Твори бардак, мы здесь проездом!

Глава 24

— Выходит, в Греции будем играть? — задумчиво сказал Аничкин. — Хреново.

По прилету в Москву динамовцы узнали своего соперника по Кубку обладателей кубков, в котором должны были стартовать осенью, как победители последнего розыгрыша Кубка страны. Жеребьевка состоялась накануне, когда они играли в Стокгольме. После матча было не до новостей, торопились на рейс, и результаты тренерский штаб донес до игроков уже на Родине, в автобусе.

Финала у греков, правда, еще не было — игра должна была состояться только 21 июля, поэтому в сетке будущего европейского соревнования значилось так: «Динамо»(Москва) — обладатель «Кубка Греции». А в полуфиналах у них сошлись «Олимпиакос» и действующий чемпион страны АЕК, а во второй паре: «Панатинаикос» с «Этникосом». Ох, язык сломаешь, пока выговоришь!

— А что плохого? — спросил с видимым недоумением Маслов. — Получается, слетаем туда, да и дело с концом. Помните, зато, как в кинокартине «Свадьба» говорили: «В Греции все есть!». Значит, и мы там чем-нибудь полезным разживемся. Что у них хорошего купить можно?

— Масло оливковое, мед, сыр «фета», — выдал машинально Данила, думая о своем. В материковой Греции бывать не довелось, но Крит с женой посещал. — Бренди еще местный неплох — «Метакса» называется. Такая интересная смесь коньяка с вином. Что? — осекся Мельник, поняв вдруг, что в автобусе наступила гробовая тишина.

— Даня, а ты откуда про это все знаешь? — обманчиво ласково поинтересовался Аничкин. А все остальные динамовцы смотрят с нескрываемым подозрением. Словно на шпиона. Который вдруг взял, да и раскололся.

— Господи, в «Клубе кинопутешествий» Шнейдеров[30] рассказывал. — Умело отмазался Мельник. Надо же, как врать выучился, трындит, словно дышит, не задумываясь. Но решил при этом, что рот надо бы зашить. Желательно суровыми нитками. Или язык подрезать. Под корень!

— А ведь да, было что-то такое, — наморщил лоб Володя Долбоносов. — На базе вроде с тобой смотрели, верно? — обратился он к Даниле. — Ну, да, точно.

— Бренди — это интересно, — облизнулся Маслов.

— Дулю тебе с маком, а не бренди, — продемонстрировал товарищу увесистую фигу Яшин. — Забыл что ли, там год назад переворот приключился. «Черные полковники», неужто не слышал? Я так понял, Вить, — обратился он к Аничкину, — ты это имел ввиду, когда говорил, что жребий не ахти? Ты же приблизительно тогда там в сборной играл, да?

— Ага, — кивнул Анюта. — Там форменный дурдом творился. Прилетели — посольские на ушах, от каждой тени шарахаются, по улицам велели не шляться — говорят, небезопасно. Михея застращали так, что он нам установку на матч в здании посольства давал.

— На кой хрен? — удивился Авруцкий.

— Подслушки боялся, — вмешался в разговор Яшин. — У нас в пятьдесят восьмом Качалин все командные собрания вообще в лесу проводил.

— Ахренеть! — выдохнул Юрка. — Вить, а потом?

— Суп с котом, — передразнил его Аничкин. — После этого мы едва на игру не опоздали. Там такой жуткий ливень начался, настоящий потоп. Несколько часов дождь шел без остановки. А тут еще греки напугали, представьте, прислали за нами полицейский автобус — настоящий, без дураков, с решетками на окнах. Кто-то из ребят, помню, еще запаниковал, не в тюрьму ли нас везут? А что, отношение к Союзу ниже плинтуса было. Ему Стрелец тогда еще мрачно так сказал, что, дескать, в тюрьме не так страшно, как вы думаете. Мы аж остолбенели! — Динамовцы понимающе закивали. Где именно провел несколько лет своей жизни Эдуард Стрельцов, для них загадкой не являлось. — Вот. Едем себе потихоньку, не видно ничего, темень, ливень. За нами еще посольская машина шла. В ней Якушин и кто-то из команды был. Представьте себе, когда до стадиона добрались, то обнаружилось, что они где-то в пути потерялись. И что делать? Обувку с носками сняли, штаны до колен подвернули и пошли их спасать. Нашли и еле-еле вытолкали бедолаг. Тренировку по колено в воде проводили.

— Но матч ведь выиграли? — поинтересовался Вшивцев. — Я помню, в газетах небольшое объявление было.

— Выиграли, — протянул со злостью Аничкин. — Был бы Число здесь, он тебе рассказал, как мы там выиграли. Бармалей, тварюга конченная, весь матч глаза отводил, когда нас били смертным боем. А ведь финал чемпионата мира в Англии судил, сволочуга! На Эдике сразу по двое-трое висели. Видел когда-нибудь, как на кабане собаки охотничьи виснут? Во, примерно так.

