Труфальдино

Глава 17. Строго соблюдая юридические нормы

Октябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Что случилось? Чем тебе Ноябрьский РОВД не угодид?

— Паша, ты понимаешь….

— Витя, хорош винтить, а то я в принципе разговор на эту тему закончу.

— Да у меня там одногруппник по нашей средней школе милиции работает в уголовном розыске, так он видел, что я с Сидоровыми пришел, а у меня все три года учебы с ним «терки» были. Ну ты понимаешь, что Сидоровым там ничего хорошего не светит…

— Витя, я конечно могу принять у Сидоровых объяснение, что преступление было окончено на нашей территории, но мне это зачем? Меня итак в последнее время за результаты каждый день, да через день, дрючат, а тут еще новый «темняк» повиснет. « Pourquoi pas?» или, если перевести с французского, «В чем моя выгода?». Ты я понимаю, за долю малую с Сидоровыми договорился, а мне то это зачем? Тем более, что если ты что-то накопаешь, думаю, что твой недоброжелатель все что нужно сделает.

— Да не сделает он ни хрена, еще может и напакостит. Они там все с «барахолки» кормятся, это я точно знаю. — Виктор зло отвернулся.

— Ну вот это аргумент, спорить не буду. Тогда рассказывай, что у тебя за наколка появилась.

— Да мы с «терпилами» там покрутились, на «балке», и они вспомнили, что когда они в покупке засомневались, продавец предложил им на СТО рядышком заехать и машину снизу посмотреть, подвеску там, днище, глушитель. И им показалось, что хозяин СТО знакомый продавца, а во-вторых, остался недоволен, что тот ему клиентов привел.

— И что? На СТО же с машиной ничего не делали?

— Да нет, на яму пустили, лампу-переноску дали, взяли какие-то копейки и все, но я чувствую, что что-то там не то… Слушай, а та иномарка, на которой мы юриста пугали, она еще у тебя? Дай погонять, и если что-то надо сделать, давай, я не то СТО сгоняю, подшаманить отдам.

— Пошел в жопу, дорогой товарищ. Сейчас, я тебе машину дам, а потом буду как твои Сидоровы ныть, что я без машины остался. Хрен тебе. Объяснение приму, чтобы здесь дело возбудили и на этом все, понял меня?

Двумя днями позже.

Все-таки этот Витя Брагин даже мертвого уломает, а я пока не мертвый, я живой человек, мягкий и податливый. Бывший опер доставал меня в течении часа и на следующий день. В конце концов я попытался натравить на него Демона. Пес, гремя костями, вылез из-под стола, посмотрел на меня, как на придурка, больно ущипнул Брагина передними зубами за задницу и, совсем по-человечески вздохнув, полез обратно под стол.

Я посмотрел на, потирающего задницу и хихикающего сквозь слезы, Виктора и сказал:

— Ладно, поеду с тобой ночью куда скажешь.

В темноте все видится не так, как днем. Очевидно, что мой провожатый завел нас не туда, так как мы крутились по кварталу малоэтажной застройки около часу, пока Виктор не заорал мне в ухо:

— Сдавай назад, мы сверток проскочили…

Серое здание гаража было обнесено забором из бетонных плит, металлические ворота по ночному времени были наглухо закрыты. Через узкие щели в стыках забора я разглядел пару машин, стоящих у входа и свет, пробивающийся через створки ворот гаража.

— Номеров у автомобиля не видно, а хорошо бы было проверить. — я пытался рассмотреть цифры, но было слишком мало света.

— Сейчас я с той стороны перелезу, там сарайка к забору примыкает. — Брагин шагнул в темноту прежде чем я успел его затормозить. Через несколько минут я услышал скрип дерева, потом какой-то шорох, а затем за забором неистово взвыла собака. Что-то темное пронеслось мимо щели в заборе, через которую я наблюдал за двором, потом собака с воя перешла на истерический лай.

Ворота гаража распахнулись и оттуда вышли два человека.

— Жулька, кто там? — мужики двинулись в сторону, где бесновалась собака и вышли из узкого сектора, который я мог видеть, обстановку гаражного бокса я уже разглядел.

