Твоя чужая жизнь

Глава 17

Очутившись в городе, ребята, вопреки обычаю, разбрелись по разным комнатам, и каждый переживал открывшуюся правду по-своему: Юля вскоре заснула с опустошённой на одну треть бутылкой вина, а Коля почти до утра не мог сомкнуть глаз. Он раз за разом прокручивал в сознании слова старлея и Гоши, пытался систематизировать сохранившиеся в памяти обрывки воспоминаний об общении с остальными «боевиками» и прочие минувшие события. Результат получался неутешительным: оказалось, что никто им с Юлей не верил, лишь подыгрывали, считая это своеобразной фантазией влюблённой парочки. На их помощь в дальнейшем можно не рассчитывать.

Утром следователь вызвал ребят для уточнения показаний. Ещё в пути они единогласно решили, что говорить бездоказательную правду не имеет смысла. Если те, кого они считают друзьями, не верят, то посторонние их примут за сумасшедших.

Несколько дней пролетели в суматохе. Колю вызывали по делу Юлиного отца, тело которого разрешили наконец-то захоронить. Юля, узнав об этом, потребовала провести тест на ДНК и с каким-то непонятным смятением узнала, что он действительно ей приходится — родным. Коля потратил немало сил, чтобы утешить разрывающуюся на части подругу: она не могла решить, виновен отец или нет? Если да, то за что он так ненавидел собственную дочь? А если — нет, то кто стоит за всем? Неужели и вправду Кирилл? Но ведь он всегда был очень внимателен и добр, да и с раскопками по её отцу и клинике помогал посильно. Было ли это от души или для прикрытия вины? А может, Василий прав, и есть кто-то ещё? Тогда кто же? И чего от него ждать? К тому же и Юля, и Коля напрочь потеряли надежду вернуть всё на свои места. Пока Юля занималась похоронами отца, Коля отписал дарственную на квартиру и дачу на имя подруги. Утешив себя тем, что теперь мать будет иметь официальное право жить здесь, да и находящаяся в его теле Юля не будет страдать хотя бы из-за жилищных проблем. Вспомнив платёжки на квартплату в размере тридцати с лишним тысяч в месяц, Коляоткрыл счёт в банке с ежемесячным начислением процентов, из которых автоматом производилась оплата ЖКХ, а оставшаяся часть копилась до востребования. После чего он по настоянию подруги переписал на себя однушку.

Накануне поездки за матерью у ребят вырвался свободный денёк, который они мечтали провести в праздности и неге, однако суматошный ритм минувших недель дал о себе знать: проснулись они ни свет ни заря и слонялись по дому, не находя себе места. В итоге первой не выдержала Юля и внесла предложение:

— Допустим, мы обижены на Василия за то, что он нам не поверил. Но имеем ли мы право обижаться? Мы бы на его месте — поверили? Вряд ли. Вано в своё время тоже не верил, и влип по глупости.

— К чему вся эта тирада? Предлагаешь пойти к нему и сказать — мы пошутили?

— Нет. Зачем? Просто не поднимать больше эту тему. Он чётко дал понять, что в подобное не верит.

— Ага, или испугался и решил, что благоразумнее заткнуть нас и сделать вид, что не верит.

— Может, и так. Но винитьего мы не вправе.

— Тогда чего ты хочешь от меня сейчас? — начал раздражаться Коля.

— Поехать к нему. Просто так. Как друзья. У него отпуск, а из клиники их метлой погнали. Это значит что? Он сидит дома и не понимает, куда мы запропастились. Не звоним, не заезжаем.

— Можно подумать, он за это время у нас весь порог протёр и телефон оборвал, — буркнул Коля.

В результате недолгих споров Юля победила, и уже через час друзья стояли на пороге старлея. Вот только никто не спешил им открывать двери.

— Говорил же, что хотя бы позвонить для начала надо. Он слишком деятельный, чтобы в отпуске просто так сидеть дома, — выискивая в мобильнике номер старлея, ворчал Николай.

Однако, ни с первого, ни с десятого звонка трубку никто так и не взял.

— Ладно, поехали ко мне домой. Надо вещи собрать на дачу и для тебя, и для матери, — отказался от затеи найти товарища Коля.

— Ну, поехали… — как-то нерешительно согласилась Юля. — Только странно всё это. Может, с ним что случилось?

— Не смеши. Такие не тонут.

— Может, прекратишь на него дерьмо ушатами лить? — взвилась подруга. — Да, он не поверил или, допустим, даже испугался, и что? Он человек и, как и все разумные, хочет жить. Это естественно!