— А вы что? — с жадным любопытством спросил Долбоносов. — Врезали гадам?

— Какое там, — с тоской ответил капитан. — У нас жесткая установка имелась: на провокации не поддаваться и на грубость не отвечать. Еле сдерживались, но терпели. Не то, что Мельник вчера.

— А что сразу Мельник? — взвился Данила. — Я тоже сдержался. Не бил ведь этого шведа, не бил.

— Так это только потому, что тебя заменили, — поддел его Маслов. — А я-то помню, как ты орал, что глаз на жопу тому защитнику натянешь. Хорошо сказал, кстати, стервец, надо запомнить. Извини, Анюта, перебил.

— Да я уже сворачивался, в принципе. В общем, дотерпели как-то. На контратаках их ловили, так Михей велел. А там еще подвезло и Малофеев гол забил. Вот тут сразу полегче стало. Так и сыграли. Кстати, болельщики там просто звери — весь матч такой рев стоял, что в шаге друг дружку не слышали. Тяжело очень в такой обстановке играть, давит.

Кое-кто из динамовцев поежился, видимо, представив себя на месте игроков сборной. В Союзе ничего подобного пока не было.

— Выходит, нас тоже никуда не пустят погулять? — разочарованно вздохнул Долбоносов. — Вот засада, а я уж размечтался, что по магазинам пробегусь, шмоток каких-нибудь модных накуплю.

— Да у тебя и так перевес багажа был, — заржал Авруцкий. — Как хомяк все тащишь. Хатка-то не лопнет?

— За свою переживай, — огрызнулся Володя.

— Кстати, — задумался Яшин. — Раз у них АЕК чемпион, то он по любому с нами играть не будет. Даже, если кубок выиграет.

— Ну и что?

— Да так, я тоже вспомнил сейчас. Мы в шестьдесят пятом тоже ведь с греками играли, так у них в составе носился один — резкий, как понос, — футболисты дружно заржали, поглядев на бледно-зеленых Еврюжихина и Козлова, что со страдальческим выражением на лицах сидели позади. — Как же его звали? Фамилия еще такая смешная… Папа-Ваня, что ли?

— Как? — громко захохотали игроки. — Папа-Ваня? Ну, уморил, Лев Иванович! А Тети-Мани там не было, часом?

— Папаиоану, — дал справку Бесков, тоже едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

— О, верно, спасибо, — улыбнулся с благодарностью Яшин. — Точно, Папаиоану. Хорош ржать, жеребцы! Скорость у него была, что надо. Он нам и дома и в гостях забил. Алика Шестернева как стоячего обошел, меня обогнал и прямо с мячом в ворота забежал. Словно ракета. Я это к чему рассказал, он как раз за АЕК играл.

— И сейчас еще играет, — опять сообщил нужную информацию Константин Иванович. — Я по возможным соперникам информацию собирал, греков тоже немного прошерстили.

— О, как, — качнул головой Яшин. — Ну, и ладно, мы с ним все равно ведь не встретимся.

— Получается, «Олимпиакос», «Панатинаикос» и «Этникос», — протянул Авруцкий. — Кто-то из них достанется.

— Из «Олимпиакоса» в сборной Жора какой-то играл, — опять пустился в воспоминания Лев Иванович. — Удар сумасшедшей силы. Ларин так у нас по воротам лупит. Ну, Малой иногда. Этот Жорка мне раз так дал, пальцы мячом в один момент отсушил. А потом еще подбежал и сначала кричать что-то начал, все за голову хватался, а потом вдруг руку кинулся жать. Понравилось, видать, как я отбил.

— Йоргос! — Бесков все-таки не выдержал и засмеялся. — Йоргос, Лева. Йоргос Сидерис. В «Олимпиакосе» он настоящая легенда. Ты у нас, он — у них.

— Да и хрен с ним, — равнодушно махнул рукой вратарь. — Жорка и Жорка. Пусть они запоминают, как нас зовут, верно, хлопцы?

— А то! — дружно согласились с его словами динамовцы. — В точку сказал, Лев Иванович.

— Кстати, Долбоносов, — Бесков поднялся со своего места и встал в проходе, держась за спинки кресел. — По поводу твоего хождения по магазинам. Я, разумеется, понимаю стремление обеспечить достаток молодой ячейке нашего общества в лице твоей семьи. Но! Если все-таки, нам разрешат посетить какие-то достопримечательности Греции, то вместо трех улиц и двух магазинов стоит отправиться и полюбоваться на Афинский акрополь, Храм Зевса Олимпийского или в какой-нибудь музей, на худой конец.

