Труп

Глава 4

Когда я вошел в приемную управления, то почувствовал себя человеком, страдающим бессонницей, который никак не может заснуть, потому что ему все время мерещатся блондинки.

Я прошел через приемную и только хотел открыть дверь кабинета Лейверса, как услышал за дверью голоса. Я уселся в глубокое кресло, закурил сигарету, мысленно одаривая своего шефа нелестными эпитетами. Через пять минут дверь отворилась, и из кабинета вышел высокий, худой мужчина. У него были седые волосы, длинный нос и очень тонкие губы. Его лицо выражало уверенность в себе, что хорошо сочеталось с дорогим костюмом, сшитой на заказ рубашкой и итальянским шелковым галстуком.

Он прошел через приемную, не обратив на меня никакого внимания. Возможно, всю мою незначительность можно было ощутить даже не глядя на меня.

Лейверс подождал, пока посетитель ушел, затем кивнул мне.

— А вы не торопитесь, Уилер, — проворчал он.

Я уселся в одно из кресел для посетителей, обойдя то, в котором были сломанные пружины, — именно оно покусилось на мое мужское достоинство, когда я в последний раз был в этом кабинете.

— Этот труп, который вы обнаружили сегодня ночью… — сказал Лейверс. — И свалился же он на мою голову!

— Совершенно верно! — согласился я. — Вы вызвали меня только затем, чтобы сказать это?

— Имя Лэндис вам знакомо? — спросил он.

— Конечно. — Я кивнул. — Владелец «Трибьюн».

— И человек, который только что вышел из моего кабинета, — добавил шериф. — Это был труп Джонни Лэндиса — его сына!

— Наркоман-обольститель…

— Бездельник — вот слово, которое вам нужно, — продолжал Лейверс. — Но как бы мы его ни назвали, он остается сыном Лэндиса, и старик мечет гром и молнии. Он жаждет мести, требует, чтобы убийца был пойман и понес заслуженное наказание и тому подобное.

— Мистер Лэндис — большой человек, — сказал я.

— Мистер Лэндис — отец города, а также крупный государственный политический деятель, — внушительно сказал Лейверс. — Мистер Лэндис — владелец самой крупной здесь газеты. Мистер Лэндис может сделать вакантным это место! — Его большой палец указал вниз, на кресло, в котором он сидел. — Я думаю, что выразился достаточно ясно, Уилер?

— Ну конечно, шериф, — сказал я. — Я понял ваш намек, и стало ясно, почему я здесь нахожусь.

— Официально это дело поручено вести лейтенанту Хэммонду, — сказал он. — Но у меня есть в нем свой интерес — моя шея! Если тот, кто убил Джонни Лэндиса, не будет арестован в течение недели, мне придется искать работу, не исключая вакансии уборщика!

— Так что же вы от меня хотите? — уныло спросил я.

— Блюсти мои интересы, Уилер! — сказал он. — И свои собственные. Если Лэндис в состоянии сменить шерифа, то мне нет нужды говорить вам, что он в состоянии сделать с полицейским лейтенантом.

— Я хочу услышать от вас определенно — работать мне с Хэммондом или…

— Официально это дело Хэммонда, — повторил Лейверс. — Официально — вы просто выполняете мои поручения, вот и все. Неофициально — этим делом занимаетесь вы, и как можно энергичнее.

— Хэммонд будет в восторге! — заметил я.

— С каких это пор вам не наплевать, что скажет или подумает Хэммонд?

— Мне просто хочется точно знать расстановку сил, — сказал я. — А как он узнал, что убитым был Джонни Лэндис?

— Ему сказала эта женщина с таким странным именем — Старлайт.

— Миднайт.

— Вот-вот.

— Что она сказала Хэммонду?

— Что Лэндис надоел ей, я имею в виду сына. Джонни хвастался, что его отец — всемогущий Дэниел Лэндис, и она боялась отвадить его от погребка, чтобы не было неприятностей. Она сказала, что он часто просто околачивался там.

— Она не упоминала, имел ли кто-нибудь мотивы для его убийства?

Лейверс пожал плечами:

— Судя по ее словам, любой, кто имел с ним дело, мог желать его смерти.

— Это все, что Хэммонду удалось от нее узнать?

— Почти. Хэммонд убежден, что она его убила. Он велел женщине-сержанту обыскать ее, но та ничего не нашла.

