Турецкий променад по набережной забытых обид

Глава 20

6 лет назад

— Нет, так не может больше продолжаться!!! — кричит Майка едва я оказываюсь в комнате. — Ты только посмотри… — поворачивается она ко мне, тряся в руках непонятное нечто, но увидев меня, резко замолкает:

— Что это?

— Шоколад… — пожимаю я плечами, стягивая с себя испачканную одежду. — Надеюсь…

— Кто? — в глазах Майи загорается яростный огонь, который редко приводит к чему-то хорошему. — Они меня уже достали! Я их всех урою! — ярится она, сжимая и разжимая маленькие кулачки.

— Успокойся… — стараюсь я утихомирить бушующую подругу детства, — я сама споткнулась и улетела на парня, в руках которого был горячий шоколад…

— Что-то часто ты спотыкаться стала… — не веря ни единому моему слову, цедит Майка. — Это может тоже ты случайно на пляже зацепила?! — тычет она мне прямо в лицо бумажный свёрток, внутри которого лежит что-то невнятное.

— Что это? — кривлюсь я, ощущая не слишком приятный запах.

— Сначала я подумала, что это сопли… Думаю, неужто кара небесная настигла Орловскую компашку и они погрязли в своих выделениях, решив похвалиться ими перед нами… — саркастично тянет подруга. — Но потом я поняла, что это чёртовы мёртвые медузы, которые не приди я чуть раньше, устроили бы нам в комнате такую ароматерапию, мама не горюй!

— К двери что ли бросили? — не до конца понимая рассказ Майи, спрашиваю я.

— Под… — выделяет она первое слово, — дверь… Эти курицы уже совсем страх потеряли, думают, что если они под крылом Орлова, то я им перья что ли не подёргаю?! — зло вырывает она бумагу с медузами у меня из рук и гневно выкидывает её в окно. — Я им их куриные мозги на место вставлю!

После нашего "яркого" похода в местный бар прошли пара дней, но шумиха так и не стихала. С каждым днём нападки со стороны наших ярых ненавистников становились лишь более явными и изощрёнными.

— Вставишь-вставишь… — успокаиваю я разгневанную подругу, — давай только завтра, поздно уже… Спать пора, да и они уже по кроватям…

— Знамо дело не своим… — заметно успокаиваясь, цедит Майя, — то же мне образцы непорочности и целомудрия… Строят из себя…

— Так и есть… — пожимаю я плечами и бреду в ванную, чтобы смыть с себя, наконец, всю липкую коричневую жидкость, которой меня сегодня неприятно обожгли.

И не стоит Майке знать, что я вовсе не спотыкалась, а была наглым образом отправлена в полёт коварной подножкой одного из пернатой банды.

Уже лежа в кровати и прислушиваясь к недовольной возне Майи, я отчётливо понимаю одну простую истину:

«Так больше продолжаться не может! С этим нужно что-то делать!».

Внезапно наступившее утро только уверяет меня в принятом решении, так как, отворив входную дверь, я замечаю на пороге тушку мёртвого голубя. Морщась от брезгливости, я немедленно убираю этот «подарок», стараясь, чтобы, итак, взвинченная с самого вечера подруга, его не заметила. Уверена, гнев Майки вспыхнет с новой силой и в пансионате произойдёт настоящая бойня. Вот тогда точно жди беды…

— Ты же в столовку собиралась? — недоуменно спрашивает Майя, когда я вновь возвращаюсь в нашу комнату, — опять что-то случилось?

— Неее… — тяну я, стараясь скрыть свою нервозность, — там пшённая каша сегодня, знаешь же, что я её ненавижу…

— А я схожу… — подозрительно прищуривается Майя, — может хоть чая там выпьешь?

— Не хочу… — отказываюсь я, мысленно торопя подругу на выход… Хочется поскорее приступить к реализации принятого мною плана.

— Ну как знаешь… — пожимает она плечами и, наконец, выходит из комнаты.

Я же вырываю листок из своего ежедневника, хватаю ручку с прикроватной тумбы подруги и пишу незамысловатую записку:

Орлов!

Понимаю, что это звучит слишком грубо и официально, поэтому вырываю новый лист и вновь вывожу задуманное.

Михаил!

Наша вражда переходит все границы, давайте переговорим!

Буду ждать Вас сегодня в 10.00 за овощехранилищем.

Эмма.

Поставив жирную точку, я несколько раз перечитываю написанное и вылетаю из комнаты.

Место жительство Орлова нахожу без заминки и, подсунув листок под его дверь, словно испуганный заяц несусь прочь, опасаясь быть замеченной.

Благо ранний час и время завтрака спасают меня от встречи с большим количеством народа. Захлопнув за собой спасительную дверь, я устало приваливаюсь к ней спиной. Сердце стучит словно бешенное и, кажется, даже трясутся поджилки.

— Ты меня обманула! — неожиданно выходит из ванной Майя, и я в панике пялюсь на неё.

— Что??? — едва слышно бормочу я, пытаясь понять, как она узнала о моём письме Орлову.

Она этого явно не одобрит и точно не отпустит меня одну, а втягивать подругу вновь в передряги я, ой, как не хотела. Хватит ей уже изгойства за компанию.

