Твори бардак, мы здесь проездом!

Глава 26

Погода в Москве установилась отвратная. Чуть больше десяти градусов тепла и постоянные дожди. Бр-р, гадость! На улицу хороший хозяин собаку не выгонит. Объяснил бы кто это Бескову — Иваныч плевать хотел с высокой колокольни на хмурое серое небо, повышенную влажность, лужи под ногами и прочие «мелочи». Сегодня, правда, неожиданно расщедрился и объявил, что после традиционной послематчевой бани игроки могут отдохнуть. Дня два.

Все же, как никак, первый круг чемпионата подытожили вчерашней победой над «Шахтером». Хвастаться, правда, особо было нечем — «Динамо», набрав всего двадцать один балл телепалось на позорном девятом месте, отставая от лидеров — киевского «Динамо» и московского «Спартака» на девять очков. Но искренне хотелось верить, что после недельной паузы в чемпионате дела пойдут получше.

— Малой, — остановил Данилу администратор команды Сергей Сергеевич Ильин — в прошлом один из лучших левых крайних отечественного футбола, — дело есть.

«Хрен сварился — будешь есть?» — мысленно ответил Данила. Рупь за сто, что сейчас его постараются накрячить каким-либо поручением, от которого уже благополучно отвязались другие игроки. А тут, барабанная дробь, на манеже все те же — Мельник и…и больше никого, только Мельник. И предчувствия его не обманули.

— Нужно к Авруцкому съездить, — Ильин попытался требовательно заглянуть Даниле в глаза и подавить возможное сопротивление в зародыше. Ага, хренушки, росточка Сергеич был невеликого — сантиметров сто шестьдесят с небольшим хвостиком, и потому приходился молодому нападающему едва ли по грудь. Ну, может, чуть выше. И поэтому Данила легко смотрел поверх его головы, усиленно делая вид, что любуется новогорскими пейзажами. — Не борзей, молодой, — а упертый дядька, настойчивый. — Я бы сам сгонял давно, — ага, верю, охотно верю. — Но, понимаешь, дел по горло. Меня в Спорткомитет срочно вызывают, а тут Юрка. Позвонил, говорит что-то, не слышно ни хрена. Бесков велел разобраться и доложить. Ну, имей совесть, выручи — ты же все равно на базе трешься.

— Я за аттестатом вообще-то собирался, — угрюмо ответил Данила.

— Вот и славно, — фальшиво обрадовался Сергей Сергеевич. — Тебе практически по дороге. Заедешь в школу, а после прямиком на Ярославский вокзал.

— С фигов ли на вокзал? — чуть не подавился от возмущения парень. — Он что, не в Москве?

— На даче. У родителей, — взгляд Ильина метнулся в сторону. — Да там и ехать-то всего ничего. До Калининграда, а потом недолго на автобусе. Держи, я вот тебе и адресок уже подготовил, и схему поселка набросал. Смотри, дом крестиком обозначен. — Вот ведь какой ушлый, все-то он заранее предусмотрел! Ладно, на базе и правда сидеть скучно, все разъехались по домам. Можно и прогуляться.

В школе удалось решить все достаточно быстро. Директор оказалась на месте, аттестат благополучно пылился в ее сейфе, ключи в кармане, так что буквально через каких-то двадцать минут Данила вышел на улицу с документом в кармане, получив на прощанье еще несколько дежурных напутствий. Но обошлись без оркестра, цветов и лобзаний. И вот она, свобода!

Теперь, правда, в полный рост вставал вопрос, как у того витязя на распутье, какую дорогу выбрать. И какие же варианты просматривались. День рождения — в ноябре. Соответственно, ни о какой присяге и призыве пока можно не волноваться. Поскольку из-за возраста ему не могли сделать трудовую, оставалось радоваться стипендии от Федерации футбола в восемьдесят рябчиков в месяц и не жужжать. Тем более, что еще капали премиальные за победы, выездная халтурка — жить можно. Не шикуя, но можно. Опять же, комната на базе, форма, бутсы, питание.

Хлипко все это, на самом деле, до первой серьезной травмы. Вон, пока в себя приходил после памятного матча за сборную и «подарка» от австрийца, о многом передумал. Это в его времени профессиональному спортсмену хорошо — он защищен своим контрактом. Но здесь и сейчас все не так радужно. Сломаешься, иди куда хочешь. Официально ведь никакого профессионального спорта в стране нет. В том же футболе, в зависимости от ведомственной принадлежности, игроки числятся на каких-то должностях на заводах, фабриках или носят погоны.

