Ты меня (не) любишь

Глава 46

Глава 46

Если честно, мне вообще становится все равно, что со мной сейчас будет. Изнасилуют. Убьют. Ограбят. Все мысли о маленьком мальчике, что убежал в темную морозную ночь. Один. В промзоне. На заброшенном заводе. Где арматура, присыпанная снегом в каждой яме. И не упасть туда, лишь вопрос чуда. И собаки опять же. Злые. Голодные. Бездомные. Собаки!!!

Поэтому ни их удары, ни тычки, ни выкручивание запястий не воспринимаю. Меня словно обезболивающим накачали. Я кусаюсь. Дерусь. Царапаюсь в ответ.

- Да, брось ты ее, - сдается наконец один6 - пошли лучше к брюнеточке. Эта бешеная совсем. Выдохнется, тогда и ею займемся.

Меня оставляют на одного из верзил. Первую минуту он крепко руки за спиной держит. Не вывернутся. А я стараюсь эмоции унять. Из этого ангара я сыну не помогу. Значит, думать надо как выбраться. Значит, мозг надо включать.

Истошный визг Жанны эхом от стен отзывается. И, наверное, в любой другой момент я бы ее пожалела. В любой другой ситуации постаралась бы помочь. Но не сейчас. Сейчас для меня безопасность сына гораздо важнее. Как бы эгоистично это ни звучало. Из меня вообще хреновый альтруист.

Обороты сбавляю. Почти трепыхаться перестаю. Так, лишь немного для видимости. Чтобы совсем подозрения не вызвать. Жду. Не спешу. Вижу, что он заинтересован тем, что в другом конце ангара происходит. Я туда даже не гляжу. В конце концов Жанна должна была понимать, на какой риск идет, связываясь с бандитами. А мне сейчас о себе нужно думать и о сыне.

Убеждаю себя таким образом. Потому что сердце ведь тоже не каменное. И помочь этой дуре тоже хочется. Но сейчас для меня единственная надежда выбраться наружу и на помощь позвать.

Ловлю момент, когда мужик за спиной слегка хватку ослабляет. Рывок. Быстрый. Сильный. Все что накопила, в него вкладываю. К огромному облегчению вырваться удается. И я бегу. Стараюсь не слушать, как Жанна кричит. Не разворачиваться. Не сбавлять темп. Я спасу ее, только если выберусь отсюда.

Поэтому не торможу. Половину ангара на одном дыхании проскакиваю. А потом нога в чем-то путается. Цепляется. То ли в проволоке, которой здесь весь пол усыпан. То ли просто за железяку ржавую запинаюсь, которых здесь тоже предостаточно. И я падаю.

Феерично так. В паре метров от выхода. А сзади уже шаги настигают. И я понимаю, что всего чуть-чуть не успела. И от этого так обидно становится. Так тяжко. Слезы сами на глаза наворачиваются.

Я прикрываю их, предчувствуя неизбежное. Что меня сейчас огромная лапа бандита схватит. Но в следующую секунду такой грохот вокруг поднимается. Крики. Даже выстрелы, как будто. Что я глаза решаю не открывать. Лежу на стылой земле дальше. Жду, когда все закончится. Может эти бандиты Жанну не поделили, да перестреляли друг друга. Идеально, конечно. Но маловероятно.

- Ангелина!

Такой голос знакомый и так близко. Меня наверно одной из пуль зацепило. И я похоже или умерла, или при смерти. Потому что Богдану здесь делать явно нечего. Просто воображение надо мной издевается.

Но уже в следующую минуту меня от пола отрывают. И я глаза распахиваю.

- У тебя все цело? Что-то болит? Как же ты меня напугала! Убью тебя когда-нибудь!

На его лице столько эмоций перемешано. Злость. Досада. Ярость. Облегчение. Он меня прибить и расцеловать, наверное, сейчас готов. А я так ему рада. То, что он здесь, настоящее новогоднее чудо. Хотя еще только конец ноября. Как нашел? Как узнал? Как успел???

Но все эти вопросы уступают главному.