— В столовке манная… — хмурясь, разглядывает меня Майя, — я её ненавижу…

— Ааа, да? — облегченно выдыхаю я, — перепутала наверное…

— Ты же её любишь?! — не сдаётся подозрительная подруга детства.

— Сегодня живот болит, — нагло вру я, — есть совсем не хочется…

— Ну, ладно… — не очень мне веря, прищуривается она. — Я там статейку накатала, почитаешь? — просит подруга, показывая мне полностью исписанный листок А4. — Яриков немедленно требует статью, — пожимает она плечами, упоминая главного редактора студенческой газеты, в которой Майка начала писать не так давно. Дело это ей действительно приносило огромное удовольствие и заставляло с трепетом работать над очередными редакционными заданиями.

— Я тут с бухгалтершей языками зацепилась… Хорошая тётка! Она меня на часок за свой комп пустит, я статейку перепечатаю и на мейл Ярикову кину. Сколько время? — вдруг выпаливает она, и услышав, что сейчас только девять, облегченно выдыхает. — Фух, мы на десять условились…

— Хорошая статья… — одобрительно киваю я подруге после прочтения, — только вот здесь ошибка… — указываю я пальцем на неправильно написанное слово, — и здесь…

— Окей… — исправляет Майя недочёты и посылает мне благодарный воздушный поцелуй.

«Всё складывается как нельзя лучше», — думаю я, наблюдая за сборами подруги, — «Майка будет занята и не сможет помешать в осуществлении моего плана».

— Пока… — весело кричит она, когда стрелка часов показывает без десяти десять, — не скучай, скоро вернусь!

— Не буду… — бормочу я, и выждав несколько минут, вылетаю вслед за ней.

Несусь по направлению к овощехранилищу, боясь опоздать.

«Он может вообще не придёт?!» — скулит в моей голове предательски трусливый голосок.

— Пришёл… — одновременно и с облегчением, и со страхом бормочу я, издали увидев высокую фигуру Орлова, топтавшегося возле каменной стены.

— Привет… — не зная с чего начать, запыхавшись лепечу я.

— И только? — надменно поднимает бровь пернатый, — ты меня для этого сюда выдернула?!

— Нет… — нервно трясу я головой. — Я хотела поговорить… Я понимаю, что ты меня ненавидишь… — тяжело вздохнув, сумбурно начинаю я. — И даже, быть может, прав… Мне правда очень жаль, что тогда мы обидели твою маму и тебя… — отчаянно подбираю я подходящие слова, но они, как назло, застревают в глотке. — Бабушке не следовало тогда говорить тех ужасных слов, и я хочу извиниться за неё… Мне очень стыдно… Прости! Я была слишком мала и ничего не понимала…

— Ты позвала меня сюда, чтобы устроить демонстрацию жалостливых бормотаний?! — перебивает он меня и резко разворачивается, чтобы уйти прочь.

— Постой! — кричу я, хватая его за рукав клетчатой рубахи.

Однако Орлов яростно выдёргивает свою руку из моего захвата, и отступает от меня на несколько шагов.

— Не трогай! — тихо цедит он, буравя меня своими дьявольскими глазами.

— Прости! — едва слышно произношу я, продолжая. — Эта вражда, она никого не делает счастливым… Ты же понимаешь, ничего хорошего из этого не выйдет… Прости, что в баре я вела себя как наглая дура, обидела твоих девчонок, мне честно это несвойственно… И мне правда очень жаль… И потом, когда я испортила вам одежду… Это… — нервно сжимаю я руками своё платье, — это… просто… недоразумение… И мне за него очень стыдно, и я бы хотела искренне извиниться… Давай зароем топор войны, — не видя от него ответной реакции, выпаливаю я, — в друзья не набиваюсь… Мы можем просто делать вид, что не знаем друг друга… Пожалуйста… — тяну я в конце, чуть ли не плача.

— Не ожидал… — после минутного молчания произносит Орлов, — это, конечно,… - начинает он свою речь, но его отвлекает невнятный шум, доносящийся с крыши каменного здания, в котором не один десяток лет хранили овощи и фрукты.

Проследив за его взглядом, я натыкаюсь на счастливые рожи орловских дружков, которые весело гогоча опрокидывают на меня чан с мерзкой бурой жижей. Всё что я могу, это ошеломленно наблюдать как поток унижения несётся вниз и, как брезгливо отпрыгивает от меня Орлов.

Не помню, как добираюсь до своей комнаты, не замечаю ошарашенные взгляды людей, что испуганно смотрят мне вослед. В себя прихожу лишь в ванной, куда меня запихнула рыдающая Майка, пытающаяся смыть с тела чью-то кровь и ошмётки гнилых овощей.

— Гады! — хлюпает она, намыливая мне волосы, — где только столько крови отрыли, уроды… Зачем ты к ним пошла? Сволочи! Какие же твари!

— Всё хорошо… — монотонно стараюсь я успокоить разволновавшуюся подругу.

— Что хорошо?! — не выдерживает она, крича. — Надо уезжать, Эм, сегодня же…

— Почему? — заторможенно качаю я головой, — нам же всё равно на этих придурков… Это же будет значить, что они победили… — будто в трансе произношу я, вбитые в голову самой себе постулаты.

— Нет… — вновь всхлипывает подруга, — не из-за них… Эмма, твоя мама звонила… — делает она паузу, собираясь с силами, а затем тихо произносит:

— Твоя бабушка умерла…