Ты меня променял

Глава 37

Костя причиняет мне боль. В его глазах мелькает безумие. Он не в себе. Будто что-то решил для себя и стремится к своей цели. На минуту даже страшно становится, потому что иногда эмоции могут заставить человека совершать необдуманные поступки, а потом всю.жизнь жалеть.

Хочу крикнуть, но он не позволяет, зажимая мой рот ладонью.

Жаль... Я сто раз жалею, что попросила отца не держать вокруг дома чужих людей. Будь здесь сейчас охранники, они вышвырнули бы моего бывшего мужа отсюда, как вонючую крысу.

Но я сейчас одна. Даже если заору — меня вряд ли кто-то услышит.

— Я лишился всего. Лишился, Эмилия, понимаешь?! Я сам поднялся по карьерной лестнице и добился успеха сам! Пахал днем и ночью! Все, что у меня осталось, — хрипло смеясь, он касается рукой моего живота, — это мой малыш, который у тебя тут.

Я часто моргаю, чтобы понять смысл его слов. Настолько выбешивает его состояние, что хочется врезать ему пару пощёчин, чтобы пришел в себя. Однако провоцировать его не стоит. Он пьян. От него воняет коньяком. Мало ли, что он выдаст в следующий момент.

— Костя, — мягко выговариваю я. — Отпусти меня. Ты делаешь мне больно.

А ему пофиг. Потому что смеется. Таращится на меня, обводит контур моего лица указательным пальцем и смеется.

— Думала, я отдам тебя Карельскому? Нет, не отдам, — отрицательно качает головой.

Цокнув языком, я сглатываю образовавшийся в горле колючий ком и смотрю в упор на бывшего мужа, пытаясь понять, как я не увидела его искреннее лицо и как не догадалась, что у него есть другая. Уж слишком поздно я избавилась от розовых очков. Только черт знает, как сложилась бы моя жизнь, не открой мне Женя глаза. Наверное, Костя отобрал бы все до копейки и только потом подал бы на развод. Хотя... Уже сомневаюсь. Он не стал бы уходить. Вел бы двойную игру. Потому что деньги и власть ему обеспечены, пока он в браке со мной. А сейчас, отцепившись от меня, он лишается всего, что украл у Бестужевых.

— У тебя есть ребенок от другой. Она скоро станет матерью, а ты отцом. Ты мог бы сесть и нормально поговорить со мной. Мог бы сказать, что хочешь женщину, которая способна родить тебе наследника. Ты мог бы по-человечески мне все объяснить, Костя, но ты выбрал иной путь. Ты выбрал очень подлый путь, а теперь расплачиваешься за свои грехи. Я не заслуживаю того, что из-за тебя пережила. Костя, ты поступил со мной несправедливо. Ты поступил как последний кретин. И да, я сделаю все, чтобы ты ползал на коленях, начинал все заново, с нуля. Но после того, как просидишь заслуженный срок за решеткой.

— Ты избалованная папина дочка, которая дальше своего носа ничего не видела. Мне было хорошо с Милой. Она, в отличие от тебя, не встречала меня так, как делала это ты. Она с порога кормила меня...

— Чем? Сексом? — перебиваю я. — То есть тебе нравилось то, что вы с порога начинали жрать друг друга? А ты когда-нибудь сам пробовал со мной так? Нет, потому что да, тебе было хорошо с ней. И раз было хорошо, для начала следовало бы развестись со мной. Ни я, ни мой отец не стали бы тебя держать. Я подписала бы нужные документы, плюнула бы на наш брак, начала бы свою жизнь с чистого листа. Возможно, ты даже остался бы на своей должности, разведись со мной по-человечески. Но ты решил, что мало денег высосал из нас. Жадность такая штука, Костя. Вот к чему она приводит, — говорю я и тычу указательным пальцем в него, намекая на то, в каком он ужасном состоянии.

— Эмилия... Ты забываешься, — рычит Костя сквозь зубы, сжимая мой локоть сильнее. Тянет к своей машине.

— Отпусти! Да что ты делаешь? Отпусти меня, я сказала! Немедленно! Я с тобой никуда не поеду!

Боже, на меня накатывает истерика. По телу пробегает дрожь от страха. Я оглядываюсь, но никого вокруг не вижу. Даже соседей нет, будто весь мир против меня настроился.

В том месте, куда вцепился бывший муж железной хваткой, точно появятся синяки. Он причиняет мне невыносимую боль. Прикусив нижнюю губу до крови, пытаюсь оттолкнуть его. Однако у меня ничего не выходит.

— Костя! Отпусти меня, черт тебя дери!

Визг шин, звук захлопнувшейся двери. Женя приехал. Я, встретившись с ним взглядом, облегчённо выдыхаю. Поднимаю глаза и смотрю на Костю, который, судя по всему заметил, как я немного расслабилась.

