Ты мне Никто!!! И я тебе никто! И никогда не будем...

Глава 17. ИРИНА

Вот это да! Вот это, я понимаю, карма! Прям вся палитра на отдельно взятом холсте. Профессор, это кто ж тебе бланшей-то наставил? Ты с кем вчера подрался, Рембо? Мир от пьяной боеголовки спасал?

Как будто кто-то на нижние веки чернила пролил и они кляксами растеклись, переходя от фиолетового в зелёный с жёлтым кантиком. А профессор стоял, задрав голову, и только размазывал. Зелёный — это значит уже не вчера. Это дня три-четыре точно. Может, и все пять. Так, сегодня четверг, четыре-пять дней…

Опа! Это ж воскресенье! Сергей Петрович, это Вам блондиночка в глаз засветила, а потом, для симметрии, сразу и во второй? Перфекционистка, уважаю. За Родена, да? На «Вечную весну» оскорбилась? Не, я, конечно, её понимаю. Какая, нахрен, весна, когда глубокая осень?! Тоже мне, братец Апрель! Наобещал бедняжке корзину подснежников, а там тока грязные лужи проросли! А-ха-хах! Держите меня семеро!

Или что, гармония с сексом в неудачную комбинацию сложились? Чёрное выпало, а ставил на зеро? Какой дурак на «ноль» ставит, профессор?! Теперь, вот, ходи весь в красочных нулях! Очко, блин! Какая экспессивная девушка! И ведь, точно, она! Костяшки пальцев не содраны — значит, в ответку не бил. Получил своё и не ответил. Конечно, джентльмены девушек не бьют. Ай, да леди, ай, да сукин… дочь! Умничка какая! Приходи завтра в Пенсионный Фонд, я тебе охапку пышек подарю! С корзиночкой. Представишь, что подснежники. Раз кавалер не смог.

— Шкалик, хватит пялиться! Повтори, что я сказал!

— Жизнь коротка, искусство вечно?

— Дура!

— Искусство принадлежит народу! Товарищ Ленин.

— Ся-а-адь!

— Учиться, учиться и ещё раз учиться. Коммунизму! Тот же источник.

Боже, как она мальчонке психику-то раздраконила! Прям прелестница! Приходи, приходи в Пенсионный! Что пышки?! Целую шаверму тебе куплю! Из маленьких котят. Все на дохленьких котят быть похожими хотят, быть похожими хотят не зря, не зря!..

Звонок. Подходит.

— Шкалик, ты чего такая радостная сегодня?! В лотерею выиграла?

— Лучше, Сергей Петрович! Праздник души отмечаю. А у Вас, смотрю, Праздник тела? Отмечаете или просто пьёте?

— Да я уже который день лёд прикладываю-прикладываю, а результата — ноль.

«Ноль»! А-ха-хах! Как мило!

— Сергей Петрович, лёд — это только в первые минуты. А потом тепло надо.

— Да-да, ты счас насоветуешь!

— Не, правда. Холод — это, чтоб кровь из повреждённых сосудов сильно не разливалась, а тепло — что б то, что уже разлилось, скорее рассасывалось. Вас что, никогда не били? Ну, привыкайте, привыкайте. В мире много светлого добра. Вот и Вам, наконец, перепало.

— А ты, наверно, добро обеими руками черпаешь, раз такая в фингалах компетентная.

— Я, Сергей Петрович, в детстве всё с мальчишками, с мальчишками… Мой папа очень мальчика хотел, а родилась я, Раиса Захарна.

— Чего ты там сегодня, Шкалик, отмечаешь? Ты б закусывала, что ли…

— Танька, алло, его побили, прикинь! Да, вроде, не сильно. Но прям очень красиво!

— А ты чему радуешься, дурында? Не за тебя ж побили.

— Не за меня, но я представляю, что как будто.

— А ты не представляй! Лучше представь, что на его дамочку напали, а он ей честь спасал.

— Как-то слабо спасал, смотрю. Причинное место дамочки своей мордой прикрывал. Заслонял, так сказать, амбразуру. Чем придумал, тем и заслонял. С фантазией у него не фонтан. Непрактичная какая-то фантазия…

— Ир, ну, мы ж договорились. Ты решение приняла! Давай придерживаться, а? Вы с Владиславом когда опять встречаетесь?

— Да на воскресенье, вроде, договорились.

— Почему так долго?

— Ну, Тань! У меня ж институт по вечерам, днём работаю. А в субботу выспаться хотела.

— До вечера???

— Ну, не до вечера… Он сам на воскресенье пригласил. Что мне было, попросить: «Давай пораньше»?

— Как-то, я смотрю, он не сильно заинтересован. Ты не стараешься, Ира!

Ну, что, профессор, пятницу счас перетерпим, и всё! Неделю не увидимся. А у меня на воскресенье планы! И даже не с диваном! А с очень хорошим человеком. Где-то даже, с мужчиной. А вы с блондиночкой, небось, на субботу забились? Нетерпеливый ты. Дамы, они ж, как вино — чем дольше, тем… уксус.

Какой-то ты опять, смотрю, нервный. В Русский музей, поди, поведёшь? Чтоб сразу все мои любимые места охватить. На Репина сходите. Это ему в Третьяковку ходить запретили, а в Русский музей — ходи, не хочу. Расскажешь кралечке, чего там Илья Ефимыч куда подорисовывал. Только следи, чтоб краля сама чего не пририсовала. Она у тебя, как я поняла, девушка резкая, к культуре без почтения. Мелки ей не давай! На заборах пусть пока поупражняется.

— Шкалик, после пары задержись.

Чё эта? Совета будешь спрашивать, куда девушку гулять? В постель гуляйте! Там хоть за побои не обидно. Она тебя опять наручниками свяжет. Чтоб снова твои костяшки не разбить… Ну, и всё, как у вас обычно: милое домашнее садо-мазо. Она тебе — по морде, а ты ей — в амбразуру. В дзот. До полной гармонии.

— Устал я сегодня. Ир, хочешь, куда-нибудь сходим?

???? Сходим? СХО-ДИМ??? Это что, вообще? Это групповуха???

— Ну, хочешь, на Родена? Тебе же нравится…

Родена? На моего Родена?! ПОСЛЕ ТВОЕЙ БЛОНДИНКИ???!!! КАЗ-З-ЗЁЛ!!!

— Знаете, Сергей Петрович, я смотрю, Вам не тока по морде, но и, в целом, по башке сильно настучали. Вас не тошнит, не? А меня от Вас — даже очень…

— Ириш, ну, не начинай! Я правда, очень устал. Давай встретимся, а?

— Встретимся, обязательно, встретимся. В четверг на лекции. И, вообще, мне давно пора. У меня дома неохваченный любовью диван скучает.

— Сама охватывать будешь, или помощника приведёшь?

— Ох, вот это Вы даёте! У меня просто слов нет!.. Хамло! Как Танька говорит.

Аж задохнулась. Я девушка приличная, с кем-попало диваны не ублажаю. До недавних пор… Один раз — не пидорас. Тьфу ты! С кем поведёшься, от того и наберёшься. Да пошёл ты! Тоже мне, профессор! Катись колбаской по Малой Спасской…