— У женщины с такими формами? — удивился я. — Не может быть, шериф…

— Я имею в виду, что он… она не нашла пистолета, — рявкнул Лейверс. — Надеюсь, вы не собираетесь играть словами все утро?

— Только я собирался было поиграть с блондинкой, как вы мне позвонили, — солгал я. — Вы считаете, что я буду заигрывать с вами?

Он закурил сигару и начал рыться в каких-то бумагах на столе.

— Вот отчет о вскрытии, — проворчал он. — Пуля 22-го калибра. Никаких следов наркотиков, он еще не стал аддиктом, по крайней мере, дальше марихуаны он не зашел.

— Это должно быть утешением для его дорогого папочки! — сказал я.

Он запыхтел сигарой.

— Не валяйте дурака хоть сейчас, Уилер! Всем нам придется туго. Вам, мне, управлению — всем, кто имеет хоть какое-либо отношение к этому делу.

— Лэндис так сильно переживает смерть своего сына? — поинтересовался я.

— Ему наплевать на смерть своего сына, — кисло ответил Лейверс. — Его беспокоит только собственный престиж. Отомщено должно быть именно имя Лэндиса. Вы меня понимаете? — Лейверс поморщился. — Разве у Лэндиса в венах течет кровь? У него в венах лед. Он опознавал труп сына с еще большим хладнокровием, чем обычно дает разрешение на публикацию передовицы в своей газете. Он объявил, что ожидал от своего сына чего-то подобного. При этом Лэндис выглядел почти удовлетворительным, что его ожидание сбылось! — Лейверс помолчал. — Три месяца назад Лэндис выгнал своего сына из дома, когда обнаружил, что тот курит марихуану.

— Какой чуткий отец! — воскликнул я.

— Он понятия не имел о делах своего сына и где он находился в течение последних трех месяцев, — сказал Лейверс. — Отец вкладывал по восемьсот долларов в месяц на его счет в банке — и все. Он верит, что за это время его сын окончательно деградировал, и допускает вариант, что его могли убить за то, что он не платил за марихуану!

— Что думает по этому поводу миссис Лэндис? — спросил я.

— Она умерла.

— Понятно.

— Но у него есть еще дочь, — продолжал Лейверс. — Примерно на пять лет моложе сына. Она живет с отцом. Сейчас он пошел домой рассказать ей обо всем, что произошло.

— Если он — отец города, я рад, что не надзиратель этого города, — сказал я.

— С дочерью вы можете поговорить позже, — сказал Лейверс. — Может быть, она знает, чем занимался ее брат эти три месяца.

— Хорошо, — сказал я. — Но скорее всего, Хэммонд это сделает?

— Меня не интересует, что сделает или делает Хэммонд! — взревел он. — Сейчас на меня работаете вы, Уилер! И будете делать то, что я вам прикажу.

— Да, сэр, — покорно сказал я. — Но предположим, что я встречу Хэммонда, когда он будет выходить от Лэндисов, — получится дурацкая ситуация.

— Не беспокойтесь, этого не произойдет!

— У меня тоже есть такое предчувствие, — сказал я. — Хэммонд не будет допрашивать ее, потому что ему так приказали, не правда ли?

— Мы… то есть полиция, будем держать Лэндиса в курсе дел расследования, — неохотно сказал Лейверс. — В виде исключения дочь Лэндиса не будет допрашиваться официально.

— Но его поставят в известность, что его дочь будет допрошена неофициально? И конечно, вы униженно будете извиняться перед ним и скажете, что это был дурак Уилер, который никогда не знает, что делает, и понизите меня до сержанта?

— Ну, до этого не дойдет, — неуверенно сказал Лейверс. — Официально вы получите выговор, но это ровным счетом ничего не будет значить.

— Теперь я знаю, как чувствует себя жертвенный козел, — с горечью сказал я. — Надеюсь, вы уже приготовили блюдо, куда будет стекать кровь после того, как мне перережут горло?

— Хватит шутить! — гаркнул Лейверс. — Это дело должно быть раскрыто, и раскрыто быстро. И мне совершенно безразлично, сколько лейтенантов при этом свернут себе шеи!

— Вот за это я и люблю работать с вами, шериф, — с чувством сказал я. — Ощущаешь себя в полной безопасности.

Лейверс дружелюбно мне улыбнулся:

— В управлении вас называют «непредсказуемым полицейским». Теперь вам как раз предоставляется шанс доказать это.