— Так сильно рада его видеть? — цедит он злобно. — Да, Эмилия? Успела переспать с ним?

Впервые вижу Костю таким, честное слово. Он буквально в бешенстве. В глазах полыхает ярость и ненависть. От него хочется держаться как можно дальше, потому что он не в себе. Готов на любое безумие. Не удивлюсь, если он поднимет на меня руку. На его скулах ходят желваки, челюсти сжаты очень плотно. Губы превратились в тонкую полоску.

— Костя, повторяю тебе в последний раз, — голос Карельского звучит неподалеку от меня. Он стоит в метрах трех и не решается подойти, потому что бывший муж сейчас смахивает на психопата, который готов причинить вред даже беспомощной беременной девушке. — Отпусти Эмилию и отойди в сторону.

— Что здесь происходит? — папа рычит от злости. А Костя прижимает меня спиной к своей груди. Так часто бандиты в фильмах делают — вжимают в свое тело заложника. Тут только пистолета, упирающегося в мой висок, не хватает. — Сукин ты сын, отпустил мою дочь, немедленно!

Отец не сдерживается. Цедит крепкие слова одно за другим, обещает расправиться с Костей по полной программе, если тот не отпустит меня. Но, заметив, что Костя не в себе, и скорее все накурился каким-то дерьмом, решает смягчить тон.

— Отпусти мою дочь и мы говорим по-мужски, — говорит максимально спокойно, но я вижу, как он сжимает руки в кулаки.

— Дорогой тесть, а я так понимаю, ты уже в курсе, что твоя дочь в отношениях с этим, — усмехается мой бывший муж и кивает на Карельского. Отец даже глазом не моргает, лишь поджимает губы.

— Кость, ты ее душишь. Она бледной стала. — Женя делает ещё один шаг вперёд, на что Костя реагирует моментально, вжимая меня в себя ещё сильнее. — Еб твою мать! Отпусти девушку, сука!

— То есть ты, тесть, не против их отношений, да? А я вот о своем ребенке думаю. Его будет воспитывать этот сукин сын? Ни в коем случае!

Отец делает шаг вперёд, но сразу же замирает, едва Костя отстраняется. А затем… Этот ублюдок неожиданно толкает меня вперед с такой силой, что я ударяюсь животом о капот его автомобиля.

— Эмилия! — слышу глухое.

Падаю на колени, чувствуя тупую боль внизу живота. Из глаз брызжут слезы, а мысль, что я могу потерять своего малыша, о котором мечтала много лет, добивают окончательно.

Женя валит на землю Костю и бьёт его куда попало. Отец поднимает меня на ноги и встревоженно разглядывает мое лицо.

— Эмилия, родная, — хрипло выдает он, сжимая мои плечи. — Болит? Живот болит?

Что-то теплое течет по бедру вниз. Я это чувствую. Опускаю взгляд на свои ноги и сразу же замечаю кровь.

— Господи, — шепнув, чувствую, как темнеет перед глазами.

***

Голова раскалывается. Мне кажется, что я нахожусь без одежды во дворе в зимнюю погоду. Потому что безумно холодно. Хочется прикрыться, но не чувствую своего тела. Слышу чей-то шепот, не могу разобрать, чей именно.

— Она не может потерять ребенка! Вы шутите, да? Этого не может быть! — это точно голос Жени. Он ещё что-то говорит и говорит, но все слова доносятся издалека.

— Доктор, вы уверены? — Мама. Кажется, она плачет. — Она забеременела спустя три года. Так хотела этого малыша...

Мне удается приоткрыть веки. Но белый потолок и свет ослепляют глаза, я сразу же зажмуриваюсь. В горле сухо, будто песка насыпали. Хочется пить и ничего не слышать. Заткнуть ущи.

Я... Я лишилась своего ребенка. Я больше не беременна. Я не стану мамой...

Эти мысли обрушиваются на меня как железная плита, давят. Убивают, уничтожают. Я же так об этом мечтала...

— Черт тебя возьми, Соколовский! Скажи, что это неправда! — рычит отец.

— Эмиль, я сделал все, что мог. Увы, спасти ребенка не удалось.

Я чувствую, как кто-то подходит ко мне. Сжимает мою ладонь, потом подносит к губам и целует ее. Поворачиваю голову и сразу сталкиваюсь с маминым взглядом.

Она опять плачет.

— Эми, родная...

— Мам, — шепчу я. — Ты... Ты говорила... Что будешь рада, если я поеду с тобой в Америку. Твое предложение... Оно все ещё в силе?

— Эмилия, родная, не нужно так...

— Я хочу уехать. — Не желаю спорить. Не позволю себя отговаривать. Отворачиваюсь, задыхаясь в слезах. — Хочу улететь отсюда как можно дальше, мамуль. Не хочу здесь оставаться...