Труфальдино

Глава 2. Черная изнанка бытия

Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Кошкин Сергей Геннадьевич, бывший юрист Производственного объединения «Энергоспецремонт», осторожно выглянул из подъезда через еле-еле приоткрытую дверь, как опытный разведчик зафиксировал все возможные места в знакомом с детства дворе, где могла находиться засада. Убедившись, что сектор чист, дверь открылась еще чуть-чуть, потом еще. Через минуту дверь наконец-то широко распахнулась и на улицу вышел высокий, уверенный в себе мужчина, одетый, по местным меркам, богато и броско. Кошкин окинул окрестности взглядом хозяина, демонстративно поправил широкий браслет желтого металла на поросшем черными волосами запястье и упругой походкой двинулся в сторону улицы Автора «Не верю». Привычка выходить из дома с оглядкой Сергей Геннадьевич приобрел несколько лет назад, когда его мама, единственная родная душа, покинула лучший из миров. От тоски Сергей Геннадьевич запил, и в этом дурном деле он не знал удержу. За короткий срок Сережа-юрист, которого знала вся округа, вынес из квартиры все, назанимал денег у всего микрорайона, и не собирался выходить из этого перевернутого штопора.

Потом Сергея Геннадьевича начали бить. В этом микрорайоне, постройки пятидесятых годов, заселенных в основном рабочим людом, с двумя туберкулезными больницами, колхозным рынком и соответствующим контингентом, нравы были простые, без особых рефлексий. Серега –юрист превратился в Серегу-алкаша, должника всего и всем. Тут в старые времена за три рубля, вовремя не возвращенные, могли убить, а Сергей Геннадьевич был должен людям гораздо больше. Однажды, воспитатели перестарались, и Сергей Геннадьевич очнулся в отделении реанимации больницы скорой медицинской помощи, с новенькой титановой пластиной на своде черепа и с, плохо промытыми резиновыми трубками, вставленных в разные отверстия его, скрюченного от боли, организма (обезболивающие средства, в то время, в больницу надо было приносить свои). Через три недели, из лечебного учреждения вышел новый Сергей Геннадьевич. Он отмылся, съездил к дальним родственникам, на коленях выпросил денег на новый приличный костюм пошива местной фабрики «Полярница», вновь устроился на работу по специальности, научился виртуозно избегать злых кредиторов, после чего, начал постепенно отдавать долги.

Полтора года назад, во время банальной проверки проекта хозяйственного договора, переданного в работу юристу ПО «Энергоспецремонт», Сергей Геннадьевич обратил внимание, что цены на работы по восстановлению генератора контрагента, явно занижены. Он, будучи в стесненных материальных обстоятельствах, без моральных терзаний, подошел к начальнику цеха и попросил немного денег, за молчание и, как пишут в судебных приговорах, общее покровительство. Десять минут начальник цеха пытался послать подальше нахального юрисконсульта, но потом сдался и денег пообещал.

Предприятие тогда только начало лихорадить. Старый директор, неизлечимо больной, был озабочен только постройкой загородного дома, который он хотел оставить семье и выделением бесплатной квартиры любимой женщине, в последнем доме, построенном за счет предприятия. Главный бухгалтер, что проработала с директором не один десяток лет, разменяв седьмой десяток, резко сдала, начала часто болеть, редко появляясь в рабочем кабинете, лишь успевая проверять и сдавать отчетность огромного предприятия.

Светлана Владимировна, заместитель главного бухгалтера, после окончания института, успевшая год отработать в, только-что созданной налоговой инспекции, взятая на должность вследствие этого, небольшого, опыта работы в этом новом, но свирепом государственном органе, успевала делать только самую важную работу, и ситуацией, мягко говоря, не владела. В преступной схеме, куда радостно влился Сергей Геннадьевич, были замешаны руководители двух крупнейших цехов предприятия их замы и ближайшие помощники. Выполняя призыв Президента — «Обогащайтесь!», члены преступной группы не брезговали ничем. На, внезапно появившийся, рынок, уходило все — от коричневых брусков хозяйственного мыла и кирзовых сапог, до цветного металла и новенького инструмента. Сергей Геннадьевич активно включился в схему раздевания родного предприятия. Он был неизменным участником всех комиссий по списанию пришедшего в негодность имущества и материалов, готовил заключения о невозможности истребования долгов с многочисленных контрагентов, проигрывал суды и с пеной у рта доказывал, что требовать возмещения ущерба с железной дороги — дело безнадежное и даже вредное.