За занавесками из плотного целлофана в проеме полуоткрытой двери была видна какая-то машина, которую перекрашивали из белого в синий цвет.

Виктор уже ждал меня на соседней улице, возле машины. Мой приятель, матерясь сквозь зубы, пытался отряхнуть изгвазданные в ржавчине брюки.

— Что, видели эти ребята тебя?

— Нет, я сразу смылся, как собака залаяла, понял, что спустится во двор не получится.

— Они внутри машину перекрашивают, из белой в синий цвет…

— Вот видишь, я тебе говорил, что там…

— Что там? Ну что там? — я разозлился: — Ну перекрашивают они тачку, и что? Из Японии почти все машины белые или почти белые везут, а любая цветная уже дороже стоит. Ну захотел кто-то на синей машине ездить, заплатил за перекраску, имеет право.

— Да я тебе говорю… — не унимался «частный детектив».

— Витя, эта перекраска будет сразу в глаза бросаться, привлекать внимание, а автомобильным ворам это не нужно. Кроме того, если человек перекрасил машину, ему надо ехать в ГАИ, показывать машину и вносить изменения в паспорт и свидетельство на автомобиль. Им зачем на новую проверку нарываться?

— Ну я не знаю, но все равно, что-то тут…

— Так занимайся, тебе за это деньги платят…

— Мне еще не заплатили. — буркнул Брагин и отвернулся в окно.

— Не моя печаль. Тебя где высадить?

На следующий день. Народный суд Дорожного района Города.

— Ответчик! — судья, поверх очков, посмотрела на Ирину Гамову и ее «племянника»: — Вы должны были представить суду протокол общего собрания. Вы принесли?

— Да, товарищ суд. — ляпнула Ира и густо покраснела после того, как племянник что-то зашептал ей в ухо.

— Давайте. — судья не обратила внимание на такое обращение, думаю, что оно еще не самое оригинальное, что звучит в последнее время в этих стенах.

— И что это? — судья прочитала два листа и ей они явно не понравились: — Истец, вы этот документ получали?

— Нет, ваша честь, но жаждал бы ознакомится.

— Подойдите. — мне протянули бумаги: — Ответчик, что вы предлагаете сделать с этим документом.

— Э-э… ваша честь, просим приобщить к материалам дела. — как оловянный солдатик, вытянулся «племянник».

— Истец, ваше мнение?

— Возражаю, ваша честь. Данный документ не имеет никакого юридического значения, так как в нем отсутствует указание, собственники каких долей в общем имуществе акционерного общества участвовали в голосовании, а соответственно, было ли собран достаточный кворум, чтобы считать его состоявшимся.

— Понятно, садитесь. Ответчик, почему в предоставленной вами выписке из протокола общего собрания отсутствуют сведения о размере долей каждого участника собрания?

— Мы не знали…- «племянник» виновато опустил голову.

— Ответчик, записывайте — суд обязывает вас представить полный протокол общего собрания к следующему заседанию. И чтобы там везде, по каждому вопросу, была проставлена доля всех участников и по каждому голосования уверена, что за два дня вы успеете это сделать. Я в вас верю. — судья разозлилась не на шутку: — В случае, если на следующее заседание вы не представите документ, суд сам посчитает эти доли на основании справки Регистрационной палаты, представленной истцом. На этом заседание объявляю закрытым, у секретаря распишитесь за явку, жду вас послезавтра.

— Павел Николаевич! — Ирина Гамова догнала меня в коридоре суда уже на первом этаже: — Мы сможем с вами поговорить?

В общем ничего сверхординарного от своего оппонента я не услышал. Очевидно, что вера в юридический гений племянника-недоучки у Ирины Михайловны немного потускнела, и она решила бросить мне косточку мирного разрешения конфликта. Но, к ее искреннему удивлению, я косточку не принял и никаких гарантий ей не дал.

Сегодняшнее заседание заняло два часа, поэтому я в очередной раз находился в цейтноте, разрываясь между работой и работой. Решив сегодня послужить Родине, я из уличного телефона автомата позвонил на завод.