— Константин Иванович, — Данила поднял руку, словно прилежный ученик. — Можно вопрос?

— Ну?

— Но ведь все, что вы назвали, мы можем посмотреть только в том случае, если выпадет «Панатинаикос». Он в Афинах базируется. А если «Олимпиакос» или «Этникос» — это же Пирей. А там, кроме порта — я точно помню, в программе о путешествиях говорили, смотреть-то нечего.

— Ты это сейчас к чему? — раздраженно поинтересовался Бесков.

— А если получится, можно в Пирее все-таки по магазинам, а?

Старший тренер смерил нахального юнца недовольным взглядом. Потом оглядел замерших в ожидании футболистов. И махнул рукой, словно снимая с себя всякую ответственность.

— Да делайте вы, что хотите! Так и помрете дурнями необразованными.

— Спасибо, Малой, век не забуду! — Володька крепко пожал Даниле руку. — А то я как представил, что мы только по музеям таскаемся, так чуть не зарыдал — знаешь, как себя сразу жалко стало? Ну, на хрена мне эти камни? А вот для дома…

— Шубу жене купи. Или украшения серебряные — они в Греции дешевле, чем во всей остальной Европе.

— Врешь! Откуда знаешь? — возбудился приятель.

— У нас в детдоме у пацана одного брательник старший в загранку моряком ходит. Когда приезжал навещать, директриса его попросила нам о зарубежных странах рассказать. И вот, прикинь, он на сцену в актовом зале выходит, красный, заикается — толпа оглоедов мелких на него, будто на чудо-юдо смотрит и рожи корчит. Хохот, гам. В общем, он от растерянности вдруг подробно так начал объяснять, что где выгоднее всего покупать. Фарцовкой, небось, промышлял.

— Ни хрена себе, — озадаченно протянул Долбоносов. — Никогда бы не подумал, что в южной стране надо шубу покупать. Только где ж я столько денег найду, она ж поди столько стоит, что закачаешься!

— Тогда не гунди и бери пример со Льва Ивановича, — посоветовал Мельник.

— В смысле, — насторожился Вовка. — А Яшин здесь при чем?

— При том, друг мой ситный, что Лев Иванович, как настоящий семьянин везет домой не бирюльки-висюльки разные, а цветы! Видел, он в аэропорту в цветочной лавке их выбирал? Забавные такие, на корнях ампулки специальные присобачены, стоять будут долго, не завянут — объяснил Данила.

— Совсем сдурел, — присвистнул товарищ. — На траву валюту переводить! Тебе что, так сильно по башке мячом прилетело?

— Дурень ты, — лениво ответил Мельник. — Не знаешь еще, на что способна женщина, если подойти к ней с правильным подарком.

— Тоже мне, Казанова выискался! — неожиданно блеснул эрудицией Володька. — Женись сначала, а потом советы раздавай.

Данила отвернулся. Эх, опять его занесло. А на сердце «вот такой рубец», как говорил дед Митяй в «Любовь и голуби».

А вечером на базе вдруг пришлось задуматься над тем, что слова на самом деле могут материализовываться. Вот сболтнул в автобусе про детдом, чтобы прикрыть свои знания и, пожалуйста, мы идем к вам!

— Мельник! — стукнул кулаком в дверь кто-то из «бубликов»[31] — Тебя там у ворот спрашивают, подойди.

У ворот? Кому он мог вдруг понадобиться, да еще срочно? Неправильно это. Зина? На фиг, на фиг — Семенов точно свое обещание сдержит, загонит туда, куда Макар телят не гонял. К лешему такое «счастье». Не ходить? Не вариант. Лучше один раз порвать раз и навсегда, чтобы не тянулась эта бодяга.

Мельник окончательно уверился в принятом решении и направился к выходу. Дошел до въезда на территорию, миновал проходную и вышел на улицу. А там…здравствуй жопа — Новый Год! Привет из «славного» детдомовского прошлого: Булыжник, Леля и Плюша. А если по настоящему, без этих дурацких собачьих кличек, то Костик Каменев, Серега Ковальчик и Олеся Плешевня.

Костя, худой, вертлявый, как на шарнирах, подошел первым, радостно скалясь. Протянул худую, жилистую руку.

— Здорово, Мельник! Ишь, какой модный стал, да ребзя? — Угрюмый здоровяк Ковальчик — его младшая сестренка в детстве называла Леля, потому что «Сережа» не выговаривала, мрачно сплюнул. А Плюшка — созвучно оказалось с фамилией, — угодливо засмеялась, поддерживая шутку вожака.