Сергей Геннадьевич заметно округлился, налился вальяжной уверенностью, купил себе два импортных костюма, обставил квартиру и увлекся украшением себя, любимого. С тягой к спиртным напиткам, после травмы головы, он справился на удивление легко, машину он не водил, и даже боялся садится за руль. Купив новый диван, японский телевизор «Сони» и видеодвойку «Айва», юрист ненадолго задумался — куда девать постоянно поступающие ему и постоянно дешевеющие деньги? Поразмыслив, Сергей Геннадьевич решил вкладывать деньги в золото, вечную ценность и мерило всего, тем более, что украшать себя массивными золотыми изделиями стало модно и статусно среди «новых русских».

В очередной раз незаметно полюбовавшись на тяжелый золотой браслет на запястье, Сергей Геннадьевич продолжил неспешную прогулку по знакомой с детства улице, в сторону кафе «Затейница», где у него была запланирована встреча с непонятным типом, что неделю назад занял бывший кабинет Сергея Геннадьевича в сером здании заводоуправления и начал копать в опасном для бывшего юриста направлении. Этот тип по фамилии Громов обложился старыми договорами, мятыми актами, извлеченными из архива исками и, с упорством, достойным лучшего применения, работал с бумагами, под каждой из которых стояла подпись Сергея Геннадьевича Кошкина. Сергей Геннадьевич прекрасно понимал, что время бесконтрольного разграбления предприятия закончилось, пора было подчищать концы и приступать к эвакуации — слишком много негативных сигналов стало приходить. Мало того, что старый директор уволился, а на его место был поставлен, скорый на расправу, Григорий Андреевич Соколов, которого Кошкин сильно опасался, еще в бытность того главным инженером. Главный бухгалтер, домучив отчетность за третий квартал девяносто первого года, сведя его «на уголок», отложила в сторону любимый калькулятор, и сказала, что ни лишнего дня на работе не останется. Перед Новым годом кабинет главбуха заняла какая-то молодая деваха, лет тридцати-тридцати пяти, с наивными голубыми глазами и золотистыми волосами до попы. Первый месяц все предприятие обсуждало, чья она любовница, но потом в коллективе бухгалтерии произошел какой-то скандал, две матерые тетки, в чью сторону молодая заместитель Светлана Владимировна боялась даже взглянуть, были уволены по отрицательным мотивом, а еще две их подружки — по собственному желанию. Апофеозом мрачной славы нового главного бухгалтера стало отправление представительниц Министерства энергетики в пешее эротическое путешествие, когда они в третий раз за неделю потребовали ПО «Энергоспецремонт» переделать отчетность, а то цифра у министерства выходила некрасивая. К счастью для подельников новому руководству предприятия пока было не до них. Главный бухгалтер, под тоскливый вой персонала бухгалтерии, добивала годовой отчет, требуя от директора немедленной покупки персональных компьютеров и принтеров, директор пытался разобраться в повисшем на нем грузе двухтысячного предприятия, а подельники Сергея Геннадьевича приватизировали материальные ценности, понимая, что халяве скоро придет конец.

С двумя придурками, что краткие сроки занимали кабинет Сергея Геннадьевича проблем не было — с ними бывший юрисконсульт завода разобрался по, разработанной им лично, примитивной схеме. Одного напоил в кафе и его забрали знакомые Сергею Геннадьевичу менты, а второму просто передал несколько бутылок водки прямо в служебный кабинет, после чего осталось только ждать, когда директор поймает своего юридического советника за употреблением спиртного на рабочем месте. Основной целью Сергея Кошкина было возвращение на свою старую позицию на заводе, чего, по его мнению, оставалось ждать совсем недолго. Если третий юрист подряд попадется на злоупотреблении спиртным, была большая вероятность, что генеральный директор завода, убедившись, что все юристы — алкашы, вернет Кошкина на прежнее место работы, о чем Соколова давно уговаривали многочисленные приятели Сергея Геннадьевича.

Правда, с третьим юристом произошла какая-то нелепая история — два знакомых патрульных не смогли найти подвыпившего парня в небольшом помещении кафе. Ну, что поделаешь, бывают и такие, странные и необъяснимые, ситуации, тем более, что эту проблему Сергей Геннадьевич надеялся разрешить сегодня.