— Я имел в виду лишь то, что такие, как он, легко не сдаются! А значит, ничего с ним плохого случиться не могло.

Остаток утра после посещения хрущёвки они провели, мотаясь по магазинам в попытке закупить всё необходимое для поездки. В итоге были приобретены кое-какие обновки и тёплые вещи для Колиной матери, продукты из расчёта постоянного проживания на даче в течение пары недель и даже приглянувшийся Юле велосипед. По дороге поели в КФС и домой вернулись, довольные собой, далеко за полдень. Но не успели рассортировать покупки по холодильникам, как в дверь позвонили.

— Здравствуйте, извините, что потревожил. Майор Евгений Быстров, — с порога представился невысокий жилистый мужчина, лет сорока пяти, в форменной одежде. — А вы, насколько мне известно, девушка старшего лейтенанта Василия Прутко?

— Эээ… — растерялся Коля, а потом, вспомнив былую «легенду», спохватился: — Знаете… мы… решили остаться друзьями.

— Хм. Так даже? И как давно вы его видели в последний раз?

— Да вот… недели две назад, а что?

— Десять дней не можем с ним связаться. По службе понадобился, а дома его нет, и на мобильный не отвечает. Друзья его тоже не видели пару недель. Постарайтесь припомнить: может, он собирался куда-то поехать отдохнуть или кого-то навестить?

— Нет. Нет, ничего такого он не говорил, — заволновалась Юля.

— Ну, что же, ещё раз извините за то, что потревожил. Вот моя визитка, если появится, или вспомните что-нибудь, дайте знать, — произнёс мужчина и, проигнорировав стоящий на этом же этаже лифт, направился вниз по лестнице.

До глубокой ночи ребята сидели на кухне и гадали, что же стряслось со старлеем. Самые страшные предположения старались вслух не произносить. Версии ограничивались внезапно вспыхнувшей любовью, желанием свалить от геморроев куда-нибудь на лоно природы, а возможно, победило желание воссоединиться с найденными где-нибудь родственниками? В конце концов, старлей был в отпуске и мог делать то, что душе угодно. Побеждала идея о поездке куда-нибудь за город. Ночи, конечно, уже были холодны, да и днём нет-нет, да и начинал лить противный, унылый дождь, но в целом, бабье лето было в разгаре. И уже под конец разговора, когда собрались спать, Коля вспомнил посиделки возле костра и шутливую перепалку между Стасом и Василием на тему посещения пансионата. У него едва не вырвалось вслух: «Верят они нам или нет, а вот вляпаться могли…» Но и без того взволнованный вид Юли заставил его проглотить свои слова.

Наутро, направляясь в кабинет лечащего врача, Коля надеялся на встречу с Кирой. Ещё в тот злополучный день, когда он узнал, что в портовом складе оказался не какой-то посторонний ребёнок, а именно его сестра, он возжелал разыскать девушку и узнать, кто в то утро был у неё дома. В соответствии с тем, что она рассказывала о себе, это мог быть только отец. Но кто он? Информация, которой обладал Коля, исчерпывалась фактом знакомства этого мужчины с Юлиным отцом.

Как-то Николай даже ездил на Крестовский остров, гулял по элитным районам, но как ни пытался, так и не смог вспомнить её дом. Ведь в тот день к Кире он приехал навеселе и в буре невероятных эмоций, а утром сбежал в жутком похмелье и смятении, едва ухватив краем сознания оказавшуюся впоследствии полезной информацию. Теперь у него был Кирин телефон, но всё так завертелось, что и встретиться было некогда, а по телефону задать этот вопрос он почему-то не решался.

Однако, вопреки ожиданиям, на месте Киры сидела какая-то незнакомая блондиночка. «Ладно, мать отвезу и звякну», — решил Коля. Сборы и наставления лечащего врача затянули выезд едва ли не до темноты.

— Может, сегодня в квартиру? А завтра на дачу? — усаживая по-прежнему безразличную ко всему окружающему женщину в машину, предложила Юля.

— В принципе можно, — взглянув на мать, согласился Коля. — Юль. Спасибо тебе…

— За что?

— За неё, она же меня не признаёт, — вздохнул Коля. — И я подумал тут. Какова вероятность, что нам удастся всё вернуть на место? Вот именно, почти никакой. И у меня просьба. Найми сиделок, но не бросай маму. Она последнее, что осталось от моей семьи.