Да, это я лоханулся, с запоздалым раскаянием подумал Данила. Накинул сдуру первое, что под руку подвернулось — клубный пиджак с вензелем «Динамо», который для команды пошили специально под зарубежные поездки. И теперь на фоне достаточно бедно одетых ребят, и в самом деле смотрелся вызывающе дорого.

— Что нужно? — Руку Булыжнику пожимать не стал. Они и в детдоме не дружили, с какой стати начинать сейчас. У этих гавриков вечно какие-то свои приблатненные мутки происходили. А Мельник на зону совсем не рвался.

— Ну, нет, так нет, — опустил руку Костик. А в глазах его мелькнул злой огонек. — Короче, Мельник, тема такая. Мы тебя в детдоме не трогали и ты жил спокойно. Так?

— Ты продолжай, продолжай, я слушаю, — равнодушно отозвался Данила. Нашел дурачка, соглашаться со сказанным. Не успеешь оглянуться, как тебя уже завиноватили и требуют что-то. А ты, вроде как, сам признал свою неправоту. «Продажники» в его прежнем мире наивных покупателей похожим образом разводили. Правило трех «да» и все такое. Плавали — знаем!

— Борзый самый? — лениво поинтересовался Леля. По традиции, в подобной стае он выступал в качестве мускулов. Булыжник — мозги. Ну а Плюша…догадайтесь с трех раз, как можно использовать девчонку? Приманка в мелком грабеже, бесплатная «давалка» в пьяном угаре воровского веселья, подлый удар ножиком в спину — по разному, в общем. — Кость, может ему по почкам пройтись слегка? Так, для вразумления.

— Не торопись, успеем, — криво улыбнулся Булыжник, не отрывая лихорадочно блестящих глаз от Данилы. Похоже, он самым тщательнейшим образом пытался отследить его реакции. Зазеваешься, дрогнешь, дашь слабину, и эта троица шакалов мгновенно кинется и с упоением втопчет в грязь. — Он же умный, всегда книжки читал, на уроках учителей слушал. Так?

— Тебе что нужно? Говори быстрее, у меня тренировка скоро. А тренер страсть как не любит, если кто-то опаздывает. Он тогда звереет и наказывает.

— Что ж, давай к делу. Значит, так. Как я сказал, раньше тебя никто не трогал. Поэтому, — худой палец уткнулся Даниле в грудь, — ты нам должен. У нас нынче проблемы возникли, так что…для начала, через час принесешь сотню. А потом, будешь каждый месяц отдавать нам пятьсот, нет, семьсот рублей! Усек?

Мельник от неожиданности рассмеялся. Что за комедь происходит? Это что, такой наивный чукотский рэкет? В это время, как он знал из рассказов одноклубников, у блатных действовало железное правило: артистов и спортсменов не трогать. Но, судя по всему, у этих клоунов просто нет другого выхода, и они решили ухватиться за соломинку. То есть, за него.

— Что ты ржешь, придурок? — визгливо закричала Плюша. — Мы знаем, где ты живешь. Что, хочешь ходить и оглядываться? Тащи бабки, живо!

— Театр абсурда, — покачал головой Данила. — А теперь слушайте меня внимательно. Буковка «Д», в которую ты тычешь своим грязным пальцем, означает принадлежность к обществу «Динамо». Кураторы у нас на Лубянке и Петровке 38 обитают. Что по этим адресам расположено, в курсе? По вашим не обезображенным интеллектом лицам вижу, что не все мозги еще пропили. Поэтому даю вам тридцать секунд, чтобы навсегда исчезнуть из моей жизни. Время пошло!

— Булыжник, теперь-то я могу ему врезать? — Леля демонстративно начал разминать свои огромные кулачища, а Плюша быстро сунула руку в маленькую дамскую сумочку, что болталась у нее на локте.

Данила не стал дожидаться, пока его начнут бить. Это только в глупых сказках надо ждать, пока тебя ударят и только потом защищаться. В жизни, если хочешь победить — бей первым. Как бы не пугал тебя уголовный кодекс на этот счет. Поэтому палец Булыжника Мельник сломал одним резким и быстрым движением. Потом плавно, словно выполняя крокету, обогнул взвывшего от боли придурка, и отработанным на тренировках движением точно пробил в пах растерявшемуся Леле. А Плюше, которая продолжала яростно дергать что-то из сумочки, Данила громко крикнул в лицо: «Бу!», — как в голливудских мультиках. Ну не марать же о нее руки, правда? И с удовольствием проводил глазами ломанувшуюся куда-то в придорожные кусты девчонку. И чего он их в детдоме опасался? Шпана подзаборная.

— Тебе хана, Мельник! — плаксиво крикнул Булыжник, баюкая руку. — Ходи и бойся!

М-да, не всех дураков война забрала, покачал головой Данила и пошел к проходной базы. А жизнь-то странички переворачивает… и налаживается?!