— Павел Николаевич! — голос Валентины в трубке срывался на истеричные ноты: — Вы где? Тут такое, такое!

— Валя, успокойся. Что случилось?

— На заводе приставы, все опечатывают, директор уже три раза звонил вне себя…

— Понятно, я ему сейчас перезвоню. Мою доверенность найди в папке учредительных документов и отнеси в канцелярию. Если что, я буду в течении получаса.

— Здравствуйте, Григорий Андреевич, Громов беспокоит. Мне сказали, что вы меня ищете….

— Павел…Павел, у меня сейчас судебный исполнитель сидит из нашего суда, говорит, что на пятнадцать суток меня отправит за неисполнение решений судов.

— Понятно, ничего не подписывайте, скоро буду, скорее всего, через тридцать минут.

Всю понятно. Вчера на заводе в очередной раз выдали заработную плату, всем, даже АУПу, кому обычно денег с первого раза не доставалось, так как директор считал, что персонал всяких вспомогательных служб, типа кадровиков и юристов, денег могут и подождать, в отличии от линейного персонала. Так вот, денег выдали всем, кроме тех, кто получил решения комиссии по трудовым спорам и, поддавшись на агитацию главы «независимого» профсоюза Хилковой Анны Николаевны, надеялся на исполнительные листы. Сказать, что эти люди были вне себя, это ничего не сказать. Они третий раз «пролетали мимо кассы», так как изъятые с расчетного счета предприятия триста с небольшим рублей на пять сотен жаждущих — это просто плевок в лицо. У касс и на участках, где деньги по ведомости раздавали начальники участков, вчера произошло четыре драки. Хилкова находилась на больничном, говорят, что получила по лицу от разочарованного последователя. Естественно, такой демарш со стороны руководства завода вызвал ярость и у судебных исполнителей, и у районного суда.

Когда я влетел в кабинет генерального директора, как флагом размахивая своей доверенностью на право представлять завод во всех судах и всех органах, и организациях, директор с главным бухгалтером, с видом провинившихся школьников, сидели за столом, а две, сурового вида, дамы строчили какие-то серьезные бумаги.

— Добрый день всем. — я помахал ручкой своим руководителям: — Громов Павел Николаевич, представитель завода по доверенности. А почему все такие грустные?

— Вы что — шутник, молодой человек? — подняла на меня голову одна из дам: — Присоединяйтесь, сейчас будем все вместе шутить.

— Читайте, подписывайте. — моему боссу подвинули протокол объяснения.

— Ой, а можно я сначала ознакомлюсь? — я перехватил документ и впился в него глазами: — Нет, так не пойдет, тут все неправильно изложено.

— Что неправильно я написала? — судебный исполнитель насмешливо глядела на меня.

— Да все неправильно. Вчера контрагент рассчитался с нами наличными деньгами. Мы не имеем право хранить такие суммы в кассе, у нас нет ни охраны, ни сигнализации, поэтому деньги сразу были выданы сотрудникам, все до копеечки.

— Почему людям, которые подали на взыскание задолженности в комиссию по трудовым спорам заработную плату не дали? — даму в зелененьком форменном кители перекосило от злости, наверное, от начальства попала сегодня.

— А как мы им выдадим? Мы обязаны сначала погасить задолженность по старым долгам, а в отношении этих людей мы ничего сделать не можем, мы же не знаем, может быть вы уже все деньги им выплатили? А если мы им что-то выдадим, может возникнуть ситуация, что человек два раза деньги получил. Так что ваше требование незаконное.

— Мы сейчас все ваше производство остановим и цеха опечатаем….

— Так не вопрос, только я уже завтра тысячу человек приведу вам под окно, или в суд районный, пока не подумал куда лучше, будем с вас требовать оплату вынужденного прогула. Мало в Кемерово шахтеры касками стучат, еще хотите, чтобы Город в новостях во всех прогремел. А во-вторых, у нас сейчас срочные ремонты котлов в трех городах в Восточной Сибири. Если вы цеха опечатаете, сорвете у них начало отопительного сезона там уже люди мерзнут, а через несколько дней снег может выпасть. Готовы на себя взять такую ответственность? Поверьте, мы молчать не будем, осветим ваши действия как можно шире. Представляете, как журналисты в тему вцепятся. — я возвел глаза к потолку и сделал округлое движение рукой: — Как сейчас вижу заголовки «Малые города Восточной Сибири замерзают от бездушности и формализма чиновников от юриспруденции».