Сегодня утром, около одиннадцати часов утра Сергея Геннадьевича разбудил очень долгий, неотрывный звонок в дверь. Когда холостяк средних лет, накинув на плечи халат и затянув широкий пояс, не глядя в глазок, открыл дверь, в квартиру шагнула наглая девица с синей болоньевой куртке с шевроном «Почта России» на рукаве и амбарной книгой в руке.

— Кошкин? Почему не открываете? — почтальонша шагнула с небольшой коридорчик, оттесняя хозяина вглубь квартиры: — в журнале расписываетесь, где галочка…

— За что…расписываться? — просипел хриплым, со сна голосом, Сергей Геннадьевич.

— Телеграмма. Расписывайтесь, некогда мне с вами, у меня еще семь адресов. — девица сунула юристу книгу в руки.

Пока Сергей Геннадьевич искал, где ему с расписаться, девушка торопливо постукивала каблучком по дощатому полу.

— Ну наконец-то! — почтальон вырвала у сонного мужчины книгу, сунула ему в руки хитро завернутый листок зеленоватого цвета и вышла, громко хлопнув дверью.

Телеграмм юрист не видел лет десять, последний раз, если память ему не изменяет, то мать получала заверенную телеграмму о смерти сестры. А тут некто громов телеграммой назначал ему встречу в кафе «Забавница» в семь часов вечера. Хорошо, что время до вечера еще есть, и можно доспать и главное — вспомнить, кто такой Громов.

Лена, обряженная в куртку почтальона, перепрыгивая через ступеньки, кометой пронеслась мимо меня, успев подмигнуть на ходу. Вчера пришлось ее уламывать два часа, прежде чем она согласилась, одевшись в старую куртку, с шевроном «Почта России», который я купил в военнорге, войти в квартиру гражданина Кошкина и рставить у него, за зеркалом трюмо, маленький пластиковый параллелепипед с тонком проводочком антенны.

Лена согласилась поучаствовать в этом спектакле только при условии, что я буду стоять под лестницей, на пол-этажа ниже квартиры Кошкина и ворвусь в его жилище, как только что-то пойдет не так.

Потом мы посидели в машине под окнами квартиры фигуранта, после чего я повез Лену на работу — до событий, которые должны были подтолкнуть подозреваемого к активным действиям оставалось несколько часов.

Осталось протий два небольших дома сталинской эпохи, свернуть на проспект и…

— Серожа! — да именно так, гнусным и дурашливым голосом и через «о» — «Серожа», окликнули Сергея Геннадьевича сзади. Юрист обернулся — перед ним стояли и весело ухмылялись ему в лицо два парня типично бандитского вида — короткие кожаные куртки «бомберы», свитера, треники с тремя полосками и поношенные кроссовки модного черного цвета.

— Серожа, а ты че не здороваешься? — сверкнул стальным зубом один из парней, худощавый, жилистый, с злым лицом помоечного кота: — Идешь, значит, деловой такой, и на друзей — ноль внимания. Скажи, Костин?

Костян, здоровый, плотный «лось» с непроницаемыми, черными глазками, что-то утвердительно промычал.

— Мы знакомы? — Сергей Геннадьевич постарался, чтобы голос его не вздрогнул, в конце концов…

— Главное, Серожа, что мы тебя знаем. — злой ухватил юриста за локоть, надавив куда-то на нерв, и потащил его в сторону закрытой будки сапожника: — Давай-ка, отойдём, чтобы гражданам дорогу не загораживать.

— Как жизнь, Серожа? — парни встали очень близко, прижав Сергея Геннадьеивча с металлической стенке будки, явно нарушая его личное пространство: — Ты, говорят, поднялся хорошо? Все ровно у тебя?

— Кто говорит? — голос юриста все-таки дрогнул.

— Общество говорит. Пацаны говорят, что ты с завода вагонами метал и прочее барахло вывозишь, что у тебя дома, под диваном, дипломат, полный долларов!

— Да кто говорит то! — от дикой клеветы Сергей Геннадьевич сорвался на визг и даже слюни брызнули из-за рта, на лицо «злого».

Все замерли на мгновение, после чего «Злой» резко ударил кулаком со огромными, черными, набитыми костяшками по жестяной поверхности будки, так, что, металлическое сооружение с гулом содрогнулось — был бы там, внутри, сапожник, наверняка бы получил контузию.