— Конечно, не брошу. Она мне уже тоже не чужая за последние годы стала. Как и ты, — отводя взгляд, добавила Юля.

Попав в квартиру, женщина по-свойски сняла туфли и направилась в некогда принадлежавшую ей комнату, благо, за неимением необходимости в ней никто с тех пор не жил, и ничего не меняли. Там она, в задумчивости ведя пальцем по любимым когда-то обоям с шелкографией, прошла к торшеру и, включив его, замерла со счастливой улыбкой, сосредоточив мечтательный взгляд в одной ей видимой точке. Наблюдающих за ней ребят женщина не замечала.

Тихонько выйдя из комнаты, Коля увлек за собой Юлю, оставив мать наедине с приятными воспоминаниями.

— Кажется, это действует, — сонно потирая глаза, произнесла Юля. — Ты сам ей постелишь? Спать хочу, сил нет.

— Конечно. Ты иди. Завтра набегаешься ещё.

Утром ребята застали Колину мать на кухне. Женщина беззаботно что-то напевала и жарила ароматные, пушистые оладьи. Ребята переглянулись и вошли в кухню.

— Привет, мам, — Юля подошла и чмокнула женщину в щёку.

И только поймав её удивлённый взгляд, Юля поняла, что, скорее всего, неправильно повела себя. Вряд ли ребята так приветствуют матерей по утрам. Однако Колина мать тут же увлечённо вернулась к своему занятию, лишь мимолётно спросив:

— Настёнка спит ещё? Я вот оладушек её любимых нажарила…

Ребят вмиг сдуло с кухни. К подобным поворотам событий они оказались не готовы. Да и врач, очевидно, не предусмотрел такое быстрое возвращение к реальности. И теперь, не зная, что отвечать, они кинулись искать визитку доктора.

— Ух… действительно, не ожидал столь стремительных сдвигов, — выслушав их, резюмировал Леонид Петрович. — Но не вздумайте сейчас сказать ей правду. Никаких нервных потрясений. Скажите, что муж в командировке, дочь в лагере или ещё где-нибудь.

Вернувшись на кухню, ребята застали женщину, разливающую чай по чашкам. Тем временем, происходящее на экране телевизора целиком и полностью привлекло их внимание. Репортаж вёлся с проезжей части проспекта Энергетиков, и миловидная дикторша вещала:

— Сегодня утром, вот на этом месте, — камера сместилась на фрагмент проезжей части с пешеходной зеброй, — трагически погиб участковый уполномоченный, капитан полиции Сергей Варшко. Как видите, здесь до сих пор держат оцепление, работает следственная группа. Немногочисленные свидетели рассказывают о толпе неведомо откуда взявшихся иеговистов. В какой-то момент капитан оказался окружен последователями Иеговы, после чего послышался скрип тормозов и удар. Сами иеговисты скрылись, не пожелав выступить свидетелями этого несчастного случая. Однако многие задаются вопросом: было ли это случайностью? Возможно, скрывшиеся являлись не свидетелями, а преступниками? К сожалению, сотрудники правоохранительных органов отказываются дать комментарий произошедшему. Единственное, что стало известно, это предположение о причастности к гибели Сергея Варшко людей, связанных с его последним делом о кровавой перестрелке в какой-то элитной областной клинике, подробности выяснить не удалось. На этом я заканчиваю свой репортаж, по мере появления информации буду держать наших телезрителей в курсе событий. С вами была Елизавета Ковалёва, первый канал.

Коля взглянул на Юлю.

— Узнала?

— Угу. Ещё минус один.

— Вовремя мы решили свалить на дачу. Мне кажется, здесь сейчас небезопасно.

Тем временем Колина мать, не обращая внимания на находящихся с ней в одном помещении людей, хлопотала возле стола, выкладывая на ажурные салфеточки блюдца с печеньем и тонко нарезанными ломтиками лимона, сахарницу и прочие атрибуты семейного чаепития. Ребята решили не обсуждать при женщине вопросы, которые могли бы спровоцировать ухудшение её состояния, и уселись за стол.

— О, Коленька, ты привел свою подругу, — улыбнулась его мать. — Мы, кажется, уже где-то виделись… как же… ах, простите, что-то я забывчива стала…

— Юля, — подсказал ей Коля.