— Значит вы не должны принимать наличку! — стукнула по столу кулачком «чиновница от юриспруденции».

— Вы смеетесь, что ли? Мы любой оплате рады, а если начнем кривляться, так вообще никаких денег не получим. Кроме того, оплата наличными денежными средствами не запрещена законом.

В общем мы договорились. Дамы с щитами и мечами на петлицах торжественно опечатали один холодный склад, наложив арест на металлические чушки, отсутствие которых было не критично — их производитель находился от нам в пятидесяти метрах, через дорогу, был должен миллионы и готов был завалить нашу литейку тоннами чушек, лишь бы погасить задолженность. Кроме того, они оштрафовали моего юриста Валентину, как представителя завода по доверенности, на двести рублей, которые ей тут же вручил довольный директор. На этом конфликт с судебными исполнителями де-факто был погашен, хотя де-юре считалось, что они сжали завод ежовыми рукавицами закона.

Ну а через неделю отдельные, нестойкие сторонники «независимого профсоюза» стали отзывать свои исполнительные листы, зарекаясь в будущем подавать заявления в комиссию по трудовым спорам. Отдельные хитрецы шли другим путем, написав заявление об увольнении. Этих людей мы были обязаны рассчитать в день увольнения, ну и рассчитывали. Вот только за воротами завода с работой было трудно. На всех предприятиях начинали расти долги по заработной плате, сокращения и простои поразили практически все предприятия Города. Попытки вернутся обратно для таких работников закончилась плачевно — генеральный принципиально не брал обратно никого. Говорят, что один слесарь даже стоял на коленях в кабинете директора, умоляя взять обратно на работу, но толку с этого не было — в некоторых вопросах директор завода был упрям как….

Я же из этой истории вышел с большими плюсами и плюшками. Директор, до самого конца не веривший, что мы выскользнем из этой истории без материальных и репетиционных потерь, стал смотреть на меня с большей теплотой, ведь формально пострадала только моя юрист Валентина, оштрафованная приставами-исполнителями на стоимость двух обедов в нашей заводской столовой.

Подвал Дорожного РОВД.

— Привет. — от преувеличенно- жизнерадостного голоса за моей спиной я подпрыгнул на месте.

— Витя, не надо так сзади подкрадываться, итак нервы ни у черту.

Что ты хотел, а то я в суд тороплюсь. — мне нужно было забрать в суде, утвержденное им мировое соглашение, по которому ответчики признавали иск, а я не требовал с них оплаты затрат на юриста, предоставленного мне фирмой «Немезида» (безотказная как автомат Калашникова Валентина якобы готовила для меня пакет исковых, юридически значимых, документов за скромный гонорар в пятнадцать тысяч рублей).

— Короче, Паша! — подвижный, как капелька ртути, Виктор, аж подпрыгивал на месте от переполняющих его эмоций: — Я все-таки установил номер той машины, когда они ее во двор после покраски выгнали, оказалась, что владелец в моем районе зарегистрирован. Так я знакомого пацана из ГАИ нашего попросил, он документы на машину поглядел. Хозяин, когда машину перерегистрировать привез, чтобы цвет в машины в документах поменяли, он еще справку из СТО предоставил, что вследствие коррозии ему меняли порог со стороны водителя. Ты понял, да⁈

— Ты хочешь сказать, что эти ухари вырезали металл, где идентификационный номер стоит и вварят его в другую машину и продадут ее, запустив двойника. Так это надо к бланкам ПТС доступ иметь. — я задумался: — И что будешь делать? В областное УВД, операм по угонам информацию сольем?

— Не хотелось бы. — Виктор явно огорчился от отсутствия у меня желания вести оперативную разработку на территории чужого района: — Тогда я боюсь, что братья Сидоровы меня с гонораром «опрокинут», а аванс я уже давно потратил.