- Со мной все хорошо. Но Даня!!! Что с моим сыном? Он убежал на улицу! Я не успела его остановить! Мы должны его найти! Может с ним уже что-то случилось! Там арматура и собаки…

Он с моего лица слезы вытирает. Хмурится.

- Ангелина, успокойся. С нашим сыном все в порядке!

Меня наконец из ангара злосчастного выносят. На землю ставят. И Данька тут же в мои ноги с разбега впечатывается.

- Мама, мама! Я молодец! - кричать начинает, - я дядю Богдана и этих людей сюда привел. Сказал, что с тобой беда. Что злые дяди нас схватили. Мама, смотри какие у этих дядь маски классные! - я киваю, рассеянно вокруг себя спецназовцев разглядывая. - Они такие крутые. Правда на супергероев похожи?! Мама, можно я когда вырасту тоже таким стану. Буду людей от бандитов спасать.

Присаживаюсь на коленки и щупать сына начинаю. Он выворачивается. Хохочет. А я выдыхаю, убедившись, что ничего не сломано. И на нем, похоже, ни царапины. Он не упал в яму. И его не покусали собаки. Если это не чудо, то что?

- Мама, а можно дядя Богдан все-таки моим папой будет? – понимаю, что моя психика сейчас на грани. Одно неверное движение и я сорвусь. Поэтому просто его к себе прижимаю, - ты знаешь, у нас даже глаза одинаковые. Я проверял.

На Богдана взгляд поднимаю и хохотать начинаю. Вот она истерика. Привет!

- Знаешь это вообще не очевидно! – возражает мой муж, чем только длит мое веселье, - и не надо на меня, как на идиота смотреть!

А потом тоже к нам наклоняется, и я замираю. Не хохочу больше. Потому что понимаю: сейчас очень важный момент произойдет.

- Знаешь, я и правда твой папа - к сыну обращается.

Сердце в моей груди сбивается с ритма. Разве мечтала я, что это признание в такой атмосфере случится. В окружении отряда спецназа. Служебных машин. Бандитов уже в наручниках. И темноты промзоны. Романтика. Ничего не скажешь.

- Да?! А почему раньше не сказал? – задается вполне логичным вопросом сын.

- Сюрприз хотел сделать! Нравится?

- Очень!!! - кивает Даня.

- И мне!

Большие сильные руки нас в охапку сгребают. Сколько мы так стоим? Несколько минут. Или жалкие секунды. Я не знаю. Время в этот момент по-другому бежать начинает. Но когда глаза открываю, замечаю, что вокруг нас уже меньше народу.

Похоже с бандитами покончено. Кого-то из них грузят в машины. Я ищу глазами Жанну. Наконец нахожу ее тоненький силуэт. Изрядно потрепанный. Но кажется бойцы успели вовремя. Волна облегчения по телу прокатывает. Она, конечно, дура. И сама виновата. Но я рада, что все обошлось. Искренне рада.

Девушка идет шатаясь. На плечо мужчины рядом с ней опирается. Он в форме, но без маски. Наверное, кто-то из главных. Видно, что гораздо старше самого Богдана. Возможно, приятель его отца, кто и помог всю эту операцию провернуть.

Мужчине лет под сорок. И взгляд его периодически цепляется за ворот рубашки девушки. Все-таки пострадавший, разорванный, с проступающим кружевом нижнего белья. Красивой округлой грудью.

Но взгляд этот не похоти полон. А скрытого восхищения, от которого даже у меня сердце екает. И мысли странные в голову лезут. Что вот такой мужчина очень бы Жанне подошел. Солидный. Взрослый. То, что надо для ее инфантильной натуры.

Потом к реальности возвращаюсь. И понимаю. Шансов у генерала, или кто он там по чину в погонах, ноль процентов от нуля. Я бы на его месте даже и пробовать не стала. Хотя, возможно, он вообще глубоко женат. А у меня фантазия просто разыгралась на фоне нервного срыва. И не мудрено. Такое пережить.

- Пошли в машину!

Богдан Даню на руки берет. Тот улыбается от восторга. Сильнее к нему жмется. А я, заглядевшись, на ногу неловкое встаю.

- Ай!

Губы прикусываю. Но уже поздно.

- Что. Они. Тебе. Сделали?