— Да, да, точно, припоминаю. Вы уж простите, Юленька. Последнее время всё как в тумане. Словно я что-то упустила, а где же Настя и Лёня? Хотя что я говорю. Он, конечно же, убежал на работу, а эта лежебока ещё не проснулась. Прошу меня извинить, я пойду разбужу дочь. Нехорошо так сбивать режим дня…

— Мам… — произнесла Юля. — Ты, видимо, забыла? — и, поймав удивлённый взгляд женщины, произнесла: — Настя уехала с подругой и её родителями на море.

— Как? Вот так, с посторонними людьми? И мы отпустили? — в её взгляде читалась растерянность.

— Они не посторонние. Это семья Суворовых, ты разве их не помнишь? Коллеги отца.

— Ах… с этими? Да, да. Конечно же.

По несколько неслаженным движениям было понятно, что женщина, как ни тужилась, так и не сумела воспроизвести в памяти знакомство с этими людьми.

— А что… что произошло со мной? Какие-то провалы в памяти…

Ребята вновь переглянулись. И Юля начала пояснять:

— Ты не так давно получила травму и впоследствии какое-то время не воспринимала окружающий мир… даже нас не узнавала. Но не переживай, доктор говорит, что ты идёшь на поправку. Тебе ставили диагноз — болезнь Альцгеймера, но позднее установили, что это умеренные когнитивные нарушения временного характера, и вскоре всё нормализуется. Главное теперь, чтобы ты ни в коем случае не волновалась.

Ничего не понявший из сказанного подругой, Коля вспомнил о том, что мать, пусть никогда и не работавшая, по образованию была врачом, а значит, могла помнить значение тех или иных терминов. Он очень пожалел, что не успел сообщить эту деталь Юле, и теперь ждал разоблачения их фарса.

— Как же… я ведь, и правда, этого не помню. Да уж, вот оно как бывает, живёшь, и вдруг опп, и часть жизни вычеркнута. Какая сегодня дата?

— Двенадцатое сентября, — неуверенный в целесообразности подобных ответов, произнёс Коля.

— Но ведь я помню, как двадцать седьмого мы с Лёниными друзьями устраивали пикник на даче… — растерянно произнесла женщина и вдруг резко воззрилась на сына: — А год какой?

Ребята переглянулись, и Коля, приподняв брови, пожал плечами, оставив право выбора за подругой.

— Две тысячи тринадцатый, — отводя взгляд, ответила она.

— Как! Но вы же сказали, что я недавно получила травму? — встревожилась женщина.

— Мама, тебе противопоказаны эмоциональные потрясения, — успокаивающе произнесла Юля. — Да, она была недавно, но для таких случаев характерна потеря памяти за предшествующий травме период.

— Да. Это я из курса обучения ещё помню, — вздохнула женщина, а Юля уставилась на друга, говоря взглядом: «О чем ещё ты забыл рассказать?»

— Папа как раз вчера улетел в долговременную командировку, а мы сегодня собирались поехать на дачу. Доктор считает, что свежий воздух пойдёт тебе на пользу, — постаралась отвлечь женщину от раздумий Юля.

— Тогда я должна собраться, — засуетилась мать.

— Сядь и попей спокойно чаю. Всё давно уже собрано, — утешил её сын.

— А разве я не должна находиться под наблюдением врачей, в клинике? — послушно присаживаясь на стул, удивилась женщина.

— Ты там и была. Нам дали всего-то две недельки, а потом мы должны отвести тебя обратно под наблюдение специалистов, — подтвердила её предположения Юля.

— Ну что же, значит, так и сделаем, — деловито намазывая на кусочек булки масло, согласилась женщина. — Так и сделаем. Надеюсь, они помогут мне избавиться от ночных кошмаров?

— Каких кошмаров? — насторожился Коля.

Но женщина, не желая делиться неприятными воспоминаниями, лишь махнула рукой в ответ.

Вскоре все уже сидели в едущей по направлению к пригороду машине. Колина мать с любопытством пятилетнего ребенка разглядывала проплывающие пейзажи, то и дело комментируя появление новых или исчезновение знакомых ей магазинов, бутиков или ресторанов. Ребята же молчали, каждый думая о своем. Они однозначно были рады тому, что женщина шла на поправку, и может, и к лучшему, если она никогда не вспомнит так кстати забытый фрагмент своей жизни. Однако теперь их задача становилась гораздо более сложной — приходилось постоянно выкручиваться, врать на ходу.

Юля с ужасом представляла себе ближайшие тринадцать дней на даче в обществе пусть и ставшей ей родной, но всё же — тяжелобольной женщины. Звонок из прокураторы, сообщавший о необходимости вернуться в город, привёл Юлю в восторг. Извинившись, она поспешно уехала, оставив Колю наедине с матерью.