«Злой» вытащил из кармана несвежий платок, не сводя с, парализованного от ужаса, Сергея Геннадьевича ненавидящего взгляда, тщательно обтер лицо, после чего вновь заговорил:

— Если ты, тля, еще раз что-то подобное себе позволишь, я тебя, на хер…

— очевидно, бандит что-то вспомнил, потому что фразу он продолжил уже с купюрами: — и не посмотрю…понял, Серожа?

Сергей Геннадьевич коротко кивнул и кажется икнул, но это не точно…

— Так вот, Серожа, пацаны сказали — делится надо. Понял?

— С кем делится? — не понял Сергей. Он конечно догадывался, с кем, но не думал, что это коснется его. Все-таки завод –это завод.

— А ты че, прокурор, что такие вопросы задаешь? Тебе че, фамилии, адреса, надо? Тебе сказали — с обществом делится, понял? Вы на нашей земле работаете, капусту рубите, поэтому с кем скажут, с тем и будете делится! Понял?

— Да какая ваша земля, это завода земля! — привел юридически грамотный аргумент Сергей Геннадьевич: — И ни с кем мы делится не должны!

— Че⁈ Че ты сказал⁈ — у «злого» даже пена пошла из раззявленного в истерическом крике, рта, после того, как он бросился на юриста, но туповатый Костян успел на нем повиснуть.

— Иди, мужик, а то я его не удержу! — Костян мертвой хваткой вцепился в толстую кожу куртки своего напарника и старательно, шаг за шагом, оттесняя, впавшего в неистовство «Злого» подальше от замершего Юриста. Второй раз Сергея Геннадьевича уговаривать было не надо. Он бочком проскочил мимо беспорядочно машущего кулаками «Злого», один глаз которого, белый от бешенства, выглядывал из-за плеча Костяна и побежал в глубину двора. Правда, пробежав несколько десятков шагов, Кошкин понял, что в панике, он сам себя загнал в ловушку. С этого двора выход был только на улицу, к той, страшной будке сапожника, где, Сергей Геннадьевич был в этом уверен, до сих пор рвется из рук Костяна страшный «злой». Теоретически, из двора можно было вылезти через старую ограду с чугунными пиками, но Сергей Геннадьевич через заборы давно не лазил и реально представлял, что полы шикарного пальто непременно зацепятся за острые наконечники.

Не придумав ничего лучше, юрист забежал в самый дальний подъезд и, где и затаился на лестничной площадке между третьим и четвертым этажом, периодически выглядывая на заснеженный двор. Мимо него проходили местные жители, кто-то с авоськой подгнившей картошки из погреба, вырытого на территории бывшей аллеи, а кто-то с мусорным ведром, полным вонючих объедков. На юриста неприязненно косились, но, не трогали, принимая во внимание шикарный прикид.

Сергей Геннадьевич покинул негостеприимный подъезд через полчаса, когда сверху спустился мужчина в растянутых на коленях, трикотажных «трениках» и черной, «мореходной» тельняшке, который долго ссыпал крошки табака из пачки астры в полупустую папиросную гильзу, затем прикуривал, не сводя тяжелого взгляда с юриста, после чего спросил:

— Ты мою Лидку знаешь?

Сергей Геннадьевич понял, что ему пора, мужик решительно двинулся за ним, выбежал из подъезда, и лишь, потеряв на в жирной грязи, левый шлепанец, отстал.

Деваться Сергею Геннадьевичу было некуда, сзади, матерясь, скакал на одной ноге непонятный речник, поэтому юрист бросился в сторону проспекта, там, де ездили машины, ходили нарядно одетые люди. У кафе «Забавница» юрист с облегчением увидел знакомых милиционеров и бросился к ним.

— Опаздываешь, Геннадьевич. — усатый сержант недовольно постучал толстым пальцем по стеклу циферблата наручных часов: — Уже второй раз подъезжаем…

Сергей Геннадьевич вспомнил, что он вообще-то шел на встречу с новым юристом, надеялся, что сегодня он его напоит и сдаст ментам. Беспредельный наезд бандитов выбил его из равновесия, и он забыл о оговоренной встречи.

— Привет парни, извините, тут у меня такое… — Сергей хотел пожаловаться правоохранителям на бандитский произвол, но прикусил язык: — Но я все компенсирую, все, как договаривались, вы не волнуйтесь… Сейчас посмотрю, пришел этот…

Юрист шагнул к входу в кафе, но знакомый голос за спиной заставил мужчину вздрогнуть и застыть на месте…

— Че, Серожа, с ментами якшаешься? — не было сомнений, за спиной Сергея Геннадьевича был «злой».

