Ты постучишься в дверь мою

Глава 23

Настоящее…

— Ксюша… — он и теперь не постучался, влетел в кабинет, окинул «обстановку» взглядом из-под насупленных бровей, будто провел «инвентаризацию». Жена — одна штука. Неугодная подруга жены — одна штука. Стаканы кофе — две штуки. Надкушенные пирожные — тоже две. Степень надкусанности разная, форма — произвольная.

И любому нормальному человеку, пожалуй, должно было хватить этой инвентаризации, чтобы понять — он пришел не совсем вовремя, можно закрыть дверь с той стороны и, к примеру, попросить зайти, когда Ксюша освободится, но Тихомиров…

Сделал шаг в кабинет, закрыл дверь за спиной, даже попытался «разгладить» лицо, кивая Краст с подобием улыбки на губах.

— Кристина, правильно? — даже имя вспомнил…

— Да, мне льстит, что вы помните… — Кристина же… Сначала тоже в ответ улыбнулась, а потом, видимо, вспомнила, с чего у них с Ксюшей начался разговор, глянула уже на нее с опаской, да только…

На сей раз Ксюша не вела замеры допустимости поведения Краст. Смотрела на почти бывшего, сложив руки на груди, вздернув бровь, готовясь убивать, кажется…

— У вас что-то срочное, Иван Николаевич? — вопрос задала максимально холодно, ответа не дожидалась. — У меня встреча. Можем поговорить, когда закончу…

— Очень срочное, Ксения Игоревна. Кристина… Оставите нас? — Бродяга, к сожалению, под таким ее взглядом не сдувался, а вот Кристина… Глянула на подругу, потом на ее мужа, снова на подругу…

Инстинкт самосохранения у нее не сбоил, поэтому допила кофе в два глотка, отправила стаканчик в урну, поднялась с дивана, пригладила юбку, накинула на плечи полушубок, в котором пришла…

— Я побежала, Ксения Игоревна… Вы меня наберите тогда… Как будет время…

Еще раз Ивану улыбнулась, на сей раз уже сознательно кисло, сознательно же мимо прошла, ни разу бедрами не вильнув… Только обогнув его по дуге, у самой двери обернулась, окинула мужской тыл взглядом… На Ксюшу его перевела, подняла два больших пальца, одними губами показала «зачет!»… И смылась.

Ксюше же… отчего-то пришлось уголки губ закусывать, чтобы предательски не дрогнули в улыбке… Кристина рисковала… Узнай грозный Бродяга, как его только что оценили, получали бы все, а так…

— Что смешного? — видимо, он все же знал ее достаточно хорошо, чтобы заметить улыбку, когда она только загорается искорками в глазах.

— Ты когда-то манерам научишься, Тихомиров? Почему ты вечно вламываешься…

— Чтобы никто не вламывался — на ключ запирайся.

— Боюсь, тебя и ключ не остановит. Выбьешь.

Ксюша с вызовом сказала, намекая на неуравновешенность супруга, Ваня же хмыкнул отчего-то, восприняв слова, как комплимент. Он вообще, кажется, любые ее слова готов был воспринимать, как комплимент. Лишь бы не молчала.

И журналистке этой готов был сказать спасибо за то, что оставила Ксюшу в пусть воинственном, но не «морозящем» настроении.

— Что тебе нужно, Тихомиров? Давай быстро. Если ты снова насчет разговоров — их не будет. Я не передумала. Готова вести с тобой беседы исключительно о бизнесе. Остальное — через адвокатов.

Ксюша присела на краешек своего рабочего стола, сложила руки на груди, прошлась пару раз взглядом по мужу — от макушки до начищенных носков туфель. Не смогла себе отказать в этом, хотя надо бы… Ой как надо бы…

— Имущественный вопрос можно поднять? — Иван чуть голову склонил, делая то же самое, что делала Ксюша — от макушки до лакированных носков лодочек с задержкой на губах и коленках.

Тихомирова удивилась, даже сердце удар пропустило, потому что… Не мог ее Бродяга поднимать «имущественные вопросы»…

— Я уже сказала, кажется, что ни на что не претендую. — И пусть действительно не претендовала, обсуждать это с ним было больно. Она сама рушила их замок. Понимала, что это правильно, но легче все равно не становилась…

— Я тоже говорил, что не претендую. Но вот сейчас вспомнил, что погорячился…

И снова сердце пропускает удар.

Неужели он изменился во время этой своей «вынужденной ссылки»? Неужели переоценил? Неужели они сейчас спокойно обсудят «имущественный вопрос»… И на том все? Все будет так, как она убеждает себя, должно быть?

— Я слушаю тебя, — Ксюша постаралась придать голосу безэмоциональности, мысленно готовясь к удару. И получила… Под дых…

— Ты мое кольцо не вернула. Где оно?

