитель кивнул на антенну, торчащую из крыши «волги»: — они подъедут и мы…

— Как подъедут, так все здесь лягут. — я приподнял куртку, показав кобуру: — И каждый будет сжимать в руке монтировку. А если ты еще хоть слово тут произнесешь, то я завтра скажу старшине Орлову, знаешь такого? Так вот, скажу и ни ты и никто из твоей колонны на стоянке у железнодорожного вокзала клиентов брать не сможете, и все твои коллеги будут знать, что всю эту свару заварил ты. Так как мы с тобой поступим?

— Ты мент? — таксист досадливо сплюнул на влажный асфальт: — сразу бы сказал.

— Эй, товарищ. — я окликнул мужика, когда он садился в машину, и кивнул на свою «Ниву»: — Если с моей машиной что-то случится, то с твоей все случится вдвойне. Услышал? Вот такая вот арифметика.

— Ну, что случилось? — я поставил перед, вздрагивающей всем телом, Леной, большую кружку с чаем и сел на стул, напротив девушки.

— Ты нашего физрука помнишь? — Лена сделала маленький глоток, после чего подняла на меня глаза: — Он сегодня подошел ко мне, долго ругался, потом сказал, что ему надоело, что я его динамлю, что я ему должна и сегодня я к нему домой должна поехать.

— Понятно. И что дальше?

— Он на машине был, и не один. Они напротив входа в школу стояли. Я тебе звонила-звонила, но тебя ни по одному телефону не было. Я тогда такси вызвала к соседнему дому, а когда оно подъехало, меня сторожиха через пожарный выход выпустила. А когда мы сюда приехали, то оказалось, что я кучу денег должна за такси, а у меня столько не было.

— Я же тебе денег давал? — я приподнял лицо Лены и вопросительно посмотрел ей в глаза.

— Я себе сапоги купила… — Лена опустила глаза и в кружку чая соскользнули две прозрачные слезинки.