Голова юриста медленно повернулась, и он встретился глазами я яростным взглядом «злого». Наполовину высунувшегося с заднего окна белой иномарки.

— К тебе, падла, люди по-человечески подошли, по-людски разговаривали, а ты к ментам побежал…

Бандит многообещающе оскалился и провел большим пальцем с желтым от табака ногтем себе по горлу, после чего «японка» взревела и мгновенно набрала скорость.

— Геннадьевич, ты это…нам больше не звони, мы в твой блудень с бандосами влезать не будем. Давай, мы тебя до дома довезем, на всякий случай, а ты, если есть проблемы, звони специалисту — сержант подтолкнул впавшего в оцепенение юриста к УАЗику, после чего, покопавшись в бумажнике, сунул ему небольшую картонку с номером телефона.

Через три часа Сергей Геннадьевич сидел на кухне, упершись взглядом в криво налепленную этикетку «бодяжной» бутылки водки и, в очередной раз, пытался собраться с мыслями. Веселая, сытая жизнь внезапно оборвалась, и в его тихий мирок ввалились бандитские рожи, те самые, с которыми юрист до этого сталкивался только при просмотре программы «Шестьсот секунд» или «Дорожный патруль». И в реальное жизни ети ребята не лежали со сплющенными грустными лицами на сером асфальте или снегу, под прицелом автоматов ОМОНа, а напротив, хотели войти в уютную жизнь Сергея Геннадьевича, в итоге, отбрав у него все, все, до последней копеечки.

Куда бежать, к кому обратится в данном случае, пронырливый юрист не знал. Его любой контакт был или бесполезен, или грозил раздеть бедного Кошкина до исподнего, не хуже этих самых бандитов. Сергей Геннадьевич был опытный цивилист, прекрасно разбирался в производственных процессах, неплохо знал мелкую гопоту и алкашей, но вот таких, которые смотрят на тебя, как на пустое место, которое любое слово, любой звук, что ты осмелился произнести, перевернут, исказят и используют во вред тебе — с таким отмороженными ребятами Кошкин плотно не сталкивался и как вести себя с ними не знал.

За вечер юрист успел обратится к своим основным подельникам, но те, как и патрульные милиционеры, с жертвой рэкетиров общаться отказались, попросив больше им не звонить и в свои проблемы не втягивать. И вот, выпив стакан вонючей водки, от которого юриста чуть не вывернуло наизнанку, Сергей Геннадьевич понял, что, кроме номера телефона, который ему дал усатый сержант, обратится ему, в принципе не к кому.

Сергей Геннадьевич размашисто перекрестился, переплюнул через левое плечо и начал вертеть жужжащий диск телефона.

— Здравствуйте, мне посоветовали к вам обратится знакомые, у меня проблемы быстрой скороговоркой проговорил Сергей Геннадьевич, услышав на том конце провода ленивое «Алло».

Дешевенький китайский радиоприемник со сканером пару раз пробежался по все частотам, наконец встал на частоту подслушивающего устройства. Под окна дома Сергея Геннадьевича Кошкина я встал через пятнадцать минут после того, как моя команда морального угнетения — Руслан и Витек, которые сегодня запугивали вороватого юриста, приехали и доложили, что клиент, находясь в крайней степени душевного расстройства.

— Ну че, братан, как связь? — из белой иномарки к моей «Ниве» скользнули две фигуры в коротких кожанках куртках.

— Тс! — я яростно зашипел, приложив палец к губам: — Звонит.

Я конспективно стал записывать звуки телефонного разговора, исправно доносимые до меня творческим союзом российской «прослушки» и китайского сканера эфира, общей стоимостью в сорок долларов. Телефонный аппарат, по старой советской традиции, в квартире Сергея Геннадьевича, был установлен в коридоре, поэтому слышимость голоса фигуранта была прекрасной. Оставалось только, завтра найти повод зайти в квартиру юриста и снять ценный прибор, так как время работы батарейки миниатюрного аппаратика не превышало восьми часов.

Окончание разговора ознаменовалось сочными матами в исполнении Сергея Геннадьевича — очевидно его крик о помощи к очередному сообщнику остался втуне.

— Пацаны, сейчас едете по домам, завтра мы с тобой Витек, с утра созвонимся, ну а с тобой, Руслан, увидимся на работе. А я тут еще до одиннадцати часов посижу.