Твоя тайная дочь

Глава 16.

Глава 16.

Арина.

Не понимаю, что чувствую… Радость, отчаяние, непонимание, раздрай… Скорее, последнее. Вчера я так надеялась, что Фил заснет к нашему с Асланом возвращению, но он терпеливо меня ждал… Еще и лапы помог помыть щенку. А потом… Безумие просто… Неподдающийся логическому объяснению феномен. Мы полночи не спали… Фил не выпускал меня из объятий, даже когда все закончилось. Сплел наши пальцы и влажные от пота бедра в единое целое… Я чувствовала, как под ладошкой заполошно бьется его сердце, а теплое дыхание касается шеи… Как он проникает в меня. Собой, одним своим присутствием в наших с Марусей жизнях. Странной, на грани безумия лаской, внимательным, острым взглядом… Не понимаю, что он чувствует? И мне до чертиков страшно… Совершенно не с кем поделиться переживаниями. Мамы давно нет, а папа болен… Не хочу его волновать.

Просыпаюсь рано. Высвобождаюсь из объятий Фила и на цыпочках бреду в душ. Сегодня мой первый рабочий день – знакомство с коллективом, обмен опытом, осмотр пациентов. Аслан виляет хвостиком и следует за мной. Наливаю ему воды, насыпаю сухого корма в миску и глажу малыша по голове. Попрошу Фила, чтобы разрешил его забрать после развода… В том, что он состоится, не сомневаюсь – мне чересчур «толсто» намекнули, какую роль я играю в жизни Филиппа.

Сердце сжимается при одной лишь мысли о Наташе. И разлетается на кусочки, когда я воскрешаю в памяти их разговор. Как она смотрела на моего жениха… И как он, словно облизывал ее взглядом… Может, поэтому он так ласкал меня? Неистово, представляя другую женщину на моем месте? Господи, как же гадко… Жить с Филом на птичьих правах, терпеть призраков прошлого и бесконечные ночные сообщения… Больно.

Энергично растираю тело мочалкой, а потом смываю с тебя пену вместе с неуверенностью и страхом. Нельзя мне падать духом. Никак нельзя! У меня больной отец и маленькая дочка. Да и ответственность за жизнь и здоровье больных людей никто не отменял.

Катерина Юрьевна приходит на полчаса раньше условленного времени. Улыбается, поздравляя меня с грядущей свадьбой, и уходит в комнату Маруси. Я развожу в миске теплое молоко, разбиваю яйца и замешиваю тесто на густые блинчики, которые так любит моя дочурка. В Европе их называют панкейки, а Маша зовет их "кеки". Складываю аккуратную горку в тарелку и завариваю чай. Замираю возле окна, поглаживая себя за плечи… Зябко, противно… Не от холода в квартире, вовсе нет… От нелюбви… Скоро весна наступит… Дни станут длинные, а из воздуха исчезнет унылая серость. Может, тогда станет немного легче?

– Привет, малиновка, – шепчет за спиной Фил.

Его горячие пальцы мягко сжимают мои плечи, мгновенно согревая. Хочу так всегда… Он, я и уютная кухня с видом на Неву. Его дыхание, щекочущее висок и теплые, большие ладони на моих плечах…

– Садись завтракать. Правда, я только блины пожарила. Может, ты хочешь мясо или… – тараторю, резко разворачиваясь.

Фил продолжает меня обнимать. И смотрит с нежностью… И каким-то совершенно непонятным триумфом. Неужели, на него так сильно подействовали мои слова о других мужчинах в моей жизни?

– Ари, скажи еще раз, что у тебя никого не было. Прошу, – шепчет в самое ухо.

– Отстань, Демченко. Я на работу опаздываю.

– Мне было хорошо ночью… Ари, ты… Я не отпущу вас, ясно?

– Это не только тебе решать, Фил. Я не твоя собственность. И тоже смогу подать на развод. Независимо от того, что ты решил.

Он хмыкает и удивленно поднимает брови. Не ожидал? Думал, что я буду его добиваться? Бороться с Наташами и прочими дамочками? А вот не буду… Не такая я… Скорее малиновка будет молча страдать. Лить слезы в подушку и вздыхать при воспоминании о нем.

– Я постараюсь быть максимально приемлемым мужем и отцом. Ты не против съездить в гости к моим родителям? Вообще-то, они не знают о внучке.

– Кстати, да… Я совсем об этом не подумала. И папа не знает, что ты ее отец. Даже страшно представить, как он воспримет эту новость.

– Может, ему не стоит говорить?

– Подумаю, ладно?

– Конечно, птичка. Накладывай блинчики. Кстати, по утрам я пью кофе. И забери уже машину, пересмешник.

После завтрака разъезжаемся по рабочим местам. Я, любопытно озираясь по сторонам, поднимаюсь в кабинет заведующего отделением, стучусь в дверь и, получив разрешение, вхожу.

– Арина Николаевна, проходите. Рассказывайте, что там в вашей Германии нового делают? – улыбается Федор Андреевич, пожимая мне руку.

– Вы, наверное слышали про глубокую стимуляцию мозга, применяемую при эпилепсии и болезни Паркинсона? Я работала в одной из университетских клиник, у нас успешно лечили больных с этими заболеваниями.

– Это большая удача, что вы будете работать у нас. Сейчас сюда подойдет врач нейрохирургического отделения. Я бы хотел, чтобы вы ассистировали ему на операции. Согласны?

– С удовольствием. Что у вас сегодня по плану? И, вообще, расскажите, как устроена работа?

– Не волнуйтесь. Илья проводит вас в отдел кадров и вкратце все расскажет. Он хороший врач, ответственный и добрый. Я бы хотел организовать лекции для наших специалистов, вы не против? Поделитесь современными методами, поучите нас…

– Вы меня захвалили, Федор Андреевич. Спасибо… Уверена, вы преуменьшаете мастерство врачей вашего отделения.

В двери стучат, а потом в проеме вырастает знакомая фигура. Илья? Илья Бородин – мой бывший одноклассник?

– Арина? Арина Литвинова? Это ты? – смеется он, сгребая меня в объятиях. – Какая ты стала… Красавица, просто блеск. Замужем?

– Нет, то есть…

– Нет, значит нет, красотка.

– Я помолвлена.

– Идите уже, старые знакомые. Илья, помоги Арине Николаевне оформить документы и забирай ее в операционную, – произносит Федор Андреевич, довольно улыбаясь.