В его родном «Динамо», кстати, доходы отнюдь не самые высокие. В основном составе — сто шестьдесят рублей оклад, десять — за «мастера спорта», двадцать — за «заслуженного». И доплату за звание по линии МВД со следующего года обещают. Сорок рублей за младшего лейтенанта, а потом по десять — за каждую следующую звездочку. Но ты их пойди еще заслужи. Вон, Сергей Сергеевич Ильин — чего далеко ходить — мужику шестьдесят лет недавно минуло, а он… старший лейтенант! Мельник как узнал случайно об этом, так и подвис. Перспективка, прямо скажем, не вдохновляющая. И сто раз подумаешь, надевать себе на шею этот хомут или нет. А то, придешься не ко двору и враз, как человек служивый, окажешься где-нибудь за Полярным кругом. И не пикнешь.

Добравшись до Ярославского вокзала, Данила не удержался и забежал в местный ресторан. Помнится, кто-то из одноклубников ну очень хвалил солянку, которую в нем готовили. По причине рабочего дня — понедельник — и не самого пикового по нагрузке времени, свободных мест было предостаточно. Выбрав столик, Мельник дождался прихода официанта и быстро сделал заказ. Ожидая, пока все приготовят, с любопытством огляделся. В здании вокзала всего пару лет назад делали серьезную реконструкцию, а потому смотрелось все вполне пристойно. Не сравнить с началом девяностых, когда Мельник бывал здесь частенько — учился неподалеку, на улице Фридриха Энгельса. А на Ярославском встречал-провожал тогдашнюю свою институтскую пассию, обитавшую неподалеку от Мытищ. Вот тогда с лихвой насмотрелся и на живописные орды цыган, и на вонючих бомжей, и на «благоухающие» кучи мусора. Бр-р! Как вспомнишь, так вздрогнешь. А сейчас ничего так, чистенько.

Солянка на самом деле оказалась выше всяких похвал. Чувствовалось, что повара точно выполняли при ее приготовлении технологию производства блюда и соблюдали все вложения — от говяжьих почек и сосисок в нарезку до ювелирной точности дозировки лимона и маслин. Ум, вкуснотища! Подумал немного, но от добавки с сожалением отказался. Перебор!

Довольный и сытый, а потому слегка осоловевший, Данила дошел до касс электропоездов пригородного направления, приобрел билет и уже вскоре мирно трясся в вагоне. Чтобы не терять время даром, купил в киоске «Правду» и погрузился в чтение. Интересно все-таки, словно участвуешь в какой-то игре. События, о которых шла речь, для него уже состоялись. В каком-то смысле. Стиралась ведь с каждым днем грань между двумя сознаниями. И себя он все больше воспринимал именно как молодого человека, перед которым «вся жизнь впереди», а не ворчливым мужичком, давно перевалившим жизненный экватор, с целым ворохом болячек. Тэк-с, что тут нас новенького в мире деется?

Американцы по-прежнему пытались сломать Вьетнам. СССР потихоньку-полегоньку помогал их сдерживать. В Чехословакии — о, вот это интересно! — Шалгович объявил, что передает власть в руки генералу Свободе и заместителю председателя правительства Гусаку. И как это понимать? Одно ясно, похоже, что острая фаза противостояния пройдена, самые горячие попытки выступить в защиту реформ безжалостно подавлены, а, значит…ввода войск не будет и наша репутация в глазах и союзников и противников не украсится кровавыми брызгами?! Неужели теперь все сведется к вялотекущему бурлению оставшихся на свободе немногочисленных активистов? А что, кость им своим решением Шалгович кинул изрядную. Ох, не сглазить бы.

Ведь тогда известная Даниле картина мира резко меняется. Мы не получаем все те малоприятные последствия, что сопровождали долгие годы операцию «Дунай». Если брать спорт, то не должно быть побегов ведущих чехословацких спортсменов за рубеж, драк в играх с советскими командами и прочих «радостей жизни». Еще раз тьфу-тьфу-тьфу и постучим по деревяшке. Кстати, интересно, а как нынче здоровье Брежнева? Пока в прессе на эту тему глухое молчание. Что ж, хоть «Лебединое озеро» по телевизору не крутят и на том спасибо. Да, надо же, как все повернулось. О, нужная станция, выходим!