Первые дни для Коли пролетели, как мгновение. Они гуляли по берегу Финского залива, женщина беззаботно смеялась, рассказывая забавные истории из прошлого. Но потом вновь замкнулась. С раннего утра ускользала на побережье, где дни напролёт сидела на принесённом приливом бревне, совершенно не обращая внимания на находящегося рядом человека. Про необходимость питаться она забывала, а принесённые Колей продукты поглощала без энтузиазма, словно желая, чтобы её поскорее оставили в покое. Вечером же закрывалась в своей комнате, не желая никого видеть. Коля ломал голову о причинах такого поведения: «Может, она начала что-то вспоминать? Или её мучают кошмары, о которых она как-то упомянула? А может, всему виной отъезд Юли?» Однако она, ссылаясь на занятость, возвращаться не собиралась. Изнывая от скуки, Коля вспомнил о давнем желании пообщаться с Кирой.

Звонку девушка искренне обрадовалась, у неё как раз выдались выходные, и она была не прочь помочь «подруге» с уходом за женщиной.

— Привет, — вся светясь от счастья, воскликнула выскользнувшая из машины Кира. — Ты так вовремя со своим предложением! Вот только не пойму, почему ты печёшься о ней? Где её сын и… что вас с ним связывает? — тут же взяла быка за рога девушка.

— Мы старые друзья, и у меня должок перед их семьёй, — уклончиво ответил Коля. — А у сына в городе срочные дела.

— Так всегда, наверное, — внезапно погрустнев, произнесла гостья. — Когда мы нужны родителям, то вынуждены быть вдали от них. И ничего с этим не поделать.

Коля отметил про себя эту фразу и понял, что не так-то просто будет расспросить подругу о её отце. И, как выяснил позднее, оказался прав на все сто процентов. На все вопросы девушка либо уходила от ответов, либо замыкалась, а однажды в порыве откровенности призналась:

— Он слишком крупный воротила. Я не так много знаю о его делах, но всегда догадывалась, что такие деньги не делаются чистым и легальным путём. Он крупно влип. И деньги не помогли. Кажется, у него проблемы с правоохранительными органами. Уверена, что это проделки конкурентов. Однажды ко мне заявился руководитель службы охраны… — девушка запнулась, словно решая: стоит ли говорить дальше? Но всё же продолжила: — Дал визитку с номером Леонида Петровича, буквально приказав срочно созвониться с этим человеком. Мол, тот устроит меня на ближайшее время. В квартирах, своей и отца, велел минимум полгода не появляться. Машину и документы отобрал, вместо них выдал другие, на имя жительницы тверской области — Марины Темяковой. А корыто, на котором я приехала, это широкий жест нынешнего покровителя. Я боюсь, Юля. Очень боюсь. За отца и… за себя.

— Как его зовут? — решил не тянуть Коля.

— Прости. Не могу сказать, — встрепенулась девушка. — Извини. Так для нас обеих безопасней.

— Я ведь никому не расскажу, — не мигнув, солгал Коля.

— Не важно. Всё и так слишком изменилось. Я потеряла друзей и единственного родного человека. Не хочу потерять ещё и тебя.

Как Коля ни бился, ни юлил, девушка в своём решении оставалась неприступна, как-то раз он даже напоил её до полубессознательного состояния, однако она твердила только одно: «…прости… не могу…». Он был зол, но ничего не мог поделать. Несмотря на безумное влечение, он был готов применить силу, но успел осознать бесполезность подобных действий. Девушка была напугана до смерти.

На несколько дней Коля забыл обо всём в объятиях Киры, и появление Юли застало их врасплох. К счастью, мать по своему обыкновению находилась на побережье и не стала свидетельницей разразившегося скандала. Казалось, что мир ополчился против Коли: Кира его возненавидела за ложь о чисто дружеских отношениях и уехала, Юля же потребовала, чтобы он убрался прочь с её глаз.

— Куда тебя понесло? — недобро прищурив глаза, Юля следила, как Коля, бросив свои вещи, направляется куда-то наверх.

— Матери вещи собирать иду!

— Да, ты козёл, но она ни в чём не виновата! Ты ей сейчас кто? Никто! Вот и уматывай!

— Ты позаботишься о ней? — сдался он.

— Уж не волнуйся! Катись отсюда. Видеть тебя не желаю, — захлопывая за ним дверь, рычала Юля.