Прошлое…

— Там надписи, Вань… — они сидели на кровати, в ушах до сих пор звенели отголоски музыки, которая до глубокой ночи громыхала на свадьбе, ноги у Ксюши гудели из-за туфель с неудобной колодкой, спина ныла из-за того, что кто-то явно перетанцевал на собственной свадьбе, но это сейчас легко воспринималось, потому что рядом сидел Ванька, смотрел на свои руки, играясь с ободком нового для него аксессуара — обручального кольца.

— Правда? — поднял взгляд на Ксюшу, улыбнулся. — Почему раньше не сказала? Вроде же нельзя снимать, говорят… А мне интересно теперь…

— Изменять нельзя, врать и унижать, Тихомиров. А кольцо можешь снять… Но потом сразу чтоб надел…

Бродяга хмыкнул, покорился воле жены, скрутил кольцо с пальца, начал вертеть в руках так, чтобы свет люстры позволил надпись разглядеть…

— Ты мой плен… Это я твой или ты мой?

— Дурак ты, Вань. Я твой, — Ксюша его в шутку по лбу стукнула, Ваня же даже сопротивляться не пробовал — поймал руку, развернул ладошкой вверх, положил кольцо.

— Ты мой плен, — подтвердил, непривычно мягко, как для него, улыбнувшись, — а теперь надевай, жена…

И уже свою руку в ее распоряжение предоставил, чтобы она еще раз повторила то же, что сделала днем.

— А у тебя что?

— Ты мой побег…

— В смысле, из родного дома?

— В смысле, в родной дом, — Ксюша не считала нужным объяснять очевидные вещи, поэтому предпочла просто поцеловать. Мужчину-родной дом.

Настоящее…

— Зачем тебе кольцо, Тихомиров? Мы разводимся вообще-то, — Ксюша постаралась быстро взять себя в руки и сказать… Легкомысленно и немного презрительно. А грудь отчего-то жгло. И снаружи — тем самым кольцом, которое продолжала носить, не снимая. И изнутри — сердцем ли, душою, она не знала.

— Ну ты же носишь. Это раз. А два… Я не развожусь.

Оба ответа были ударами ниже пояса, потому что… Она носила. Не смогла заставить себя его снять, не надевать, забросить на дно шкатулки с украшениями и забыть…

И потому что его напору с каждым днем все сложнее было противостоять. Была обида — дикая. Но была и тоска. По его голосу, взгляду, рукам, губам. И сомнений с каждым днем было все больше.

А вдруг действительно иначе было нельзя?

Вдруг заплаченная ею цена не так и высока?

Что такое четыре месяца перманентной боли, если взамен получаешь вторую серию счастья длинною в десятилетия? Неужели непростительно? Неужели гордость дороже?

— У меня нет твоего кольца, Тихомиров. Спрашивай у своего дружка — Данилова…

Ксюша надеялась, что первый удар отобьет враньем. А будет ли Иван разбираться — большой вопрос.

— Уже спрашивал, Принцесса. Оно у тебя.

Хмыкнула, отвела взгляд…

— Значит, забыла… Не знаю, где… Дома посмотрю. Если найду — передам с кем-то, а пока… Может мы поработаем? Это не больно-то профессионально — тратить рабочее время на личные вопросы.

— Я без кольца из кабинета не выйду, Ксения Игоревна, — конечно, взывать к здравому смыслу со стороны Ксюши было более чем самонадеянно, но…

Она как-то совсем не рассчитывала, что Бродяга сделает несколько шагов в ее сторону, что вот так просто, не встретив с ее стороны никакого сопротивления, вторгнется в личное пространство, что она сглотнет непроизвольно, а он сначала взглядом в вырез блузки нырнет, а потом пальцем…

Иван только раз коснулся кожи, а у Ксюши будто по телу разряд прошелся… И бил… И бил… Пока Бродяга достает то самое кольцо на аккуратной цепочке… Пока хмыкает…

— За вранье следует наказание, Ксения Игоревна, — бодает ее нос своим, греет губы дыханием, толкает ее чуть дальше на стол. Позволяет себе их новый первый поцелуй.

Недолгий и кровавый, потому что… Ксюша быстро опомнилась. Почти сразу… Губу его прикусила, толкнуть попыталась… Цепочка, которую Бродяга не успел отпустить, а может и не захотел, натянулась …

— Еще раз подойдешь без разрешения — укусом не отделаешься…

Вероятно, бросать подобные угрозы стоило не тогда, когда тебя держат за цепочку, словно за поводок, притягивая к своему лицу все ближе, горя азартом…

— Подойду. Люблю, когда кусаешься…

Бродяга легко дернул, цепочка порвалась, кольцо оказалось у него в ладони…

— Просить надеть не буду. Сам справлюсь, пожалуй. А ты… Может хватить и меня мучить, и себя? Или ты сдохнуть готова, лишь бы мне плохо было? Давай поговорим, Ксюш… Просто поговорим.

— Вот на суде и поговорим, Тихомиров. Готовься.

Понимая, что его выгнать из кабинета не сможет, Ксюша вышла сама, хорошенечко хлопнув дверью…

Все равно надо было проветриться, потому что… Это сложно. Очень-очень сложно.