Пока трясся в стареньком автобусе, надышался вонючими бензиновыми парами. И поэтому, когда наконец-то покинул эту проклятую душегубку, то самым позорным образом проблевался. Хорошо еще, что успел отбежать в придорожные кустики, игнорируя неодобрительные взгляды и комментарии немногочисленных попутчиков. Во рту стоял противный кислый привкус, в животе бурчало, и Данила почувствовал, как безвозвратно улетучилось то благодушное настроение, которое овладело им после посещения ресторана. А на смену ему пришло мрачное озлобление. На себя, на природу, на проклятый дождь, на дорожные ухабы, лужи…Так, стоп, хорош, надо завязывать с мизантропией. А то точно при встрече бедолаге Авруцкому вместо «здрасьте» по физиономии вмажет. Кстати, а что это там виднеется? Никак, колонка? Вот это дело, можно прополоскать рот и немного освежиться. Смешно, наверное, со стороны выглядит — дождь идет, а он рычагом орудует и мощной водяной струе радуется. Ах, холодная, аж зубы заломило!

В поисках Юркиного участка пришлось поплутать. Народ из-за непогоды попрятался по домам, даже спросить не у кого. Но, все же, сверяясь с каракулями Ильина, добрел. Угваздался, как поросенок, но добрел.

— Хозяева, гостей принимаете?

— Малой! А ты здесь какими судьбами? — искренне изумился Авруцкий. Он сидел с сигареткой в зубах в старомодном кресле-качалке на небольшой терассе, или веранде — никогда Мельник не был силен в архитектуре. Причем вид у одноклубника был, хм, не самый радостный. А нога, по которой пришелся удар защитника донецкой команды, так и вовсе была упакована в свеженький гипс и тщательно забинтована.

— Твою в качель! — присвистнул Данила. — Юрец, неужели перелом?

— Ага, — шмыгнул носом Авруцкий. — Ты представляешь, меня когда вчера осматривали, то сказали, что это просто сильный ушиб. Мол, ничего страшного. И я еще, как дурак, своим ходом поперся сюда. Бесков разрешил, сказал, езжай домой, приходи в себя. Я так обрадовался. А ночью вдруг такие боли начались, что я на стенку полез, честное слово! Еле-еле до утра дотерпел и в Калининград, в поликлинику. Хорошо, отец с матерью помогли, сам бы не в жисть не дошел.

— И что, врач определил, что у тебя перелом?

— Какое там, — со злостью сказал Юра. — Этот дятел…нет, попугай! Как попугай Попка опять стал мне нести чушь, что, дескать, это ушиб. Но я же задницей чувствую, что там все хреново! Настоял на рентгене. Мать осталась снимок ждать, а меня батя практически на себе домой поволок. Прилег отдохнуть, слышу, мама вернулась, с отцом о чем-то на улице говорят. Громко так. А мать при этом ревмя ревет. У меня внутри все сжалось. Выхожу, они у крыльца. Меня увидели и молчат, глаза отводят. Прошу, скажите все, как есть. Батя с духом собрался и «обрадовал»: перелом малой берцовой кости! А из-за того, что я все это время еще и ходил, там какие-то мелкие кусочки откололись.

— Бля! — потрясенно выдохнул Данила. А что тут еще скажешь?

— Вот-вот, я также отреагировал, — с кривой улыбкой сказал Авруцкий. — В общем, потом перевозка приехала, мать там в больничке договорилась, отвезли к хирургу, тот почти час надо мной в операционной колдовал. Наркоз местный даже кололи. А потом вот, — он постучал по гипсу. — Короче, до конца года я вне игры! Черт, слушай, я не пойму, из регистратуры перед операцией попросил дать позвонить, сестрички пожалели. А тебя тогда зачем прислали, я ведь, вроде все рассказал, предупредил?

— Да Ильин не понял ничего толком, сказал, что связь была плохая, — пояснил Мельник. — Вот и отправил меня гонцом. — Известие о том, что товарищ выбыл до конца чемпионата, изрядно ошеломило. А ведь только недавно, по дороге сюда, думал о том, как легко может быть сломана спортивная карьера. И вот перед ним сидит живое подтверждение этих невеселых мыслей.

— Вот, долдон! — ругнулся Юрка. — Человека в такую даль прогонять. Мои в магазин пошли, скоро уже вернутся. Ты у нас остаешься. Не спорь! Куда ты на ночь глядя в такую погоду потащишься, еще заблудишься. Переночуешь, места хватит, а завтра с утра спокойно поедешь обратно. Принимается такой вариант?

