Туринская плащаница

Версия 1. Кто он?

Одна из гипотез о человеке с плащаницы при­надлежит Кристоферу Найту и Роберту Ломасу Впервые эта гипотеза была изложена в книге «Ключ Хирама», а затем в труде «Второй Мессия». Найт и Ломас утверждают, что изображение на плащанице представляет собой не лик Иисуса, а портрет Жака де Моле, последнего великого ма­гистра ордена тамплиеров. Жак де Моле провел семь долгих лет в заключении и принял мученическую смерть в огне инквизиции в 1314 году. Найт и Ломас считают, что во время допроса ин­квизиторы подвергли великого магистра тем же пыткам и мучениям, какие в свое время перенес Иисус Христос, вплоть до распятия. Когда вели­кий магистр после перенесенных пыток оказался жив, его завернули в саван или плащаницу, и на ткани отпечаталось его изображение. После пыток распятием де Моле почему-то выжил. На­верное, на роду ему было написано аутодафе. Ткань пелены, ставшей сразу же реликвией для тамплиеров, перешла в собственность семейства Жоффруа де Шарне.

На чем основана гипотеза Найта и Лома­са? В принципе, доказательств у них не много, всего лишь три. Дата пыток и ареста Жака де Моле совпадает с нижней границей радиоугле­родного анализа плащаницы. Сами пытки Жака де Моле считаются лучшим доказательством (хотя характер пыток инквизиторы в описании допросов не указали). Тамплиер де Шарне, рав­но как и сам де Моле, имел отношение к Лирею и появившейся там плащанице. Если на мгновение предположить, что в пла­щаницу был завернут все-таки великий магистр тамплиеров, то он должен был лежать совер­шенно неподвижно, не корчиться от боли. Если же инквизиторы пытали его столь дьявольским способом, то спокойно полежать живому чело­веку в плащанице не привелось бы.

«Хотя Найт и Ломас утверждают, что им уда­лось окончательно... разгадать тайну плащани­цы, на самом деле они попросту не заметили ее. Главная загадка реликвии заключается даже не в том, чей образ запечатлен на ней, а каким путем он был создан», — делают насмешливый вывод Л. Пикнетт и К. Принс. Чтобы тут же выдвинуть свою собственную, конечно же сме­лую, версию.

Продолжение легенды о плащанице

Через час в покои Гюго де Бульо вошел Бер­нар де Аж, рыцарь-иоаннит. С собой он нес огромный кожаный мешок.

— Рад видеть тебя и плоды твоих алхими­ческих опытов, сын мой! — поприветствовал его францисканец.

— Ну, к сожалению, я сам не очень доволен результатами, фрадре Гюго, — возразил иоаннит. — Но кое-что могу показать.

Монах кивнул головой.

— Поначалу я изготовил человеческие лица, их изображения, используя гипсовые отпечат­ки. Вот только к долгожданным результатам мои эксперименты пока не привели. — Рыцарь достал сложенный платок. — Видите, сколь страшны и несовершенны эти лики, и их про­порции не совпадают.

— Ужасно! — явно разочарованно восклик­нул Гюго де Бульо.

— Потом я смазал маску смесью из алоэ и мирры и приложил к влажному плату. Как только образ проявился на ткани, я снял плат и положил сушиться. Но возникших образ слиш­ком отчетливо проявился на ткани.

— Да, он неплох, но... — вздохнул франци­сканец.

— В следующем эксперименте я добавил в смесь оливковое масло, а платок пропитал рас­твором из терпентина.

— Но почему подобные субстанции — алоэ, мирра, оливковое масло и терпентин? — спро­сил Гюго де Бульо.

— Ну, алоэ и мирра упоминаются в Библии при иудейских погребениях. Терпентиновое мас­ло — составная часть субстанций, которые древние египтяне исполъзовали при бальзами­ровании трупов. Думаю, нам надо поискать что-то еще...

— Наверное, — вздохнул разочарованный мо­нах.

— Вот эту маску я обрызгал смесью не только масел, но кровью.

— Еще ужасней! — Монах даже отпрянул от стола.

— К сожалению, вы правы. — Бернар де Аж пожал плечами. — Боюсь, таким образом мы не добьемся ничего. Я экспериментировал на телах только что забитых животных, вот они отпечатываются достоверно, пока не успели остыть...

Францисканцу жар ударил в голову.

— Фантастично! — восторженно восклик­нул он. — Бернар де Аж, ты мастер своего де­ла! Гений!

Иоаннит покраснел.

— Я старался. — Он огорченно потупился. — Однако нам это ничем не помогает, — вздох­нул он. — Где же мы найдем тело еще не остывшего умершего? Да еще и с идеальным обликом...