Ох, знаю я этот взгляд. Он только на вид обманчивого небесного оттенка. Но таит в себе самую огромную опасность. Уже отвертеться хочу. Сказать, что пока бежала, запнулась и ногу подвернула. Не зачем Дану знать все то, что в ангаре происходило. Я и сама обо всем поскорее забыть хочу. Рот открываю, но звонкий голос сына опережает:

- Они над мамой надругаться хотели!

Почему детки нынче такие продвинутые? И еще вопрос: когда я упустила воспитание своего сына?

- Богдан, послушай, все не так…

Он сына рядом со мной на землю ставит и к машине уже за поворотом показавшейся подталкивает.

- Идите. Там Григорий вас ждет. Согреетесь.

- Богдан, куда ты? - за руку его хватаю.

Но ответить он не успевает. Потому что сын опять удивляет. Похоже пора всерьез заняться его воспитанием.

- Папа пойдет бить морды бандитам!!! - а потом улыбается так хитро и выдает, - знаешь, я тоже одного по коленке стукнул. Нечего нашу маму обижать.

- Молодец! - гладит его по шапке Богдан, - а теперь отведи нашу маму в машину. Чтобы она снова неприятностей на свою за… голову не нашла.

И меня тащат за собой. А я настолько в шоке, что даже не сопротивляюсь. Смотрю, как Дан удаляется в ту сторону, где пакуют бандитов. А потом зажмуриваюсь, когда он резко одного из них наотмашь бьет. Но там людей в форме полно и беспокоиться особо не о чем. Поэтому едва завязавшаяся потасовка, быстро заканчивается.

Однако я не могу удержаться и ворчу в машине:

- Какой пример ты подаешь сыну?

- Знаешь, любимая, - тянет улыбку с переднего сидения он, - тебя мне все равно не переплюнуть. Но о том, что же случилось семь лет назад и как так вышло… - выразительный взгляд на Даню, который уже засыпать на моих коленках начинает, умаялся бедолага, - мы поговорим дома. Ты мне будешь о-о-очень долго объяснять. Возможно даже всю ночь.

Мои щеки уже пылают. На Григория я даже не смотрю. Он ведь ничего не понял? Не догадался?! Или да?.. Стыд то какой! Но поговорить нам определено придется. И не только в горизонтальном положении, на которое так нагло намекает Богдан. Ведь так много обсудить надо. Столько сказать. Признаться.

К окну отворачиваюсь и любуюсь спящим ночным городом. Чувствую, как этот покой заполняет и меня. Словно сквозь стекло просачивается. Сносит своей волной все те ужасы, которые случиться могли, которые случились. И не только сегодня. Каждую клеточку своей ледяной красотой окутывает. Только во мне больше нет этого льда. Его давно растопил жар любимых объятий. И так хорошо вдруг становится. Так спокойно. Так правильно.

И все на своих местах. Сын на коленях спящий. Мужчина сидящий рядом. Любимый. Единственный. И я наконец-то тоже на своем месте оказавшаяся. Жена, любимая, мать.

- Больше не убегай.

Дан целует меня в макушку предварительно уложив нашего сына на кровать. Григорий уезжал с таким лицом, которое ясно говорило: работать у нас водителем, та еще задачка. И от премии он бы явно не отказался. За моральный вред, так сказать.

- Больше не буду, – киваю я, уже чувствуя его руки на своей талии, бедрах, под кофту забирающихся.

- Не заставляй тебя снова со спецназом искать. Отец явно не одобрит, такого злоупотребления его связями. И не прячь больше от меня моих детей!

Его тон даже намека для шутки не оставляет. Неприкрытая угроза со смесью ярости. Но я все же пытаюсь атмосферу разрядить. Хотя делать это становится все сложнее и сложнее. Особенно под таким напором. Особенно когда так к стенке прижимают.

- Так вроде один пока ребенок.

- Это ненадолго!

Жаркий поцелуй и я стону в его губы. Всем телом на каждую его ласку отзываюсь. Потому что не могу иначе. Потому что так только с ним. Остро. Горячо. Невозможно.

Невозможно сопротивляться. Невозможно забыть. Невозможно не любить.