— Спасибо! — искренне поблагодарил Данила. На самом деле ему и правда совершенно не хотелось уходить. Темно, сыро, холодно — не те, знаете ли условия, при которых получаешь удовольствие от пеших прогулок за городом. А если вспомнить то детище местного автопрома, на котором предстоит добираться до станции — Мельник невольно содрогнулся — то тут без вариантов.

Родители у Юрки оказались очень милыми и приветливыми людьми, без ненужного пафоса и закидонов. Товарищу своего сына они искренне обрадовались. У Данилы даже сложилось такое ощущение, что мать Авруцкого немножко загордилась. Мол, не последний человек у себя в команде ее сынок, раз специально человека отправили узнать, как у него дела обстоят. И попытку Мельника пояснить, что во всем виновата не слишком качественная телефонная связь, она благополучно пропустила мимо ушей. Ну, и ладно, зачем огорчать хорошего человека? Пусть верит в то, что ей нравится.

А батя Юркин вообще сразу попытался воспользоваться удачным моментом и раскрутить супругу на то, чтобы на столе появилось кое-что горячительное. Знакомство ведь надо отметить? Надо! А то гость не пойми что про их дом подумает. Женщина сначала вроде бы рассердилась, но потом сменила гнев на милость, и к ужину в центр стола был торжественно поставлен графин с «беленькой».

Пить Данила не стал. Мягко, но решительно отказался. Хватит, ни к чему хорошему это не приведет. Плавали — знаем. В этом деле стоит только начать, и не заметишь, как твоим другом станет стакан. Почему-то перед глазами на мгновение встал Стрельцов. С широкой пьяной улыбкой, ведущий мяч по лужайке. Падает, лежит на земле и хохочет…Не, на фиг такое счастье!

— Да оставь ты его, отец, — смеялся Юрка. — Смотри, узнают, что малолетку спаиваешь, срок пристегнут.

— Погоди, а тебе, правда, лет сколько? — заинтересовался мужчина. Даже рюмку на стол поставил.

— Семнадцать, — с запинкой вымолвил Мельник.

— Ой, молоденький какой, — восхитилась мать Авруцкого. — А с виду и не скажешь, вон какой здоровенный вымахал. Я думала, вы с Юрочкой ровесники.

Данила едва сдерживал улыбку. Хорошо здесь, покойно.

После ужина немного посидели на терассе…или веранде? А, на хрен! Авруцкий опять устроился в кресле, но прикрылся пледом — под ночь ощутимо похолодало. Откуда-то приперся здоровенный, с наглой мордой котяра. Уселся неподалеку от игроков и стал внимательно за ними наблюдать, жутковато посверкивая в полумраке огромными зелеными глазищами.

— Соседский, — равнодушно сказал Юрка, чиркая спичками. — Да, курнешь? — Он протянул помятую пачку сигарет Даниле, но тот отрицательно покачал головой. — Была бы честь предложена, — совершенно не обиделся Авруцкий. — Скажи, Мельник, как думаешь, у меня будут шансы вернуться?

— Да я ж не врач, Юр, — растерялся Данила. — Откуда мне знать? Думаю, что все решаемо. Тут ведь как, настроишь себя на то, что обязательно продолжишь играть и все будет тип-топ!

— Как ты сказал? Тип-топ? Забавно, — засмеялся товарищ. — Да, ты прав, нельзя руки опускать. И тогда мы еще вместе всем дадим жару!

— А то, — охотно поддержал его Мельник. — Осенью кубок кубков начнется, а по весне ведь в нем игры продолжатся, как раз восстановишься.

— Ты так уверен, что пройдете греков? — хмыкнул Авруцкий, искоса глянув на него.

— А зачем иначе выходить на поле? — просто ответил Данила. — Если заранее уверен, что проиграешь, сиди дома и не отсвечивай. Посмотри на тех же немцев — они не всегда в топах ходили, после войны совсем другие сборные блистали: венгры, австрийцы, англичане. Но, что у фрицев не отнять, всегда бьются до последней секунды, до самого свистка. И победы на флажке частенько вырывают там, где им вроде и не светило ни черта. Вот и нам нужно так. И на поле, и в жизни.

— Эк, куда тебя понесло, — задумался Юрка. И добавил после небольшой паузы. — Но я с тобой согласен, годная установка. — Еще немного помолчал и добавил. — Спасибо тебе, Малой!